Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу

4

Мастерская скульптора. Одна стена – сплошное стеклянное широкое окно. Вдоль другой стены стоят скульптурные портреты из цикла «Концлагерь». ЖУРНАЛИСТ идет по мастерской и молча показывает АНИ работы.

АНИ. Как называется этот цикл?

ЖУРНАЛИСТ. «Концлагерь».

АНИ. Почему скульптор уехал из рейха?

ЖУРНАЛИСТ. Откуда-откуда?

АНИ. Из Германии.

ЖУРНАЛИСТ. Он не уезжал. Его изгнали.

АНИ. За что?

ЖУРНАЛИСТ. Вы давно из Германии? Вы не знаете, что происходит у вас на родине? Гитлеровским бонзам не нравится его искусство. Геббельсу не может нравиться искусство коммуниста.

АНИ. Отчего вы свободно входите в мастерскую? Даже ночью?

ЖУРНАЛИСТ. Хозяин этой мастерской был моим другом. Когда-то он сидел в концлагере. За него хлопотала жена. Вы ее, видимо, знаете… Это Лиз Джурович из Парижа. Она долго хлопотала… Из Берлина пришло указание – провести с ним цикл воспитательных бесед с нагрузкой – и освободить. Это у них такой термин – «с нагрузкой». Они связали его и положили руками в снег, так он пролежал всю ночь. Наутро его освободили, Лиз отвезла его в госпиталь, и там ему ампутировали обе кисти. А после этого ему предложили покинуть рейх. Он приехал сюда и сказал жене, что уйдет…

АНИ. Куда?

ЖУРНАЛИСТ. …И попросил, чтобы она не мешала ему. «Что мне делать без рук в этом мире?» – сказал он тогда… Словом, он утонул. Купался и утонул… Так ведь часто бывает.

АНИ. Почему вы так посмеиваетесь, когда говорите про это? Как вы можете?

ЖУРНАЛИСТ. В концлагерях люди довольно скоро начинают смеяться надо всем, что в прошедшем времени.

Подходит к скульптуре, поворачивает ее к свету, это портрет худого, прячущею лицо от удара человека.

Похож? Или я теперь стал потолще?

АНИ. Вы?!

ЖУРНАЛИСТ. Говоря откровенно, я благодарен вашему рейху. Они поступили гуманно. Мой заочный обвинитель на процессе в Нюрнберге и главный свидетель обвинения – господин Рогмюллер требовали для меня гильотины… А мне дали пожизненную каторгу…

АНИ. Рогмюллер?

ЖУРНАЛИСТ. Угу… А что вы эдак встрепенулись?

АНИ. Почему он требовал для вас смерти?

ЖУРНАЛИСТ. Такой уж я злодей.

АНИ. А за что посадили в лагерь этого несчастного скульптора?

ЖУРНАЛИСТ. Он выставил на вернисаже композицию «Любовь». А «Зло» в этой композиции было коричневого цвета.

АНИ. Какого же цвета была «Любовь»?

ЖУРНАЛИСТ. Настоящий художник при жизни в рейхе узнает только зло. Любовь он узнает позже… Там… У нас в лагере был маленький приемник, мы очень им дорожили, его собрал венгерский коммунист, академик Золтан, вот он, видите? (Показывает на портрет беззубого, бритого наголо старика, который роется в экскрементах в поисках пищи). Однажды мы поймали голос, вы пели песенку о Париже. А этот мальчик (показывает на портрет лысого человека), – ему семнадцать лет, этому цыганенку, он был влюблен в ваш голос, он так плакал, слушая вас… Он был великим скрипачом, он был бы вторым Паганини, не награди его Господь цыганским носом…

ЖУРНАЛИСТ переходит от одной скульптуры к другой, гладит их, обращается с ними, как с живыми.

