Она мне принадлежит

Глава 8

Настроение вдруг отчего-то испортилось. Кинула неподписанный регламент на столик и легла на диван лицом к обивке.

Спать не хотелось, но сил ни на что не было.

Изнутри разъедали воспоминания. Сцена, которая предстала передо мной, когда я ворвалась в свою же комнату.

Полуголый Архаров и девица за его спиной в не менее расхристанном виде.

Крутила это в голове из раза к разу, пока не услышала хлопок входной двери. Неужели ушла? Что, никакого второго раунда?

Злорадно мысленно хихикнула, а в реальности нахмурилась и присела на диван, вслушиваясь, что происходило снаружи.

На цыпочках подошла к двери. Я просто хочу попить воды на кухне, ничего больше. С этими мыслями потянула на себя дверь и застыла, глядя, как около двери тихо стоит Архаров. Подозрительно.

– И кого из нас мама не учила подслушивать?

Слышала яд в своем голосе не менее отчетливо, чем видела его лицо напротив. Какое-то обескураженное и будто виноватое.

Хотелось задеть его посильнее, чтобы он взбесился, но я его практически не знала, так что о слабых сторонах осведомлена не была.

– А что, есть что подслушивать? – усмехнулся, в глазах его вновь заискрило веселье.

– Может, и будет, – гордо вздернула подбородок и прошла мимо, огибая его так, чтобы не касаться тела.

Казалось, между нами искрило, но не в хорошем смысле. Я готова была вцепиться ногтями ему в шею и выпустить гнев наружу, но могла лишь войти в кухню, подойти к столешнице и налить себе из графина воды. Надеялась, что это успокоит меня хоть немного.

– Ревнуешь? Поэтому злишься, краса? М? – пошел следом за мной и встал рядом, заглядывая мне в лицо.

– Не понимаю, о чем вы. Мне просто не нравится, когда люди нарушают договоренности, – процедила, подняв на него взгляд и поражаясь, как можно быть настолько твердолобым.

– И какой же пункт я нарушил, бельчонок?

– Не называйте меня так! – выпалила.

– Как же? Это же условия нашего соглашения, забыла? Ты сама с этим условием согласилась.

– Это уже не имеет значения. Не после того, как вы нарушили пункт два – топнула ногой, раздражаясь от его манеры увиливать от ответов.

– Пункт два? – задумчиво пожевал губу и вскинул зрачки кверху, будто задумался.

– Так уж и быть, напомню вам, раз у вас преждевременный старческий склероз. Пункт два. Не водить в дом шлюх.

Произнесла на эмоциях, делая четкий акцент на последнем слове. Черт, выдала свою заинтересованность, которой больше нет. Нет же, Белль, правда?

Сердце заныло и ускорилось, грозя сломать мне ребра и выскочить наружу.

– Я никогда не нарушаю своих обещаний, Белль, – вдруг резко обхватил меня руками за бедра и подтянул к себе, так что я оказалась прижата спиной к столешнице.

Встал ко мне так плотно, что отойти у меня не было возможности.

Наклонился близко к уху и чересчур интимно прошептал.

– Никогда.

– Ваша Маша… – прошипела, более не сдерживаясь.

Вцепилась ногтями в его руку, которую он так и не убрал с моего бедра, но, как назло, он не то что не дернулся, но даже не зашипел от боли. Носороговая у него кожа, что ли.

– Маша – секретарь моего подчиненного в филиале фирмы, в которой я работаю. Не путана. Я же говорил тебе, что приехал по рабочим делам. И мы обговаривали с тобой нюансы пункта два и договорились, что сотрудники ко мне в дом приходить могут.

– А говорили, что не помните этот пункт.

– Говорил? – хитро глянул на меня.

– Ну показывали всем видом, что не помните, что у вас склероз! – рявкнула, теряя терпение.

– Показать, насколько мне до старческого склероза далеко? – двинул бедрами, вынуждая меня тяжело задышать.

