– То есть вы хотите сказать, что наши фантазии и мечты задают темп нашему дыханию? – музыкант почесал у виска, да так больно, что там остались красные разводы. Он заморгал чаще, пытаясь понять сказанное, будто понимание его происходило через взгляд, который был так же пуст, как и в начале беседы.
– Давайте зайдем издалека. – Почесав нижнее века, сказал глядя в пол доктор. – Когда я говорю, что за нашим окном стоит дракон, то что вы при этом представляете? Какие образы вы видите при этом? – Доктор подбадривая музыканта стал как бы подзывать его рукой, как собачку, готовую покормить с руки.
– Ну.. Какое-то чудище? Все липкое, и блестящее. В зеленой чешуе. Глаза у него злые и желтые. – Выдавливал слово за словом пациент, вцепившись пальцами в кушетку, боясь упасть с нее как с дерева.
– Ну вот видите. Кто вам диктует такие образы? С чего вы взяли, что именно так выглядит дракон? Вы его когда-нибудь сами видели? – Усмехаясь, стал выворачивать психолог. – Почему с желтыми глазами?
– Не знаю, просто таким образы всплыли первыми. – В нерешительности стал оправдываться музыкант.
– Теперь понимаете, что всю жизнь мы воспринимаем как этого дракона, то слишком страшно, то слишком радостно, хотя завтрашний день никому из нас не дано увидеть. Мы сами придумываем себе страхи. – Закончив говорить, доктор взял ручку со стола и обратной стороной стал ею тихо постукивать по столу. – Таким образом, мы пугаемся дважды: первый, когда предвосхищаем событие; и второй раз, когда реально сталкиваемся с ним, так как вряд ли оно соответствует нашим ожиданиям.
– То есть мы сами придумываем себе драконов? Но это же не правильно. Зачем мы так делаем? – Поникшим голосом пробормотал музыкант, понимая что точно так же он делает каждый день.
– На это нет однозначного ответа, но во многом это зависит от нашего дыхания, которое в свою очередь зависит от нашего воображения. Они влияют друг на друга, оставляя нас связанными в заложниках у себя.
– Когда мне страшно, я чаще начинаю дышать! Но значит ли это… Нет это невозможно.. я пробовал дышать спокойнее, когда было тревожно, но у меня ничего не получалось… – Хлопнул ладонью музыкант.
– Нервные проблемы у человека возникают, когда он начинает подстраивать свое дыхание к тому, что видит и переживает в голове, когда мысли начинают дирижировать его вдохами и выдохами, это первый признак дисбаланса в организме. – Доктор поджал губы, и стал думать над следующим тезисом.
– Вы хотите, сказать, что страхи возникают из-за того что просто сбивается дыхание. – Пациент стал водить указательным пальцем, очерчивая круг на кушетке. Брови его не разжимались, глаза округлились от пустоты. – Но как контролировать свою дыхание? – Не отводя глаз от условных кругов, спросил он.
– Необходимо осознать раз и навсегда, что дыхание это абсолютно независимая от мыслительных процессов система, она должна работать сама по себе, в независимости от происходящих событий извне или внутри головы. Наше дыхание это всегда безопасный изолированный мир, который никогда не должен пересекаться с опасным внешним миром. – Доктор развел руками в стороны, подчеркивая на сколько важно то, что он только что сказал. – Ни один шорох, ни один звук не должен нарушать водную гладь вашего дыхания. В этом и есть секрет сохранения непоколебимого спокойствия в неожиданных ситуациях.
– Мне всегда казалось, что дыхание следует за сигналами тела, но не ума. – Музыкант погладил свой висок.
– Цикл выглядит так: ум толкает дыхание, дыхание толкает тело, тело толкает ум, и так по кругу. Слабым звеном тут являются только наши мысли. Сохранить спокойствие ума вы сможете только, если вам удастся не перемешивать его с дыханием. Впредь думайте отдельно и дышите всегда отдельно, эти системы никогда не должны пересекаться, и влиять друг на друга. – Доктор снова развел свои руки в стороны.
– А вот чего никогда не мог понять, как же правильно дышать все таки, и какая в этом связь с телом?
– Мышцы питаются телесным удовольствием, которое возникает при каждом выдохе. Мы так привыкли думать, напрягая мышцы лица и тела, что нам кажется, что по-другому невозможно. Посмотрите, как думают дети, ни один мускул на их лице не дрогнет, а все сухожилия согнуты. Когда мы пытаемся снять стресс, то все мы пытаемся расслабить физические мышцы, именно поэтому нам никогда этого не удается. Чувствуйте улыбку при каждом своем движении. Чувствуйте улыбку при каждом своем выдохе.
– Вы так интересно рассказываете, что я уже начинаю засыпать. – Улыбка музыканта расплылась по всему телу, как чайная ложка сливок по всему стакану бежевого кофе. Его тело заметно обмякло на кушетке.
