Загадка угрюмой земли
…Прокрутив накипевшее до боли в сердце, Сталин понял, что ему просто необходимо поделиться мрачными предчувствиями с этим старцем. Кто знает, может, в исповеди действительно есть рационализм?
Он собрался с духом и открыл глаза. Но, увидев перед собой чистый, как у младенца, взгляд Странника, он понял, что исповедоваться не придется – Странник читал его душу, как открытую книгу. Ему оставалось только вымолвить в сердцах:
– А что я могу? Сталин винтовку в руки не возьмет, Сталин слишком незначительная боевая единица.
– А ты не бери на себя то, что лишь Всевышнему под силу. – Голос старца был суров, но взгляд по-отечески добр. – Эх, милай! Война проиграна тогда, когда не остается никого, кто способен бороться за свое Отечество или воспроизвести для этого достойное потомство. Ты вспомни историю, Иосиф, сколь уж ворог нас теснил? И города занимал, и Москву жег пожарами, и самозванцев на престол садил, а где нынче ворог тот? То-то же! Нет на свете той силы, что сдюжит против русского народа! Стало быть, сила государства – в его народе.
Сталин, вдруг осознав нечто важное, приподнялся с дивана и тронул за руку Старца:
– Скажи, отец… Можно ли так понять тебя: победа будет за нами?
– Победа придет, да только путь к ней будет долог. Ты вот думай хорошенько над каждым своим шагом, да с решениями не медли. И еще… – Старец склонился над ним, словно желая перелить в его душу то, что хотел сказать. – На Север немца не пущать! Нельзя ему туда. Держись за Север! За каждую пядь, как за родительский погост! Отдашь его – долго Русь не поднимется. Это твой, Иосиф, долг. Каждый за Путь свой в ответе, и ты за свой ответишь. Сполна. Вот и служи Отечеству справно, а там воздастся…
Странник перешел почему-то на шепот, и слов его было уже не разобрать.
Сталин отчаянно тянулся к нему, пытаясь ухватиться за слова, но голос Странника все затихал, образ рассеивался и вскоре совсем исчез.
…Сталин щурился, мотал головой, но от яркого света избавиться не смог. Он открыл глаза. Раннее солнечное утро заглядывало в комнату. Сталин оглянулся на то место, где сидел Странник, но там никого не было, да и стулья стояли, как на плацу – ровным рядом вдоль стены. Он сел, свесив босые ноги на пол. Мотнув еще раз головой, попытался сосредоточиться на ускользающих из памяти образах, силясь вспомнить что-то, несомненно, очень важное. Обрывки сновидений окончательно улетучились, когда он увидел на себе льняную рубаху от Странника. В голове отчетливо всплыли его слова: «На Север немца не пущать…»
Одевшись, он проследовал к двери охраны. Сидевший у телефонных аппаратов дежурный вскочил и вытянулся в струнку.
– Спите?
– Никак нет, товарищ Сталин!
– Как «нет», если через ваш пост человек прошел?
У дежурного вытянулось лицо. Он стал бледнее стены, но дверь за Сталиным уже закрылась. Через несколько минут вздрогнул от пронзительной трели телефона внутренней связи и начальник охраны генерал Власик.
– Зайдите ко мне.
Власик стоял перед ним навытяжку.
– Пригласите начальника архивного управления и прикажите ему разыскать в архивах дело академика Барченко. И еще… – Сталин протянул генералу сложенный вчетверо листок бумаги. – Сегодня же поезжайте в монастырь… Передадите это письмо Антиквару. Если он пожелает, привезете его ко мне…
Все пришло в движение. Власик едва успевал передавать многочисленные распоряжения своему аппарату.
3 июля 1941 года Генеральный секретарь ЦК ВКП(б), председатель СНК СССР и Государственного комитета обороны Иосиф Виссарионович Сталин выступил по радио с обращением к стране:
«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! …»
Москва, вечер того же дняВ прежние, довоенные времена событие, произошедшее у дома неподалеку от Белорусского вокзала, вряд ли осталось бы незамеченным. В то время на скамеечках под тенистым ясенем с утра до позднего вечера сидели старушки. Выйдя по выслуге лет на пенсию, им ничего не оставалось, как коротать в беседах и пересудах долгие дневные часы да приглядывать за внуками, оставленными на их попечение. От их зоркого взгляда не ускользала ни одна мало-мальски любопытная деталь. А сейчас, когда бушевала война, уклад жизни у людей изменился настолько, что праздно сидящего человека было уже не встретить на улицах советских городов. Но даже если бы в этом случае кто-либо находился у подъезда многоквартирного дома, то обратил бы внимание и сильно удивился, что за этим старцем в линялом брезентовом плаще до пят ведется столь пристальное наблюдение. Он был бел как лунь, а люди, которых почему-то заинтересовал этот древний старец, сидели в новенькой черной «эмке» и курили, лениво переговариваясь.
