Озеро Веры

Голос волхва сопровождался треском искорок. Его слова, казалось, улетали ввысь, к зелёным звёздам, рассыпавшимся по чёрному небу. Люди молча внимали Велисвету. Твёрд голос волхва и звонок, словно натянутая струна в гуслях звенит. Слова его словно острые стрелы вонзаются в сердце каждого витича.

– Нелегко нам сделать выбор, – говорил Велисвет, опираясь на посох.

– А если мы откажемся покориться князю, что тогда он сделает? – спросил Заяц, – невысокий худой мужичок.

– Страшную цену можем мы заплатить, если откажемся Василиску покориться. Вижу я, словно наяву, что лютая смерть ожидает тех, кто откажется ему повиноваться. Капища наши порушат, молельни и дома сожгут, кумиров наших бить кнутами будут и в воду бросать, а людей изведут, – сказал Велисвет.

Все надолго замолчали, услыхав стол страшные предсказания провидца.

– Так ведь князь Василиск вроде витич. Не может он так поступить со своим народом, – наконец произнёс Заяц.

– Князь так не раз поступал. Василиск уже спалил десять селений к югу, востоку и западу от Зарь-града. Теперь мне стало известно, что князь с дружиной собирается выступить из Зарь-града на север. Теперь в нашу сторону злой князь поведёт свою дружину, – поведал Велисвет.

– Как же он не боится гнева родных Богов? Неужели не почитает он предков? Да были ли у нашего князя мать и отец? Неужто из чужих земель его привезли младенцем? – нахмурившись, спросил Горисвет, – рослый широкоплечий молодой юноша. Он был лучшим охотником в деревне и самым метким стрелком из лука.

– Видно, не верит Василиск в силу Рода, Перуна и Велеса, да и про своих родителей и дедов он давно позабыл, – сказал Велисвет и нахмурил брови.

– А отчего бы нам не послушать чужеземцев? Может, они что-нибудь дельное скажут? – предложил толстый круглолицый мельник Путята.

– Чтобы они ни говорили, а вершить нашу судьбу будет жестокий Василиск. Даже, если они попытаются его остановить, князь не станет их слушать. Ведь не остановился же он, когда другие деревни огню и мечу предавал, – сказал Добрян.

– Может нам в леса уйти? – предложил Ёрш, – темноволосый кудрявый мужичок, не походивший лицом и статью на остальных крепко сложенных деревенских мужиков.

Ёрш был тщедушным и сутулым. На его смуглом лице выделялся лишь узкий нос с горбинкой. Крупные глаза были тёмными и маслянистыми. Все жители Комаровки знали, что Ёрш был подкидышем, но об этом ему никогда не напоминали.

– Не пристало нам бояться. Мы живём на своей земле. Здесь у нас и избы, и хозяйство, – сердито сказал Заяц. – Это тебе, Ёрш, всё равно, где жить, поскольку тебя…

Заяц осёкся, подумав, что может обидеть доброго и умного Ерша. К тому же, с Ершом дружил Горисвет, а про силу горисветовых кулачищ Заяц хорошо знал.

– Я свою кузню не брошу! – пробасил кузнец.

– Может, нас не заставят отрекаться от нашей веры, да и новая вера окажется хорошей? Давайте исповедовать две веры. Чем плохо? – продолжал рассуждать Путята.

– Не выйдет, Путята, – покачал головой Горисвет. – Не позволит князь нам верить в наших Богов. И не пощадит нас. Жители Зарь-града сказывают, как жестокосердый князь ими правит. Над кумирами уже не раз надругался Василиск.

– Слыхивал я, что чужестранцы несут на нашу землю хорошую добрую веру, – сказал Путята. – Может, теперь князь будет с нами ласков?

– Как же, будет он ласков! Порубят нас дружинники да пожгут избы, ежели не защитим себя! – воскликнул Златомир.

– Ясное дело, надо вставать на защиту деревни, – поддержал кузнеца Горисвет.