Его вставшее хозяйство уперлось мне прямо в живот.

Удивительно для мужчины, у которого недавно был секс.

– Ах да, таким, как вы, нужны более конкретные определения. То есть вы считаете, что обходить правила вот так можно? Раз официально не путана, а секретарь, то можно приглашать ее и…

Договорить мне не дали. Мужская ладонь легла на мой рот и закрыла его, прекращая поток моего словоблудия.

– Обходить правила – моя работа, краса, но не в этом случае. Я пообещал следовать регламенту, и я буду ему следовать. Даже если не сразу его подписал.

Замычала, слюнявя его ладонь, но не помогло. Руку он по-прежнему не убрал.

– И с Машей у меня ничего не было. Просто хотел пошутить. Согласен, неудачно, но как я должен был реагировать на твои выкрутасы? То с банкой у стены подслушиваешь, то пытаешься незаметно подглядеть за мной, а сама при этом всем видом демонстрируешь мне свое фи. Признайся, я тебе нравлюсь. Зачем ходить вокруг да около, мы же взрослые люди.

Покраснела, как только до меня дошли его фразы. О черт, неужели он видел? Какой позор.

Архаров смотрел на меня виноватым и в то же время заинтересованным взглядом. Я же старательно отводила свои глаза и нервно заламывала пальцы, не зная, куда деть руки.

– Я просто… Я… – силилась придумать себе оправдание, чтобы не выглядеть сталкершей, но, как назло, ни одной идеи в голову так и не пришло.

– Влюбилась? – прошептал, подсказывая, но заставил меня покраснеть сильнее.

– Еще чего! – прошипела и от негодования снова расправила плечи. – Просто…

– Блюла целомудренность квартиры, да, краса?

В его голосе отчетливо слышалась насмешка, которую он и не скрывал.

– Вот именно! – не нашла ничего лучше, чем согласиться.

Но оправдания мои выглядели жалко и блекло, так что мы оба знали, что он в них не поверил и остался при своем мнении.

– Долгий путь нам предстоит, – после разглядывания моего лица мужчина тяжело вздохнул и качнул головой. – Ну хватит дуться, краса, и выпускать иголочки. Я же уже сказал, что был тебе верным.

– С чего вы взяли, что меня это волнует? – фыркнула.

Встала в защитную позу и скрестила на груди руки.

– Как тебя встретил, ни на кого больше не встает, – прохрипел и прошелся взглядом по моему телу, останавливаясь отчего-то на груди.

Опустила глаза, чувствуя себя неловко, и покраснела.

После душа я надела на себя маечку и спортивные штаны, вот только не рассчитала, что рост Марата открывал ему великолепный обзор сверху, позволяя видеть мои прелести, даже не напрягаясь.

Прикрыла ладонью слишком глубокий вырез и с возмущением уставилась на этого наглеца, подметив и увеличившийся бугор в штанах, и дернувшийся кадык, и горящие темными желаниями глаза.

И губы, подозрительно не опухшие и не размалеванные.

Припомнила вдруг, что алая помада на губах Маши не была размазана, словно они не целовались, и вкупе с его заверениями это сыграло свою роль в том, что я вдруг успокоилась.

Вот только всё равно прищурилась, продолжая негодовать. А то ишь, заставил меня понервничать и хочет сразу моего прощения. Каков наглец.

И ни разу мне в голову не пришла мысль, что это меня совершенно не касается, уж слишком я увлеклась эмоциями, которые Марат во мне вызывал.

– Хоро… – только заговорила, решаясь принять выброшенный им белый флаг, как вдруг прозвучал звонок в дверь.

Кажется, этот тяжелый день никогда не закончится. Не дом, а проходной двор.

Мы с Архаровым переглянулись и посмотрели друг на друга с подозрением. Судя по его напряженным плечам, он никого не ждал.

– Это точно Егор вернулся, – выдохнула в страшной догадке.