Когда он проходил мимо, машина заурчала, тихо тронулась с места, и из открывшегося окна показалась рука, поманившая старца. Старец доверчиво подошел к машине, а дверь распахнулась, чьи-то сильные руки втащили его в салон, и машина резво тронулась с места.
В небольшой комнате подвального помещения, куда его совсем невежливо втолкнули, из удобств был только табурет, привинченный к полу перед кургузым казенным столом.
Неокрашенные оштукатуренные стены навевали уныние, но Странник, а это был он, безучастно прошел к табурету и присел на краешек.
Прошло минут двадцать, пока наконец в крохотном окошечке в двери не показался чей-то глаз. Затем в замочной скважине провернулся ключ, и дверь распахнулась. В помещение вошел человек с большими красными звездами на рукавах гимнастерки и тремя шпалами в петлицах. Черные с проседью волосы были аккуратно зачесаны назад, прикрывая изрядную проплешину.
– Здравствуйте. Я следователь, моя фамилия Фурчак.
– Доброго здоровьица…
Фурчак уселся за стол напротив Странника и сложил руки на груди.
– Ваше имя, фамилия?
– Владимир Порфирьевич Никитин… – Отвечая на вопрос, Странник зябко поводил плечами.
– Вам нездоровится?
– Прохладно у вас здесь, а вещички мои… того…
Следователь нажал кнопку в торце стола. Через минуту вошел мрачного вида человек. Он принес перекинутые через руку вещи Странника.
– Оденьтесь!
Следователь глянул на вошедшего. Тот отрицательно покачал головой и вышел.
– Где проживаете, адрес?
– Проживаю в деревне Боровки, Костромской области… там и адрес мой. – Странник запахнул на себе меховую безрукавку и сел.
– Нет. Вы определенно не здоровы, сейчас я вам дам лекарство…
Не слушая запротестовавшего Странника, Фурчак нажал на кнопку вызова. Вновь открылась дверь, вошел все тот же мрачный тип со стаканом воды и бумажным пакетиком.
– Выпейте, это лучше аспирина…
– Ну, что ж, ваша воля… – Странник высыпал на язык порошок из пакетика и запил водой.
С этой минуты Фурчак пожирал взглядом Странника, внимательнейшим образом ощупывая глазами его лицо.
– Ваш возраст?.. Род занятий?.. Кто вы по профессии?.. Где учились?..
Вопросы сыпались один за другим, но старец отвечал все так же бесстрастно. Спустя продолжительное время, а допрос длился уже около часа, Фурчак решился и неожиданно спросил:
– Что вы делали у Иосифа Виссарионовича?
– Извиняюсь, а… кто это?
Фурчак побагровел, и его выпуклые глаза совсем округлились.
– Вы что себе позволяете?! – Но он тут же осекся, быстро взял себя в руки и как ни в чем не бывало продолжил: – Речь идет о том человеке, кого вы посетили нынешней ночью в Кунцеве. Отпираться бессмысленно, ваш уход оттуда под утро был нами зафиксирован. О чем вы говорили?
– Так разве всех упомнишь? Я божья пташка, там кусочек хлеба попрошу, там водицы испить, где уж всех упомнить-то?
– Чем вы были связаны с академиком Барченко?
– Так ить не знаю такого.
– Я напомню – речь идет о его экспедиции на Кольский полуостров в тысяча девятьсот двадцать втором году!
– А-а! Так ить я и не знал о том…
Разъяренный следователь грохнул ладонью о стол:
– Ты что, думаешь, долго мне голову морочить будешь?! О чем ты говорил с вождем?! Ты знаешь, сволочь, что с тобой завтра утром будет?!
