Age of Madness: Утраченная истина

Первым из детей к нему вышел именно Генрих. Он же уговорил остальных пойти. Эб вывел детей из леса, по пути рассказывая интересные истории про жизнь егеря или просто про лес. В последствие Генрих с друзьями неоднократно навещали егеря, дабы послушать его истории. Эб, который поначалу относился к этому с неодобрением и даже с раздражительностью, в итоге привык к детям. К Генриху, самому смышлёному из них, Эб даже привязался. Сейчас он испытывал к нему практически отцовские чувства. Детей у Эба не было, да и не хотел он их заводить. Свободолюбивый егерь не хотел привязывать себя ни к кому.

Эб сел обратно в кресло. А Генри уселся рядом с камином, протягивая руки к пламени, дабы согреть их. Егерь стал рассматривать книгу, из-за которой его казнят. Книгу, которую написал он сам. На полке позади него покоилось еще несколько книг, часть из которых были за его авторством. Эб часто делал заметки, пока находился в пути. Позже он объединял их в книги. Так он создал трактаты о самых разнообразных зверях, живущих в лесах долины Ваала, а также о всевозможных травах и грибах. На стенах висели нарисованные им карты. В своей семье Эб был единственным грамотным человеком, из-за чего ему пророчили совершенно другую судьбу. Работа писарем была для многих людей пределом мечтаний, однако, он избрал роль егеря, так как природа привлекала его куда больше, чем душные стены кабинета, в которых он бы день ото дня переписывал бы тысячи бумажек. От одной такой мысли, по всему телу Эба пробегали мурашки. Была и еще одна причина, почему он не хотел продвигаться вверх по службе писарем. Причина эта состояла в том, что Эб ненавидел дворян, с которыми ему бы приходилось постоянно иметь дело. Всего несколько случаев общения с людьми высшего сословия навсегда привили Эбу неприязнь к нему. Случаи эти состояли в том, что егерю приходилось сопровождать некоторых дворян через леса, или спасать заблудившихся представителей знати. “Жадные, самодовольные и тупые” – так охарактеризовал их Эб.

Случай, после которого он окончательно укоренился во мнении относительно высшего класса, произошел одним морозным осенним днём. Тогда Эб служил на севере от столицы, на Аргенском перевале. Те земли представляют из себя протяженную горную долину, заполненную густыми хвойными лесами. Ему и еще двум егерям было приказано сопровождать одного дворянина до затерянного в лесах сгоревшего несколько лет назад замка.

– По слухам, там даже камни оплавились, – рассказывал дворянин в начале путешествия.

– Мессир, а зачем вам, собственно, в этот замок? – спросил у него Эб.

– О, всё просто. Хочу посмотреть. Может даже приобрести. Как пойдет.

Через полчаса ходьбы дворянин начал ныть:

– Ну как мы пришли уже, а то больно долго идем уже.

– Никак нет, сэр, – отвечал егерь.

– Тут еще пол дня пути – не меньше, – продолжил за него Эб.

– Давайте на привал? – спросил у них представитель знати.

– Только что же отдыхали.

– Так, я вас сейчас как друг прошу. Потом буду требовать уже как дворянин.

Эб смерил его непонимающим взглядом, но потом все же согласился устроить привал. Егерь планировал затратить день на путь туда и день на путь обратно. Однако, экспедиция затянулась.

Когда экспедиция совершала переход через речной ручей по поваленному дереву, дворянин соскользнул с дерева и упал вниз, увязнув ногой по колено в грязи. Эба тут же прошиб холодный пот, ибо он понял, какой поток нытья и оскорблений ему придется слушать оставшуюся часть пути. Так и произошло.

– Не понимаю, как вы вообще так живете? Шастаете по лесам, сами по колено в дерьме. Кормите москитов, сами как собаки промокшие воняете. Питаетесь корешками. Живете в лесу, молитесь колесу, приняв его за крест Элеоса, ибо в жизни не видели нормального города с нормальной церковью. Проклятая природа. Все эти леса вырубить надо. Вот город. Прекрасное мето. Теплое, сухое и безопасное. Вам надо сказать нам спасибо за воздвигнутые города, за цивилизацию, – второй час причитал дворянин.

