Софи и носитель безумия

И тут он стал думать о своей секретарше, о ее неумении выполнять рабочие функции. Девочка она была очень шустрой, но легкомысленной. Ее голубые глаза и пышная фигура могли сразить любого мужчину из персонала. За исключением Виктора конечно же, однако не стоит отрицать тот факт, что Агата частенько пытается привлечь на себя его внимание, но ей богу, она как дитя, при том что ей уже не мало лет. Детей у нее разумеется не было, жениха тоже. Устроится секретаршей в лечебнице Эльзаса это не самый лучший выбор, так как тут почти жизни нет, скучная однообразная рутина очень напрягает и зажимает людей. Со временем краски исчезают, и все кажется серым и тусклым. Виктор же сразу ее предупредил, мол такая хорошая красивая девушка хочет отдать пыл своей молодости в такое мрачное заведение. Агата же его сразу предупредила что ее интерес вызван дикой страстью к психиатрии, а не только чтобы скоротать молодость ради скромной зарплаты и маленькой пенсии. Откуда же такой интерес? Агата сама родом из Бельгии, росла в хорошей семье, Отец, мать и старший брат. Маленькая дочка вечно возилась с отцом, не давая ему покоя, тот же был известным психологом практиком, и постоянно работал с книгами и сам их писал. Уже в юности любопытство ребенка проявлялось вокруг отцовской работы, тот же с удовольствием натаскивал дочь своему интеллектуальному ремеслу; но он и сам хотел, чтобы она занималась иного рода медициной… для него казалось странным видеть подрастающую женщину психиатра. Вскоре отца не стало, но ее интерес к его ремеслу не погас. Даже напротив усилился, она переехала в Париж для того чтобы проучится на факультете психиатрии и практической психологии. Еще в студенческие годы она проходила краткосрочную практику в клинике Эльзаса, тогда и познакомилась с Гюго, сам Виктор с трудом вспомнил это мимолетное знакомство. Позже после окончание университета, юная Агата помаялась по Парижу, но бесцельно, и дорога занесла ее снова в Эльзас. Но стоит заметить, что в клинику пожаловала она не одна, вместе с ней пришло и рекомендательное письмо от руководителя медицинской кафедры этого самого университета, человек поставивший роспись в письме был человеком авторитетным, и не прислушаться к нему было чем-то неуважительным к собственной профессии для Виктора. Вот так и она попала под его белое крыло.

Докурив и потушив сигару Виктор осмотрел рабочий стол, и убедился в том, что нет никаких важных бумаг встал и снова сел, но уже в другое кресло, в кресло для отдыха. Он вытянулся вдоль наполовину лежачего кресла и немного прикрыл глаза. А когда открыл их то понял, что он пробыл во сне где-то несколько часов, он проспал бы еще дольше, но по-видимому его разбудил не громкий звук дорогой обуви со звучными каблуками который так звонко стучали у его кабинета. Зашел Кольт с тем самым запоздалым медицинским отчетом пациента 51. Гюго встал и переместился в свое рабочие кресло, по ходу перемещение он успел заметить время, а было уже почти восемь вечера.

«Странно что меня никто не разбудил. Ведь эти то совсем не могут без меня ничего решить. А тут Герман», – Виктор подумал и зевнул.

Кольт конечно же сходу заметил глубокую сонливость своего друга, однако не стал тревожиться поэтому, а перешел сразу к делу, и начел он с оправданий:

–Я извиняюсь, не мог найти отчеты. Думал уже что потерял, –не очень убедительная отговорка, да и голос выдавал лукавство.

Виктор бы и сам забыл про них, поэтому в лишнем оправдании не было никакого смысла.

–Ах, ну-ка давай, –Гюго выхватил бумаги с рук Германа и принялся внимательно их изучать. Герман же занял удобную позицию на свободном стуле на против стола директора, и не торопливо ждал.

Виктор же пытался найти что-то такого чего он не знал сам, ведь все что было в бумагах он уже выделял прежде, изучая пациента. Читал он внимательно, вдумчиво, короткий сон дал ему свежесть ума для этого. Стоит также заметить, что профессор человек начитанный, и уже имеет серебристые волосы, это к тому что несмотря на это у него сохранилось отменное зрение, что нельзя было сказать о других людях подобного типажа и о самом Германе; однако внешнему виду Виктора остро нахватал такой аксессуар как очки, он никогда не имел даже намека на их приобретения.

