– Эй! – рявкнул он, бросая спальный мешок на подметённый мною пол комнаты. – Где ты была?
– В бункер кто-то проник, – начала я взвинчиваться и тоже повысила голос. – Некто использует это место в качестве ночлега. Он скрылся под водой, словно морское существо, хотя оставил после себя человечьи следы.
Люцио ахнул:
– Морской змей!
– Кто это? – спросила я, расправляя спальный мешок и постепенно приходя в себя.
Впервые за всё время, проведённое здесь, Люцио показал мне книгу на гистофском диалекте. В ней говорилось о легендах и мифах двух планет-двойников: Земли и Гистофиса. Проводился детальный анализ существ, их сходств и отличий. Оказалось, что большинство информации пересекается или даже дублируется. История же про подводного змея была одной из уникальных. В море Банда существовало чудовище, которое питается особой кровью полулюдей, рождённых от человека и ящера. Такое смешение приводит змея в состояние лютого голода, и он не может сдержать желания, осушая тело жертвы до пыли.
– Хочешь сказать, что он почуял запах моей крови и захотел её выпить? – сдерживая улыбку, спросила я. – Тогда почему он убежал, как последний трус?
Люцио пожал плечами.
– Мы не знаем наверняка. Поэтому не отходи от меня далеко.
Забота так и хлещет… Только не этого змея ты боишься, а моего безрассудства и наказания Тарохо за невыполнение задания. Свою рептильную кожу спасаешь, а не мою человеческую.
Глава четвёртая. Одна голова лучше
В течение следующих двух недель я озиралась по сторонам в поисках подозрительных людей. Однако все пребывали в эйфории и особого интереса не вызывали. Я и Люцио обследовали половину острова – везде было пусто. Создавалось впечатление, что храмы или другие памятники являлись пустышками, которые не несли в себе никакой энергетической информации. Или же туристы настолько опустошили эти места, получая заряд бодрости и вдохновения после посещения, что величественные храмы превратились в сараи, а глубокие пещеры – в обычные ямы. Джунгли мы тоже обходили, как и городские улицы.
Однажды вечером я ослушалась просьбы Люцио и отправилась гулять по лесу обезьян в одиночку. Мы сегодня должны были ночевать в гостинице, а я туда не спешила. Стало необратимо грустно из-за того, что мы облазили каждый закуток половины острова, а так ничего и не нашли. Был бы хотя бы небольшой результат, но каждый низкочастотный сигнал приводит к старинному жертвенному камню. Служило бы это оружием для ритуалов, я бы больше радовалась, но и этого нет.
Гуляя под высокими деревьями, с которых свисали корни, я наблюдала за обезьянами и наслаждалась атмосферой. В таких местах было намного меньше мусора, чем вообще в Индонезии. Однако встречались кое-где из-за обезьяньих нападок кучки пластика или полиэтилена. Неожиданно меня дёрнули за рукав как раз в том месте, где было мало народу и располагался квадратный водоём, огороженный для безопасности.
– Ты не должна идти этим путём, – сказала женщина на индонезийском.
У неё были большие полукруглые чёрные глаза, отливающие коричневым. Лицо вытянутое, зубы кривые, но белоснежные. От одежды пахло гвоздикой и кокосом. Вместе с незамысловатым образом присутствовала шепелявость, донимающая острый слух.
– Я иду к выходу, – спокойно ответила я и вывернула руку из её захвата.
В голове её закружились разные мысли. Одна из них пыталась вырваться из бешеного плена и быть мной услышана. Женщина страдала психическим расстройством, поэтому в голове творился бардак. Она снова приблизилась и обхватила плечи влажными ладонями. Было и так жарко, а стало невыносимо.
– Пути к выходу бывают разными, твой слишком прост.
– Какой же тогда мой, если не этот? – посмеялась я и смахнула её руки с себя.
Женщина отошла и улыбнулась. «Смерть – твой путь», – проскользнула здравая мысль в брешь бреда её сознания. Глаза женщины широко раскрылись, а зубы засияли.
– Ответ найдёшь у вулкана, где трупы гниют под небом.
Затем она ловко развернулась и прыгнула в заросли. Послышался крик обезьян и разговоры людей, которые вскоре появились на тропе. Кто-то убегал от безумной хвостатой, унюхавшей что-то вкусненькое в пакете туриста.
Я улыбнулась, даже посмеялась, а потом снова стала серьёзной, наведя глаза на ту с виду сумасшедшую женщину. Я знаю то место, о котором она говорила. И там мы с Люцио ещё не были. Кто же она? Ведунья? Шаманка? Одна из нас? А может быть, это всего лишь ловушка противников, которые хотят прекратить наши поиски, поскольку мы подобрались слишком близко?