– Завтра? Отчего же не знать! Завтра поутру я буду идти по дороге…
Опешивший следователь стал закипать от ярости. Но Странник словно впал в прострацию:
– …и долог будет мой путь…
Простуженный голос Странника приобрел монотонные оттенки, и он уже безостановочно что-то бубнил.
Следователь весь обратился во внимание. Снадобье, разработанное в спецлаборатории перед самой войной, пусть с большой задержкой, но все-таки начало действовать. Однако тут со Странником стало происходить что-то странное. Глаза его закатились, раскачиваясь на табурете, он читал нараспев, и вовсе не то, что ожидал услышать Фурчак.
– …там царство Духа чистого, красоты, чудных огней, возвышенных чарующих тайн, радости, света, любви, своего рода покоя и непостижимых величий. Много людей отовсюду стремится в Страну Заповедную, но за каждые сто лет проникает туда лишь семь позванных, из них шесть возвращаются, унося с собою сокровенные знания, развитие новых чувств, сияние души и сердца, и только один остается…[15]
Он уже не реагировал ни на окрики следователя, который пытался прервать это малопонятное бормотание, ни на хлесткие пощечины. Речь его замедлилась, распадаясь на короткие фразы, и становилась все тише. А когда распахнулась дверь и вбежавшие люди схватили его за руки и ноги, он уже спал глубоким сном. Его потащили куда-то вниз, голова его свесилась на грудь и моталась в такт шагов.
Следователь крикнул вдогонку:
– В нижнюю его… И пристегните к кровати! Мало ли чего…
Странника спустили по лестнице еще ниже, протащили по узкому коридору мимо вахтера и занесли в тесное помещение. У стены стояла кровать, застеленная байковым одеялом, а до противоположной стены было рукой достать. Странника швырнули на кровать, мрачный тип достал наручники и пристегнул его правую руку к металлической перекладине кровати.
Щелкнул замок входной двери.
Следователь стоял навытяжку перед седым круглолицым человеком в неприметном штатском костюме.
– Вы меня уверяли, что этим снадобьем могли бы разговорить даже скелет! А какого-то никчемного старикашку толком даже допросить не сумели. Почему?
– Невероятно, но у меня сложилось какое-то странное ощущение его самоконтроля, сопряженного с защитным для его психики механизмом.
– Да слышал я все это… – Седой раздраженно кивнул на стационарный магнитофон, подошел вплотную к следователю и обдал его своим дыханием. – Фурчак, мне необходимо знать все, что наговорил Хозяину этот старикашка! Почему Хозяин заинтересовался и запросил дело академика Барченко, у которого на уме только и были эти бредни про Шамбалу и Гиперборею? – Подумав, он внимательно посмотрел на Фурчака. – Как думаешь, может, дозу следовало увеличить?
– Никак нет! Василий Михайлович сказал, что это предельная норма для обычного человека со здоровым сердцем, а уж для такого деда…
– Пригласи его ко мне!
– Василия Михайловича?
Седой скривил презрительную мину и вышел из комнаты.
Следователь торопливо поспешил к лаборатории.
Утром, в 7.00 вахтенный по коридору отомкнул зарешеченную дверь в отсек с камерой Странника, пропуская двух молодых людей в штатском. Один из них нес поднос с завтраком. Они прошли к двери камеры и загремели ключами. Спустя мгновение с грохотом полетел поднос, и разъяренные, они выскочили из камеры:
– Где?!
Ничего не понимающий вахтер приподнялся со стула.
– Где он?! Ты куда глядел?!
Вахтер кинулся к камере. Кровать была аккуратно застелена, словно и не лежал на ней никто. Наручники двумя блестящими колечками блестели на одеяле. Следов распила и иных механических повреждений на них не было.
Он уселся на кровать и обхватил голову. А по коридору грохотал топот поднятых по внутренней тревоге людей…
Глава 5
Северный фронт, 10 августа 1941 года. Район озера Куолаярви. Позиции 138-го горнострелкового полка 3-й горнострелковой дивизии вермахтаВторые сутки подряд штурмбаннфюрер Эрнст Шеффер и обер-лейтенант Вилли Шорнборн ползали по окопам горных стрелков, изучая позиции русских.