Исследуя анализы, профессор заметил момент, который для него был новым. Целый лист бумаги был посвящен философской мысли пациента, а именно, больной занял не только убежденную позицию того что он есть то самое вселенское неизмеримое что именовано греками как Логос, но и он был как странно убежденным пессимистом. В последние дни пациент начал проявлять проповедническую позицию, однако без малейшей агрессии, да и в целом человек был не агрессивный. Часто размышляет о жизни и смерти, Виктору это показалось интересным, возможно он посчитал что пациент сознательно или бессознательно понимает и осознает свое положение, и это осознание приводит его в депрессию на основе чего и возникают такие мысли. Но в любом случае отчет был краток, не хватало больше деталей. Гюго задумался о том, чтобы лично начать вести его лечение.

–Я бы хотел взяться за него лично, –Гюго наконец поднял глаза на заждавшегося друга.

–А в чем проблема? Ты считаешь есть варианты как его вернуть в этот мир? –Герман посчитал что этот пациент не заслуживает персонального внимания, так как на прочь не верил в возможность его излечения.

–Мне он понравился, его необычное восприятие мира, да и его биография…

–Вызывает жалость, верно?

–Точно, жалость. Жаль терять такого человека, –Виктор протянулся чтобы взять очередную сигару, –я конечно уважаю твои методы, и ты это знаешь, но твои и мои способы лечения разнятся, –проговорил сквозь сигару, и комната наполнилась тяжелым дымом.

–У тебя уже есть подготовленный метод на него? Или может быть какие-то идеи?

–Нет, мне еще стоит и дальше изучить его.

–Тогда я завтра занесу список лекарств, которые он принимает, может что-то захочешь исправить.

Виктор усмехнулся и даже немного засмеялся бы, если не кашель, который прервал его дыхание.

–Да оставь ты, Герман. Я не в коем случае не ставлю под сомнения твой способ лечение. И ничего изменять я не буду, я лишь хочу его понять. Но историю его болезни ты все же завтра занеси.

–Обязательно.

Герман уже встал, с немного недовольным лицом уже хотел попрощаться с Виктором, как решил добавить перед уходом:

–Я был у Жаклин только что, ей гораздо лучше, зайди к ней перед сном. Думаю она тебя ждет.

–Я каждую ночь захожу к ней перед сном, вне зависимости от ее самочувствия. Но спасибо что сказал, –Виктор ответил и посмотрел на часы.

Герман лишь улыбнулся и направился к двери. Время действительно было уже позднее для них, смена вот-вот должна была закончится. Профессора Кольта заждалась его постель в корпусе для персонала. Виктор же знал, что вряд ли сможет уснуть после короткого вечернего сна, да и спал он мало в последнее время.

После ухода Германа, Виктор еще раз безнадежно взглянул на эти бумаги что лишний раз показывало, что работе профессора не будет конца и покоя. Он не стал их далеко убирать, а именно оставил на столе и стал собираться уходить. Погасил свет, вышел, запер ключом дверь. Отступил несколько шагов к кабинету Агаты чтобы предупредить ее о кончине своего рабочего дня, и то что она сама может освободится. Он не стал стучать, а властно открыл дверь, так как порой он не придавал мелочным знакам приличия. Да и в любом случае, он директор, а она его секретарь, он может заходить и без стука. Казалось, что для Агаты рабочий день был уже давно окончен, она расслабленно развалилась на маленьком подобии дивана у своего стола, читая какую-то книгу, и накинув одну ногу на другую. В начале даже было не совсем ясно читает ли она или просто дремлет, также не сразу она среагировала на визит профессора, при том что ей уже стоило привыкнуть к нему.

–Ах, месье Гюго, вы уже уходите? –Агата торопливо сбросила книгу со своей груди, и встала чтобы вести диалог с профессором на уровне глаз.

–Да, а ты собираешься?

–Нет, если можно я пока останусь тут. Мне тут нравится, да и тут еще конверты с письмами пришли. Чуть позже их разберу, –Агата указала на стопочку конвертов на столе.

–Сегодня утром пришли? –Виктор удивился, так как когда приходят письма по утрам, ему сообщают либо дежурные, либо секретарь.

–Нет, с ними тоже приключилась какая-то проблема, почтальон прибыл днем, даже под вечер. Вы как раз спали. Но писем мало, на ваше имя кажется нет, но я пересмотрю еще раз позже.