– Дышите всегда спокойно, в независимости от своего или чужого мышления, и думайте всегда независимо от того как дышите. Умение восстанавливаться во многом зависит от умения понимать себя: за что мы любим себя, и за что не любим себя; что пугает нас в себе, и что делает нас смелее в себе; что беспокоит нас в себе и что успокаивает нас в себе. Эти довольно простые вопросы, могут привести нас на путь изначального самочувствия. – Психолог поднял палец вверх, акцентируя внимание на сказанном.
– Больше всего меня интересует, как мне вернуть детское состояние покоя. – Музыкант закивал головой. – Можете мне подсказать в этом направлении что-нибудь конкретное. – Его глаза стали по детски наивными.
– Попытайтесь поймать и понять каждую спонтанную мысль, которая призывает вас к суете, дискомфорту, дерганью. Медитируйте, познавая каждое дуновение ветра внутри и каждый шелест листьев от него. Своими словами мы можем ранить других, а своими мыслями себя. Вспоминайте мысли, которые вызывали в вас сомнения и стыд, неуверенность и желание сдаться. Вероятно они, и есть причина вашей сегодняшней суеты, от которой можно избавиться только пережив их снова по нескольку раз.
– Что вы имеете в виду пережить их снова? Зачем мне этот стресс переживать снова? Я думал, вы мне поможете его забыть, навсегда? Разве не за это я вам плачу деньги? – Глаза пациента округлились.
Послышался скрип ламината у них над головой, оба подняли головы и тут же забыли, о чем только что говорили. Послышалось падение чего-то тяжелого и твердого на пол, но на этот раз никто не поднял даже головы. Психолог старался незаметно задуматься о том, что же там могло происходить на втором этаже, это видно было по коридорам в его глазах, по которым бродило его сознание. Потом продолжил издалека:
– Поймите меня правильно, я желаю только скорейшего выздоровления своим пациентам. – После этих слов он медленно облокотился на спинку своего кресла, которое заскрипело под ним. – Сознание и тело должны работать синхронно, а не параллельно. Когда они разделены, то возникает напряжение и там и там.
– Интересное предположение, и как нам тогда их объединить? – Музыкант склонил голову от удивления.
– Для балансировки сознания и тела необходимо для каждой приходящей в голову мысли искать ассоциацию из шести форм: зрения, слух, вкус, запах, прикосновение, дыхание. Например, на что похожа наша мысль, чем пахнет, как звучит, какая на вкус и на ощупь, или как она дышит. Соединение ментального и физического приведет к снятию стресса. Старайтесь не разъединять сознание и ощущения, и чтобы они всегда проецировались не в каком-то отдельном месте тела, а по всей его полости одновременно.
– Это то, о чем вы говорили ранее: – слушать не ушами, а всем телом сразу? – нахмурив брови, спросил музыкант, пытаясь вспомнить, о чем говорил доктор пять минут назад, словно откатывая чугунный люк.
– Да. Подсознание и сознание едины, но с возрастом каждый из нас начинает их разграничивать. То о чем мы думаем, и то, что мы воображаем – является двумя сторонами одной медали. Концентрация без ассоциаций приведет к нарушению и того и другого. Каждую ночь, засыпая, человек почему-то входит в разные двери подсознания с новыми образами, когда на самом деле туда ведет лишь одна единственная потертая дверь. Нужно создавать не новый сценарий во сне, а продолжать старый, бесконечный сериал.
– Как это благоразумно, продолжать старый сон. Ах! Как бы я хотел продолжать свои детские сны.
– Вспоминайте. Засыпая каждую ночь, продолжайте вчерашний сон, вспоминая какие образы были в нем. Это можно представить как лабиринт закрытых дверей, когда открывая каждую из них, мы попадаем в помещение одного и того же цвета. – Доктор стал крутить рукой, словно проворачивал педаль велосипеда.
– Неужели эти ваши рекомендации помогают кому-то исцелиться от бессонницы? – Почесав свой длинный мягкий нос своим длинным шершавым от гитарных аккордов пальцем, спросил музыкант.
– Я и не утверждаю, что это помогает всем без исключения. К тому же нужно учитывать, что это нетрадиционные, а соответственно не доказанные пока еще официальной наукой техники. – Просто попробуйте. Пока я ни у кого ни разу не замечал от этого никаких побочных явлений. Не ищите новое. Нужно всегда искать что-то единое между тем, что было минуту назад, и тем что происходит сейчас, как между вчерашним сном и сегодняшним. Только тогда нам удастся стереть грань между сном и бодрствованием, успокоится и восстановить утраченный в детстве сон. – И часы на стене затикали громче.