– Русское Заполярье вообще отличается тяжелым горным рельефом и труднопроходимой местностью. А мне, как видите, достался один из самых сложных его участков. Этот поросший густым ельником и изрядно загроможденный валунами склон горы упирается в непроходимое болото, что делает практически невозможным использование какой-либо техники. – Командир 1-го батальона, старый вояка майор Брандт, подробно обрисовал занимаемый батальоном участок фронта, надеясь обрести в гостях своих союзников.
Но, к его огорчению, Шеффер лишь сдержанно кивнул, а обер-лейтенант Шорнборн даже не счел нужным оглянуться. Он почему-то долго всматривался сквозь мощные линзы бинокля туда, где со склона горы куда-то в поросшие низкорослым лесом болота стекал ручей.
– Скажите, господин майор, как у русских устроена оборона?
– Здесь у русских нет сплошной линии обороны. Она у них построена по узловой системе огня. Как я уже говорил, действия нашей бронетехники здесь практически невозможны, поэтому русские сосредоточили свои усилия в основном на удержании пехотой ключевых высот и линий естественных препятствий.
– Они вас не тревожат? Не накопили ли они достаточных резервов для контратаки?
– Нет, у русских перед нами мало сил. Но их разведка чрезвычайно активна. Русские разведчики небольшими группами просачиваются сквозь нашу, позволю заметить, тоже не сплошную оборону и очень досаждают тыловым частям.
– Покажите мне, где в последний раз они просачивались и какими силами, – Шеффер вдруг заинтересовался неожиданным откровением майора.
– Видите тот перешеек среди болот? Мы считали его затопленным, но, видимо, русские нашли там какие-то тропки. Во всяком случае, не более недели тому назад одна их группа, численностью в десять-двенадцать человек, переправилась в наш тыл и расстреляла из ручных пулеметов целую роту горных стрелков, спасавшихся в озере от жары.
– Вот даже как? Удалось ли вам взять кого-нибудь из них? Или вы всех уничтожили?
– Уничтожили?! Какое там! Они исчезли так же внезапно, как и появились.
– Так вы говорите, что их тропа где-то на том перешейке?
– Вероятнее всего! А мы и перекрыть ее не в состоянии – там всюду вода.
Шеффер прильнул к биноклю:
– А ведь действительно, оттуда в наш тыл пройти проще простого. Смотрите, Вилли, как вам та полоса зарослей?
– По-моему, она довольно широкая и может быть идеальным укрытием, – с энтузиазмом отозвался обер-лейтенант.
Там, куда были обращены их взоры, по направлению к затопленной низине тянулся мысок, сплошь заросший кустарником.
– Скажите, господин майор, а куда выходит эта низина?
– Она тянется километра два и выходит в весьма заболоченную местность в глубоком тылу русских. Но это бесперспективное занятие, господа. Там сплошная топь.
Шеффер и обер-лейтенант переглянулись.
– Можно ли полагать, что и русские думают так же?
– А то как же?! Они поставили постоянный пост, перекрыв единственно возможный путь в их тыл… во-он там!
– Вы имеете в виду тот горбик над водой?
– Точно! Там у них два постоянно сменяющихся часовых с ручным пулеметом. А других мест выйти на сухой берег нет – сплошное болото. Нет, господа, там не пройти!