– Да на защиту-то мы встанем, а что толку? У князя обученная военному делу дружина, и воинов в ней в десятки раз больше, чем у нас мужиков в деревне, – напомнил Заяц.

– А мы по всем окрестным деревням соберём людей и встанем на защиту мщерского края, – предложил Горисвет.

– Совет дельный, да только вот беда – времени у нас мало, чтобы мужицкое войско собрать, – сказал Заяц.

– К тому же, пока будем собирать мужицкую рать, княжеские дружинники могут Берёзовку и другие деревни могут сжечь дотла, – сказал Добрян.

– Несколько дней у нас ещё есть, – сказал Велесвет.

– Может, нам гонцов в Эрсиянь-град послать за подмогой? – предложил Ёрш.

– Это ты дело посоветовал. Ведь с той поры, как эрсиянский князь Старко пал в бою с печенегами, в Эрсиянь-граде его вдова – княгиня Градислава правит, а сама она родом из витичей, – сказал Заяц. – Её надо просить о помощи. Правда, город, где правит княгиня Градислава, поменьше будет, чем Зарь-град. Однако люди пойдут за своей княгиней – ведь в Эрсиянь-граде витичей и эрсиян почти поровну живёт, и все они ненавидят князя Василиска.

– Вот только захочет ли Градислава выступить против Василиска? Это раньше у эрсиянского князя Старко было великое войско, а нынче мужиков в Эрсиянь-граде мало осталось. Печенеги там их повыбили. Мне об этом рассказали гости из Эрсиянь-града, когда прошлой осенью ко мне приходили заказывать мечи. Зарь-граду повезло, что кочевники не дошли, – поведал Златомир.

– Пусть Велисвет на бересте послание составит, с которым отправим гонца к княгине Градиславе, – предложила Любава.

– Хорошо. Я напишу послание, – пообещал Велисвет.

– В Эрсиянь-град можно направить Яромира, – предложил Добрян.

– Хорошо, Добрян. Пусть твой сын передаст княгине послание, – согласился Велисвет.

Яромир обрадовался, что ему поручают такое важное дело. К тому же, он тут же сообразил, что по пути в Эрсиянь-град может навестить в Берёзовке свою возлюбленную Веру.

– А что по этому поводу скажет Яволод? Да и не знаем мы, выступят ли вместе с нами против Василиска жители Берёзовки и остальных окрестных деревень? – задумался Ёрш.

Яволодом звали волхва из Берёзовки. Хоть и был он молод и горяч, однако многое умел – мог в засуху вызвать дождь, делал обереги, хищных зверей отваживал от своей деревни, из больных хворь выгонял. В их краях только Яволод, Велисвет и эрсиянка Вельмата умели такое творить.

– Ещё не было в Берёзовке схода – сказал Велисвет, – но чувствую, что Яволод настроен решительно. Собирается он поднять жителей Берёзовки на бой с князем Василиском.

– Мы справимся с князем-супостатом! – воскликнул Горисвет. – Коли вместе с мужиками из Берёзовки поднимемся, да ещё горожане из Эрсиянь-града и жители всех окрестных селений к нам на помощь придут, то не удастся княжеским дружинникам с нами сладить.

– Твоими бы устами, Горисвет, да мёд пить, – вздохнув, сказал пасечник Земомысл.

– Вот что сделаем, – решил Велисвет. – Ты, Яромир, через несколько дней поскачешь в Эрсиянь-град. Передашь наше послание княгине Градиславе и ответа от неё дождёшься. А как воротишься, обо всём потом расскажешь, и мы решим, как поступать дальше. Только сначала Купалу отпразднуем вместе с нашими соседями из Берёзовки, а уж потом земными делами займёмся. Без праздника никак нельзя.

– А я, пожалуй, снова за свою работу примусь. Скоро много оружия и доспехов понадобится, – сказал кузнец.

Велисвет сошёл с возвышения и растаял в ночи. Жители Комаровки стали расходиться от гаснущего костра.