А это, видите, лауреат Нобелевской премии, писатель и журналист фон Осецки. В день, когда ему присудили Нобелевскую премию, охрана СС заставила его тысячу раз лечь и встать. Но мороз был не очень сильным, он не умер. Ему это даже помогло, он слег в лазарет с воспалением легких. Помните, в той песенке у вас были строчки: «Влюбленные не знают горя, они сдают его на ночь в гардероб». Вот этого паренька (показывает портрет безумца) взяли через три дня после того, как он женился. Его жену привезли к начальнику нашей охраны, а парня посадили за стенкой, и он слышал, как начальник охраны весело издевался над его женой. Видите, потому он такой улыбающийся. Он сошел с ума… Влюбленные не знают горя… Они сдают его на ночь в гардероб…

АНИ. Уйдем отсюда.

ЖУРНАЛИСТ. Почему? Здесь я среди друзей. Здесь мне спокойно. Они меня не предадут, во всяком случае.

АНИ. Уйдем отсюда, милый…

Она тушит свет, берет ЖУРНАЛИСТА за руку, и они уходят из мастерской скульптора.

Звучит песня Эрнста Буша «Болотные солдаты».

5

Вилла Пронто. Большой холл. Возле камина сидят РОГМЮЛЛЕР, ПЕРВЫЙ СД и ВТОРОЙ СД. ТРЕТИЙ СД стоит возле широкой – во всю стену – шведской стенки и упражняется со штангой. Включен приемник. Диктор передает последние известия: «Передаем приметы убийцы: невысокого роста, седой, известен как горноспасатель Фрэд. Все дороги перекрыты, из города не имеет права выходить ни один автомобиль без проверки на полицейских кордонах. Единственный свидетель убийства, официант кабаре Шарль, только что кончил давать показания. В следующем выпуске новостей мы познакомим наших слушателей с теми выдержками из его показаний, которые нам предоставят в полиции». РОГМЮЛЛЕР выключает приемник.

ТРЕТИЙ СД. Вы безумец, Рогмюллер. Из-за дикого провала с Азиатом вы сорвали операцию. Я не буду молчать в Берлине об этом провале.

РОГМЮЛЛЕР (сняв трубку телефона). Соедините меня, пожалуйста, с шефом уголовной полиции.

ТРЕТИЙ СД. Неужели нельзя было увезти его из кабака?

РОГМЮЛЛЕР. Алло. Добрый вечер. Это я, Герман Швербауэр. Добрый вечер. Хотя, если три часа считать вечером… Я жду вас к себе. Почему? Ах, эта трагедия в кабаре… Понимаю… Я видел сегодня Фрэда, приезжайте, я помогу вам быстро найти его, он у меня в руках (кладет трубку).

ВТОРОЙ СД. Чертовски хочется есть. В горах всегда разыгрывается дикий аппетит.

ТРЕТИЙ СД. Они перекроют все дороги, и те двое уйдут, мы будем бессильны сделать что-либо. Что вы молчите, Фрэд?

РОГМЮЛЛЕР (ВТОРОМУ СД). У вас нет зубочистки?

ВТОРОЙ СД протягивает РОГМЮЛЛЕРУ пару зубочисток.

Спасибо (чистит зубы).

ВТОРОЙ СД. Видимо, разреженный горный воздух с ослабленной дозой кислорода требует постоянной пищевой компенсации.

РОГМЮЛЛЕР. Просто вы маленький обжора.

ВТОРОЙ СД. Я соблюдаю разгрузочные дни.

ТРЕТИЙ СД. Вы можете объясниться, Рогмюллер? Что вы молчите как рыба? У нас нервы не из канатов! Ясно вам?!

РОГМЮЛЛЕР (ВТОРОМУ СД). А что вы едите во время разгрузочных дней?

ВТОРОЙ СД. Яблоки. Только яблоки.

РОГМЮЛЛЕР. Вы их протираете или пользуете в натуральном виде?

ВТОРОЙ СД. Три яблока – в натуральном виде.

РОГМЮЛЛЕР. В кожуре?

ВТОРОЙ СД. В кожуре.