…Еще накануне войны они прибыли из Берлина в Финляндию. Они обосновались в городке Рованиеми, на закрытой от чужих глаз территории учебного лагеря «Абвергруппы-214», которая была создана при 20-й немецкой горной армии для ведения диверсионно-разведывательной работы против России. Здесь, в тесном содружестве с начальником Абвергруппы капитаном Альфредом Ройтером началась подготовка к операции «Проект “Лапландия”». Сложность лапландского рельефа изначально обуславливала заброску группы в тыл русских сугубо в пешем порядке. Поэтому для обеспечения перехода к группе егерей обер-лейтенанта Шорнборна, состоящей в основном из южных тирольцев, добавилась команда из 15-й легкой роты 4-го батальона полка «Бранденбург-800». В отличие от стандартных Абверштелле (разведывательных и диверсионных школ абвера), где курсанты обучались топографии, проникновению в глубокие тылы Красной армии, методам сбора разведывательной информации и проходили специальную подготовку по проведению диверсий, их группа готовилась исключительно по специфической программе, обусловленной характером необычного задания. Эта программа была разработана в плотном взаимодействии с Управлением военной разведки генштаба Финляндии. Финские инструкторы и составили впоследствии костяк преподавательского состава Абвергруппы. Сходные природно-географические условия русского Севера и знание территории Лапландии делали финских инструкторов незаменимыми. Под их руководством группа обучалась ориентированию на пересеченной местности, умению определять расстояние в условиях гористой лесотундры, вычерчивать по памяти схематическую карту. Они тренировались и отрабатывали взаимодействие, выкладываясь до полного изнеможения. Ведь кроме теоретической части велась еще и колоссальная физическая подготовка – штурм отвесных круч в сопках, преодоление мокрых курумников и бесконечных болот, переправа через норовистые речки и глубокие ледяные ручьи. А тут еще и долгий полярный день с не заходящим в течение пятидесяти дней солнцем. Все это угнетало нервную систему и сказывалось не только на настроении, но и на здоровье. Но, невзирая на это, чуть ли не ежедневно ранние побудки срывали диверсантов в марш-броски на длительные расстояния. Подобная нагрузка для егерей была не впервой, но для того, чтобы чувствовать себя полноценно как среди болотистой лесотундры Лапландии, так и гористой ее части, необходимо было до автоматизма усвоить некоторые навыки, присущие ее коренным жителям.
…Наметив и обсудив с майором Брандтом пути прохода через линию фронта, Шеффер с Шорнборном поспешили в лагерь.
В домике, который занимал штурмбаннфюрер Шеффер, было прохладно, а на столе стоял кофейник с дымящимся горячим напитком и большая тарелка с бутербродами, заботливо приготовленными вестовым Шеффера. Они подкрепились, выкурили по сигарете и еще раз тщательно проанализировали план предстоящей операции. После этого Шеффер послал посыльного за обер-фельдфебелем Вальтером Хольцем и унтер-офицером Виртом.
Когда все расселись вокруг стола, Шеффер разложил карту с маршрутом группы:
– Господа! Прошу вашего внимания. То, чем мы занимались до сегодняшнего дня, было лишь подготовительной частью к выполнению важнейшего задания, которое определил для нас сам фюрер. Нам предстоят многодневные переходы в условиях сложнейшего рельефа Лапландии. Для обеспечения операции абвером была проведена небывалая по своим масштабам операция. Теперь я могу ознакомить с ней… – Насладившись наступившим молчанием, Шеффер продолжил: – Три недели назад вот сюда… – его палец уткнулся в изрезанный шхерами северный берег Кольского полуострова далеко в советском тылу, – подошла наша подводная лодка и высадила десантную группу. Эта группа сложнейшим переходом по безлюдным тылам русских преодолела многодневный путь от берега Баренцева моря в глубину Кольского полуострова, к Ловозерским горам, производя равноудаленные закладки провианта и боепитания… – Шеффер вновь не дал разгореться жаркому ликованию. – Господа, господа! У нас уйма работы, прошу внимания!.. Итак, конечная цель этой группы – высота «пятьсот семнадцать» у озера Инчъявр. После этого они должны спуститься южнее, выйти в эфир, радировать нам о выполнении своей задачи, а далее следовать кратчайшим путем к Кировской железной дороге русских. Диверсиями на железной дороге они должны отвлечь на себя внимание НКВД и фронтовой контрразведки. А время их выхода в эфир и должно стать сигналом к началу нашей операции. Итак, господа, наш час пробил! Сегодня рано утром десантная группа вышла на связь и доложила о выполнении своей работы. Заложенные ими пункты нанесены на карту, наше время пришло…
Глава 6
СССР. 11 августа 1941 годаИз оперативных документов Управления контрразведки наркомата обороны СССР:
Шифрограмма за № … от 11.08.1941 г.
«Начальнику Управления Особых отделов НКВД СССР Абакумову.
…докладываю, что сегодня в 4.25 утра в глубоком тылу полосы обороны 122-й стрелковой дивизии был зафиксирован выход в эфир коротковолнового радиопередатчика с позывных ЗИМ. Предполагаемый район выхода в эфир примыкает к южной части устья Пинозера. Учитывая непосредственную близость этого района к Кировской железной дороге, представляется наиболее вероятным, что передача велась диверсионной группой немцев, чья цель – диверсии на Кировской железной дороге. В район предполагаемых действий вражеских диверсантов мною направлена специализированная розыскная группа под руководством начальника Особого отдела 14-й армии полковника Клочева. В непосредственной охране железной дороги в том районе нами задействован бронепоезд 80-го полка войск НКВД и…
Начальник Особого отдела Северного фронта Куприн».