Этим вечером Люцио попытался снова сыграть роль опекуна и стал вычитывать мораль. Я заткнула ему рот в очередной раз и поведала о плане:
– Предлагаю исследовать все места, а к этому перейти в последнюю очередь, если в других ничего не найдём.
– Это потратит наше время, – опуская плечи и громко выдыхая, пробормотал тот.
– А если нас заманивают таким образом в место нашей казни? Ты же тоже понимаешь, что есть мы, кто ищет для благих целей, и те, кто пытается нам помешать…
– Эй, – перебил меня Люцио, – за эти два года нас никто и пальцем не тронул. Ни одна живая человеческая или рептилоидная душа не подозревает о нашем плане.
Я пыталась перебороть негодование. Впервые в жизни приходилось отстаивать сторону благоразумия. Обычно все дурные идеи выдвигались мной. Теперь же я в замешательстве. Хотя… чем чёрт не шутит.
– Тогда едем в ту деревню завтра же, – твёрдо сказала я.
На следующий день спустя два часа мы добрались на арендованном мопеде до перекрёстка в центре деревни, где и оставили транспортное средство. Как жаль, что на сознании Люцио стоит печать, не дающая прочитать его мысли. Общаться с ним стало бы проще, да и непредсказуемых стычек – меньше. У меня такой не было, но я знала технику маскировки мыслей в белый шум. Зачем же мне это, если Люцио не то что читать мысли – он даже многое произнесённое вслух плохо различает? Не для него. Для тех, кто на Земле мог научиться слышать немое.
– Там впереди есть ещё один храм, – сказал неожиданно тот, словно почувствовав, что я размышляю о нём. – Зайдём в него по пути. А потом пойдём к лодочникам, чтобы нас доставили на кладбище. И ещё…
Он подошёл ко мне ближе и слегка наклонился. Что-то не так!
– За нами кто-то ехал всё это время, – беспокойство так и слышалось в его голосе. – Будь начеку и помни три удара смерти, которым я тебя научил.
Я опустила глаза и попыталась сконцентрироваться на ощущениях. Чей-то взгляд был прикован к нам. Если начну оглядываться в поисках источника, заставлю следящего прятаться лучше и действовать непредсказуемо. Кто же это и действительно ли «кладбище с гниющими под небом трупами» ловушка? Среди бесконечного потока людских мыслей я не могла найти принадлежащий преследователю.
– Пошли, – буркнул Люцио, чувствуя нерешительность. – Нужно успеть вернуться в отель до заката.
Мы дошли до ворот храма и сделали несколько замеров. Фотографии показали лишь то, что видели глаза людей. Однако жители деревни знали больше, чем мы. Они мысленно постоянно упоминали головы и кладбище. Знали, что мы преследуем определённую цель, и пытались предотвратить наше там появление, однако дальше раздумий дело не дошло. Никто не рискнул подойти и попросить исчезнуть из деревни. Эти люди пытались нас спасти, но боялись. Чего?
Какой-то мужчина шептался с другим рядом с огромным глиняным горшком. Они постоянно бросали на нас торопливый взгляд и вжимали голову в плечи, чтобы скрыть покрасневшие мочки от волнения.
«Это они», – подумал один.
«Сегодня будет жатва», – подумал другой.
– Давай уедем отсюда, – сказала я Люцио, когда мы уже подходили к лодочникам.
– Нет! – рыкнул тот на гистофском диалекте и уверенно направился прямо к воде. – Разве ты не видишь, что они нервничают. Чаша на кладбище.
– Я слышу их мысли, – продолжила я уговаривать его. – Они хотят спасти нас от ловушки.
Люцио резко остановился и развернулся.
– Тарохо предупреждал меня, что ты труслива и слаба. Но за эти два года, я думал, ты изменилась. Ошибся?
Внутри вспыхнуло пламя. Оскорбительнее этого ничего и не могло быть сказано. Это безумие – проявлять трусость, когда цель близка. Тарохо был прав, я бесполезна в такие моменты. Но я также достаточно вынослива, чтобы перебороть свои страхи и проявить волю. Слова Люцио отрезвили.
– Доставьте нас на кладбище, – сказал он, протягивая пару купюр лодочнику, который безразлично взял их и стал отшвартовываться. После чего Люцио обратился ко мне: – Если ты не готова сейчас, то тебе не место в плане отца.
Даже в мыслях было запрещено называть его так. Отчего же соратник решился на подобный шаг? Чтобы надавить на больное место, сломить, ослабить хватку безволия.
Наконец мы причалили к началу кладбища, где царила странная атмосфера. Солнце отчего-то стало меркнуть, и я оказалась на большой площади. Что-то скрежетало, опустился на землю мрак. Дальше я ничего не помню…
