Ирисы Негева
– Звучит банально.
– Так и есть. Банальней некуда. Но все об этом почему-то забывают.
– Наверное, это такой защитный механизм.
Я достал сигареты и попытался вспомнить, когда в последний раз влюблялся. Перебрал в памяти девушек, с которыми встречался (благо их было не так уж много). Нелепые обещания, которые не стоило давать. Теперь все это казалось далёким и каким-то тусклым. Будто все краски выгорели на солнце.
– Как тебя зовут? – спросил я после короткой паузы.
– Полина.
– А тебя?
– Матвей.
Мне нравилось, как звучит ее имя. И я все силился понять – нравится мне оно само по себе или потому, что оно принадлежит ей.
В этот момент из темноты вынырнул Тим. Не говоря ни слова, он стянул у меня сигарету.
– У всех кончилось курево, – Тим щелкнул зажигалкой, затем выпустил в потолок облако дыма, и взглянул на Полину.
– Ого, малыш! – он похлопал меня по спине. – Да ты времени даром не теряешь!
Танцпол ревел. Часы над стойкой показывали половину третьего ночи.
– Полина, это Тим. Тим, это Полина.
– Что ты нашла в этом зануде? – Тим произнес это так, будто разговаривал с давней знакомой.
– Собутыльника, – ответила Полина.
– Вот черт! И почему ему вечно достаются все сливки?
– Слушай, Тим… – вмешался я.
– Не парься, малыш. Я просто прикалываюсь.
– Давно общаетесь? – спросила Полина, когда он ушел.
– Как приехали.
Она была единственной девушкой, которая не удивилась, что у нас может быть общего.
* * *Ночью пошел дождь. Небо заволокло рваными тучами. Тонны воды изливались на землю, словно где-то наверху сорвало кран.
Я съехал с шоссе и заглушил двигатель. Тяжелые капли барабанили по крыше и извилистыми струйками стекали по лобовому стеклу. Несколько минут я молча вслушивался в этот звук.
В окно врывался запах мокрой земли. Я достал сигареты, закурил и стал наблюдать за тем, как медленно запотевают стекла. По трассе проносились машины. Дрожащие огоньки фар таяли во тьме.
Вместо того, чтобы поехать домой я продолжил работать, как будто ничего не случилось. И теперь меня мучил вопрос – почему? Ведь дома меня ждет самый близкий человек. И все же я предпочел сидеть один посреди дождя в машине с заглушенным двигателем.
Радио молчало.
Во мне ожил целый ворох полузабытых воспоминаний. Я чувствовал себя отрезанным от всего мира. Картинки из прошлого сплетались в одну черно-белую короткометражку, которую какой-то невидимый оператор неспешно прокручивал в моей голове. А события сегодняшнего вечера понемногу теряли яркость. В какой-то момент мне начало казаться, что они произошли не со мной, а с кем-то другим. И я просто зритель в пустом кинотеатре, который, спасаясь от бессонницы, пришел на ночной сеанс.
Стоило бы позвонить Полине. Хотя бы ради того, что услышать ее голос. Но я не позвонил. Вместо этого я взял телефон и начал механически прокручивать список контактов. Удалять ненужные номера, случайные записи. От кого-то я слышал, что монотонная работа неплохо помогает справиться со стрессом. Похоже, что-то в этом есть.
Так я добрался до номера Тима. Странное ощущение снова видеть на экране его номер.
Мы не общались, наверное, уже лет пять. А то и больше. Черт возьми, как же быстро они пролетели! И вроде ведь ничего особенного не произошло. Мы не поругались, не затаили взаимных обид.
Всего лишь повзрослели, а жизнь тем временем взяла свое. Достаточно было просто не мешать ей.
Что если позвонить Тиму прямо сейчас? Я взглянул на часы. Половина первого ночи. Раньше для нас это было детское время.
Но это раньше.
Допустим, он не поменял телефон. И даже ответит. Что я ему скажу? Извини, что не звонил пять лет? А тут вдруг вспомнил про тебя и решил поболтать?! Звучит по-идиотски.
Тем не менее, я все же набрал его номер.
Глубоко затянулся, выдохнул в окно дым и принялся вслушиваться в долгие гудки. Насчитал ровно десять, но трубку так никто и не взял. Я уже собрался сбросить вызов, но тут включился автоответчик.
