– Ну вот другое дело, молодец, что поинтересовался, да, сынок, это мое дитя, еще в начале шестидесятых я его разработал, и с тех пор моя жизнь круто изменилась, теперь я стар и немощен, а тогда тратил свои миллионы налево и направо, Бог мне даровал великолепную жизнь, и я даже мог бы гордо сказать, что для мира кое-что мне удалось сделать и оставить, но на самом деле это не так. Информацию я получил не из мозга своего, ее мне вложили в голову, ну не было кабеля такого, и вдруг он появился буквально за один миг, я его просто взял и начертил. Так что, по моему убеждению, все, что бы ни рождалось на планете нового, это подарок оттуда, – старик указал на небо.
– Охотно верю, все, что делается, оно под контролем.
– Ну вот, так что не напрягайся, и ты получишь свою долю, которая суждена.
– Да, несомненно, что получу, чего уж тут сомневаться, я с каждым днем убеждаюсь в этом все больше, хотя пока что шинкую салаты.
– Так кто знает, когда придет идея, вон я знаю одного турка, так он в сорок лет изобрел электрический нож для резки донер-кебаба, радикально изменил индустрию, можно сказать. Где раньше резали громадным кинжалом и было надо сильному мужчине специально этому учиться, теперь, словно играючи, даже девчонки шинкуют донер-кебаб маленькой машинкой.
– Вот так и уходят в небытие традиционные навыки быта людского.
– Что делать, времена высоких технологий, а ты думай, может, чего и придумаешь, удачи, до следующего понедельника, мой юный друг.
– Не все мы технократы, я предпочитаю философию, поэзию, в общем, искусство.
– Так и флаг бери в руки, твори, находи свой жанр и действуй.
– Похвастать пока особо нечем, но пару строк всегда могу накропать, конечно, на своем родном языке.
– Достойное произведение всегда находило переводчика, так что язык, на каком создан шедевр, не барьер тому, чтобы о нем узнал и весь мир, есть авторы, чьи произведения знают даже на краю света, я имею в виду классиков, переведенных на десятки языков.
– Ну так высоко замахиваться я смею едва ли.
– А ты пробуй, и только тогда узнаешь, стоишь ли ты чего в этом мире, надо поверить в то, что ты делаешь, и оно получится.
– Благодарю вас, отец, за добрый совет, вечереет, мне надо идти, а завтра на кухню по новой.
– Так и хорошо, там тебе никто не мешает философствовать.
– О да, мысли мои свободны были и есть.
– Так вот и прекрасно, удачи, мыслитель, записывай свои мысли, записывай.
– Писать постараюсь, быть может, это и есть моя дорога жизни.
– Ну, судя по твоим рассказам, склонность к этому у тебя есть, повидал и испытал ты уже разного, так что сравнить уже можешь, а значит, что, может, и стоит уже остановиться на чем-то одном.
– Посмотрю, а вообще-то считаю, что время покажет само, что и когда мне делать.
– Ну смотри, не опоздай, время не идет, оно летит.
– Спасибо за совет.
– С Богом, сынок, с Богом.
Больше они не встретились, то ли старик захворал, а может, и умер, но уже не приходил он на берег пруда кормить королевских гусей.
Бронька, он же Гарри, продолжал приезжать в то же время, еще несколько понедельников подряд там же гулял, после обеда он заходил в один и тот же бар, чтобы вечером этого своего дня выпить пару пинт доброго ирландского «Гиннесса» и шлифануть состояние души одним, ну или двумя виски «Джек Дэниелс», погонять пару партий бильярда-пула, и уже поздно ночью, как обычно, он возвращался из центра Оксфорд Циркус всегда одним и тем же ночным автобусом, сидя на переднем кресле второго этажа в одиночку, последним рейсом, в два часа после полуночи, мало кто ездит по Лондону в ночь с понедельника на вторник…
Его душевное состояние погрузилось в некую форму апатии, где не существовало ни интересов, ни даже секса, он вроде зомбированного мертвеца исполнял одни и те же рутинные функции – да и всего.