–Ты зашла, увидела, что я сплю, а почему не разбудила? –Гюго явно немного нахмурился.

–Да я как-то… не решилась, –Агата произнесла повинным голосом.

–А зачем заходила раз на меня писем нет?

–Спросить хотела кое-что, да не важно уже. Я сама не помню, –махнула рукой, и немного отвернулась.

–Ладно, вот ключи, сегодня отдашь дежурным, –Виктор вынул ключи из белого халата и положил их на стол, не дождался ответа и вышел из канцелярии.

Он сделал несколько шагов в лево, и вспомнил про Жаклин, развернулся и пошел в обратном направлении в даль по главному коридору к лестнице на второй этаж к нужной палате номер 60. Дойдя до нее ему на миг показалось что он забыл ключ от палаты в кабинете, но как оказалось нет. Ключ он нащупал в другом кармане своего халата, ввел в дверь и звонко открыл. Палата была темной, решетчатое окно было закрыто деревянной плитой чтобы не пропускать яркие лучи солнца или луны. Единственным освещением был исходный свет от коридора из которого входил профессор. Он нащупал включатель на стене, но не решился сразу его включить.

–Я включу? –неуверенно спросил он.

–Включай, –в ответ раздался чуть охрипший женский голос из темноты.

Палата осветилась, она не отличалась от палаты 51 абсолютно ничем, кроме деревянной плитой. На кровати лежала женщина с немного посидевшими волосами, лежала она лицом к верху, глаза ее были накрыты белой тряпкой чтобы свет лишний раз не раздражал ее сознание. Руки ее лежали неподвижно, белое одеяло накрывало ее тело до груди. На ней была классическая больничная пижама.

–Извини меня за руку, я не знаю, как это произошло, –Жаклин начала голосом полным мольбы и усталости.

Виктор подошел, сел на стул рядом с кроватью, нежно провел теплой рукой по холодному лицу жены. Виктор почувствовал, что ей сейчас хуже, чем обычно, изобразил насмешку над своей раной. Даже немного усмехнулся, надеясь заразить своим оптимизмом поникшую жену.

–Да брось, лучше быть укушенным женой, чем змеей.

На лице Жаклин края губ немного сдвинулись, как будто она улыбнулась, но едва заметно для внешнего глаза.

–Ты не голодная? Тебя кормили? –продолжал Виктор. Этот вопрос он задавал чуть ли не каждый день, это даже вошло в привычку. Конечно он знал, что дежурные кормят пациентов в срок, и никогда не нарушают порядок. Тем более жену профессора. Но спрашивал он не как врач, а как муж.

–Я ела. Ты меня разбудил. Я уже уснула.

–Ах, извини, –Виктор поцеловал руку жены, –Спи тогда, я пойду.

Жаклин схватила руку мужа не успел он и встать со стула. Виктору под грубым хватом пришлось сесть.

–Нет, не уходи. Если ты уйдешь, я точно теперь не засну.

–Хорошо, я побуду пока с тобой, –Виктор сжал руку Жаклин и еще раз поцеловал.

–Если ты уйдешь, я умру, –голос ее стал немного выше, мышцы лица напряглись. Белая тряпка над глазами явно начала намокать.

–тсс, тихо… я не уйду, и ты не умрешь. Я тут, с тобой.

–Ляг со мной, –все тот же молящий тон. В этом голосе можно было прочувствовать очень много боли и усталости от этого мира.

Жаклин немного стала отодвигаться в бок, чтобы освободить немного места.

–Ну Жаклин, если хочешь дам тебе снотворного. Ты поспи, а я пойду к себе.

–Пожалуйста. Я уже Бог знает сколько дней нахожусь в этих стенах, даже свет покинул меня, не говоря уже о разуме. И ты тоже покидаешь меня, –началось рыдание.

Профессору пришлось уступить, иначе он бы сам не смог бы уснуть не только эту ночь, но вероятно и последующие ночи тоже. Каждый раз на протяжении всего времени, когда он слышал голос своей Жаклин в стенах этой палаты, его сердце обливалось кровью, а глаза ели сдерживали мокрый поток эмоций. То, что происходило с его женой он объяснить не мог, как и не могла объяснить современная медицина. Физический она была здорова, но рассудок гас с каждым днем. Если Виктору и удавалось продвинуться хоть как-то по ее лечению, то вскоре все становилось еще хуже. Мысль о неизлечимости жены сводила его самого с ума, он боялся, что в один день он зайдет в эту палату, и Жаклин не узнает его. Гюго считал, что если ей суждено умереть, то пусть она умрет хотя бы, не лишаясь полного рассудка. Но этот необратимый процесс он не мог предотвратить.