ПЕРВЫЙ СД. И еще полкило ветчины…

ТРЕТИЙ СД (бросает штангу, идет к Рогмюллеру). Слушайте меня! Я говорю сейчас с вами как партайлейтер нашей группы. Ваше присутствие здесь ставит под удар и нас. Что вы ответите на это? Где ваши мужество и честность в отношении к коллегам по СС?!

Раздается звонок телефона.

РОГМЮЛЛЕР. Да? Кто? Так… Хорошо. От скульптора они шли пешком или ехали? Пешком? Никаких неожиданностей не было? Хорошо. Спасибо (опускает трубку). Ну что ж… Хоть бы там всё хорошо…

ТРЕТИЙ СД. Рогмюллер, смотрите правде в глаза! Вы тащите нас в пропасть! Что вы видите хорошего?! В чем?!

РОГМЮЛЛЕР (прислушивается). По-моему, я слышал скрип тормозов. Это шеф полиции. Я сейчас вернусь, встречу его, он болезненно честолюбив. (Уходит.)

ВТОРОЙ СД (ТРЕТЬЕМУ). Его надо сейчас убирать, а ты кричишь. Зачем нервировать его? Он получит свое, но пусть исчезнет спокойно. Надо щадить нервы друг друга, а особенно – проигравшему. После того как мы кончим с ним, я поеду на его машине к портье в отеле и сам проведу всю операцию. Точнее – первую ее фазу. Вы будете сидеть здесь на связи. После того, как я выясню время и маршрут журналиста с Републикэном, включитесь вы.

ПЕРВЫЙ СД. Разумно.

ТРЕТИЙ СД. Я против. Хотя Рогмюллер и поставил операцию на грань срыва, но мы не вправе распоряжаться его жизнью! Он член нашей группы, он всегда был верен движению и идее.

ВТОРОЙ СД. Ты выскажешь особое мнение рейхсфюреру, когда мы выберемся из этой каши, а убрать его придется сейчас, увы…

Входят РОГМЮЛЛЕР и ШЕФ КРИМИНАЛЬНОЙ ПОЛИЦИИ.

РОГМЮЛЛЕР. Знакомьтесь, друзья. Это шеф уголовной полиции. Ставлю на него триста против одного в сравнении с Шерлоком Холмсом.

Трое СД и ШЕФ уголовной полиции обмениваются молчаливыми поклонами.

ШЕФ ПОЛИЦИИ. У меня всего пять минут, там понаехало до черта журналистов. Кто-то очень старается привлечь внимание к этому делу.

ВТОРОД СД. Кто именно?

ШЕФ. Я пока не вышел на этого человека.

РОГМЮЛЛЕР. Это второй вопрос. Меня интересует – кто дал вам приметы убийцы? Так называемого убийцы? Еще конкретнее – кто пытается подставить меня под всё это дело?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. Вы же слушаете радио, это официант Шарль, единственный свидетель.

РОГМЮЛЛЕР. Он сам наблюдал факт убийства?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. Нет.

РОГМЮЛЛЕР. Что показало вскрытие?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. Он отравлен цианистым калием.

РОГМЮЛЛЕР. Какой ужас. А в чем ему была подана отрава?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. В чашке кофе.

РОГМЮЛЛЕР. В чашке кофе? Вот как… Угу… А кто принес покойному кофе?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. Официант Шарль.

РОГМЮЛЛЕР. Приходилось ли вам при вашей великолепной многолетней практике видеть убийцу, который сам признается в совершенном преступлении? Неужели вы, один из самых талантливых сыщиков Европы, не допустили хоть на миг мысли, что вас толкают на ложный путь?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. Фрэд, там есть ваши пальцы…

РОГМЮЛЛЕР. Где именно?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. На блюдце.