Яромир был в восторге оттого, что теперь он не только на Купалу с Верой встретится, но скоро ещё раз к ней в Берёзовку заглянет. Занятый своими мыслями Яромир не замечал, как тяжело вздыхает его отец по пути к деревне.

– Переслава, вернулись ли Светозар и Мирослава? – с тревогой спросил Добрян, как только они с Яромиром зашли в избу.

– До сих пор их нет. Я уж не знаю, что и думать? – встревожено сказала Переслава.

– Волноваться не надо. Наверняка, они заночевали в Омшани, – успокоил жену Добрян.

– Зря я их отпустила. Дома много дел, а они гулять надумали.

– Забыла, что сама молодая была? – спросил Добрян.

– Так ведь ты знаешь, через какой дремучий лес идти в Омшань. Может, они заблудились или на них напали хищные звери, – запричитала Переслава.

– Что ж, завтра мне придётся на лошади поехать в Омшань по лесной тропе, а потом, словно скотину непонятливую, кнутом гнать домой Светозара и Мирославу, – недовольно сказал Добрян.

– Верно. Завтра с утра поезжай в Омшань, – сказала Переслава.

– Может, лучше пусть Яромир поедет за братом и сестрой, – кивнул на сына Добрян.

– Ещё одного сына отправляешь из дома? Змей же ты, Добрян! – рассердилась Переслава.

– Так ведь на сходе решили Яромира отправить гонцом в Эрсиянь-град. Вот и пусть он сперва попробует до Омшани добраться верхом. Хоть Омшань и недалече, да только по буеракам и по узкой тропе через густой лес нелегко туда на лошади доехать, – сказал Добрян и обратился к сыну:

– Завтра рано утром седлай Ласточку и отправляйся в Омшань. А как доберёшься, сразу же – назад! Мирославу посадишь на лошадь, а сами со Светозаром пешком пойдёте. Чтобы завтра к обеду все были дома. Понял?

– Что тут не понять? А дашь мне свой меч и щит? – попросил Яромир.

– Зачем тебе с собой такую тяжесть по лесу таскать? Возьми нож и лук со стрелами. Может, какую зверушку по пути подстрелишь, и не с пустыми руками домой вернёшься. А меч и щит тебе не понадобятся. В лесу только косолапый может на тропу выйти да лошадь напугать, так ведь у тебя на такой случай оберег есть, – сказал Добрян.

Яромир лёг на лавку и быстро заснул.

На рассвете его разбудили заголосившие по всей деревне петухи. Мать уже подоила корову и вернулась в дом. Она гремела посудой в углу избы, где располагалась кухня, отделённая занавесью. Отец, негромко похрапывая, спал на печи.

Яромир попрощался с матерью, взял нож, лук, колчан со стрелами и вышел из избы. Затем он вывел из сарая гнедую кобылу. Погладив Ласточку по холке, Яромир вскочил в седло и направился к лесу. Умная Ласточка сама вышла на тропу, ведущую в Омшань. В лесу стояла тишина. С веток капала роса. Хотя Яромир пригнулся к шее неспешно идущей лошади, иногда его неприятно щекотали по лицу колючие еловые лапы, низко свисавшие над тропой.

Ласточка несколько раз всхрапывала и шарахалась в сторону. Видно, близко к тропе подходили хищные звери, однако ни волки, ни медведи не решались напасть на всадника и лошадь. Яромир был уверен, что оберег, висевший у него на груди, действует безотказно. Когда приходилось преодолевать глубокие овраги, Яромир спешивался и вёл Ласточку, взяв её под уздцы.

Наконец, густой лес расступился. На большой поляне, окружённой вековыми елями, стояла эрсиянская деревня Омшань. Избы здесь мало отличались от изб в витичских деревнях, только крыши у них были покрыты не серой осиновой дранкой, а коричневым сухим мхом. Кроме домов в Омшани было много землянок – намного больше, чем в Комаровке. В этом месте было душно, не ощущалось даже дуновения ветерка. В воздухе стоял гул от назойливых комаров и мошки. Яромир принялся бить ладонью кусачих насекомых, садившихся ему на щёки и лоб.