– Звучит любопытно, и даже многообещающе. – Музыкант улыбнулся глазами, от которых потянулись морщинки, словно от кресла, на которое только что сели. Он успокоился и закрыв глаза слегка отключился.
/// Музыка вливалась в него журчащим ручьем, и он ловил эти ягоды ртом. Музыка словно играла на его внутренней арфе, струны его звенели и расслабляли вибрацией. Раздался не сочетающийся звук, снова он, – стучали в дверь, он открыл глаза, и понял, что опять уснул в наушниках. «Открой быстро!» – это кричала мать, барабаня кулаком, дверь дребезжала стеклом. «Ну что еще?» – протянул он, глядя на нее сонными глазами. «Ты чего опять? свою музыку слушаешь? Целыми днями одну музыку слушаешь! Ты почему опять в комнате не убрался?». Он оглянулся и вспомнил, что обещал убрать раскиданные вещи со стульев и шкафов. «Ну что молчишь! Получишь у меня!», сказала она, чуть не скрипя зубами, он закрыл глаза, понимая, что нужно лишь немного подождать, и она успокоится. А она все не успокаивалась, «я нашла тебе работу!», дергая коленкой, продолжила она, «будешь сторожить склад», я молчал, «ты меня понял!», тряхнув взглядом меня еще раз, повторила мать. Из другой комнаты донесся грубый отцовский голос: «Да давно пора его к жизни приучать! Целыми днями эту музыку только слушает! Дармоед! Бездельник! Я в его годы уже вагоны разгружал и родителям помогал!». Воздух стал тяжелеть. «Зажали со всех сторон, видимо сговорились заранее» – подумал он, надо только удержать себя в руках и не отвечать, и все скоро закончится. Внутри него арфа сменилась электрогитарой, но мелодия осталась прежней. Воздух стал темнеть. «Чтобы через полчаса убрался в своей комнате!» – повторила мать, глядя на него осуждающе, «а через час чтобы был на собеседовании! вот адрес! тебя там ждут ровно в 12 часов! Ты понял?». Она словно трясла его своим взглядом как руками, но сон его никак не отпускал, в голове продолжала звучать эта завораживающая мелодия. Похоже, она уже прилипла, и теперь будут крутиться в голове весь день. ///
Доктор, глядя на приснувшего пациента, слегка покряхтел в кулак и разгоняющимся голосом заговорил:
– На самом деле в здоровом состоянии мы спим и днем и ночью, видя бессознательные образы днем, а не только во сне. Однако большинство взрослых, гонят от себя подсознательные образы днем, чем и нарушают ночной сон, поскольку он рвет единую нить работы сознания-подсознания. Мало того, можно даже сказать, что сон и явь это суть одного целого. Стресс – это четкое разграничение сна и реальности, когда мы точно воспринимает что-то не как сон. Соответственно всякое расслабление должно стать соединением суровой реальности с прозрачными снами. – Доктор облокотился с удовольствием на спинку стула, видно было что спина его устала, да и весь он сам изрядно выкладывался, когда вел терапию.
– Любопытно, вы хотите сказать, что вся наша жизнь это продолжение сна, а сон это продолжение жизни. – Музыкант еще до конца не отойдя от образов сна слегка зевнул, и положил ногу на ногу.
– По другому никак. Не стоит разграничивать образы сна и образы действительности, необходимо складывать их в одну коробку. То есть, бодрствуя, не стоит забывать свои сны, а спя не забывать увиденное наяву. – Он поправил спавшие к кончику носа очки, подтянув их к самой переносице и продолжил. – Мало того, можно даже сказать, что сон и явь это суть одного целого. Стресс – это четкое разграничение сна и реальности, когда мы точно воспринимает что-то не как сон. Соответственно всякое расслабление должно быть соединением суровой реальности с прозрачными снами. Не стоит разграничивать образы сна и образы действительности, необходимо складывать их в одну коробку. То есть, бодрствуя не стоит забывать свои сны, а спя не забывать увиденное наяву. Нужно продолжать плыть и ни в коем случае не выходить на берег. Так как именно этот берег, заставляет нас останавливать воображение и вызывает вопросы.
– Доктор, а если сны настолько ужасны, что не хочется продолжать их наяву, что тогда делать?
– Сны нельзя понимать буквально. Не так важна картинка в снах, как те эмоции, которые он вызывает. Подсознание так устроено, что оно накладывает любые картинки на те эмоции, которые остаются у нас в течении дня. Это многих и сбивает с толку, особенно тех, кто пытается толковать сны по увиденным в них картинкам и сценам. Запоминать нужно только эмоции сна, и продолжать их наяву, тогда они будут разжаты, и каждый новый сон будет все мягче и мягче. Но сделать это не так просто, как кажется.
Доктор сложил ладони в треугольник, и опустил в них свое лицо. Видно было что он переживал собственный опыт, а не вспоминал уже чей-то чужой. Сны сложная тема для любого психолога.