– Привет, засранцы! Если вы знаете этот номер, значит вы точно не из банка и не из полиции. Выкладывайте, что хотели, и может быть, я вам перезвоню. Если оно того, конечно, стоит.
Я улыбнулся. Это был все тот же Тим. Пусть и в записи.
– Привет, старик. Это Матвей. Даже не знаю, что сказать. Извини, что пропадал так долго. Просто хотел узнать, все ли у тебя в порядке? Тебя нигде нет. Ни в одной социальной сети. И я понятия не имею, где ты и как. В общем, перезвони, как будет время. Это мой номер. У тебя, наверняка, определился.
По трассе промчался грузовик, который обдал мою машину водой. Я затушил окурок и прикрыл окно.
В том, что я решился позвонить Тиму, можно было отметить два положительных момента. Во-первых, я перестал зацикливаться на том, что не сделал этого раньше, а во-вторых, мне расхотелось напиваться в одиночестве.
* * *Проснувшись следующим утром, я первым делом взглянул на телефон. Надеялся увидеть ответ Тима. Но никаких новых сообщений или пропущенных звонков не обнаружил.
Я встал с кровати и прошел в гостиную.
Полина сидела на диване и смотрела новости.
Диктор говорил о встрече премьер-министра с представителями совета поселений Иудеи и Самарии. Обсуждались вопросы безопасности и распространения суверенитета на территории, заселенные израильтянами.
– Доброе утро, – сказал я.
– Привет, – Полина оторвалась от экрана и посмотрела на меня. – Выспался?
– Да. А ты?
– Ну-у, так.
Через полуприкрытые жалюзи пробивался яркий солнечный свет. В его лучах плавали маленькие пылинки.
– Слышал о теракте на площади? Только что передавали.
– Нет, – соврал я.
– Какой-то придурок накинулся на людей с ножом.
– Есть пострадавшие?
– Нет, только раненые.
Я обрадовался. Значит, музыкант жив!
Полина взяла с дивана пульт и немного убавила громкость.
– Даже не верится, что это происходит прямо у нас под носом, – она подобрала ноги и набросила на них плед. – И неизвестно, когда это произойдет в следующий раз.
Несколько секунд я молча наблюдал за экраном, на котором мелькали кадры с площади, и надеялся, что оператор не выхватил из толпы мое лицо.
Камера задержалась на следователе в тот момент, когда он давал интервью СМИ. Затем переметнулась на машины скорой. На этом сюжет закончился. Диктор перешел к следующей новости – строительству современной больницы в Верхней Галилее.
– Ладно, я в душ.
– Яичницу пожарить?
– Нет, спасибо. Сам что-нибудь приготовлю.
Я зашел в ванную, закрыл за собой дверь.
С каких пор я начал врать Полине? Понятно, что не стоило заставлять ее волноваться, но ведь со мной ничего не случилось. Так почему бы не рассказать все как есть?
* * *Мальчишка на пассажирском сиденье заерзал и начал капризничать. Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, как смешно он хмурит веснушчатый лоб.
– Когда мы уже приедем?
Худощавый мужчина в поношенном сюртуке покачал головой и сказал:
– Потерпи, сынок. Ничего не поделаешь. Пробки.
– Но почему именно сейчас? Когда мы едем в зоопарк? Ни часом раньше или позже!? Ведь так мы никуда не успеем.
– Успеем. Если небесам будет угодно.
До светофора оставалось еще несколько километров, но в голосе отца звучало столько уверенности, что я невольно прикусил губу, чтобы не возразить. В полосе для такси укладывали новый асфальт, и нам пришлось ехать в общем потоке, который едва двигался.
Мальчишка подпер кулаком щеку.
– Но почему бы Богу не захотеть, чтобы пробок не было вообще?
– Видимо потому, что тебе лучше приехать попозже.
– Но ведь все остальные уже там!
– Остальные – это не ты.
Мальчишка поправил сползающую на затылок кипу.
– Лучше бы я поехал с мамой…
По лицу мужчины пробежала тень.
– Ладно, – сказал мальчишка. – Извини. Просто почему со мной вечно что-то случается?
– А почему с хорошими людьми случаются плохие вещи?
Мальчишка задумался.
– Не знаю.
– И никто не знает.
– Почему «никто не знает»?
– Потому что, если бы мы знали причину – нас бы все устраивало. А Он, видимо, ждет от нас другого.