По обыкновению, витичские селенья стояли на открытых местах, продуваемых свежим ветром, который разгонял мошек и комаров. Деревни витичей обычно располагались на холмах, на высоких берегах рек, возле больших озёр, посреди просторного поля или, в крайнем случае – на опушке леса. В родной деревне Яромира, стоявшей на опушке густого леса, летом тоже было немало комаров, и она не случайно называлась Комаровкой. Эрсиянская же деревня Омшань, стоявшая посреди дремучего леса, была комариным царством.

Навстречу Яромиру из деревни выбежала шумная ватага светловолосых ребятишек. Из изб и землянок стали выходить взрослые жители. Местные бабы были одеты не в сарафаны, как витичанки, а в длиннополые льняные платья серого цвета. Затейливый орнамент, вышитый красными нитями, украшал подолы платьев у женщин и высокие воротники и края серых рубах у мужиков. Как и витичи, эрсияне ходили в лаптях. Редко кто из жителей Омшани мог похвастать кожаными сапогами.

Появлению всадника-витича здесь не удивились. Жители Комаровки нередко приходили или приезжали в Омшань. Яромир здесь тоже бывал не раз.

К Яромиру подошёл прявт Уштай – седой худощавый высокий старик с окладистой бородой и серыми внимательными глазами.

– Шумбрат! – приветствовал гостя Уштай, приложив к сердцу правую руку. – Да хранит тебя Инешкипаз!

Старейшина-прявт говорил, немного отрывисто произнося витичские слова. Яромир вспомнил, как приветствовал Велисвет прявта Уштая, когда тот приходил в их деревню и, почти в точности повторил слова волхва:

– Здравствуй, дядя Уштай! Пусть всегда помогают тебе твои Боги и духи твоих предков, а наши Боги к тебе будут милостивы! Пусть над Омшанью и всеми селениями эрсиянскими вечно сияет Ярило!

– Мир тебе, Яромир! Зачем пожаловал к нам, сын Добряна? Ищешь кого? – спросил прявт, заметив, как внимательно посматривает по сторонам Яромир.

– Ищу своего брата и сестру, – ответил Яромир.

– Они до сих пор спят в моём доме. Устали, видно, после праздника.

– У вас был праздник?

– Да. Мы славили Мастораву – Богиню земли. Пусть Добрян не обижается. Это я уговорил Светозара и Мирославу остаться в Омшани на ночь. Да и тебя я прошу спешиться и пройти ко мне в дом. Для тебя ещё осталось угощение, – сказал прявт.

– Я не могу задерживаться. Мать переживает. Отец будет гневаться, – сказал Яромир и спрыгнул с лошади.

– Хоть немного поешь, а потом с братом и сестрой домой отправишься. Лошадь твою сейчас овсом угостят, – сказал Уштай и хлопнул в ладоши.

Тотчас к Ласточке подбежал один из молодых парней и увёл её в сарай.

Уштай повёл гостя к своей избе, на крыльцо которой вышли заспанные Светозар и Мирослава. Брат и сестра походили на своего отца. Как и у Добряна, у них были волнистые русые волосы и голубые глаза. Светозар был на полголовы выше своего младшего брата, и у него уже выросла борода. Светозар потянулся и спросил Яромира:

– Тебя отец за нами послал?

– Отец, – кивнул Яромир. – Мать переживает.

– А мы вчера были на празднике. Я уже взрослый – мне можно, – ответил Светозар, снисходительно глядя на младшего брата.

– Ты взрослый, да Мирослава ещё мала, – возразил Яромир.

– Мы сейчас же отправимся домой, – засуетилась Мирослава.

– Постой, красавица! – остановил её прявт. – Сначала поешьте, а в путь после отправитесь. Пройдёмте в избу.