– Да?! – Эб не выдержал, – вам бы самим стоило сказать спасибо за то, что, пока вы прохлаждаетесь в городах, воздвигаете дворцы и храмы, мы зачищаем леса от того, что способно обратить ваши города в руины, если только переберётся за стены. Деревья, что способны сожрать человека, грибы, что прорастают в вены и начинают контролировать твою тушку, черные псы, что появляются из лесных кладбищ и прочая бесхозная нежить. Вы обдираете крестьян, пока мы живем с ними бок о бок. Вы пытаетесь возвысится до небес, строя башни на костях и сталкивая вниз каждого, кто рядом с вами. А ваши города? За что их благодарить, мы живем вне их стен, как и тысячи других. Частокол для многих предел мечтаний.

– Как ты смеешь, пёс?! Я прикажу тебе иссечь плетью. А потом отрубить тебе голову, а потом… повесить.

– А ты уверен, что ты вообще выйдешь из этого леса? Что ты случайно не упадёшь в яму и не застрянешь там? В лесу всякое может случится.

– Ты что, угрожаешь мне? – дворянин покраснел, на его лбу вздулась вена.

– Нет, всего лишь предупреждаю, что надо быть осторожнее. И тише. Если ты не хочешь быть съеденным, предлагаю пойти в тишине.

Не сразу, но дворянин согласился. Оставшаяся часть экспедиции прошла в гробовой тишине. Через пару дней после возвращения Эб узнал, что его отсылают в центральную Империю. Говоря проще, куда подальше. Как выяснилось позже, это еще егермейстер заступился за одного из самых умелых егерей империи. Однако, Эбу пришлось писать письменное извинение за свое поведение перед дворянином. Никогда еще он не испытывал такую ненависть к написанию.

Таким образом, он даже не сомневался в том, что бумажная работа и постоянное общение с представителями дворянства его убьют. И все же он нашел, куда применять свои таланты, начав писать книги. Из-за одной из них он и станет сегодня жертвой.

– Эб, ты сегодня какой-то расстроенный? – заметил Генри, – что-то случилось?

– Эх, как бы сказать. Сегодня ко мне придут нехорошие. Хотя нет, пожалуй, и хорошие люди. В общем, тебе скоро пора идти.

Вдруг Эб призадумался, глядя на Генриха, однако потом отогнал от себя пришедшую мысль. Он внезапно помрачнел, ибо идея, на секунду появившаяся в его сознании ему совершенно не понравилась. Егерь вдруг задумался о том, как бы он хотел умереть. Эб всегда думал, что умрет в лесу. Будет задран каким-нибудь животным или растерзан зверолюдом. Будет лежать под сенью деревьев и могилой его станет весь мир, он станет единым с природой. Простор и покой, словно тело и душа его сольются со всем мирозданием. Ему не хотелось умирать в городе. Положат его в обычную тесную могилу на городском кладбище. Среди сотен других мертвецов. И будет он лежать и в тесноте, и в обиде. Нет, в лесу было бы лучше. И достойнее.

– А что за люди? – продолжал задавать вопросы Генри.

– Эх, ну что же. Могу же я под конец быть честным? – вдруг спросил сам себя Эб, – я всегда был с тобой честен, не укрывал правду о мире. Скажу правду и сейчас. Это инквизиция. За мной идет инквизиция. Именно поэтому тебе следует бежать в скором времени. Тебе не безопасно попадаться им на глаза. Они таких беспризорников убирают только так, чтобы свидетелей не было. Когда мы очищали деревни от зверолюдов, не щадили никого. Женщины, дети, старики – им все одно. Все, кого коснулась скверна, должны исчезнуть. Даже те, кто видел скверну, при этом не нужен в борьбе с нею. Мне еще повезло, я егерь и имею право знать. Везение, конечно, относительное, но тем не менее, мне не угрожала смерть от рук зачистки. А вот простые крестьяне…

– Кстати, – Генри перебил его, словно решив сбить Эба с неприятных мыслей, – чуть не забыл, я принес тебе еще один камень.

С этими словами он достал небольшой кусок известняка и протянул Эбу. На середине осколка камня красовался отпечаток большой ракушки. Парень имел большой интерес к всевозможным камням, минералам и окаменелостям. Часть из своих находок он относил к Эбу, у которого скопилась весьма неплохая коллекция. Новую находку бывший егерь поставил рядом с другим куском известняка, на котором было видно древнее растение. Среди других элементов коллекции были кварциты, слюда и даже небольшая аметистовая жеода.