–Хорошо, я лягу, и хоть вечность пролежу с тобой. Только бы ты не плакала, –Виктор произносил эти слова, встал и выключил свет в палате. Он снял белый халат и повесил его на стул, сел на край койки снимая ботинки, и положил обувь рядом с белыми тапочками жены.

Место на койке было не много, точно не хватало для двоих. Виктор боялся прижимать жену к стенке, так как бетонная стена была холодная, и еще не хватало чтобы Жаклин простудилась или еще что по хуже. К счастью подушек было две, одну лишнюю которая лежала у ног жены он разместил за нею, тем самым поставив ее между Жаклин и стеной. В маленьком пространстве ему удалось занять удобную позицию, но больше его успокаивало женское объятие, которое согревало его грудь. И легкое дыхание которое покрывало его шею от которого он не хотел избавляться.

–Я, наверное, скоро умру, –молчание прервала Жаклин. Однако сказала она это как-то равнодушно. Без страха и отчаяния. Как будто принимая должное.

–С чего такая безрассудная глупость? –Виктор привык уже это слышать. И ответ его пропитан скепсисом.

–Во мне дьявол сидит. Он отравляет мою душу.

Такого ответа муж явно не ожидал, и был легко ошарашен подобным само диагнозом. Он даже улыбнулся в темноте.

–Не смеши, а лучше спи и не думай не о чем. Завтра мы погуляем у реки если тебе будет лучше. А если ты не будешь заполнять голову всякой чушью, то лучше тебе будет в любом случае. Я тебе обещаю, –промолвил муж и вздохнул.

Но жена как будто не слышала эти слова полны надежды и ласки. Она все продолжила говорить о своем.

–Ты же не знаешь, чем я была больна тогда. Это было точно не бешенство, я точно уверена. От бешенства не выздоравливают так как я хоть и даже с последствиями. И меня никто не кусал и даже не царапал, и животных я всегда сторонилась, ты же знаешь!

–Я прошу тебя. Я врач. Ты в лечебнице. Мы знаем, что делаем, медицина сейчас сама знаешь на каком высоком уровне. От тебя лишь требуется с накручивать себя никакими мыслями. Я обещаю тебе, все будет хорошо.

Жаклин замолчала. Видимо слова Виктора действительно разогнали ее мутные и страшные мысли. Но Виктору это на мгновение показалось странным что жена так обеспокоена, ведь она должна принимать успокоительные таблетки каждый день.

–Ты сегодня пила таблетки? –спросил Виктор грубым вопросительным тоном.

–Да, пила.

–Точно?

–Точно.

–А почему ты так нервничаешь тогда? –продолжал Виктор.

–Я нервничаю потому что скучаю по тебе.

–Так мы с тобой видимся каждый день.

–Мы видимся как врач и пациент, но не как муж и жена, –Жаклин шмыгнула носом, кажется опять полились слезы, –прости меня, прости что создала тебе проблемы.

Виктор ничего не ответил. Он понимал, что этот необычный эмоциональный эффект, который ему довелось только что увидеть от своей жены, это лишь проявления болезни. Естественное проявления, от которого нет лекарства.

Жаклин через несколько минут притихла, дыхание ее стало ровным, и еще через какое-то время Виктор понял, что его жена уснула. Теперь ему предстояло уснуть самому, возможности посмотреть на часы у него не было, но он точно знал, что проходят час за другим, а он все смотрит в белый потолок уже не такой темный что ранее. Лишь тишина, и нежное дыхание Жаклин, вот что его окружает по мимо бессонницы.

Глава третья

«Вы дики словно волки,

и вечно голодны…»

***

Спал Виктор плохо, даже не плохо, а ужасно. Очень неудобно, тесно, беспокойно. Но такой мелочью как сон, он был готов пожертвовать ради покоя своей Жаклин. Он был готов отдать хоть тысячи ночей ради нее.