– Чего?
– Чтобы мы не переставали задавать вопросы.
* * *Они вышли у зоопарка. Я смотрел им вслед, и пытался вспомнить, какие истории рассказывал мой отец.
Их было не так уж и много. Он ушел, когда мне исполнилось семь. С тех пор я виделся с ним всего несколько раз. Один из них – когда мама продавала квартиру. Тогда ему пришлось приехать, подписать какие-то документы. Мы встретились возле нашего подъезда, и он спросил:
– Уезжаешь?
– Угу.
– Что-то получше Израиля придумать не мог?
– Получше? – переспросил я.
Он как-то странно посмотрел на меня и больше ничего не сказал. На этом наша короткая встреча закончилась.
* * *– На этот раз все кончено, – девушка держала телефон у уха и смотрела в окно. На ее запястье поблескивала золотая цепочка. – Говорю тебе. Это был последний раз.
Она подсела возле зоопарка. Сказала, что ей нужно как можно быстрее попасть на автобусную станцию.
На вид ей было лет двадцать пять. Она выглядела немного подавленной и отстраненной. Ни на что вокруг не обращала внимания. Говорила сбивчиво и невпопад.
Взглянув на нее, я поймал себя на мысли, что она кого-то мне напоминает. Только кого – хоть убей, не помню.
На светофоре я снова посмотрел на нее в зеркало заднего вида и вдруг осознал, что мне сложно отвести взгляд.
Длинные волосы медово-пшеничного цвета. Светлая кожа с теплым подтоном. И выразительные глаза цвета зеленой дымки.
Мы точно где-то виделись. Только где? Когда? Не помню.
Черт возьми, что у меня с руками? Почему ладони такие мокрые? И по спине будто пробежал холодок?
– Мы ничего не обсуждали, – сказала она в трубку. – Я просто оставила ключи и ушла.
Зажегся зеленый. Сзади начали сигналить.
Я тронулся с места и попытался собраться.
Нужно просто делать свою работу. Крутить баранку. Ни о чем не думать. У меня есть дом. Полина…
Но ни на какую автобусную станцию ехать мне не хотелось. Хотелось остановиться и сказать, что…
Да, в общем-то, и неважно, что именно. Главное – говорить. С ней.
– Вещи заберу на следующей неделе. Пока поживу у подруги, – сообщила кому-то девушка. – Хотя бы не буду опаздывать на репетиции.
Во мне гудел целый рой невысказанных слов. В другой ситуации, они, наверное, могли бы что-то значить. Но в данный момент я довез ее до места, так ничего и не сказав.
Девушка вышла из машины.
Я помог ей достать ей чемодан.
– Спасибо, – мягко произнесла она.
Я увидел свое отражение в ее глазах.
– Не за что.
Пока она искала в портмоне наличные, я мельком увидел имя на ее кредитке. Нескольких секунд хватило, чтобы я прочитал его. А прочитав, едва не выронил чемодан из рук.
* * *Это ведь она! Девушка из радиопередачи!
«Old town rain».
* * *Строка поиска:
Моран
Результат выдачи:
Женское имя. Состоит из букв Мем, Вав, Рейш, Нун.
1. «Моран» – означает «калина».
Какая еще калина в Израиле? Хотя, может где-нибудь, да и растет.
2. Второе значение – «учительница». От «морэ» – учить.
Ну и чему-то это должно меня научить? Чему-нибудь же, наверное, должно?!
* * *– Матвей?
Голос в трубке был мне незнаком.
Я приготовился сбросить вызов, ожидая услышать предложение о новом тарифе связи или современном пылесосе, но не успел.
– Это следователь Алан Горелик. Тебе удобно говорить?
– Следователь?!
– Управление полиции по Северному округу.
– Что-то случилось?
– Не знаю. Но хочу разобраться.
Я промолчал. Начало разговора мне уже не нравилось.
– Откуда у тебя мой номер?
– Мне дал его сержант Шираби.
Ах вот оно что. Эта фамилию я помнил. Полицейский с площади.
Мой собеседник дал мне несколько секунд на осмысление этой информации. Затем спросил:
– Мы могли бы встретиться?
– Зачем?
– Дело, как ты уже, наверное, понял, касается инцидента возле кафе «Санабрия». Знаешь, где мы находимся?
– Да.
– Отлично.