– Невероятно, Генри, – улыбнулся ему Эб, – где ты такой нашел?

– На берегу, рядом с портом, там еще много интересных камней. Потом там еще поищу. Найду чего – принесу.

– Это вряд ли, – На какое-то время егерь успокоился, однако, позже задумчивость вернулась к нему, он снова помрачнел, – Знаешь, у меня был день, такой же дождливый, как и сегодня, когда я думал, что умру. Я тогда едва уцелел. Лежал в овраге под поваленным деревом. Я был совсем один, продрогший и, признаться, напуганный. То были леса к северу от Рэдфилда. Лес был старым и довольно мрачным, большое число деревьев были мертвыми. Между стволами стелился туман. Помнится, дождь закончился, и я продолжил путь. Я аккуратно ступал по вязкой земле, которая так и норовила схватить меня. Вдруг я почувствовал нечто, что бросило меня в дрожь: вокруг стояла гробовая тишина. Ни птицы, ни зверя, никого. Я поднял глаза. На поваленном дереве, что соединяло два края оврага, сидела тварь, подобных которой я никогда не видел. Телом оно все еще отдаленно напоминало человека, но сходств почти не осталось. Пасть существа была разорвана, из неё вырастал длинный клюв. Все тело было покрыто черными перьями, а руки превратились в гигантские черные как ночь крылья. Ноги были деформированными, а ступни кончались длинными когтями. Даже будучи на приличном расстоянии от существа, я понял, что когти у него острые словно бритва. Мы оба оставались неподвижными. Те секунды, казалось, превратились в вечность. Да, видел я много тварей на свете, но мало кто одним своим видом вселял ужас, который мог парализовать. Аккуратными движениями я достал лук и натянул тетиву, готовясь стрелять. Наверное, я даже перестал дышать. Тут существо поднялось и прыгнуло в мою сторону, расправив свои невероятно большие крылья. Оно спикировало ко мне. Бой длился считанные секунды, все произошло так быстро, что запомнил я только отдельные мгновения: я спустил тетиву, затем почувствовал жгучую боль прямо рядом с шеей. Я упал и закрыл глаза, готовясь умереть. Однако смерти не последовало. Не угодно было Элеосу забрать меня в тот день. Поднялся и увидел: существо неподвижно лежит в метрах двадцати от меня. Я попал ему ровно в глаз. Тварь же была лишь на долю менее точна чем я. Буквально пара сантиметров отделяло меня от участи перерезанного горла. Я мог умереть тогда, в сражении с исчадьем тьмы. Это была бы достойная смерть, думается мне.

– Эб, ты говорил, что запрещено рассказывать людям о зверолюдах, распространять знания о них. Так почему ты мне все это рассказываешь сейчас? – спросил его Генри по окончании рассказа.

– Все просто. Не хочу я, чтобы знания эти канули в небытие, когда меня не станет. Ты парень смышлёный, надеюсь, понимаешь, что о том, что я тебе рассказываю пока не надо болтать кому попало. Я хотел бы, чтобы ты сохранил часть полученных мной знаний. А то получается, что я практически зря жизнь прожил.

– И именно поэтому за тобой сегодня придут, да?

Эб поник и отвернулся. Ему не хотелось говорить о предстоящей смерти Генри, но в тоже время его мучало желание хоть с кем-то по этому поводу поговорить.

– Да, – спустя какое-то время ответил Эб, – можно сказать и так, – с этими словами он подал пацану книгу, которую держал до этого у себя, – здесь хранятся все знания о зверолюдах, которые я накопил за долгие годы. Я уже не мог удерживать эти мысли в своем разуме, я исторг опыт в книгу. Вот он, перед тобой. Я совершил преступление, ересь, создав этот гриммуар. Нам не просто так нельзя рассказывать об этих исчадиях тьмы. Когда мы наконец победим их, низвергнем в небытие, мы должны будем забыть их как страшный сон, словно никогда и не было в Тенаре зверолюдов. Так говорили мне мои наставники. Но что будет, если мы забудем о ночи, скроем все об её существовании? Мы будем перед ней беззащитны. Разве можно скрывать знания? Право, я слишком долго находился наедине с самим собой, скитаясь по лесам. Еще и не такие мысли начнут лезть в голову.

