Простить неверную
За два часа, что мы провели вместе, первоначальное впечатление о нём начало понемногу меняться. По крайней мере, руки у него точно из нужного места росли, работой не брезговал, хоть и дал понять, что не рад тому, что выдернули на выходной. Может, на самом деле дела были утром – я поймала себя на мысли, что начинаю оправдывать тот разговор по телефону. И тут же мысленно дала себе подзатыльник: нечего! Права Ленка, такие мужики до добра не доводят. Сперва перевернут твою жизнь с ног на голову, потом душу вытрясут и исчезнут, попутно разбив сердце.
В том, что Голицын тот самый разбиватель сердец я практически не сомневалась. Невозможно не быть им с такими зеленеющими глазами, согревающей улыбкой и потрясающими руками. Да, я залипала на его руки всякий раз, когда помогала придержать декорацию и невольно сравнивала свою ладошку с широкой мужской. Пальцы длинные, ухоженные, ладони крепкие, наверное, чувствовать такие на себе сплошное удовольствие… Так, надо притормозить, а то меня куда-то понесло.
Голицын женат, это раз. Он отец моей ученицы, это два. В мою сторону никакого интереса не проявляет, это три. И, даже если бы проявлял, мне отношения не нужны. Это, наверное, четыре, но почему я поставила себя на последнее место? Ленка сказала бы, что это оговорочка по Фрейду, и тут я с ней полностью согласна. Неужели начала на него западать?! Серьёзно, всего после трёх встреч и нескольких фраз?
Тихо застонав, я откинула голову на спинку дивана и закрыла глаза. Перед ними моментально вспыхнуло лицо Голицына, да так ярко, что пришлось потереть веки, чтобы прогнать. Это просто от скуки. И оттого, что больше пап в комитете нет, вот внимание невольно переключается на единственного. Обычный интерес к родителю, ничего больше. Голицын по-прежнему высокомерный сноб, и внимания заслуживает не больше, чем остальные родители.
Мы будем ждать.
Я что, реально это сказала? Он заметил? Подумает теперь, что это я ждать буду? Да что б тебя! Уйди из моей головы немедленно!
Жаль, у Ленки сегодня корпоратив, а то позвала бы к себе. Придётся в одиночку сражаться со своими демонами, благо, питаться им нечем: каждую фразу и каждый взгляд я уже разобрала на атомы.
К понедельнику наваждение сошло на нет, оставив лёгкое послевкусие, которое быстро смылось школьными буднями.
Звонок на перемену для первоклашек всегда звучит, как сигнал к действию. Вот и сейчас они подорвались с места, моментально забыв обо всём и обо мне в том числе. Сентябрь постепенно подходил к концу, зачатки дисциплины только-только стали проявляться.
– Виктория Марковна, там Настя в туалете плачет! – к столу подбежала Польцева Света, невысокая девочка с большими оленьими глазами.
– Что случилось? – нахмурилась я. Дразнить Настю не перестали, но мне казалось, она к этому относится равнодушно, по крайней мере, не показывает, что задевает. Пару раз я влезала, но в основном оставляла детей разбираться самостоятельно – стану на её сторону, и будет хуже. Могут ещё в любимицы записать. Дети в любом поколении дети, нынешние были не исключение: найти слабость и проверять на прочность, тут либо сдашься и сломаешься, либо выстоишь и потом станешь с теми, кто обзывал, лучшими друзьями. Курс детской психологии в голову намертво въелся. Конечно, если бы стали переходить границы, вмешалась бы без раздумий. Сперва беседа с детьми, не поможет – с родителями. Неужели сейчас именно такой случай?
Настя на самом деле нашлась в туалете, только уже не плакала. Стояла у окна, шумно хлюпая носом.
– Настя, ты чего, что случилось? – Я присела перед ней, попыталась поймать взгляд.
– Ничего, – на удивление ровно ответила та.
– Кто тебя обидел?
– Никто.
Даже не сомневалась, что молчать, как партизан, будет. Характер у неё стальной, что-то подсказывало – явно не в дразнилках дело.
– Ей Платон сказал, что, раз мама бросила, значит, не любила никогда, – доложила Света. Она вместе со мной в туалет пошла. Вокруг сновали дети, перемена вот-вот закончится, разговаривать по душам мягко говоря было неудобно.