Не успел Уштай усадить гостей за стол, как в избу вошли две женщины, которые поставили на стол большой кувшин с медовухой и пустые кружки и миски. Со двора донеслось блеянье. В приоткрытую дверь потянуло дымом. Яромир догадался, что во дворе собирались забить и зажарить ягнёнка.

– Сейчас отведаете жареного мяса, – сказал гостям Уштай.

– Угощаешь ты нас, дядя Уштай, словно Велисвета, – смутившись, произнёс Светозар.

– А я не скрываю, что ищу дружбу со всеми витичами. Бились мы с вами плечом к плечу с врагами, и всегда будем вместе, – сказал прявт. – Приятно мне, что ты, Светозар, полюбил мою племянницу Виринею.

Светозар удивлённо посмотрел на прявта.

– Не удивляйся. Мне о вас с ней никто не рассказывал. Хоть я не могу, как ваш волхв Велисвет, мысли читать, а всё же вижу, что полюбил ты её. Жаль, не удалось тебе её поцеловать.

– Хитрый ты, дядя Уштай! Всё замечаешь! – воскликнул Светозар.

– Так ведь моя обязанность всё примечать, – улыбнулся в седую бороду прявт.

– Убежала Виринея, как только хотел я её поцеловать, – грустно сказал Светозар.

– А что, Виринея, краше всех девушек? – спросил Уштай.

– Краше, – сказал Светозар.

– И наш Москай тоже ладный парень. Вижу, пришёлся он тебе, Мирослава, по нраву, – сказал прявт.

Зардевшись, девушка тихо проговорила:

– Уж больно хорошо Москай на дудке играет.

– Вы приходите к нам чаще в гости на праздники! – пригласил Уштай.

Вскоре женщины принесли на подносах ароматное жареное мясо. Гости стали есть мясо и пить густую пряную медовуху, настоянную на мяте.

– Какое вкусное мясо! И медовуха у вас, дядя Уштай, отменная, – похвалил угощение Светозар.

– Так ведь мясо мы готовим с лесными травами, а в мёд мяту и хмель добавляем, – объяснил прявт.

– Пожалуй, мы пойдём, иначе и к вечеру домой не воротимся, – закончив трапезу, сказал Светозар.

Уштай вышел вместе с гостями на улицу. К ним подвели Ласточку, на которую уселась Мирослава.

– Может, провожатых вам дать? – предложил Уштай. – А то медведей в округе много развелось.

– Мы не малые дети, чтобы косолапых бояться! – вспыхнул Светозар и схватился за рукоять заткнутого за пояс ножа.

– Я из лука хорошо стреляю, и обереги у нас у всех есть, – сказал Яромир.

Тем временем Мирослава взглянула на вышедшего из соседней избы молодого зеленоглазого парня с кудрявыми льняными волосами – пастуха Моская, и едва заметно улыбнулась ему. Москай кивнул ей в ответ, тряхнув кудрявой головой.

– До свидания! – сказал Светозар.

– Неемазонок! Счастливого пути! – попрощался с гостями Уштай.

Светозар взял Ласточку под узду и повёл её за собой. Яромир последовал за братом и сестрой, ехавшей на лошади. Прявт Уштай долго смотрел им вслед. Он искренне желал счастья для детей Добряна и Переславы. Уштай не кривил душой, когда улыбался гостям из Комаровки. Нравились ему дети Добряна. Хотя при этом прявт постоянно держал в уме, что жителям Омшани, как никогда раньше, нынче нужна была дружба с витичами. Наслышан был Уштай о намерениях князя Василиска. Прявт был уверен, что рано или поздно князь приведёт в Омшань свою дружину и чужеземных проповедников. Уштай верил, что не изменят эрсияне вере предков, ведь иначе забудет про них Инешкипаз, а Масторава перестанет дарить земные плоды. Однако тогда придётся эрсиянам сразиться с княжескими дружинниками. Надеялся прявт на то, что вместе с ними против князя Василиска выступят жители окрестных витичских деревень.