Генри открыл книгу и начал читать: “Очокочи являются своеобразной помесью человека и козла, ростом немного выше обычного человека, твари эти имеют козлиные черты лица, длинные рога, копыта на ногах. Чаще всего живут небольшими племенами в горах или в лесах, совершая набеги на наши поселения. Не отличаются большим интеллектом, но иногда создают культы своих странных языческих богов в стаях и общинах. В открытом бою они довольно слабы, зато обладают завидной ловкостью и остротой зрения. Чаще всего используют весьма примитивное оружие: копье и пращу. Предпочитают окружить противников, после чего неожиданно напасть на него и прикончить, пока враг не успел среагировать. Большую опасность представляет их яд, который они варят из растений и грибов, произрастающих в болотистых местностях. Лучший способ победить очокочи – навязать открытый бой, либо сражаться на расстоянии. Ни в коем случае не давать себя окружить.” В книге подробно были описаны многие другие виды зверолюдов. Минотавры, помесь человека и быка, хоггеры, ужасающая химера человека и свиньи, гарпии – полуженщины, полуптицы и многие другие. На одной из последних страниц была зарисовка твари, о встрече с которой Эб рассказывал ранее. Генри поразило, насколько подробно были описаны зверолюды и способы борьбы с ними. В книге оставалось еще с десяток пустых страниц. Видимо, Эб оставил их для случая, если он встретиться с еще одной новой разновидностью зверолюдов.

– Но это же бесценно! – воскликнул Генри, пролистав книжку, – мы должны сохранить эту книгу.

– Хотел бы я, но не получится, уже сегодня она будет предана огню. А я… земле. Хм, – он снова впал в задумчивость, но в этот раз он вдруг улыбнулся, – хотя, может еще не все потеряно.

На обложке книги была нарисована большая буква “сигма” староваальского алфавита.

– Что это значит? – спросил Генри у автора книги.

– Я не стал подписываться настоящим именем. Поэтому решил обозначиться как Сигма. Выглядит хорошо, да и звучит тоже. Очень удобно в случае чего называться буквой. Быстро писать и проговаривать. А главное, если не условился с человеком, ему будет не понятно, кто такие, ну скажем, “Йота”, “Альфа” или “Тета”.

– А можно и мне такое имя? – спросил у него Генри.

– Конечно, почему нет. Выбирай.

– Хм, ну допустим… Дельта.

– Неплохо. Приятно познакомиться, Дельта – Сигма протянул руку, и Дельта пожал её.

– Погоди, ты это слышишь? – вдруг насторожился Генри.

– Да… окружают дом. У нас есть меньше минуты. Это конец, Генри. Прости. Сейчас все или ничего. Мне понадобится твоя помощь.

***

– Дом окружили? – человек со шрамом на пол лица. Одетый в красную мантию повернулся к двум другим людям в той же одежде.

– Так точно, двое по бокам, еще один сзади. Ему не уйти, – отчитался мужчина, вооруженный тяжелым арбалетом.

– Отлично, – командир инквизиции снова обернулся к дому, после чего заговорил громким и четким голосом, – Эб Снайдер, именем инквизиции приказываю тебе покинуть свой дом и сдаться нам добровольно. Ты обвиняешься в создании еретических писаний.

Вдруг из окна послышался крик:

– Премного благодарен, что вы пришли после окончания дождя. Решили не мокнуть лишний раз. И все-таки, немного жаль, я уже успел заскучать. Сейчас выйду!

Дверь открылась и на пороге появился Эб. С ним был и Генри. Егерь держал нож у горла ребенка.

– А теперь слушайте меня, – заговорил Эб, – Только попробуйте меня взять, нож в моей руке дернется. Реакция у меня хорошая, моргнуть не успеете, как ребенок отправится к Элеосу. Вы не будете меня преследовать, и ребёнок вернется домой живым и невредимым домой уже к вечеру. А сейчас вы прикажете всем уйти с моей дороги. Ясно?

Глава отряда инквизиторов слушал всё это с улыбкой на лице. А в конце похлопал.