РОГМЮЛЛЕР. А разве я отрицаю факт моей беседы с Азиатом? Я не отрицаю и того, что подвинул ему чашку с кофе… Азиат – мой большой приятель, я довольно часто виделся с ним и сейчас больше других скорблю о его трагической кончине. Я попрощался с ним и пошел звонить к портье – вызовите его и допросите, – а после я танцевал в кабаре аэропорта: мое алиби – абсолютно. Где этот официант?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. В баре отеля. Он дал показания, они выглядели исчерпывающими.

РОГМЮЛЛЕР. Вот это (протягивает ШЕФУ ПОЛИЦИИ целлулоидную пачку) я видел у вашего свидетеля, у официанта. Как это попало ко мне – тема для особого криминалистического исследования. Здесь цианистый калий. Видимо, это надо возвратить законному владельцу. Это легко делается при аресте. По-моему, мы уложились именно в пять минут. А?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. Кто оплачивает риск?

РОГМЮЛЛЕР. Риска нет. Услугу оплачивает этот господин (кивает на ТРЕТЬЕГО СД, тот молча достает чековую книжку), мой большой друг.

ТРЕТИЙ СД. Вот чек. На предъявителя в банке Лозанны.

ШЕФ ПОЛИЦИИ. Всего хорошего, господа.

РОГМЮЛЛЕР. Всего хорошего, мой друг. Когда будет сообщение об аресте настоящего убийцы?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. Я думаю, не позже чем через час.

РОГМЮЛЛЕР. Видимо, тогда же будут сняты посты на шоссе и возле аэропорта?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. Да, конечно.

ШЕФ ПОЛИЦИИ идет к выходу.

РОГМЮЛЛЕР. Позволите мне проводить вас?

ШЕФ ПОЛИЦИИ. К чему этот протокол? До встречи, Фрэд. До свидания, господа.

ШЕФ ПОЛИЦИИ уходит, РОГМЮЛЛЕР медленно обходит всех ТРЕХ СД, задерживается около ТРЕТЬЕГО СД и дает ему пощечину.

Мгновенная темнота. Зеленый глазок радиоаппарата. Транслируется речь Гитлера.

6

Номер ЖУРНАЛИСТА в гостинице. Сейчас здесь ЖУРНАЛИСТ и АНИ. ЖУРНАЛИСТ выключает приемник, речь Гитлера обрывается.

АНИ. У вас на столе великолепный беспорядок. Много работаете?

ЖУРНАЛИСТ. Стараюсь.

АНИ. Вы приносите зло своими статьями?

ЖУРНАЛИСТ. Кому именно?

АНИ. Людям.

ЖУРНАЛИСТ. Все люди делятся на моих друзей и врагов.

АНИ. А как быть с детьми врагов? С их женами? Сестрами? Матерями?

ЖУРНАЛИСТ. Кого вы спрашиваете? Себя или меня?

АНИ. Себя я уже много раз спрашивала. Я спрашиваю вас.

ЖУРНАЛИСТ. Я не пророк.

АНИ. А может быть, вы боитесь ответить? Путь к любому добру лежит через кровь, ужас, страдания… Люди должны жить как жили, без этой тяги к добру. Добра нет. Добро, справедливость, честность – это уж, наверняка химеры, выдуманные негодяями.

ЖУРНАЛИСТ. Я принесу вина.

АНИ. Мне – виски.

ЖУРНАЛИСТ. Хочется выпить?

АНИ. Хочется напиться.

ЖУРНАЛИСТ идет в бар при отеле – это неподалеку от его номера, на первом этаже – только спустишься по деревянной тихой лестнице. В баре – ОФИЦИАНТ ШАРЛЬ.

ЖУРНАЛИСТ. Зачем ты дал показания? Они теперь не отстанут от тебя. Зачем?

ОФИЦИАНТ. Для того чтобы это (кивает головой на портфель) сыграло завтра, когда ты с Пьером уедешь отсюда. Здесь Рогмюллер. Он теперь наш. И его певица тоже.

ЖУРНАЛИСТ. Пленка?

ОФИЦИАНТ. Еще какая. Я переписал ее в двух экземплярах. Забери для страховки. Свою я уже спрятал.