– Но я вроде все рассказал сержанту.
– Много времени это не займет. Обещаю.
– А вариант «отказаться» у меня есть?
– Рассматривай это скорее, как просьбу. Оказание помощи следствию.
– Ладно, буду у вас через час, – я взглянул на часы. – Устроит?
– Прекрасно. Как подъедешь, скажи, что ко мне.
Бред какой-то, подумал я и отключился.
* * *В моем представлении кабинет следователя всегда ассоциировался с гнетущей атмосферой каких-нибудь карательных организаций, где суровый, как закон военного времени, начальник, одним своим взглядом выбивает из человека чистосердечное признание. На деле же, кабинет, в котором я оказался, скорее напоминал офис проектировщика или специалиста городских служб. В половину стены – подробная карта города и окрестностей. По углам железные стеллажи с выдвижными ящиками. На каждом – аккуратное окошко с подписанной этикеткой. Несколько современных мониторов. Массивный, широкий стол. Залитое солнечным светом окно, в которое врывается уличный шум.
Увидев меня, следователь привстал с кресла.
– Спасибо, что нашел время.
– Не за что.
Мы пожали руки, и он снова сел.
– Итак, я здесь.
Алан кивнул. Затем положил ладони на стол и с улыбкой уставился на меня.
– Надеюсь, это поможет нам разобраться в том, что произошло.
– Я бы с удовольствием посидел бы тут час-другой. Но у меня сдельная оплата. Сколько заработал, столько получил. Пока мы тут болтаем, время идет.
– Насчет этого не волнуйся. Все издержки мы оплатим. Сегодняшнюю смену, ты считай, покрыл.
Удивительная щедрость, подумал я. Что же их заставило так раскошелиться?
– Кофе? – предложил следователь.
– Можно.
Я ожидал, что он нажмет кнопку громкой связи, попросит кого-нибудь принести кофе, а сам примется плести паутину якобы непринужденной беседы. Но вместо этого следователь вышел сам, оставив меня в кабинете совершенного одного.
Тут ведь наверняка есть какие-то секретные документы, подумал я. Как он может доверять незнакомому человеку? Или ему интересно, как я поведу себя, оставшись один? А, может, ему просто все равно, и он отправился за кофе безо всякой задней мысли?
Через пару секунд Алан вернулся.
– Забыл спросить, сколько сахара? – как ни в чем ни бывало, спросил он.
Сколько сахара? Серьезно?!
– Спасибо. Я без.
Следователь снова ушел. А я несколько секунд отрешенно пялился в карту города. Маленькие кварталы, большие. Какие-то квадратики, нарисованные от руки кружочки.
На столе зазвонил телефон. Его громкий звонок отозвался внутри меня тревожным предчувствием. Телефон звонил и звонил. Прежде чем он смолк, я насчитал шестнадцать длинных трелей.
– Не знаю, что ты предпочитаешь, – сказал следователь с порога, – поэтому взял двойной эспрессо.
– Спасибо.
Алан придвинул мне бумажный стаканчик, потом подошел к окну. Он выглядел немного усталым, но производил впечатление уверенного в себе человека. Если бы я не знал, где мы находимся, то подумал, что он хочет продать мне страховку на машину.
– Кофе, конечно, так себе, – он отпил из своего стаканчика, – но за неимением лучшего…
Я промолчал.
– В «Санабрии», наверняка, готовят лучше?
Ну, похоже, началось.
– Не пойму к чему этот вопрос.
Следователь постучал пальцами по подоконнику, и, глядя куда-то мимо меня, спросил:
– Кстати, знаешь, откуда это название – «Санабрия»?
Его манера игнорировать мои вопросы начала меня раздражать. Но я все же ответил:
– Что-то испанское?
– Точно. Область на западе Испании.
– Спасибо за урок географии.
– Видимо, владельцы кафе родом оттуда.
Я попробовал кофе. Он оказался вполне сносным.
– Давай напрямую. О чем ты хочешь узнать? О моих связях с Аль-Каидой?! Или кто там устроил эту резню возле кафе?
– Пока никто не взял на себя ответственность. Видимо, это был одиночка, – Алан перестал стучать по подоконнику. Взглянул на свои пальцы, будто хотел удостовериться, что ногти аккуратно подстрижены, а затем добавил: – Но меня интересует не террорист.
– А кто же?
