– Ну ладно, ладно! Всё, забыли! Нам что, говорить больше не о чем? – выпалил я и обратился к диванному сидельцу: – То есть вы говорите, что не врёте нам?
– Нет.
– И вы действительно видели на детской площадке страусиху?
– Да.
– И то, как она выстрелила в судью?
– Да.
– Яйцом?
– Да.
– И как яйцо это убило судью?
– Да.
– Скажите, у вас хорошее зрение?
– Ну уж лучше вашего.
Поняв, что Глухарёв обыгрывает меня со счётом 1:0, мне в голову пришла одна деталь, которой я собрался разрушить все его показания и забить тем самым гол на чужом поле.[1 - Спустя несколько дней с момента описываемых событий правило выездного гола отменили.]
– Тут что-то не сходится, – начал я свою контратаку, – вы сказали нам, что, когда страусиха засунула голову в песок, вы хотели уже уйти, но потом «раздался выстрел», – сказал я, внимательно следя за реакцией свидетеля, но, ничего не обнаружив, обратился к Бородьке: – А ведь никто из свидетелей не слышал никакого выстрела, да, Козлов?
– Да, – подтвердил он.
– А значит…
– Я бы не сказал, что «раздался выстрел», – перебил меня Глухарёв, – это так, метафора. На самом деле звук был похож на… чпок! – спокойно произнёс он, чпокнув клювом.
2:0.
– Скажите, а зачем страусихе нужно было убивать судью? – не сдавался я.
– Может, за то, что он жрал их детей? – прозвучали слова свидетеля как гром среди ясного неба.
– А вы откуда знаете об этом?
– Уже давно стоило мне только около часа дня выглянуть в окно и я видел, как он их ест.
– А почему вы никому не сообщили об этом?
– Кому?
– Ммм… нам.
– И что бы вы сделали?
У нас с Бородькой не нашлось ответа.
– К тому же, – продолжал Глухарёв, – я не один живу в этом доме, может, ещё кто-то кроме меня знал об этом. И судя по тому, что судья жрал перед открытым окном, это его не сильно заботило. Он мог к вам в участок спокойно зайти с яйцом и сожрать его при вас, и вы ему ничего бы не сделали… Я бы лучше на вашем месте задался вопросом: откуда вообще взялась эта страусиха возле дома судьи?
– Вы что, полицейский, чтобы учить нас работать? – сердито сказал я ему.
– Вообще-то я был полицейским, а точнее, следователем у себя в краях.
– Да? И много дел вы раскрыли?
– Ни одного, – уверенно и совсем не стесняясь этого ответил Глухарёв. – Больше пятидесяти заведённых дел, и ни одного не раскрыл. Поэтому меня и уволили.
Я с трудом сдерживал смех.
– А может, у вас ничего не получилось, потому что вы дела ЗАВОДИЛИ? Ведь у нас, например, говорят так: заводят блох, а дела ВОЗБУЖДАЮТ, – сказал я Глухарёву и засмеялся, Бородька тоже.
– Возбуждается Машка, когда её за ляжку, а дела заводят. У нас так говорили, – парировал свидетель.
– Ладно, – произнёс я, утирая слёзы, – скажите, а может, вы просто срываете на нас злобу за свои неудачи и поэтому мешаете нам раскрыть дело?
Глухарёв промолчал.
– Ну и что же вы нам посоветуете со своим большим опытом в расследованиях? Как нам действовать?
– Ищите страусиху, – решительно заявил свидетель.
– Ладно, спасибо вам за показания, мы всё проверим, но сейчас нам пора, – сказал Козлов и повернулся к выходу.
Я тоже уже хотел попрощаться, но, заметив насмешливое выражение лица Козлова, мне вдруг вспомнился Волчонков.
– А вы не знаете, как нам её найти? – со всей серьёзностью спросил я Глухарёва. Он и Козлов пристально всматривались в меня, но, не услышав в моем голосе насмешки, помощник вернулся в гостиную, а свидетель приготовился отвечать.
– По моим данным, страусиха находится в ***, – заявил Глухарёв.
– В ***? – переспросил я. – Это же не наш край! Как мы её там будем разыскивать? У нас нет там полномочий. А откуда вы взяли эти данные?
– Я работал в том крае, и у меня остались там знакомые.
– А зачем вы узнавали, где находится страусиха?
– Потому что хочу её найти.
– Зачем?
– За тем же, зачем и вы.
Мы по-следовательски оценивали друг друга взглядом.