ЖУРНАЛИСТ. Принеси, пожалуйста, виски. Мне не стоит задерживаться. Она играет очень точно и сложно. Мне никак нельзя проиграть ей.

ОФИЦИАНТ. Я боюсь за тебя. За тобой охотятся… с собаками… Ты обложен, Максим… Может быть, тебе стоит сейчас исчезнуть?

ЖУРНАЛИСТ. А кто переправит Републикэна? Предложи вариант, исчезну. Думаешь, я не понимаю, что хожу по бритве?

ОФИЦИАНТ. Тебе может помочь эта пленка. Найди там кусок – Рогмюллер рассказывает, кто убрал ее любимого. Это впечатляет. Сейчас я принесу вино.

ЖУРНАЛИСТ. Она просила виски.

ОФИЦИАНТ. Странно. Она раньше пила вино.

ОФИЦИАНТ уходит, ЖУРНАЛИСТ достает из портфеля диктофон, осматривает его, прячет обратно. Опускает монетку в музыкальный ящик. Звучит песенка. Возвращается ОФИЦИАНТ.

ОФИЦИАНТ. Рогмюллер со своими людьми сидит на вилле Пронто. Полиция сняла все кордоны на дорогах.

ЖУРНАЛИСТ. Утро вечера мудренее. Ты подключил к этому делу прессу?

ОФИЦИАНТ. Да.

ЖУРНАЛИСТ. Ну, до завтра.

ОФИЦИАНТ. Завтра – это сегодня.

ЖУРНАЛИСТ. Ты стал говорить как Ларошфуко – афоризмами.

ЖУРНАЛИСТ, взяв портфель, уходит. ОФИЦИАНТ продолжает уборку. В бар врываются несколько детективов во главе с ШЕФОМ КРИМИНАЛЬНОЙ полиции. Двое детективов надевают наручники на ОФИЦИАНТА.

ДЕТЕКТИВ. Пошли, Шарль! Ты проиграл, придется платить по счету!

ОФИЦИАНТ. Я не буду ничего говорить, пока вы не вызовете адвоката.

ШЕФ ПОЛИЦИИ. Пошли, пошли… Там решим, кого вызвать – адвоката или прокурора.

7

Раннее утро. Номер Журналиста. На тахте спит АНИ. ЖУРНАЛИСТ выходит из номера и спускается в пустой бар. Сквозь жалюзи бьет солнце, и бар поэтому кажется изрезанным на тонкие черно-белые линии. ЖУРНАЛИСТ снимает трубку телефона.

ЖУРНАЛИСТ. В котором номере живет корреспондент «Интернейшнл газетт» Лиз Джурович? Благодарю. Соедините меня с ней. Алло, мадам Джурович? В баре вас ждет джентльмен, молодой джентльмен. Он ждет вас по крайне важному делу.

ЖУРНАЛИСТ опускает трубку, закуривает. Оборачивается на шаги. Входит ЛИЗ ДЖУРОВИЧ.

ДЖУРОВИЧ. Салют.

ЖУРНАЛИСТ. Доброе утро.

ДЖУРОВИЧ. Ты не видел здесь молодого парня… Погоди, это ты звонил?

ЖУРНАЛИСТ (улыбается). Я…

ДЖУРОВИЧ. Ты все еще считаешь себя молодым джентльменом?

ЖУРНАЛИСТ. Я парнишка хоть куда.

ДЖУРОВИЧ. Сумасшедший. Я легла спать час тому назад.

ЖУРНАЛИСТ. Безумствовала?

ДЖУРОВИЧ. Если бы…

ЖУРНАЛИСТ. А в чем дело?

ДЖУРОВИЧ. Это убийство несчастного Азиата…

ЖУРНАЛИСТ. Что бы ты сделала, если бы узнала настоящего убийцу?

ДЖУРОВИЧ. Я уже знаю. Это Шарль, наш милый официант.