– Сам открою.

– Стой…те.

Никто меня не послушал. Марат даже не стал смотреть в глазок, дернул щеколду вправо и по-хозяйски открыл дверь.

– Чего надо? – набычился, накидываясь сходу на посетителя.

Но им оказался, на удивление, не Любавин, а незнакомый парень в красной форме и с желтой квадратной сумкой.

– Д-доставка, – даже заикаться стал, увидев перед собой грозное лицо Архарова.

– А. Понял, – хмыкнул мой сосед и даже как-то расслабился. – Совсем забыл про вас.

Как оказалось, он заказал еду на дом. Итальянская кухня была не самой любимой, но пасту я жаловала.

– И зачем? Я собиралась готовить, – буркнула, как только курьер ушел благостный после того, как ему вручили чаевые.

Архаров понес пакеты на кухню, я же пошла следом за ним, ведомая приятными ароматами и подгоняемая урчащим животом.

– А ты умеешь? Я думал, горелая каша – твой предел. Не переживай, я хороший добытчик, так что с голоду мы не помрем. Бери себе на заметку, или где вы там, женщины, все эти галочки нам, мужикам, выставляете.

Хмыкнула, не став его разуверять, хотя частично он был всё же прав.

Ни одна здравомыслящая женщина замуж за тунеядца и несамостоятельного криворукого, который не в состоянии себя прокормить, не выйдет.

– Это не домашнее, сплошные углеводы и… – не договорила, застыв взглядом на стеклянной бутылке, которую он вытащил из бумажного пакета. – Это что, морковный сок?

– Свежевыжатый, бельчонок.

– Еще скажите, орехи купили.

Замолчала, как только следом из упаковки вышла пачка фисташек. Засопела, хотя сама руками потянулась к лакомству.

– Это подкуп и шантаж, – проворчала для порядка, а сама уселась на стул и уже более благосклонно взирала на то, как из пакета, как из ларца сокровищ, появлялись яства.

Внутри ворочалось нехорошее подозрение, что он знал мои вкусовые пристрастия заранее, но наезжать за это было бы верхом глупости. Пришлось молча открыть пакетик фисташек и забить ими рот.

– Это еще не подкуп, так, небольшой аванс, – ухмыльнулся, продолжая шуршать упаковками и целлофанами.

Он что, собирался накормить целую роту? Иначе не могу объяснить, каким образом стол оказался завален всевозможной едой. Нам этого и за неделю не осилить.

– Еще чего, несвежее есть. Это только на сегодняшний ужин.

Не успела переварить сказанное этим буржуем и принять факт своих мыслей вслух, как произошло непоправимое.

– Эй! Отдайте, это мое! – запищала возмущенно, когда он внезапно выхватил у меня из рук оставшиеся фисташки, а затем и морковный сок.

– Нечего аппетит портить. Сначала первое, затем второе, а потом, так уж и быть, погрызешь свои орешки, белочка, – заявил ультимативно, а я насупилась, пыхтя и зло прожигая его взглядом.

Дергаться смысла не было, и спорить тоже, так что я осталась сидеть на своем месте и дуть губы. Во мне вдруг проснулась капризная девочка.

А нечего меня грызуном обзывать!

Архаров как-то споро всё разложил по тарелкам, без стеснения похозяйничав в кухонных шкафчиках, пока я продолжала обиженно молчать, а затем уселся напротив меня, пододвигая ко мне пасту.

– Откуда вы узнали, что я люблю? – подозрительно прищурилась, но за вилку схватилась.

Обиды обидами, а ужин по расписанию.

– Так я угадал? – растянул губы в улыбке этот образец невинности.

– Угумс, – неопределенно пожала плечами и практически накинулась на болоньезе, наслаждаясь каждой спагетинкой. Ммм, божественно.

– Не делай такое лицо, краса, иначе я начну ревновать к пасте.

Подняла глаза и покраснела, заметив его плотоядный взгляд. К своей еде он до сих пор так и не притронулся.