Шифрограмма за № … от 11.08.1941 г.
«Начальнику Особого отдела Северного фронта Куприну.
По данным нашей разведки, на территории Финляндии, в учебном центре «Абвергруппы-214», разместилась специальная команда, прибывшая из Берлина. Ее цели и задачи не ясны. Но немногим ранее немецкой горнострелковой дивизии, действующей в полосе обороны 42-го корпуса, была придана рота из диверсионного полка «Бранденбург-800». Ее часто посещает начальник армейской разведки майор Густав Даллингер. Одновременно была замечена активность отдельных радиопередатчиков врага в глубоком тылу – в Архангельской области и вдоль Беломорканала. Увязывая вышеизложенное с сегодняшним выходом в эфир радиопередатчика в тылу 122-й стрелковой дивизии того же 42-го корпуса, есть основания полагать, что на вашем участке фронта готовится проход группы немецких шпионов высочайшей квалификации. Повторюсь, цели и задачи этой группы нам неизвестны! Но нет сомнения и в том, что разведчикам такого уровня поставлены и соответствующие задачи.
Возможная цель выброски крупной разведывательной группы абвера – произвести подготовительную работу перед наступательной операцией с задачей перерезать коммуникации Кировской и Северной железных дорог и развить наступление войск. В случае успеха данной десантной операции войска Северного и Волховского фронтов могут оказаться в окружении! В Ставке Главнокомандования обеспокоены этими сведениями и требуют принять самые энергичные меры к недопущению замыслов врага к их реализации. Прошу разработать и предоставить на утверждение план, который включал бы в себя следующие агентурно-оперативные мероприятия:
– усиление службы воздушного наблюдения, оповещения и связи;
– введение новых бланков и кодировки, бланков командировочных и других армейских документов;
– дополнительный инструктаж личного состава подразделений охраны войскового тыла, в первую очередь контрольно-пропускных пунктов на дорогах, комендантских нарядов на железнодорожных станциях и морских причалах;
– выставление секретов и засад на наиболее вероятных маршрутах перехода линии фронта…
Абакумов».
Северный фронт, Кандалакша, штаб 42-го стрелкового корпуса. Район озера КуолаярвиВ прокуренной комнате в большой деревянной избе на северной окраине города проходило расширенное совещание командиров и политработников 42-го стрелкового корпуса. Присутствовали: командующий 14-й армией генерал-лейтенант Фролов, член Военного совета 14-й армии дивизионный комиссар Крюков, командир корпуса генерал-майор Панин, бригадный комиссар Исаев, командиры дивизий: 104-й стрелковой – генерал-майор Морозов, 122-й стрелковой – генерал-майор Шевченко, а также комиссары, начальники штабов и особых отделов[16].
Докладывал начальник штаба 14-й армии генерал-майор Сквирский:
– …на участке обороны сорок второго стрелкового корпуса, по данным нашей разведки, немцы сконцентрировали 36-й немецкий армейский корпус в составе 163-й и 169-й пехотных дивизий, 3-й горнострелковой дивизии, а также части 3-го финского армейского корпуса. Общая их численность более шестидесяти тысяч человек, и даже без учета финских солдат это многократно превышает по численности наши части. Имея задачу овладеть Кандалакшей и перерезать Кировскую железную дорогу, противник, получив подкрепление от 3-го финского корпуса, овладел городом Аллакурти. Наша 122-я стрелковая дивизия отошла на 25-й километр и заняла оборону на рубеже озер Куолаярви и Апаярви, с севера на юг. На южном фланге заняли оборону полки 104-й стрелковой дивизии. Прорвавшиеся же в район 10 км восточнее Кайлара немецкие и финские части были не только остановлены, но и разгромлены. С тех пор отражая постоянные фланговые атаки противника, наши части постоянно контратаковали и отбрасывали вражеские подразделения назад. В настоящий момент ситуация стабилизировалась, но учитывая сложность обстановки, мы готовим очередной рубеж по реке Тумча. У меня все.