Виктор в очередной раз проснулся в эту ночь, а вернее в это утро. Но свет солнечных лучей не могли проникнуть в палату. Однако конечно Виктор этого знать не мог, но он интуитивно чувствовал, что еще час, и заявятся санитары с медсестрами. Ему не очень хотелось, чтобы его застали в подобном образе, конечно стыдится было нечего, он Виктор привык к рабочей этике. Профессор аккуратно встал с постели. Жаклин спала крепко, она лишь немного вздохнула во сне, и немного сменила позу. От успокоительных препаратов, которые давала медсестра, невозможно было проснуться во сне без постороннего вмешательства. Виктор одел ботинки взял халат и покинул палату.

Выйдя из комнаты, он увидел нежные солнечные лучи которые проходили сквозь окна и заполняли собой коридоры клиники. За сегодняшнюю ночь он выспался достаточно, в свою комнату в корпусе для персонала ему идти не хотелось. Он спустился на первый этаж, и отправился из здания в сад. Выйдя он почувствовал изменчивость атмосферы, воздух резко отличался от того что был внутри. Он отступил от порога дверей несколько шагов, одел докторский халат, который нес в руках. Из кармана он вытащил привычную сигару, зажег спичками и закурил, посмотрев на часы.

«Уже почти рабочие время, где же все?» –задал себе вопрос в голове.

Он отступил несколько ступенек вниз и через пару тройку метров удобно расположился на ближайшей скамейке, испуская облака серого дыма. Воздух и утренняя атмосфера разгоняло то неважное самочувствие, которое у него возникло после тяжелого сна.

В это время, профессор Герман Кольт уже просыпался в постели своей спальни. Всю ночь ему приходилось искать материалы, копаться в отчетах и историях болезней пациентов чтобы собрать материал для своей книги по практике гипнотической психотерапии. Однако ничего нового собрать ему так и не удавалось, нужна была практика, и только практический анализ мог дать ему нужный материал. Но от него в этом плане ничего не зависело, так как рутина заполняла всю его работу, и никакой «эврики» ждать от лечения пациентов он не мог. Хоть он и убил пол ночи, проснулся он легко, и чувствовал себя очень бодро. Одел очки, переоделся в рабочие одеяние, отправился в уборную, после умылся без особых церемоний, разве что ему нравилось каждое утро причесывать усы. Перед уходом из своих жилых комнат, он чуть не забыл со стола тетрадь. Это была история болезни пациента 51, который он собирался занести Виктору по его просьбе.

Собравшись, уложив тетрадь в объёмный внутренний карман халата он отправился на первый этаж в столовую для завтрака. Там во всю стоял запах свежего пиршества, кто-то обильно завтракал, другие уже поели и были на рабочих местах. Герман взял алюминиевый поднос и приблизился к работнице столовой, которая должна была выдать ему тарелку и необходимые принадлежности.

–Доброе утро профессор! –воскликнула женщина сорока лет и улыбнулась гордому усачу.

–Доброе. Что у нас сегодня? –спросил Кольт положив на стол поднос, пытаясь разглядеть что в тарелках.

Женщина тут же выдала блюдце с двумя сваренными яйцами с небольшой порцией картофельного пюре, в которое было уже воткнута и ложка, и вилка. И протянула несколько кусков хлеба, и стакан молока.

–Благодарю, –взял поднос Герман и направился к самому отдалённому крайнему столу подальше от шумных санитаров и молодых медсестер. За этим столом он хотел обнаружить Виктора, но того он не застал.

«Должно быть, в кабинете или у жены» –подумал Герман и приступил разламывать скорлупу.

Стоит справедливо заметить, что конечно же в клинике кроме профессора Гюго и профессора Кольта были и другие лечащие врачи, но те обладали меньшим статусом и авторитетом. Этот разрыв в ранге и отдалял Германа от других докторов, с которыми не мог завести дружбу по причине собственной гордости, и соблюдал лишь рабочие отношения. Вот и сейчас это сказывалось, пятеро докторов сидели за другим столом, и о чем-то разговаривая и даже не смотря в сторону профессора. Но это было по его инициативе, Кольт был человеком немного замкнутым, и предпочитал завтракать в одиночестве, или в компании хорошо знакомых ему персон.

Он уже съел одно яйцо и переключился на другое, как в мыслях раздумывал о сегодняшнем дне, и что он может сделать практичного для пациентов. Еще он соскучился по жене, и по ее голосу. В клинике уже почти неделю как сломана из-за урагана проклятая телефонная сеть, раньше он созванивался с женой почти каждый день, хоть пять минут, но имел привычку набирать ей каждый вечер из своего кабинета. Раздумывал он и о планировании взять отпуск, и вернуться в Майнц к семье. Да, мысль о семье и доме тешила его в эти минуты невзирая на шум голосов в столовой. Но одному женскому голосу со спины направленный в его адрес все же удалось смести мысли в его голове.

–Доброе утро профессор, –раздался голос который Герман не сразу узнал.

–Доброе, –ответил он, поворачивая шею, еще не увидев кто за ним.

Эта была Агата, с той же едой на идентичном подносе в руках она обошла стол и села почти на против Германа.

–Вы не против если я сяду? –спросила женщина уже садясь на стул.

–Конечно, пожалуйста.

Такой акт доброжелательности составить компанию привлек его внимание. И эта наивная наглость заинтриговала Германа. Он и был человеком дела, и первым делом решил, что даме что-то от него угодно, но что?

–Наконец-то я могу познакомиться с вами по лучше, месье Кольт.

Германа эта активистка немного смутила, и он инстинктивно стал поглаживать усы и поправлять очки.

–К чему такое желание? –спросил Герман, оставил яйцо и приступил к пюре.

Агата же есть не торопилась.

–Я большая фанатка психиатрии, впрочем, как и все медики этого здания, но мой интерес намного велик чем у большинства наших коллег, –Агата приступила к разламыванию скорлупы, –также ваша первая книга произвела на меня впечатление, это ваше своеобразное раскрытие психоанализа!

Герман призадумался.

–А почему вы употребили слово «первая» книга? –Герман спросил как-то презрительно, –она у меня единственная, –добавил он.

–Но ведь она вышла недавно, и мне почему-то казалось, что она не будет последней, вы работаете сейчас над чем-то?

Кольт усмехнулся и отвел взгляд.

–Гм, действительно, я работаю над книгой по гипнотическому лечению пациентов, но увидит свет она не скоро, –ответил профессор.

Агата оставила завтрак, и ее глаза и внимание полностью были отданы на беседу с профессором.

–А конкретно, о чем она? –продолжила расспрос девушка.

Герман снова усмехнулся, и ускорил немного темп поедания завтрака в надежде побыстрее покинуть свою любопытную собеседницу.

–Как только ее издадут, тогда и узнаете.

–Профессор, вы не подумайте ничего плохого. Тут ко мне все относятся как к обычному секретарю, а мне хочется быть по ближе к медицине, к пациентам…

–Вы месье Гюго говорили об этом? –перебил ее доктор.

–Разумеется, но ему нет дела, он вечно грузит меня лишь бумагами и деловой работой, –расстроенным голосом произнесла Агата.

–И с ней вы кстати плохо справляетесь, –нервно буркнул Герман, –почему уже несколько дней не работают телефоны? Я не могу позвонить жене. Пригласить ремонтеров это ваша работа, –добавил он.

Агата замялась и поникла от этих претензий.

–Но месье Гюго решил сам распорядиться об организации починки.

–Выходит, он не грузит вас работой, а наоборот ее отнимает, –Кольт сделал глоток молока и спешно вытер усы, –да и если бы он этим занялся, телефоны уже работали бы.

Ему удалось пристыдить Агату, что та даже уже не говорила, а молча копалось вилкой в тарелке. Герман тоже взял паузу, но и сам ее и нарушил через минуту уже более ровным тоном.

–Чем же вы хотите заниматься?

–Хотя бы заниматься пациентами. Беседовать с ними. Как-то изучать их для себя, ходить с ними на прогулку, присутствовать при работе докторов с ними, –Агата снова загорелась.

–Доедайте, и пойдем к месье Гюго, –произнес Герман доедая завтрак.

–Зачем?

–Поговорим с ним на счет вас. Самолично я не могу принимать решения на счет вашей квалификации, но могу замолвить слово. Тем более мне все равно к нему надо было идти. Да и вы разве к себе в канцелярию не направляетесь? –ответил профессор.

–Как-то не удобно заходить с вами по такому вопросу. Может вы сами поговорите? А я за дверью подожду. Потом после вас сама зайду? –предложила Агата.

Герман засмеялся. Выпил остатки молока, молча встал и направился к выходу. Обычно после еды он относил поднос обратно, а не оставлял вот так на столе на милость дежурным. Но в тот момент он хотел побыстрее покинуть эту легкомысленную особу. Агата же взяла короткую паузу, потом поняла, что ей следует идти за профессором, также допила молоко, вскочила со стула и принялась догонять Германа.