ЖУРНАЛИСТ. Он признался?

ДЖУРОВИЧ. Что значит – признался? Ты видел кающихся злодеев? Он принес кофе, в кофе был яд, этот же яд обнаружили у него при обыске, а он хотел пустить полицию по ложному следу и оклеветал Фрэда…

ЖУРНАЛИСТ. Где у него нашли яд?

ДЖУРОВИЧ. В кармане.

ЖУРНАЛИСТ. Я понимаю, что не во рту. Кто нашел и где?

ДЖУРОВИЧ. В полиции. А что?

ЖУРНАЛИСТ. Я сейчас дам тебе поразительный материал. Выступить с ним по радио, опубликовать в своей вонючей газете ты сможешь сегодня после четырнадцати сорока.

ДЖУРОВИЧ. Что ты потребуешь взамен?

ЖУРНАЛИСТ. Я скажу тебе после.

ДЖУРОВИЧ. У тебя очень уставшее лицо, малыш.

ЖУРНАЛИСТ. А ты все так же хороша, Лиз.

ДЖУРОВИЧ. Ты раньше старался врать как можно меньше. Видишь, сколько у меня морщин? Я стала краситься – мне идет рыжий цвет, да?

ЖУРНАЛИСТ. По-моему, это ужасно.

ДЖУРОВИЧ. Нравится молодым джентльменам. Меня потянуло на мальчиков, а это – старость… Мечтаю заработать миллион. Я бы тогда уехала на Багамы.

ЖУРНАЛИСТ. Миллион не миллион, а денег я сейчас тебе дам. Считай в уме, сколько выйдет, если у тебя будут доказательства, что горноспасатель Фрэд на самом деле оберштурмбаннфюрер СС Гуго Рогмюллер?

ДЖУРОВИЧ. Тот, который был в Испании и упрятал тебя в лагерь?

ЖУРНАЛИСТ. Угу… Вон в том столике, за которым он всегда сидит, я поставил свой микрофон. Пленка у меня. Послушай.

ЖУРНАЛИСТ включает диктофон.

Слышны голоса РОГМЮЛЛЕРА и АЗИАТА.

ГОЛОС АЗИАТА. Там никого.

ГОЛОС РОГМЮЛЛЕРА. Вы будете делать какие-нибудь заметки?

ГОЛОС АЗИАТА. Нет. Вы будете говорить. Я запишу ваш голос – это надежнее любой расписки.

ГОЛОС РОГМЮЛЛЕРА. Диктофон сильно меняет голос.

ГОЛОС АЗИАТА. У нас хорошие пленки, Фрэд.

ГОЛОС РОГМЮЛЛЕРА. Помните, вы мне рассказывали великолепную новеллу о разнице между азиатами и европейцами?

ГОЛОС АЗИАТА. За последние пять лет у нас с вами было восемь разговоров на эту тему. Какой именно вы имеете в виду?

ГОЛОС РОГМЮЛЛЕРА. Я имею в виду вашу новеллу об отравленном хмеле.

ГОЛОС АЗИАТА. О хмеле?

ГОЛОС РОГМЮЛЛЕРА. Пистолет вы уже достать уже не сможете. Помните, вы говорили мне, что азиат, если он хочет убрать врага, поначалу сажает отравленный хмель, делает из него отравленное пиво и пьет его по каплям, чтобы приучить себя к яду. Потом приглашает к себе врага, принимает его как лучшего друга и угощает его отравленным пивом, пьет это пиво сам, но враг умирает, а он – жив, и никто не обвинит его в злодействе, потому что он тоже пил из этой же бутылки вместе с покойником. Ну а мы, бедные европейцы, продолжаем работать по старинке.

ДЖУРОВИЧ. Ты делаешь слишком щедрые подарки. Почему ты хочешь отдать мне этот материал? Ты на этом возьмешь (быстро считает в уме) как минимум сто пятьдесят тысяч четыреста сорок семь франков.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.