Сглотнула и чуть не закашлялась, поперхнувшись от его бесцеремонного внимания. Сделала глоток воды из стакана, который он бережно подтолкнул ко мне. Надо же, какой заботливый, аж бесит.

– Вы вообще умеете контролировать себя? – зашипела, протолкнув еду по пищеводу. – Даже спокойно поесть не даете, неужели у вас настолько запущенный спермотоксикоз?

Последнее выпалила на эмоциях, а затем, когда до меня дошло, что я только что произнесла вслух, у меня перехватило дыхание.

Опустила глаза, чтобы не встречаться с его и не краснеть от стыда. Божечки-кошечки, как уши-то горят.

– Спермотоксико-о-оз, – повторил за мной непонятным тоном. – Не думаешь, что неуместно употреблять та-а-акие слова и обращаться к человеку на вы? Не комильфо.

– Мы с вами на брудершафт не пили, чтобы я к вам, дяде, на вы обращалась, – съязвила, ощутив раздражение.

Ой и зря же я это сказала.

– Значит, исправим, – улыбнулся хищно и тут же принял благопристойный вид.

Вот только в этот момент я как раз поднимала голову и успела увидеть его истинное лицо.

Вздрогнула, понимая, что попала в лапы хищника, у которого с каждым моим отказом лишь усиливался охотничий инстинкт. Попала ты, Белль, так попала.

Глава 9

Поскольку голод я утолила, то с жадностью смотрела на свои лежащие на столешнице фисташки и морковный сок.

– Слушай, а в школе тебя дразнили? – спросил вдруг ни с того ни с сего Марат, перестав звенеть приборами и откидываясь на спинку стула.

– Без комментариев, – процедила сквозь зубы.

Об этом мне вспоминать совершенно не хотелось.

– Значит, дразнили.

– Да вы сама проницательность.

– Даже не представляешь, насколько, краса.

– И не собираюсь. Увольте меня от ваших пошлостей.

– Заметь, непотребства в моих словах видишь ты одна. Это о многом говорит.

Интонация его была двусмысленной, и это не могло мне показаться.

Закатила глаза, встала со своего места и взяла свои лакомства, наслаждаясь, наконец, тишиной.

Вот оно значит как. Стоило один раз не ответить Архарову, как он сразу же замолчал. Лепота.

– Отец у тебя, значит, Ярополк, – задумчиво произнес он, сидя напротив меня за столом и будто еле сдерживая смех.

Выдохнула, пытаясь успокоиться. Рот у него словно помело. И чего, спрашивается, докопался до меня.

– Я не хочу обсуждать эту тему.

Попыталась донести до него мысль, что продолжать не стоило, но ему хоть бы хны.

– А чем твоя семья занимается? Я правильно понимаю, что Захар – твой дядька по матери? Получается, староверы – семья твоего отца, – сделал свои выводы и продолжил рассуждать вслух. – Ну да, судя по вашим интересным именам, всё так и есть. А деда твоего как звали?

Не дождавшись от меня никакого ответа, наклонился вперед, сверкая блеском в глазах.

– Как отца твоего по батюшке величать, м, Белочка Ярополковна?

Заскрежетала зубами, допивая сок и ставя его с шумом на стол.

– Светозарович его величать, Марат Рамисович.

Встала, отодвигая со скрежетом стул, и молча ретировалась, оставив бардак на Архарова. Раз такой болтливый и рукастый, как говорил, пусть сам всё и убирает.

Вслед мне донесся тихий смех, от которого у меня свело скулы, но я проигнорировала и закрылась в гостиной, мечтая о том дне, когда он, наконец, свалит.

Уже согласна терпеть сталкерство Егорки Любавина, он хотя бы докучал мне не двадцать четыре на семь.

Опустила голову на подушку и сама не заметила, как задремала.

Не знаю, сколько прошло времени, но в этот раз я проснулась уже от поглаживаний. Приятное ощущение.

– Ммм, мам, чуть левее под лопаткой, – пробурчала в подушку, выгибаясь и подставляя спину под ласковые касания.

Странно, что мама молчала, но спросонья мозг включался в работу неохотно и лениво.

– А ты у нас кинестетик, оказывается, бельчонок, – прохрипел вдруг сверху мужской голос.

Застыла, а затем взвизгнула, ощущая, что всё это время Маратовская лапища покоилась на моей ягодице.

Подорвалась, вжимаясь лопатками в спинку дивана и выставляя подушку в качестве защитного орудия.

– К-как вы… Да вы… – выдыхала с сипением и смотрела на Архарова, как можно более грозно.

А вот он сидел напротив и улыбался, обводя меня своим нечитаемым взглядом. Совсем офигел, уже домогается до меня спящей.

– Вы что, извращенец? – выкатила претензию, прищуриваясь и впиваясь в него гневным взором.

– С чего это?

– Лапаете меня, пока я сплю. Да вы хоть знаете, как это называется?

– М? Просвети меня, краса. Я тут, понимаете ли, массаж ей делаю, извиняюсь, а она чем-то недовольна?

Глаза его насмешливо и дерзко блеснули, а я не нашлась с ответом. Он всё так ловко перевернул, выставив виноватой меня, что я открыла и снова закрыла рот, не придумав, что ему в итоге предъявить.

– Извращуга озабоченный.

Несмотря на собственное замешательство, сочла своим долгом обозвать его. Получила хотя бы моральное удовлетворение.

Вот только он ни капли не обиделся, а лишь улыбнулся, будто ему это также доставило удовольствие. Мазохист какой-то.

– Ладно, бельчонок, чего ты дуешься? Я не хотел тебя обидеть, – покаянно качнул головой, но я была непоколебима и полна решимости объявить ему бойкот.

– Ага, как же, – буркнула, отчего-то вступая с ним в разговор.

Сердце, наконец, перестало колотиться, как бешеное, и я протерла глаза, сбрасывая остатки оцепенения и сонного состояния. Встряхнула слегка головой, чтобы окончательно прийти в себя, и прижала к груди подушку. С ней я ощущала себя не так неуверенно в присутствии этого озабоченного бабуина.

– У тебя самое необычное имя, которое я когда-либо слышал. Ты же знаешь это, так чего обижаешься? Я просто тебя дразню, краса, уж очень приятно наблюдать за твоим румянцем.

Марат пожал плечами и слегка виновато дернул губами, но я не поверила ему ни на йоту. Уж больно он не был похож на человека, который способен извиняться. Явно пытается залезть мне в трусики любыми доступными способами, бесстыдник.

Поджала губы и встретилась с его глазами.

– У вас глаза зеленые, – пробормотала вслух. – А утром серые были.

– Они меняют цвет, – ответил мужчина, но голос его звучал с легкой хрипотцой и еще какой-то непонятной мне интонацией.

Между нами возникла вдруг неловкость, и я перевела взгляд на обои. Но всё равно не смогла сдержать любопытства и спросила.

– От чего?

– Потом расскажу.

Такой ответ меня не устроил, но затем Марат встал с дивана и потянулся, хрустя косточками.

– Старость – не радость? – съязвила, не удержалась.

– Хочешь проверить? Ты только скажи, я…

– Всегда готов, да, можете не повторять. Я все ваши словечки уже наизусть знаю.

– Поверь, краса, о способностях моего языка ты пока не в курсе. Заметь, ключевое слово – пока.

Сглотнула, коря себя за несдержанность. Не учла, что в словоблудии ему не было равных, и не мне тягаться с профессиональным обольстителем.

Шумно и с сипением выдохнула воздух и насупилась, сверля Архарова взглядом.

– Ну всё, краса, хватит дуться. На обиженных воду возят.

Промолчала, не собираясь следовать его совету. Ишь, еще будет контролировать, обижаться мне или нет.

– Мороженое будешь? – вдруг спросил, когда наше молчание стало затягиваться.

Это был удар ниже пояса. Вот же ж какой проницательный.

Пожевала губу и сдалась.

– Буду, – прогундела заложенным носом.

– Тогда одевайся, сходим в ближайший магазин. Нужно продуктами заодно затариться, а то у Захара шаром покати.

Не нашлась с ответом, пока вдруг не вспомнила кое-что важное.

– Вы же сами сказали, что добытчик и будете заказывать еду на дом, – не могла не припомнить его пафосные слова.

– Про доставку я ничего не говорил. Но как добытчик буду заниматься покупкой пропитания. И потом, ты же сама говорила, что готовить сама будешь. Или за свои слова не отвечаешь? – сверкнул хитрыми глазами, загоняя меня в угол.

Так и подмывало парировать, что я имела в виду только сегодня, но по факту, соврала бы. Желания питаться его доставкой у меня не было, а артачиться и вставать в позу сейчас только для удовлетворения своей вредности было бы верхом глупости. Всё равно ведь завтра готовить, а продуктов, действительно, нет. А раз уж он предлагает сходить за ними вместе, не пропадать же дармовой рабочей силе в его лице.

– А пойдемте. И не в ближайший, а в супермаркет в центре. Только учтите, нам мно-о-ого чего купить надо, – мстительно прищурилась и вытолкала его за дверь, собираясь переодеться.

Не в пижаме же на улицу идти.

Но когда мы вышли из дома, я чертыхнулась. Не учла, что у взрослого мужика, конечно же, есть собственное средство передвижения. Огромная, черная, тонированная машина. Ну да, другого от Архарова не стоило ожидать.

– Садись, краса, прокачу с ветерком, – галантно открыл мне пассажирскую дверь.

Сесть самой оказалось весьма проблематичным. Пришлось воспользоваться помощью Марата, который подтолкнул меня своей пятерней под ягодицы, и я порадовалась, что моего лица в этот момент он не видел.

Красное, словно помидор, с ярко горящими, блестящими глазами и пульсирующей веной на виске.

Внутри салона приятно пахло и веяло мужским духом.

Сглотнула, когда дверца захлопнулась, и вжалась спиной в сиденье, с гулко колотящимся сердцем ожидая, когда мужчина займет водительское кресло.

Еле дышала, пока Марат устраивался на своем месте, но посматривала на него краем глаза.

Подметила, что выглядел он в салоне черного монстра весьма уместно – внушительные руки свободно и легко легли на руль, привлекая внимание к его бицепсам и выпуклым венам, а уж когда он коснулся коробки передач, отвела взгляд, надеясь, что мои крамольные мысли не видны на моем алом лице.

Глава 10

Всю дорогу до супермаркета старалась не поворачивать в его сторону голову, иначе боялась, что он заметит, о чем на самом деле я думаю.

– Нравлюсь? – вдруг спросил у меня хриплым тоном, когда машина остановилась на перекрестке.

На светофоре загорелся красный.

– А?

Его вопрос застал меня врасплох.

Марат был так сосредоточен на дороге, и я не думала, что обращал внимания хоть на что-то.

Мужская голова повернулась вбок, и он без стеснения посмотрел на мое пунцовеющее лицо.

– Ты смотришь на меня и молчишь. Смею надеяться, любуешься?

– Смей, кто ж мешает, – фыркнула, а сама еле удерживала руки на коленях.

Хотелось поднять их и ударить себя по груди, чтобы унять ускорившееся сердцебиение.

– Рад, что разрешаешь. Буду любоваться тобой, как и ты мной. В – взаимность.

Казалось, кроме стука пульса я вокруг больше ничего не слышала. Только его грубый и насмешливый голос.

– И ничего я не любовалась. Даже не поворачивалась к вам. С чего такие претенциозные выводы?