– Вы, если прямо пойдёте, то упрётесь в ручеёк – он и выведет вас к озеру. Здесь близко – рукой подать.
– Благодарю вас, но я немного устал, и если вы позволите, то пойдёмте вместе до дома.
– Хорошо… – стесняясь прилипшего к телу платья, пропустила его вперёд Марьяна.
– Не холодно в такое время купаться? – не оборачиваясь, спросил Мирон.
– Нет… – слегка улыбнувшись, коротко ответила она.
– А я впервые сюда забрёл. Хотел немного пройтись, но засмотрелся на окружающую красоту и сам не заметил, как здесь оказался.
– А не побоялись, что заблудитесь? – поддержала разговор спутница.
– Я хорошо ориентируюсь на местности. Нас в кадетском корпусе обучали этому.
– Вы закончили кадетский корпус? Расскажите мне когда-нибудь свою историю. Ну, то, что помните…
– Да, конечно, – с готовностью ответил Мирон. – Сожалею, что до сих пор ничего не рассказал о себе. Ведь должны же вы иметь представление о человеке, которому спасли жизнь. Не знаю, смогу ли я хоть как-то отблагодарить вас за заботу, проявленную к совершенно незнакомому человеку.
– Об этом не беспокойтесь, вы мне ничего не должны. А за заботу о ближнем – Господь воздаст.
– Но, хотя бы в знак благодарности, примите вот это… – снял он с груди образок и, с просительным выражением глаз, протянул Марьяне.
Та улыбнулась и, ничего не ответив, только слегка отрицательно покачала головой, давая понять о бескорыстности своего поступка.
– Э-э-э… – закряхтел Мирон, почувствовав себя неловко. – Марьяна, осмелюсь спросить вас, – немного помолчав, решился задать он вопрос. – Почему вы не такая, как остальные жители скита? Ваш разговор и манеры совершенно другие. Не похоже, что воспитывались в этой глуши.
– Да, вы правы. Но это длинная история – в двух словах об этом не расскажешь.
Мирон, улыбнувшись, понимающе кивнул головой.
За разговорами они не заметили, как подошли к огромной елани[20 - Елань – поляна.], на которой раскинулся, огороженный частоколом, скит. Могучие деревья расступились, и враз открывшееся залитое солнцем пространство заставило путников зажмуриться.
Мирон краешком глаза заметил, как солнечные лучи заиграли: на перекинутых через плечо волнистых волосах Марьяны, на её длинных изогнутых ресницах и нежной, упругой коже лица.
Высохшее за дорогу платье заколыхалось от дуновения налетевшего ветерка, обозначая стройную фигуру девушки. Он непроизвольно вспомнил наряженную и украшенную бриллиантами Лизу, но она тут же померкла перед одетой в простое платьице Марьяной.
– Как солнышко играет! – прикрывшись рукой от ярких лучей, произнесла она. – В преддверии осени часто стоит такая погода.
Рыжий пёс с радостным лаем выбежал им навстречу и закрутился вокруг Марьяны.
– Отойди Рыжок, с ног собьёшь, – ласково отстранила она пса.
– Рыжок? – удивлённо переспросил Мирон. – Ну вот и познакомились, – присев на корточки, погладил он по голове пса.
– А он с вами уже давно знаком, – откинув назад упавшую на глаза прядь волос, произнесла Марьяна. – Если не Рыжок, то вы бы так и висели там – на берёзе.
– Вон оно что?! – враз посерьёзнел Мирон. – Оказывается и твоя заслуга есть в моём спасении. Выходит, я твой должник.
Пёс, подняв голову, умными глазами посмотрел на него, как будто понимая, о чём идёт речь.
– Ну, всё, Рыжок, иди на место, – подтолкнула пса Марьяна, видя, что тот не прочь проводить их в избу.
Мирон открыл дверь и учтиво пропустил спутницу. Благодатная прохлада хлынула на них из горницы.
– Чево в дверях встали? Давайте, подходите. Отобедаете, чем Бог послал, – кивнув на немудрёное кушанье, привстал из-за стола Евсей. – Мы с Антипом уже чаю попили.
Прочитав молитву, они уступили место молодым, а сами расположились возле печи, на лавке.
– Апосля поговорить надобно, – многозначительно взглянул Евсей на Мирона.
Тот молча кивнул головой и с аппетитом принялся за еду.
– Кто бы подумал, что апосля того, что с ним стряслось, вот так обыгается, – кивнул Антип на уплетающего кашу Мирона.
– Да кабы не Марьянка и Серафимино снадобье – лежать ему во сырой землице, – вставил своё слово Евсей. – Смотри – как на собаке всё заросло…
– Не в обиду, Мирон, будет сказано, а разговор у меня к тебе вот какой… – начал Евсей, когда тот закончил трапезу.
– На ноги мы тебя поставили – вон, гли-ко, по лесу уже бегашь, а там, даст Бог, и в память войдёшь. А кода тебя в беспамятстве сюды приволокли, так на деда Авдея место положили. А дед-то, вон, с печи не слазит – попрыгай-ка в его годы с полу, да на полати. Да и Марьянка стеснятса мимо молодого мужука бегать, – кивнул Евсей на залившуюся краской дочь.
– Пойду я, Рыжка покормить надо, – выскочила из-за стола Марьяна.
– Да мы его только что накормили, – пожал плечами отец.
Но Марьяна, не слыша его слов, уже выскочила во двор.
– О-о!.. Видал? – многозначительно посмотрел на Мирона Евсей. – Стеснятса тебя…
– Я всё понял, дядя Евсей, – решил не затягивать этот неприятный разговор Мирон. – Вы правы. Только соберу кой-чего в дорогу. Да укажите, куда, в какую сторону мне идти – не помню я, где мой дом…
– Где он, твой дом?.. Супротив неба – на земле… – оборвал его Евсей. – Куды же ты, не вошедши в память, пойдёшь? До морковкиной заговни идтить будешь – волкам али медведям на растерзание. Ишь, какой прыткай, я же тебя не прогоняю! Разве для того мы тебя столь дней додёрживали, чтобы вот так взял и враз угробилси, – с отеческой любовью посмотрел на Мирона Евсей.
– Из огня, да в полымя, – поддакнул Антип.
– Ну а что же мне делать? – пожал плечами Мирон.
– Чево, чево! – передразнил его Евсей. – Вон, поди, Антип – пустит на постой. А? – вопросительно посмотрел, он на соседа.
– Чево ж не пустить-то – изба больша. Чо он меня придавит, чо ли? Да и нам с Авдотьей веселей будет.
– Ну вот, прямо счас и собирайси, – подхватил Евсей. – Собери, чево надобно, да посуду свою не забудь. Ты уж не серчай – но нам с мирскими из одной посуды исть не можна.
– Ну, Мирон, пошли, – дождавшись, когда тот соберёт всё необходимое, поднялся Антип. – Теперяча у меня поживёшь.
Изба Антипа мало чем отличалась от Евсеевой, видать, всем миром жильё строили, недосуг было до разнообразия: пять одинаковых изб, небольшая часовенка да от зверья частокол кругом – вот и всё поселение…
– Вот, Авдотья, принимай гостя! – с порога крикнул Антип.