– Тот парень, музыкант.
– Хм…
– Что можешь сказать о нем?
– Парень, как парень. Видно, талантливый. Но такие редко пробиваются. Так и остаются уличными музыкантами.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что талантливые люди полны сомнений, а идиоты полны уверенности.
– Интересное мнение.
– Это Буковский. Немного искажённая цитата. Но, по сути, верная.
– Ясно. Есть ещё что-то, что ты хотел бы добавить?
– Да больше, наверное, ничего. Видимо, не робкого десятка этот гитарист, раз пошел против ножа.
Следователь перевел взгляд на меня.
– Иными словами, ты с ним не знаком и никогда раньше не встречался?
– Нет, конечно.
Произнеся эту фразу, я почувствовал легкую неуверенность.
Так ли уж это очевидно? Откуда у меня чувство, будто я где-то видел этого парня? И почему даже мелодия, которую он играл, показалось мне знакомой?
Вслух я, разумеется, ничего не сказал. Но мой собеседник, кажется, уловил перемену в моем лице.
– И ты готов подтвердить это документально?
– Если кто-нибудь потрудится объяснить, что происходит.
Минуту мы молча пили кофе.
В какой-то момент мне стало наплевать, что будет дальше. Если смену мне действительно оплатят, то пусть следователь молчит, сколько влезет. Хоть до самого вечера.
Я зевнул и потер глаза.
Алан допил кофе, смял стаканчик и швырнул его в урну.
– В совпадения веришь? – спросил он, вновь усевшись за кресло.
Вопрос слегка сбил меня с толку.
– Не очень.
– Вот и я тоже. И раз уж мы с тобой оба в них не верим, придется объяснить одну простую вещь.
– Какую?
– Видишь ли, специфика нашей работы такова, что мы обязаны установить и внести в протокол личности всех участников происшествия. И не только участников, но и свидетелей. Так уж все устроено. Мы обязаны расписать все по минутам. Восстановить, так сказать, цепь событий. И как раз с этим у нас возникла проблема.
Я выдержал его испытующий взгляд, не отводя глаз.
– Проблема, прямо скажем, несколько необычная, – Алан почесал мочку уха. – С момента происшествия прошло уже несколько дней… Но на этого музыканта мы не нашли ничего. У него нет ни удостоверения личности, ни водительских прав, ни медицинской страховки, ни банковской карточки. Можно было бы предположить, что он нелегал, но до того, как впасть в кому, парень говорил на прекрасном иврите.
– В кому?
– Да. Слишком большая потеря крови. Задеты жизненно важные органы.
Я глубоко вздохнул.
– И никто не пришел его проведать, не поинтересовался как он?
Следователь мотнул головой.
– Ни одна живая душа. Ни друзья, ни родственники. Никто, кто мог бы пролить свет на то, откуда этот парень взялся и кто он такой.
– Кстати, хотел спросить…
– Валяй.
– У него линзы или действительно разные глаза?
– Разные. Гетерохромия.
– Надо же…
– Довольное редкое явление. Встречается менее чем у одного процента населения Земли. Причем у мужчин еще реже, чем у женщин. Но даже наличие столь яркой приметы нам не помогло. Мы разослали его приметы организаторам фестивалей, продюсерам и музыкальным критикам, – Алан вновь посмотрел на свои ногти. – Никто его не вспомнил.
Я вздохнул. И молча ожидал продолжения.
– Знаешь, я вел много дел… – продолжил следователь. – Приходилось сталкиваться со всяким. Наркоманы, психи… Но этот парень не похож ни на тех, ни на других.
– Я тоже так думаю.
– Почему?
– Он защитил людей от террориста. Для этого нужна решительность. И какая-то внутренняя цельность.
Алан кивнул.
– Согласен. И это подводит нас очень важному и неразрешенному пока вопросу.
– Какому же?
Следователь накрыл одной ладонью другую и, не отводя взгляда от моего лица, сказал:
– Почему перед тем, как отключиться, из всех родственников и близких, этот парень назвал нам твое имя?
Глава 3
Выйдя из участка, я открыл на телефоне поисковик.
Гетерохромия: различный цвет радужной оболочки правого и левого глаза или разная окраска различных участков радужной оболочки одного глаза. Является результатом относительного избытка или недостатка меланина.
Меланина?
Я перешел по ссылке, выяснил, что это такое, и вернулся к статье.