Но всё же Уштая терзали сомнения. Хоть и знал он, что вера в своих Богов сильна и у витичских землепашцев, но вдруг они решат безропотно подчиниться князю Василиску, и тогда в одиночестве останутся эрсияне в Омшани. Правда, ещё оставался непокорный Эрсиянь-град, где правила гордая княгиня Градислава. Но в Эрсиянь-граде после набега печенегов оставалось мало людей. Сомневался Уштай, что княгиня Градислава сможет выступить против Василиска. А если не встать на пути княжеской дружины, тогда сожжёт и город, и окрестные деревни своенравный Василиск, а жителей – и стариков, и детей порубит. Слыхивал, Уштай о жестоком нраве Василиска. Потому и мечтал прявт, чтобы не только дружны были эрсияне из Омшани и витичи из Комаровки, но и породнились.

Дети Добряна следовали в родную деревню по узкой тропе, проложенной в глухом лесу. Не видели они, что за ними наблюдает красавица с пронзительным взглядом – юная эрсиянка Виринея, которая укрылась за кустом лещины и смотрела сквозь зелёную листву за двумя парнями-витичами и юной витичанкой, ехавшей верхом на лошади. Особенно внимательно Виринея разглядывала Светозара. Проводив его долгим взглядом, она скрылась в зарослях так незаметно, что не покачнулась ни единая ветка…

В лесу было душно. Мирославу совсем разморило и, задремав, она один раз едва не свалилась с лошади. Светозар и Яромир шли молча, погружённые в свои мысли. Яромир задыхался от терпкого воздуха, настоянного на душной хвое и дурманящих цветах таволги, и отмахивался от звенящих над ухом комаров. Чем больше он при этом размахивал руками, тем сильнее его кусали комары. Зато как легко Яромир вздохнул, когда они вышли из леса! На опушке его стал приятно обдувать свежий ветер. Улетели прочь все кусачие комары и мошки. Вышла из липкой дрёмы Мирослава. Распрямил плечи и, подняв голову, задышал полной грудью свежим воздухом раздольного поля Светозар. Радовались юные витичи, что они вышли из дремучего леса.

Иначе, нежели дети Добряна, относилась к глухому лесу Виринея, которая знала каждое дерево и каждый кустик в окрестностях Омшани. Проводив витичей взглядом, Виринея растворилась, слилась с лесом и стала его частицей. Не кусали её комары, не хлестали по лицу ветви кустарников, не заплетали ей ноги корни деревьев, не цепляли заросли колючей ежевики за одежду и волосы. Хорошо знала лес Виринея – внучка старой Вельматы, которая уже много лет жила в своей убогой землянке возле Лешачьего болота.

Виринея направлялась к своей бабушке. Она несла для неё гостинец – маленькую берестяную корзинку с сотами, истекающими тягучим золотистым мёдом. Пройдя половину пути по густому ельнику, она вступила в дубраву, затем, преодолев заросший ольхой овраг, проследовала через осинник и оказалась возле Лешачьего болота. Потом Виринея пошла по краю болота, переступая через покрытый лишайником валежник и поросшие зелёным мхом кочки. На возвышенных местах росли кустики черники и голубики, однако чёрных и синих ягод на них пока не было – лето ещё только наступило.

Когда до землянки Вельматы было уже недалеко, Виринея увидела белую фигуру, мелькнувшую за деревьями. Виринея выхватила висевший за поясом нож и подкралась к вековой ели, росшей чуть в стороне от болота. Заглянув за дерево, Виринея увидела присевшую на замшелый пень девушку в сером платке и сарафане, подол которого был оторочен красной лентой. Так одевались витичанки.

Осторожно ступая по упругому мху, Виринея бесшумно подкралась к витичанке и приставила к её горлу нож. Девушка вздрогнула и повернула к Виринее лицо. Юная эрсиянка отвела нож.

– Здравствуй, Вера! – сказала Виринея. – С чем пожаловала в наш лес?