– Неплохая попытка, егерь, – далее он обратился к своим подчиненным, – стреляйте.

– Но ребенок, – помедлил один из них.

– К черту ребенка. Таких еще много по окрестностям ходит. Стреляйте.

– Не знаю, сэр, я это, ребенка-то узнал, – сказал не послушавшийся приказа инквизитор, после чего его командир повернулся к нему с выжидающим и недовольным видом, – пацан того… дворянский.

Услышавший это Эб обмяк и выпустил ребенка из рук. Он был поражен:

– Что? Дворянский, голубая кровь? Не может быть, Генри, – голос, которым Эб произнес эти слова, был голосом человека, которого внезапно предали.

– Эб послушай, – начал Генри умоляющим тоном. Ребенок был готов вот вот расплакаться.

Инквизитор заметил эту сцену. Он развел руками.

– Вы только поглядите, – воскликнул он, – какая тут разворачивается драма! Пацан, может расскажешь старику, кто ты? Что-то он не особо дворян любит. Ты только что подтвердил то, в чем он обвинялся несколько лет назад.

– Генри, – Эб был в отчаянии, – это правда?

Ребенок всхлипнул.

– Да, Эб. Я не бродяга. И зовут меня не Генрих Джекалман. Но я определённо Дельта. Прости меня.

Руки егеря опустились. Нож со звоном упал на мостовую. В туже секунду в грудь егеря вонзился арбалетный болт. Эб рухнул на колени. В это же время ребенок, на которого уже никто не обращал внимания, одним движением прыгнул в кусты, что находились у крыльца, после чего пробежал через задний двор и скрылся. Если бы инквизиторы хотя бы на секунду обратили на него внимание, они бы заметили, что из кустов мальчик, называвший себя Генрихом, вынырнул уже не с пустыми руками. Глава отряда, пришедшего по душу егеря, подошел к Эбу, склонившему голову. У мужчины был совершенно отсутствующий взгляд.

– Эб Снайдер, именем священной имперской инквизиции, за создание еретическим письмен, за оскорбление и попытку убийства представителя богоизбранного дворянства, я приговариваю тебя…

В этот миг, егерь внезапно окреп, после чего резко вскочил, схватив нож, и напрыгнул на инквизитора. Всё что произошло дальше, занимало долю секунды. Одно смертельное движение ножом, последний удар загнанного в угол хищника. Далее свист и удар.

На земле валялись два тела. Шея инквизитора была порезана. Служитель света отчаянно цеплялся за жизнь, пытаясь хватать ртом воздух, но сжимал своё горло, но все тщетно. Рядом с ним с пробитой болтом головой валялся бездыханный Эб Снайдер, егерь, который всю свою жизнь защищал империю от того, что ждет нас за порогом, во тьме, меж деревьями. Они оба истинно верили в одного бога, служили одному Императору. Оба они были коренные ваальцы и оба были мертвы. Закапал дождь. Это был уже не тот яростный утренний ливень. Нет, это был ласковый дождь. Дождь. Смывающий кровь с мостовой, стирая все следы произошедшего. Никто не вспомянет, ни егеря, ни инквизитора, словно их и не было вовсе. Все книги в доме Эба были сожжены, любые упоминания о егере стерты. Только один человек будет помнить его. До конца своей жизни. Человек, который за пару мгновений до убийства бежал прочь, прижимая к завернутую в ткань книгу.

***

Генри пробежал несколько районов и оказался в отдаленном районе города. Он шел узкими, грязными улочками. Ни души вокруг. Он иногда тихо всхлипывал, утирал редкие слезы. Внезапно он обнаружил, что оказался в тупике. Какая-то тень промелькнула на краю его поля зрения. Мальчик застыл на месте. Внезапно его охватил страх. Совершенно один на пустой улице, но при этом внутри росло чувство, что за ним кто-то крадётся. Генри сделал неуверенный шаг, и тень снова промчалась, но уже ближе. Сердце его бешено заколотилось. Странный преследователь все ближе приближался. Генри сорвался с места и побежал прочь из переулка, но дорогу ему резко перегородило существо мерзкой и ужасающей наружности, буквально выпрыгнув из тени. Тварь, представшая перед ним, явно когда-то являлась человеком. Резцы существа были увеличены и выпирали изо рта даже когда тот был полностью закрыт. Нос его отвалился, а маленькие глазенки были черным без радужки. Кисти твари оканчивались длинными грязными когтями. Существо носило старую, местами рваную одежду и мешковины. Открытые части тела покрывала редкая, серая шерсть с яркими проплешинами. Генри мысленно окрестил тварь крысолюдом, однако, отметил про себя, что стоило бы дать ей более приличное название. Монстр, из пасти которого капали слюни, принюхался и двинулся ближе к Генри. Ребенок бы и хотел побежать, но страх приковал его к месту. Бедняга хотел закричать, но воздух застыл в его горле, в итоге обратившись невнятным лепетом. Он закрыл глаза.