В 90 % случаев эта патология вызвана наследственностью, однако встречаются случаи, при которых формирование гетерохромии вызвано различными заболеваниями и механическими повреждениями.
Прокрутив страницу вниз, я достал из пачки сигарету, зажал ее губами, но прикурить забыл.
Название «гетерохромия» происходит – от слияния греческих слов ἕτερος – «иной», «различный», χρῶμα – цвет.
Существуют разнообразные мифы, связанные с появлением такого дефекта. В древности люди сторонились, или напротив, преклонялись перед обладателями гетерохромии, считая их посланниками высших сил.
Прекрасно, подумал я. Просто замечательно.
* * *Дом встретил меня настороженной тишиной. В квартире было так тихо, что я слышал, как тикают стрелки часов. Обычно Полина всегда приходила первой. Но сегодня я ее опередил.
Закрыв за собой дверь, я прошел на кухню. Выпил залпом стакан воды. Налил второй.
На столе стоял все тот же букет ирисов. Хрупкие и нежные цветы. Их насыщенный фиолетовый цвет притягивал взгляд. Я с удивлением обнаружил, что если смотреть на них достаточно долго, то мысли перестают скакать с темы на тему. Даже дыхание становится ровнее.
С того дня, когда Полина купила их, ни один цветок не завял. Только листья чуть тронула желтизна.
Я выплеснул воду и налил в тот же стакан виски. Добавил пару кубиков льда. Рановато для меня, но за руль я сегодня уже не сяду. Чек от управления полиции – в бумажнике. Так что насчет денег можно не беспокоиться.
Я сделал небольшой глоток. Солодовый, слегка дымный привкус обволок горло.
Итак…
Что сказал следователь? И еще важнее: что он не сказал?
Об этом я могу только догадываться.
Главный вопрос: зачем музыканту понадобилось указывать мое имя? И откуда оно вообще ему известно?
Уравнение с несколькими неизвестными. Только это не школа. И списать тут не у кого.
Все это похоже на чей-то дурацкий розыгрыш. Вот только чей? И кому он понадобился?
В стакане, потрескивая, плавился лед.
Интересно, что бы об этой истории сказала Полина?
Наверняка, я что-то упускаю.
Почему я не рассказал ей, что был в кафе, когда произошел теракт? Не хотел, чтобы она волновалась? Или дело в чем-то другом? Как бы там ни было, теперь это уравнение придется решать самому.
* * *В то лето, когда мы познакомились с Полиной, к Земле приблизилась комета. Она подлетела так близко, что ее стало видно невооруженным глазом. Особенно в предутренние часы, когда на горизонте появлялись первые проблески рассвета. С виду – яркая звезда. А за ней – длинный шлейф синего цвета.
Величественно и холодно. Так она выглядела.
Настоящая находка для любителей снимать ночное небо.
Шумиха вокруг кометы продолжалась несколько месяцев.
Заголовки газет пестрили предсказаниями. Уфологи строили теории о корабле пришельцев. Люди верили, что жизнь вот-вот изменится. Непонятно как, но что-то обязательно произойдет. А шарлатаны всех мастей выставляли себя «экспертами по космосу» и несли такое, что уже не казалось смешным даже сторонникам идей о «скором контакте».
Тем не менее, этих людей все равно звали на телевидение.
Чего не сделаешь ради рейтинга?
На волне истерии по комете, члены какой-то секты на юге США совершили массовое самоубийство. Заперлись в сенном сарае, забили досками щели и включили газ. Вместе с детьми и домашними питомцами.
Новость мгновенно облетела мировые информагентства. И люди стали паниковать еще больше.
Когда я думаю о тех сектантах, меня пробирает дрожь. Странно, что на это тему еще не сняли ни одного фильма.
У секты тут же появились подражатели. И все это переросло в некое модное течение, которое постепенно приобретало все больше и больше приверженцев.
В записке, которую оставил лидер секты говорилось:
Мы отправляемся в наш путь к звездам. Скоро они упадут на землю. И тогда все вокруг станет космической пылью. Вернется в свое исходное состояние. К тому, с чего все начиналось. В том числе и вы, читающие эти строки. Но у вас еще есть шанс уйти осознанно. В кругу близких и друзей.
Смерти не избежать. Но какой ей быть, вы вправе решать самостоятельно.