– Пойдём. – Я поднялась, протянула Насте руку. – Вернёмся в класс. Если хочешь, после уроков поговорим. А мама… – заметив, как Настя вздрогнула, я мягко завершила: – Мама тебя очень-очень любит, поверь.
– Правда? – детская ладошка доверчиво легла в мою, а в глазах зажглась такая надежда, что сердце заболело.
– Правда, – кивнула я.
Вот, значит, как. Стало ещё интереснее. Значит, мама ушла из дома. К другому? Но почему тогда дочь на папу оставила, с собой не забрала? Такое в моей практике впервые, что думать не знаю. Насколько ей с мужем плохо было, что бросила всё, включая дочь?
После уроков Настя оставаться не стала, но я, если честно, и не ждала. Пока для неё чужая, доверять сложно. На будущее сделала пометку: обязательно разговорить, не для того, чтобы семейные тайны вызнать, а чтобы убрать неуверенность в себе, которой, оказывается, в Насте много.
Репетиции проходили каждый день, порой в классе, иногда в актовом зале. Постепенно дети втянулись, многие уже полностью знали свой текст, но оставались такие, кому стихи давались с трудом. Например, Ногач Платон. Его мама мне уже мозг чайной ложкой выела жалобами, что много, трудно, скучно и вообще не современно. С последним я бы может согласилась, только не от меня зависит выбор. В Министерстве сказали упор на детскую классику делать. Я бы, может, «Мой сосед Тоторо» поставила, но кого волнуют мои предпочтения?
Эта же мама, к слову, изначально главную роль просила и обещала, что сын всё-всё выучит. Вот так мы и получили своего Балду. Снимать уже поздно, а текст он с горем пополам через абзац знает.
– Глупенький бес, куда ты полез, нести не можешь, а я ногами промеж…
Платон путался. Согласна, текст сложный, но выучить всего несколько фраз – за автора я читаю. Надо было настоять и ставить «Конька-горбунка», там хоть слова попроще. Но директор настоял, сказал: школа у нас элитная, детки все умные, тесты при поступлении прошли, значит, выучат. Самого бы его сюда отправить и пусть любуется…
– Глупый ты бес, куда ж ты за нами полез? И руками-то снести не смог, а я, смотри, снесу промеж ног, – раздалось в тишине. Платон зло посмотрел на Настю, покраснел и закричал:
– Заткнись! Заткнись! Это моя роль! Я знаю, как надо!
От этого визга я оторопела. Платон часто вёл себя агрессивно, но чтобы так орать… Секунда, и в Настю полетела книга и ударила ребром по лбу.
– Платон! – я подскочила со стула, бросилась к Насте. Сердце выскакивало, ладони заледенели: первое чп! На Настином лбу наливалась шишка, в глазах стояли слёзы.
– Платон, ты что творишь? – грозно спросила я, выпрямляясь. Он, надувшись, стоял на сцене, скрестив руки на груди, явно копируя чью-то позу.
– А нечего лезть туда, куда не просят, – заявил он. Я с тоской подумала, что он вообще не раскаивается, тут беседой не обойдёшься.
– Я сейчас отведу Настю к медсестре, а вы сидите тихо, – сказала, особо не надеясь на тишину. И что делать? Пополам разорваться? Позвонила Тамаре, тоже учительнице начальных классов. Может, она посидит с моими, если не ушла. Повезло.
– Что, уже дерутся? – Тамара работала здесь уже десять лет. Сходу оценив обстановку, отправила нас в медпункт, а сама прикрикнула на детей, призвав к порядку.
– Болит? – спросила я Настю, пока спускались. Она не проронила ни слезинки, но я видела, они плещутся в глазах, такие горькие, что хочется обнять и пожалеть.
– Нет, – соврала она.
– Я позвоню твоей няне, она заберёт домой.
– Софья Львовна до трёх занята, к врачу пошла. – Настя прерывисто вздохнула и прикусила губу.
– Тогда позвоню папе.
Мы уже дошли до медпункта.
– Папа работает.
– Ради тебя приедет. – Если честно, в это верилось слабо, но я вложила всю уверенность в слова, чтобы успокоить. Насте сейчас не моё утешение нужно, а кого-то близкого.