– В соединении подсознания с сознанием организм обретает гармонию и способность к самовосстановлению. С другой стороны, все наше воображение это не цепь спонтанных и хаотичных образов, а единое море воображения. Необходимо соединять вчерашнее, сегодняшнее и завтрашнее воображение в одно общее восприятие. – Психолог сжал и разжал руки, будто сыграл на аккордеоне.
– Под воображением я так понимаю, вы подразумеваете, всплывающие спонтанные эмоции? – Нахмурив брови спросил музывкант, и по его виду было ясно, что он впитывал теперь каждое слово, и аккуратно складывал в ровную стенку, которую с тщательностью растущего ребенка собирал в песочнице.
– Да все верно, спасибо что поправили. Извините за путаницу. Воображение лишь маска, под которой скрываются эмоции. Вся терапия только и заключается в поиске и обезвреживании своих эмоций.
/// Закинув все свои вещи за диван, он заметил, как в комнате сразу стало чище и опрятнее, «только и всего!» – подумал он. «Надо просто убрать с глаз лишнее!». Дверь распахнулась от удара ногой, в комнату вошел отец, и стал разглядывать все углы. «У меня пропали часы», в никуда сказал он, «ты не видел?», – при этих словах он пристально посмотрел на сына. Тот не знал, куда прятать глаза, но не от того, что он их взял, а от того, что отец мог вообще подумать, что он мог взять его вещь без спросу. Само обвинение его сильно задело. Как ему самому не стыдно подозревать своего сына в такой подлой краже, как будто у него друзей мало, которые почему-то каждую неделю меняются. «Чего молчишь? Глаза прячешь? Говори! Ты взял?», уже не унимался отец, почуяв слабость сына. У того во рту все слиплось от обиды и такого обвинительного тона. «Ну, говори!», закричал отец и врезал наотмашь ему по щеке, от чего тот отскочил на кровать. Лицо его покраснело, то ли от удара, то ли от стыда. Желчь стала наполнять его до тех пор, пока он не закричал: «Ты сам их потерял! Когда на прошлой недели напился! Забыл алкаш!». Ему было больно это говорить, но он должен был это сказать в отместку, и не предполагая как вариант, а уже утверждая это как факт. «Твои дружки алкаши и обчистили тебя!», ему было больно очень это говорить, внутри него что-то сжалось. Но он должен был это сказать, так как ему никто бы этого никогда этого не сказал, а сам он такую версию рассматривал бы в самую последнюю очередь. «Заткнись! Как ты смеешь!» – заорал отец. «Ты мне не отец!» – резко выбросил в воздух он и так же резко сам выбежал из комнаты, надел грязные кроссовки и выбежал из дому. «Куда ты, умник! Я с тобой еще не закончил! Получишь у меня, когда вернешься!» – раздавалось у него за спиной, как раскаты грома, от которого он удалялся все дальше и дальше. Так началось его обычное утро. Он сидел на холодных ступеньках, глотал свои слезы, и в очередной раз думал: «Сто процентов я не их сын! Ничего общего у меня с ними нет! Вообще ничего! Меня усыновили!». Он решил, что теперь начнет новую жизнь, но без их помощи, сам, а для этого ему надо найти работу. Он достал из кармана смятый листок с адресом склада, на котором его ждали в 12 часов, и снова его смял. ///
Моргая глазами, музыкант в очередной раз проснулся, слух его был слаб, но улавливал слова доктора:
– Воображение должно быть не минутным или часовым, а недельным или месячным, оно должно переносится через дни и ночи без искажений, только так можно поймать прячущиеся за ним эмоции, погасить их и восстановить сон. Помимо воображения необходимо соединять вчерашние, сегодняшние и завтрашние слова в единую конструкцию, так же объединять чувства и поступки. Неосознанные реакции в виде слов, движений, дерганий, страхов, раздражений могут явно говорить о каких-то эмоциях.
Музыкант ясно вспомнил свои детские эмоции, которые характеризовали его отношения с родителями, и сейчас лежа на кушетке, отчетливо чувствовал, как его мышцы внутри расслаблялись одна за другой, а от внимания доктора не ускользнуло произвольное подергивание кистей рук и колен пациента. Мышечное расслабление приносило облегчение и в сознание музыканта, он даже услышал какие-то новые ноты.
– Гениально, мне уже легче. Об этом я напишу свою новую песню? Скинуть вам демо-версию потом?
– Думаю не надо, ведь вы мне не за это платите деньги. – Застенчиво ответил доктор.
– Я думаю, на сегодня вы их отработали полностью. – Пациент широко улыбнулся, и в этой улыбке было все: и благодарность, и признание, и крепкое рукопожатие, и наверное даже дружеское объятие.