Вдруг раздался яростный крик, после чего послышался глухой удар. Генри увидел глаза и увидел, что ему на помощь прибежал какой-то мужчина, вооруженный кочергой. Он начал яростно лупить существо своим импровизируемым оружием, попутно ругаясь так сильно, что его фраза “сдохни в мучениях, поганая тварь” было самым мягким из потока брани. Крысолюд пытался отбиваться, но всё безуспешно перед яростными ударами мужика. Монстр, судя по всему, привык охотиться на слабых людей или детей, но в этот раз удача была не на его стороне. Спасший Генри мужчина уже добивал существо, когда пацан наконец опомнился и побежал прочь.

До самого дома Генри бежал не оглядываясь. Проигнорировав вопросы родителей, он прошел в свою комнату, где рухнул на кровать и какое-то время просто лежал с открытыми глазами, пытаясь осмыслить всё, что произошло за этот день. Только сейчас к нему пришло осознание, что сегодня убили его лучшего друга прямо у него на глазах, а затем чуть не убили и его самого. Мысли приходили одна за другой и оставались грузом на душе. Эба убили. Он больше никогда не встретит егеря, не поговорит с ним, не услышит одну из его странных, но захватывающих историй. А ведь он с такой радостью сегодня пришел к нему в гости, неся камень-ракушечник. Человеку очень тяжело осознать слова “никогда больше”, они встречают сопротивление в душе. Однако, шестерни сознания болезненно проворачиваются и осознание начинает заполнять душу. Оно накапливается комом в горле, болью в груди, влагой в уголках глаз.

– Никогда. Никогда более. Как же так? – прошептал Генри.

Он больше не мог сдерживать себя и разрыдался. Какое-то время сознание пыталось утешать его: “Вот увидишь, завтра он снова будет у себя дома. Покажешь ему еще один камень. Послушаешь очередную историю. С ним все хорошо. А что до сегодня – сегодня тебя обманули, это был розыгрыш, по-другому и быть не может”. Однако, через какое-то время этот же внутренний голос заговорил совершенно иначе: “Послушай, Дельта. Это произошло, и Эба не вернуть, но ты в силах сохранить память о нём. Это твой путь, – вещал ребенок сам себе, – ты можешь спасти то, что уцелело и даже продолжить его дело”.

К вечеру он успокоился. Пацан встал с кровати и выложил на стол книгу, на обложке которой располагалась большая буква “сигма”. Генри, вернее, тот, кто называл себя так, достал перо и чернильницу. Следующий час он потратил на подробное описание зверолюда, который повстречался ему сегодня. Образ твари плотно засел в его голове, он смог вспомнить все до мельчащей детали. Спустя много лет именно этот мальчик даст этой разновидности зверолюдов устойчивое название “морбус”. Ему предстоит изучить их подробнее и даже принять участие в сражении с ними, однако, всё это было далеко в его будущем. Сейчас он был просто парнишкой, который дополнил книгу своего друга Эба. Когда чернила высохли, он закрыл книгу, после чего поставил запятую после буквы “сигма” и добавил заглавную “дельту”. Закончив, он отодвинул шкаф, обнажив место, где находился тайник Генри. Туда он положил книгу. Это была первая книга, спасенная им от участи сожжения. Первая из многих. Скоро Генри на долго забудет про спасение книг, но лишь для того, чтобы через много лет это стало его призванием. Он спасет сотни книг, защищая правду и знание. И этот трагический дождливый день станет днем становление первого человека в своем роде. Первого Либрарианта.