Пока медсестра ворковала, аккуратно щупая лоб, я вышла и набрала Голицына.
– Слушаю, – он ответил не сразу.
– Здравствуйте, Виктор. Простите, что отвлекаю, но вам надо срочно приехать в школу.
– Что случилось? – из делового голос моментально стал взволнованным.
– Ничего страшного. Точнее, дети немного повздорили и… – Я путалась, не зная, что сказать. Впервые за четыре года работы такое случилось, что сказать? – У Насти на лбу шишка, лучше забрать домой. Она сказала, что ваша няня…
– Да, у врача, – перебил он. – Скоро буду.
Надо же. Я с удивлением уставилась на телефон. Не думала, что так быстро отреагирует. Теперь второй звонок, маме Платона, и пусть между собой разбираются. Ох, кажется, сегодня я домой не скоро попаду…
Десятая глава
Сдача «Изумруда» затягивалась, и я, хоть убей, не мог отделаться от мысли, что Глеб приложил к этому руку. Глупо, конечно, тем более сам с энергетиками встречался, но личную неприязнь никуда не деть. Двери ещё эти стеклянные, сидишь, как в аквариуме, и всё бы ничего, только Глеб постоянно перед глазами маячил. Смотрел на меня, как на девицу в Амстердаме, хотя шлюха из нас двоих он, не я…
– Победа! – Как мысли прочитал: нарисовался в кабинете, размахивая бумажками. – Вить, они одобрили, подключим и вперёд!
– «Изумруд»? – отличная новость придала сил, даже второе дыхание открылось. – Что электрики, сроки не сдвигали, за неделю управятся?
– Первая очередь будет сдана двадцать восьмого, вторую обещают к середине октября подключить. – Глеб пересёк кабинет и по-хозяйски небрежно устроился в кресле. Закинул ногу на ногу, широко улыбнулся, но сейчас даже это не испортило настроения.
– Третья очередь будет готова к февралю, – протянул я, листая разрешение от энергетиков на подключение к городской сети. Посмотрел на Глеба, с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться в ответ. Первая большая стройка под моим руководством завершена. Да, были трудности, пришлось выкупать всё у обанкротившейся фирмы, договариваться о цене с дольщиками, терять деньги, но теперь всё наладится.
– Надо запускать новую рекламу и объявлять старт продаж в сданном доме, – сказал, а сам представил новый жилой комплекс, большой, светлый, современный. Не бизнес-класс, но ничего, до этого ещё дорастём, пока главное бюджетное жильё качественным делать, репутацию зарабатывать. Вынужденный простой и откладывание сдачи по этой репутации ой как били…
– Уже, – кивнул Глеб, отбросив веселье. Он всегда был такой: от расхлябанности до серьёзности щелчок пальцев. – С маркетинговым отделом утром обсудил новую стратегию, к среде выкатят макеты баннеров и рекламу на телевидении и в интернете. Предлагают ещё флаеры делать, но я сомневаюсь. Люди, что готовы миллионы платить, не будут переходить по сомнительным бумажкам.
– Может быть. А может быть и нет.
В словах Глеба был резон, как бы я ни хотел этого признавать. Да и рекламный бюджет не резиновый. Но если хоть один придёт и купит, флаеры окупятся разом. Я покосился на Глеба: сидит, снова лыбится, словно мысли мои читает.
– Обсудим?
От ответа отвлёк телефон. Покосившись на экран, я пересёкся с Глебом взглядом, и тот понятливо замолчал. К окну заинтересованно отвернулся. Боровицкий звонил впервые после нашей встречи, и сердце внезапно застучало быстрее: неужели нашлась Диана?
– Виктор Маркович, Боровицкий. По нашему делу: вы не могли бы заехать в офис к пяти?
Я покосился на часы: половина второго.
– Надеюсь, новости хорошие, – вырвалось невольно. Разнервничался, представив, что могу совсем скоро с Дианой встретиться.
– Для вас да. При встрече расскажу.
– Буду к пяти. До свидания, Аркадий Борисович.
Только телефон отложил, во внимательный взгляд упёрся. Глеб смотрел, склонив голову набок, словно ждал, что я сейчас возьму и выложу, с кем говорил и о чём.
– Это личное, – отрезал, пресекая любые вопросы.