Мужик в лучших годах своих физических сил, тот, кто недавно еще имел свою ферму немалых размеров, здоровый бугай, кто знал и пахать, сеять и жать, успешный в своего рода деятельности на агрокультурном поприще, умелый торговец своей продукцией, теперь стоял на чужой малюсенькой кухоньке и без конца шинковал… ящики овощей, с помощью ножей и умелых рук конвертируя в тазики салата, чистил мешки картошки, превращая их в чипсы, готовя фастфуд по двенадцать, а то и четырнадцать часов в сутки, и даже особо ни о чем не мечтая.
Несколько недель спустя он обнаружил письмо из России лежащим на полу в прихожей. То английский вариант почтового ящика – просто прорезь в двери, прикрытая классическим забралом, куда почтальон бросает корреспонденцию.
Душа содрогнулась при виде знакомого конверта с сине-красно-белыми полосками цвета российского флага по периметру.
Он, не подняв письма с пола, прошел прямо в душ, чтобы смыть по привычке пот и запахи кухни с себя, переоделся, налил себе порцию виски, взял сигару и только тогда подошел обратно к конверту.
С трепетом в сердце подняв его с пола, невольно понюхал, пахло Родиной…
Уселся на свое место в кресле, где он всегда отдыхал, перед сном погружаясь в размышления, глядя на ночной город.
Свет включать было не обязательно, ведь уличный фонарь висел прямо против его глаз в метре от рамы окна.
Руки заметно дрожали от возбуждения, когда он открывал это первое письмо, после всех событий последних месяцев с момента расставания он, конечно же, думал о них всех и теперь вот-вот узнает первые новости за более чем полгода. Каких полгода, ведь скоро год с тех пор, как он не слышал родной речи.
В натуре, как оно летит, это незыблемое время.
Он достал письмо из конверта, а читать казалось страшно, ведь оно могло нести в себе новости всех мастей, да ничего доброго, если честно сказать, он и не ожидал.
Добрый вечер, мой, дорогой муж!
Дети спят и, наверно, видят сны с твоим участием, на самом деле наша доченька, одно утро мной разбуженная, протирая глаза, выдала новость, мол, папа вовсе не уехал, так как только что он гладил ей волосы и держал ее за руку.
Наш сын, он мне напоминает тебя, да, копия твоего характера и, наверно, тела уж тоже, растет по дням, не по годам.
Теперь уже оба наших сорванца ходят в школу.
Полученное от тебя письмо принесло спокойствие в мою душу.
Слава Господу, ты жив, и это известие дает мне силы на дальнейшую борьбу.
Тот день, когда ты улетел, наверно, был самим тяжелым в моей жизни.
Ты забрал с собой мое сердце, оставляя пустое место вокруг меня, правду говоря, только наши дети, кто держат меня на этом свете, иначе я бы не видела смысла жить дальше.
Пару месяцев спустя после твоего отъезда у нас дома были незваные гости.
Господин Василий Петрович с двумя ментами явились перед нашей дверью.
Главный бандит города и менты в одной компании, два в одном, мать их.
Представь, якобы они были на месте вашего с Иваном захоронения и весьма серьезно убеждены, что, судя по останкам тел, вполне возможно, что ты подменил себя на некого пока что не установленного несчастного.
Я затребовала у них заключение экспертов, решение прокуратуры об эксгумации, но таких документов они предъявить мне не смогли, сославшись на непредвиденные обстоятельства, дальность дороги, погодные условия и неспокойную политэкономическую ситуацию в данном регионе.
Конечно, мною сыгранная роль безутешной вдовы, в чье раздробленное сердце вдруг вселилась надежда на чудесное воскрешение во веки утерянного и уже сотни раз оплаканного супруга на незваных гостей произвела достойное впечатление.
