Таблетки для души. Истории для тех, кто странствует в поисках счастья

У окна

Рядом с домом Маруси была автобусная остановка. Вечером, когда заканчивался рабочий день, Маруся любила стоять у окна.

Люди проходили поодиночке, парами, изредка группами, веселые, уставшие, озабоченные… Давая себя рассмотреть и оценить.

Вот идет радостный «пузан», обтянутый «болотным» демисезонным пальто, в руке ярко-оранжевый пухлый портфель, а под мышкой букет гвоздик. Интересно, кому несет?

Маруся представляла, как мужичок подходит к дверям и, пред тем как позвонить, тщательно отряхивается, «взбадривает» ладошкой цветы, платочком вытирает вспотевшую лысину и взволнованно улыбается…

– Не люблю толстых мужиков, которые носят цветы, как банные веники, – печально успокаивает себя Маруся.

«А если бы «пузан» сейчас позвонил в твою дверь, смущенно расшаркался и…» – нашептывает ей внутренний голос.

Какая чушь лезет в голову от одиночества.

Вот если бы тот – легкий, подтянутый, с улыбкой перешагивающий через лужи и задорно встряхивающий шевелюрой. Или тот – серьезный, строгий, в элегантном костюме. Или вон тот – высокий рассеянный блондин? Тогда другое дело…

Но все бежали мимо – мимо, и никто не звонил в ее дверь.

Сколько их проходило перед окнами – не сосчитать. Все спешили, всех кто-то ждал, у всех была своя жизнь. Почему она видела только мужчин?

Ничего странного. Она ведь была женщиной. ОДИНОКОЙ.

В магазинах, автобусах, парках… Маруся с удивлением рассматривала парочки. Что могло соединить этих людей? Он – высокий яркий балагур, а рядом – серая мышка. Эта рыжая, веснушчатая, а у той – нос как картошка. Зато рядом с ними вполне симпатичные мужчины.

Маруся делала независимое лицо и демонстративно покручивала обручальное колечко, купленное для «выхода в люди». Пусть не думают.

А они и не думали. У них не было на это времени.

Дома она снимала бутафорское кольцо и рассматривала себя в зеркало. К ней подходило одно слово – правильная. Все в ней было аккуратно и как надо. Среднего роста, стройная, волосы волнистые, носик прямой, тонкий, губки пухлые.

Был один дефект, вроде и незаметный, но убийственный – взгляд, как у потерявшейся собачонки. Стоило поднять тоскливые глаза на собеседника, как он «скисал» и пытался свести знакомство на нет.

Правда, один раз, в автобусе, сидящий напротив мужчина наклонился к ней и сочувствующе прошептал: «Не надо так. Все пройдет и будет хорошо».

Соседка Людка, забегавшая изредка к Марусе обсудить «мерзких» подъездных бабулек, портящих Людкину личную жизнь, по их мнению, слишком буйную и шумную, один раз не выдержала и открыла страшную тайну.

– Маруся, я, может, сейчас лишнее скажу. Но ты свои глаза в зеркало видела?

Маша настороженно молчала, боясь, что подруга перескочит на другую тему и не скажет важного.

– Понятно. Не видела. Ты не обижайся, но почему ты на всех смотришь как побитая собака? Как будто кусок хлеба выпрашиваешь. Вроде нормальная баба, не больная. А взглянешь тебе в глаза – и бежать хочется. Вот посмотри на меня. Я красивая?

Маруся замялась, не зная, как ответить, не обидев соседку.

– Правильно молчишь. Во мне килограмм 20 лишнего веса, я – рыжая, как огонь, а характер… А посмотри, какие ко мне кавалеры ходят! Чуешь?

– Ходят… А что же они на тебе не женятся? – неожиданно нашлась смущенная наглой откровенностью Маша. Хотя про Люськины похождения знал не только весь подъезд или улица, а бери шире – район, точно!

Люська была звездой районного масштаба.

– А я выбираю! – задорно захохотала рыжеволосая бестия. И все в ней заиграло, начиная от зеленых наглых глаз, сочных алых губ, круглого подбородка с призывной ямочкой, острых крупных грудей, вызывающе обтянутых тонким пуловером. Уходя, она вильнула широкими бедрами, посылая прощальный привет Машиной правильности.

Маруся смотрела на зеркальную Марусю.

Да, глаза как глаза. Большие, серые, печальные… Не много. Но чтобы как у собаки? Тут Люська явно палку перегнула. Или права? А если вот так посмотреть? Или так?

Где-то она читала, что человек, когда в зеркало смотрит, то себя настоящего не видит. Он выражение лица меняет. В позу выгодную становится. Поэтому получается, что он себя, в принципе, и не знает. Вон мы как удивляемся, когда на фотографиях неожиданно в кадр попадем. Или на паспорте себя видим. Но фото на паспорт – это особый случай: там все уродцы. А вот когда случайно на фото попадешь. Да… Тут все начинают сразу кричать, чтобы это снимок уничтожили безвозвратно. Значит…

Маруся быстро полезла на антресоль, стянула старый чемодан, набитый семейными фото, и осторожно открыла его, как ящик Пандоры. Фотографии были связаны аккуратными стопочками. Сверху бумажечка – год подписан.

Вот она, маленькая, прячется за мамину юбку – глаза испуганные, круглые, как у совенка.

А это она на школьной линейке, в первый класс идет, из-за букета смотрят виноватые глазищи. Ей перед этим попало от мамы за потерянный огромный бант.

А вот выпускной. Последний звонок и первый вальс. Куда она там пялится? Маму глазами ищет – одобряет или нет.

Маруся сидела на ковре и вспоминала, как всегда пыталась доказать маме, что она хорошая. Но ей ставили в пример девочек, которые были аккуратнее, красивее, умнее, воспитаннее…

И она старалась, очень, но… Не успевала она дотянуться до установленной планки, как впереди уже маячила новая звезда.

Маруся удивлялась, как беззастенчиво расхваливала мамина подружка свою пухлую, конопатую, утконосую дочь Татьяну.

– Красавица моя ненаглядная, умница золотая, солнце наше. Как учится девочка, как наряжается, а как поет! Где же я для такого сокровища мужа достойного найду? Разве можно кому попало такое счастье подарить? Да я весь свет обойду, но у моей Танечки муж будет золотой. Принц, только принц!

Слушая хвалебные песни матери, краснощёкая, похожая на кудрявого молодого бычка 14-летняя девица алела как роза и еще выше задирала перед испуганной Марусей конопатый нос. Один раз, не выдержав, Маруся спросила у мамы:

– А Танька и правда красавица?

Мать удивилась и сменила тему:

– Красавица, не красавица… Разве это главное? Вот ты спроси, умная она или нет? Так вот, я скажу – умная. Учится она лучше тебя, и в музыкальную школу ходить успевает. А у тебя только красота на уме. И что из тебя выйдет?

Маруся очень надеялась, что выйдет что-то хоть чуть-чуть похожее на маму. Мама была настоящей красавицей. Стройная, гибкая, ладная, с сильными спортивными ногами, волосы золотые вьются, глаза зеленые – холодные, цену себе знающие. А засмеется, как будто колокольчики поют. Зубки белые, ровные. И одета как принцесса. Их семья недавно из заграничной командировки отца в Союз вернулась. Весь багаж состоял из гардероба матери. Соседки мать люто ненавидели, а молодые парни свистели вслед, как девчонке!

Жизнь шла, мать цвела как роза, несмотря на возраст, и в 50 выглядела на 30. Как заколдованная.

А Маруся так старалась, так старалась: соответствовать матери, доказать, что она достойна быть ее дочерью…

Иногда, страшно признаться, ей хотелось, чтобы мать заболела и стала совсем беспомощной. Маруся кормила бы ее с ложечки, причесывала волосы, читала сказки на ночь. Ей ведь самой никто книжек в детстве не читал. Мать, выздоровев, обязательно сказала бы, что дочь у нее хорошая, любимая!

И началась бы совсем другая жизнь: ласковая, доверительная.

Но мать активно занималась спортом, обливалась, растиралась, бегала на лыжах, и болеть явно не входило в ее планы. А Маруся неожиданно для всех вышла замуж, но так неудачно, что сама испугалась.

Зачем вышла, почему? Второй курс института. Все девчонки на танцульки, а она домой, к мужу. Видимо, любви искала, но не нашла.

Муж был холодный и рассудительный. Один раз, чтобы понять, заметит ли он, что ее дома нет, Маруся всю ночь на скамейке у подъезда просидела. Пришла домой в шесть утра, трясясь от страха: «Что будет…»

Муж даже не спросил, где была. Разговаривал с ней ровно, лениво, подчеркнуто вежливо.

Промучившись полдня, не выдержала и спросила: «Вить, а ты не хочешь узнать, где я ночевала?».

Муж насмешливо поднял брови и ответил, как гвозди в доску вколотил:

– Посчитаешь нужным – сама расскажешь. Я унижаться и расспрашивать не буду.

– Не любит… Плохая… – шептала она, собирая в чемодан свои нехитрые пожитки. Двери, уходя, прикрыла тихо. А он даже голову не повернул.

– Нажилась? – не удивившись, буднично встретила блудную дочь мать.

А что от Маруси было еще ожидать, от такой плохой?

Жизнь пошла своим чередом. Только после этого замужества она стала не просто плохой. Как будто клеймо у Маруси на лбу выжгли. Она была порченой, порочной. Мать ее явно стеснялась и, жалея, презирала.

– Надо же, как жизнь себе испоганила… Разве теперь кто порядочный возьмет? – постоянно слышала она в телефонных разговорах матери и плотнее закрывала дверь в свою комнату.

Вокруг знакомые девчонки гуляли, выходили замуж, разводились, делали аборты… Они не таились и даже хвастались своими любовными похождениями. Но это почему-то проходило мимо нее.

Официально с мужем Маруся развелась через полгода. Выйдя из ЗАГСа, вдруг поняла, как счастлива. Стянула постылое кольцо с пальца, сунула в карман плащика – как оковы сняла. Муж, странно взглянув, заинтересованно спросил: «Проводить?»

Ошалев от свободы, помотала отрицательно головой. Ноги несли по весенней улице как пушинку. Скворцы орали, солнце подмигивало, незнакомые парни улыбались… До вечера она бродила по городу как пьяная. А когда стемнело, поняла, что пора возвращаться домой, к матери. Идти было больше некуда. В подъезд зашла, как нашкодившая кошка.

Проплакав ночь, решила: пора жить отдельно.

С того дня все силы были сосредоточены на одном – купить квартиру. Не важно где, какую… Работала на трех работах, хваталась за любую возможность – читала лекции, торговала по выходным на рынке, подрабатывала бухгалтером в кооперативе. Изредка натыкалась на институтских подружек. Пара слов – и в сторону. О чем с ними говорить? У них другая жизнь – парни, свидания, любовь.

А ее любимым занятием стало считать деньги. Вернее, относить их в сбербанк. Каждый вклад приближал к мечте. И вот волшебный день наступил.

Так как денег было немного, а претензий еще меньше, квартира оказалась на первом этаже, угловой и в самом конце города. В такую глушь даже автобусы первые три года не ходили. Народ из новостроек добирался до первой автобусной остановки в резиновых сапогах, чтобы не утонуть в строительной глине. На кольце переобувались, прятали сапоги в целлофановые пакеты, а в автобус заходили как приличные люди – в чистой обуви.

Марусин дом был самым последним на городской окраине, прямо под окнами шла трасса на Москву, которая днем и ночью гудела, как растревоженный муравейник.

Первый месяц после новоселья Маруся не могла спать. Ей снилось, что она лежит в придорожной канаве, а мимо с ревом проносятся грузовики. На работу приходила с красными глазами, уставшая и подавленная. А потом привыкла. Человек ко всему привыкает, кроме одиночества…

А в этой квартире она была так одинока, что ей даже некому было доказывать, что она – хорошая!

Вот тогда и появилась эта дурацкая привычка стоять у окна. Особенно когда пустили первый автобусный маршрут прямо до ее дома. Можно было не только расстаться с опротивевшими пакетами с сапогами. Можно было жить по расписанию, зная, что через 15 минут перед домом строем пройдет новая партия высадившихся из автобуса людей. За вечер она выбирала себе «парня» и начинала мечтать, как счастливо жила бы с ним, если бы он случайно позвонил ей в дверь.

На то ведь они и случайности, чтобы случаться?! В книгах этих случайностей завались, а в кино весь сюжет – сплошная случайность. Маруся ждала свою…

В дверь позвонили, когда она уже легла в кровать, по привычке захватив томик с любовным романом, уютно устроившись в золотом круге торшера.

Сердце забухало, как колокол. Маруся знала, что это не просто звонок, это судьба!

Запутавшись в рукавах халата, Маруся распахнула дверь, даже не спросив: «Кто?»

Перед ней сидел жутко мохнатый пес среднего размера. Цвет его был какой-то пыльно рыжий. Рядом стояла облезлая пустая миска, по краям сохранившая эмаль голубого цвета.

Маруся привыкла, что их конечная остановка часто становится печальным пристанищем для надоевших домашних животных. Их вышвыривали из автобусов кондуктора, из машин сами хозяева. Коты и собаки неделями печально ждали «свой маршрут», лелея мечту о возвращении домой.

Но вместо хозяев раз в месяц приезжала служба отлова. И ненужные «хвостики» исчезали в недрах черной машины навсегда.

Этого «рыжика» Маруся не видела. И откуда у него миска?

Минуту они глядели друг на друга. Пес прижал уши и умоляюще посмотрел ей в глаза из-под прядей всклокоченной челки.

– Так вот, значит, какие у меня глаза… – вздохнула Маруся и, не выдержав голодного взгляда, неожиданно для себя предложила, – Заходи!

Пес виновато поджал хвост и взял в зубы пустую миску. «Я, мол, со своим, прости…» Осторожно переступил порог и лег на коврик, обняв лапами посудину.

Маруся тихонько вытащила миску, вымыла, наполнила чистой водой и постучала по полу в углу около мойки.

– Вот здесь будешь столоваться. Подойдет?

Пес благодарно завилял хвостом. Выпил воду. Затем взял миску и унес к себе на коврик, под входную дверь.

Маруся, вздохнув, уступила. У каждого должно быть что-то свое… Вытащила из холодильника докторскую колбасу и скормила ночному гостю. Тот благодарно лизнул руку и свернулся калачиком у дверей.

Утром Маруся проснулась от непривычного звука. До звонка будильника оставалось еще 15 минут, но что-то методично постукивало в прихожей. Вспомнив про ночного постояльца, натянув халат, прошлепала на звук. Пес лежал у дверей и постукивал хвостом об пол – явно просился на выгул. Маруся с любопытством распахнула дверь, ожидая, что будет дальше. Заберет миску или нет?

Пес спокойно смотрел на нее, не двигаясь с места. Затем, чтобы объяснить непонятливой дурехе, что он хочет, подошел и легко боднул ей под колени мохнатой головой. До Маруси дошло, что на прогулку пса поведет она.

Кляня в душе свою мягкотелость, натянула спортивки, куртку и побрела на улицу. Миску пес оставил. Значит, вернется.

Прогулка была смешная, так как они с псом поменялись ролями: Марусю выгуливал пес. Он уверенно побежал за дом, постоянно оглядываясь, а она плелась следом. Там, куда он ее завел, она еще никогда не была. Оказывается, пустырь за домом какой-то «мичуринец» превратил в оазис: насадил березок, сирень, сделал клумбы и даже мини-огород разбил. Кусты малины и смородины, ежевики скрывали от посторонних глаз тихую гавань. Присев на самодельную деревянную скамеечку, Маруся подставила лицо утреннему солнцу и, жмурясь, наслаждалась, пока пес, деловито сбегав по своим «собачим» делам к гаражам, не вернулся за ней, напомнив, что пора и домой.

Уходя на работу, она с сомнением посмотрела на лохматого гостя. Как он один, целый день? Но выхода не была. Замок в дверях щелкнул, Маруся медленно прошла под окнами, прислушиваясь. За стеной была тишина.

Зато, когда отошла от дома и оглянулась, то не поверила глазам: в окно на нее смотрел Пес, упершись лапами в подоконник, и улыбался.

На работе первым делом залезла в компьютер и стала просматривать объявления: «Потерялся…». Но здравый смысл подсказывал, что псина бездомная и искать хозяев – пустая трата времени. Поэтому она быстро переключилась на клички. Собаке надо было придумать имя. Нельзя же, чтобы человек… Стоп! Она что, совсем сбрендила? Какой человек? Это просто пес. Так вот, нельзя же, чтобы пес жил без имени…

Кличек было море. Но все какие-то заумные…

Вечером она впервые торопилась домой. За 10 минут до конца рабочего дня с нетерпением стала посматривать на часы. Наташка, соседка по кабинету, подводя губы, с усмешкой заметила: «Свидание, что ли?» Маруся покраснела. Не объяснять же, что дома ее впервые ждут. И кто? Рыжий, немытый, кудлатый пес.

Молчание было воспринято как подтверждение. И шуточки летели вслед, когда она неслась по лестнице, чтобы успеть на автобус.

Уже почти доехав до дома, вспомнила, что в холодильнике пусто, а пес голодный. Заскочив в универсам, набрав мясопродуктов гостю и готовых котлет себе, в ускоренном темпе рванула к дому. Открывая дверь, услышала поскуливание. Пес, лизнув ей руку, проскочил в дверную щель и… исчез.

Подождав минуту у открытых дверей, Маруся вздохнула и пошла переодеваться.

– Какая я дура… – ругала себя Маруся и вдруг заметила, что в носу непривычно щиплет, – Почему всем доверяю? Вот даже пес и тот обманул. По лицу медленно потекли редкие слезы. Она не плакала лет пять, с тех пор, как стала жить одна. Зачем плакать, когда этого никто не видит? А тут слезы лавиной накрыли, как водопад. Маруся бухнулась на кровать и заплакала горько и громко. Тело сотрясалось от рыданий. Но вдруг шершавый теплый язык ткнулся в щеку, в ухо, облизал лицо.

Маруся открыла глаза. Пес запрыгнул на кровать и лизал красное соленое лицо Маруси, и это было так непривычно и щекотно, что Маруся зачихала и засмеялась одновременно. Прижала к себе беглеца и почувствовала, что в душе что-то щелкнуло, как будто дверца приоткрылась. Засмущавшись своей сентиментальности, сказала строго:

– Слезай, грязнуля, с кровати. Сегодня буду тебя мыть.

После царского ужина был «банный день». Потом Маруся долго фенила и расчесывала шелковую шерсть удивительно яркого алого цвета, который «вымылся» из-под пыли и грязи. А пес благодарно закатывал глаза и протягивал лапы.

– Как же тебя зовут? Такого красавца.

А он действительно стал красив, понимал это, встряхивал гривой и горделиво посматривал на себя в зеркало.

– Для Цезаря – ты мелковат, для Шарика явно породист…

В это время пес сделал круг по комнате и поклонился, как в цирке, положив голову на передние лапы, взмахнув шикарным хвостом-веером.

– Да ты циркач! Рыжий, как Никулин – король ринга! – засмеялась проделке пса Маруся.

Пес радостно заскакал вокруг, лизнул руку, опять сделал круг, встал на задние лапы, затем отвесил поклон.

– Будешь Никком?

Пес в ответ радостно вильнул хвостом.

Так появилось Имя. Пес имя принял и моментально вскидывал глаза, стоило Марусе произнести кличку.

В этот вечер миска, с которой Никки надолго не расставался, переместилась на коврик перед кроватью Маруси. Пес, перед тем как занять новое место для сна, вопросительно посмотрел на хозяйку. И только получив разрешение, улегся, обняв лапами свою святыню. Ночью он тихо посапывал. Маруся улыбалась. Она была не одна.

Неделя пролетела удивительно быстро. Маруся с восторгом узнавала все новые и новые привычки своего друга, хохотала над шалостями.

Особенно ей нравились вечерние прогулки. На прогулках дорогу выбирал Никки, каждый раз поражая ее. Пять лет прожив в этом районе, она знала только один маршрут: подъезд – остановка. Оказалось, что в пяти минутах ходьбы – лыжный стадион, летом используемый как парк. Ближе к дороге – огромный теннисный павильон, из которого разносятся азартные гортанные звуки. Чуть дальше лесопарк, пляж, коттеджный поселок.

Вернувшись с прогулки, Маруся перед сном читала или смотрела кино. И наслаждалась… Совсем по-другому читается книга, когда рядом лежит и греет твой бок теплый, мягкий доверчивый друг.

Как только Маруся начинала шуршать страницами, Никки засыпал и смешно похрапывал, дергая во сне лапами.

А вот фильмы Никки смотрел с увлечением. Реагируя на громкие звуки и движения, заметив волнение хозяйки, он неожиданно вскакивал и лизал ее в нос.

В один из таких вечеров, когда фильм уже подходил к концу, ночную тишину квартиры разрезал резкий звонок. Никки мягко и бесшумно спрыгнул с кровати и исчез в темноте прихожей. Было слышно, как он втягивает носом запах из дверной скважины.

Пес не рычал и не гавкал. Маруся, открыв дверь, удивилась. На пороге стоял старый знакомый. Вернее, ее знакомый по «оконным» гляделкам – тот рассеянный блондин. В руках мял сверток.

– Вы меня простите, но у вас собака появилась. Вижу, как гуляете. А завтра «отлов» приезжает. Я тут кое-что принес. Необходимое.

Маруся взяла сверток.

– Может, чаю… – неуверенно протянула.

Но молодой человек замахал руками и скрылся в темноте подъезда.

– Вот опять лампочка перегорела… – растерянно пробормотала Маруся ему вслед.

Развернув пакет, она с недоумением уставилась на ошейник и поводок-рулетку.

– Никки, нам тут подарки принесли. Думаешь, надо?

Никки подошел, понюхал и вздохнул покорно.

– Значит, надо.

Час она искала химический карандаш, потом старательно выводила на ошейнике имя пса и номер своего сотового.

– Пока так. А с получки закажу тебе красивую медальку с гравировкой. Согласен?

На следующий день они выходили на прогулку при полной амуниции. Правда, на скамеечке за домом Маруся сняла поводок. Никки ускакал по важным делам. А она стала думать, как парень нашел ее и что это значит?