– Аркадий Борисович? – задумчиво сказал Глеб. – Постой, не Боровицкий ли? Вить, ты что, до сих пор не развёлся?
– А то ты не знаешь, – холодно ответил я. Хорошо же общались, нахрена опять лезть с прошлым? Только в работе я мог забыть, что именно Глеб сделал. С кем. И на тебе, опять под дых точным ударом.
– Я не видел Диану с того дня, – неожиданно признался Глеб, отворачиваясь. На этот раз просто потому, что не хотел смотреть в глаза – отчётливо понял я.
– Ты хотел сказать: с ночи, – не смог удержаться от сарказма. Рад был бы забыть, но она впилась в подкорку, в мельчайших деталях. Даже цвет трусов Глеба отчётливо запомнил.
– Прости. – Глеб опустил голову. – Если ты когда-нибудь позволишь объяснить…
– Этому нет объяснения. И никогда не будет. Лучшие друзья не вонзают нож в спину.
– Лучшие друзья не… – он осёкся – у меня снова зазвонил телефон. На этот раз учительница. Тревога стиснула, перехватило дыхание: что-то с Настей? Невнятный лепет на другом конце сделал только хуже – если бы это была обычная шишка, Виктория Максимовна не мямлила бы, а сейчас голос буквально дрожал от страха. Договаривал я, уже поднявшись и срывая пиджак с кресла.
– Ты куда? – не удержался Глеб, за что заслужил раздражённый взгляд. – Что-то серьёзное?
– Для тебя – нет, – ответил, мигом забыв и о нём, и о наших проблемах. Пока по городу мчался (хотя больше в пробках стоял), успел придумать сотню вариантов, один другого хуже. Настя что-то сломала? Ей стало плохо? За обтекаемым словом «ушиб» может крыться сотрясение. Стоит ли вызвать скорую, или ехать сами в приёмное?
Огромные глаза Виктории сделали только хуже. От волнения можно начать сходить с ума, это я знал. Каждая болячка Настина приводила в состояние неконтролируемого ужаса и желания забрать её себе.
– Где она? – спросил, вместо приветствия. То, что Виктория вышла встречать перед школой, практически довело до сердечного приступа. Аритмия точно обеспечена.
– Всё в порядке, Виктор, не волнуйтесь, – заговорила она, а у самой голос дрожит, и руки ходуном ходят. Поспешила к дверям, рассказывая на ходу: – У нас есть один мальчик, Платон… Не скажу, что у него сложный характер, просто… Он разозлился на Настю и бросил в неё книгу.
– Книгу? – переспросил я тупо, останавливаясь посреди коридора. – То есть, у неё на самом деле просто шишка, ничего серьёзного?
– Нет. На самом деле просто шишка, – заверила Виктория, глядя настороженно. Боялась, наверное, что я кричать начну, а у меня от облегчения язык к нёбу прирос, и ноги ослабели. До кабинета мы дошли молча. Первым делом увидел Настю, бросился к ней, на колени опустился.
– Ты как, мышь? Очень больно?
Лоб был помазан йодом, небольшая ссадина поверх шишки, но больше никаких травм не наблюдалось.
– Ничего, скоро пройдёт, – ответила Настя, счастливо улыбаясь. – Спасибо, что приехал так быстро.
– Только не бери в привычку так меня от работы дёргать, – сказал, улыбнувшись в ответ. Хотел привычно лбом боднуть, опомнился и мягко погладил по щеке.
– Ладно, раз уж у меня появилось время, давай до прихода Софьи Львовны мороженого поедим.
– Лучше пиццу.
– Пусть будет пицца.
Мы взялись за руки, собираясь уходить, когда Виктория удивлённо спросила:
– Вы разве не хотите поговорить с мамой Платона? Она вот-вот приедет.
– А надо? – общение с истеричными мамашами в планы не входило. Да, парень у неё, наверное, тот ещё, но это не меня – её должно касаться. Конечно, приятного в том, что случилось, мало, но, вспоминая свои школьные годы, я подумал, что книгой по голове не самое страшное, что может случиться. Только сейчас заметил надувшегося мальчишку, сидевшего в другом конце класса. На меня он смотрел настороженно, наверняка ждал хорошей взбучки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги