Опыт, бесценный опыт, приобретенный на Восточных окраинах Империи, спас меня. Впрочем, без последствий не обошлось. Мои внутренности словно прижгло раскаленным железом. Пропущенный удар был такой силы, что в одно мгновение я потерял почти всю киноварь.
Даосские мудрецы указывают: киноварь – это не только одна из эманаций магической субстанции, необходимого условия для магической практики, но и энергия времени. Чем меньше запас киновари у человека, тем быстрее он умрет. И, напротив, поддерживая должный запас киновари в организме, можно достичь бессмертия. Уж не знаю, насколько это правда. Наша Европейская наука, как известно, смотрит на Восток с изрядным высокомерием. Между тем, даос, поведавший мне тайну киновари и научивший некоторым приемам восстановления ее уровня, по словам сведущих людей, живет на этом свете уже пятую сотню лет!
Благодаря ли воле Провидения, или тайным восточным искусствам, которыми немного владею, но я выжил. Скажу прямо: к счастью – не только выжил, но и вылечил пациента; к сожалению – не мог ответить ударом на удар. Дело не в знаниях и умениях – и того, и другого у меня в избытке. И не в отсутствии психологии победителя – без воли к победе на Восточных окраинах Империи не выжить. Слишком мощный клан стоит за этой ведьмой. Что может противопоставить магической мощи, светским связям, чудовищному размеру кошелька старинного петербургского медицинского клана врач, вернувшийся не так давно в столицу и еще не обзаведшийся должным числом друзей и покровителей? Мне просто не поверили бы, осмелься я рассказать о том, что творится за персиковым фасадом. И что хуже, это могло быть воспринято как проявление зависти и неэтичной конкуренции. Да и магический поединок невозможен. Я еще слишком слаб, а враг надежно защищен своими слугами и учениками.
Лишенный не только возможности отомстить, но даже предать огласке произошедшее, более недели я занимался интенсивным самолечением. Впрочем, мой закаленный жизнью в не лучших местах мира организм благодарно отозвался на проявленную о нем заботу.
Ежедневные сеансы самогипноза и специальный комплекс упражнений Ци-Гун в сочетании с асанами Хатха-йоги способствовали восстановлению уровня киновари и баланса жизненной энергии. Использование в соответствии с принципом Ненцки prodrug-терапии, а также строжайшее соблюдение диеты быстро направили мое тело на поправку. Душа же продолжала кровоточить, и я хандрил, изыскивая причины этому и в потере семи килограммов веса, и в неприятной сухости слизистых в результате атропиноподобного действия Extractum Belladonnae spissum, и особенно в вынужденном ограничении своего пищевого рациона овсяной кашей и кефиром: продуктами, вырабатывающими необходимую для лечения слизь, но отвратительными на вкус!
Впрочем, никто не может упрекнуть меня в недостатке силы воли, я достойно выдержал испытания, выпавшие на мою долю. Я не курил табаку, не пил кофе, не ел мяса. И уже приступил к некоторой ограниченной практике, избегая, впрочем, сложных случаев до полного восстановления собственного здоровья.
На сегодня прием пациентов был окончен.
Как сказано ранее, я наслаждался чтением и горячим чаем, когда в дверь моей квартиры постучали.
Открывая, я тешил себя иллюзией, что это соседям понадобился совет или они решили развлечься беседой. Но, как только я увидел гостя, мои иллюзии развеялись, как дым.
За дверью стоял подъездный домовой.
Вообще-то в столице домовых много, официально числятся помощниками дворников. Не знаю, тяга ли восточных людей к кумовству и землячеству тому виной, или какая другая есть причина, но большая часть домовых – приезжие. Домовой, поддерживающий порядок в нашей парадной, – не исключение, его зовут Ильдар и родом он из степей Прикаспия. Существо это небольшого роста, не более метра. Имея хлипкое сложение и безобразную осанку, домовые избегают людей. Ильдар старается выполнять свои обязанности по поддержанию порядка в парадной по ночам, когда жильцы спят и не могут его увидеть.
И вот это в высшей степени нелюдимое существо стучит в дверь моей квартиры. Не нужно обладать особым умом, чтобы понять причину, объясняющую подобное поведение, – мои услуги понадобились кому-то из нежити. Да не просто кому-то, а тому, кто не дружит с птицами, иначе пациент мог бы воспользоваться почтовой службой, что, несомненно, быстрее и связано с меньшими хлопотами, нежели привлечение домового к роли вестника.
– Кто болен?
Домовой опешил и испугано загукал. Цепь моих рассуждений была ему недоступна.
Я почувствовал некоторое удовольствие от ощущения интеллектуального превосходства и тотчас устыдился своего чувства. Действительно, как можно состязаться в уме с домовым? Это дает знать о себе комплекс неполноценности, сформировавшийся у меня после столкновения с подлой ведьмой!
Домовые – существа, конечно, недалекие, но очень сенситивные. Они превосходно улавливают малейшие оттенки настроения собеседника.
– Доктора ждут внизу, это срочно, – домовой чувствовал, что я безопасен, но по привычке кратко сформулировал мысль, а выполнив поручение, тут же отвел мой взгляд.
Зная из опыта, что пытаться увидеть домового, когда он этого не хочет и отводит человеку глаза – занятие неблагодарное, я вернулся в квартиру и принялся собираться на вызов.
Сборы не отняли много времени. Первым делом я выпил лекарство. В этом не было бы нужды, оставайся я дома. Но вызов к пациенту требовал мобилизации всех моих еще до конца не восстановленных сил. Профессионал обязан гарантировать пациенту достаток сил и средств, имеющихся в арсенале доктора и необходимых для оказания помощи.
Затем я переоделся в удобную одежду. Основатель нашего цеха великий Гиппократ наказал врачу носить одежду простую, но достойную и опрятную, дабы самим видом своим врач подвигал больного на благочестивые размышления. Я накинул непромокаемый широкий плащ с капюшоном из тех, что носят капитаны норвежских торговых судов. Взял свой уже несколько немодный, но горячо любимый врачебный саквояж. Я имею одну слабость – не могу расстаться со старыми, надежными вещами. С ними так много связано! Мне кажется, что само наличие в моей руке врачебного саквояжа придает мне дополнительные жизненные силы. Проверил запас денег в кошельке. Ведь неизвестно, кто за мной приехал и как удастся договориться насчет обратного пути. На дворе стояла ненастная погода, время было ночное, я знал, что нахожусь в плохой форме, и хотел быть уверенным в своем благополучном возвращении домой. Оружие я решил не брать, ограничился зонтом-тростью.
Должным образом экипированный, я вышел на улицу.
II
В переулке стоял крытый экипаж, запряженный четверкой великолепных лошадей. На козлах сидел громадный кучер столь важного вида, что можно было подумать – он из княжеского двора. Поражал вид богатейшей ливреи, проглядывающей из-под распахнутого плаща. На ней недвусмысленно в свете Селены вспыхивали мрачным огнем настоящие самоцветы, словно говоря неосторожному: «Остановись! Подумай, какое высочайшее положение должны занимать в обществе хозяева эдакого кучера!».
Я становился, лишенный дара речи. Но нет, не показная роскошь удивила меня, бывал я во дворцах восточных деспотов, где в гигантских аквариумах плавали ценимые много дороже золота ран-чу, чья стоимость лишь подчеркивалась крупными бриллиантами, вживленными в тела драгоценных рыб.
Личность сопровождающего карету была намного удивительнее! Всадник Аничкина моста из знаменитой четверки Клодта гарцевал вокруг экипажа. Он был безумно красив той античной мощью и первозданной животной грацией, что, увы, навсегда утеряны цивилизованными людьми.
Кучер даже не посмотрел в мою сторону, но я знал – ждет он именно меня. Я без промедления забрался внутрь, занял место на уютном кожаном диване. Экипаж рванул с места и понесся во весь опор.
Оглядевшись, я убедился, что нахожусь в карете один. Никогда прежде мне не доводилось выезжать к больному с подобной помпой. Кто же мой пациент и что с ним случилось? Несомненно, он принадлежит нежити, об этом свидетельствует способ, которым меня вызвали. Но карета и сопровождающий всадник! Видать, хозяин экипажа – очень важная персона и в мире нежити, и в мире людей. Дорога заняла около получаса, но мне не удалось ни на йоту приблизиться к разгадке личности таинственного ночного пациента.
Карета остановилась плавно, так, чтобы пассажир не ощутил толчка, и я его действительно не ощутил. Кучер был, несомненно, мастер своего дела и не зря носил столь вызывающе роскошную ливрею. Пора и мне проявить себя. С достоинством, приличествующим настоящему врачу, я вышел из кареты и очутился на поребрике около богатого городского дома. Не успел я сообразить, где нахожусь, как кучер со свистом протянул лошадей кнутом, и карета умчалась.
Всадник остался, но проку от него было мало. Он молчаливо, словно статуя, застыл на мостовой подле меня. Наверное, его заданием была роль охранника и не более того. Но кто тот злодей, защита от которого требует столь мощного телохранителя?
На память мне пришел вызов к подьячим, и мурашки пробежали по телу. Всякое может ожидать доктора в ночном Санкт-Петербурге! Хотя, возможно, виной невольной дрожи был лишь порыв ледяного ветра.
Успокоившись и осмотревшись, я понял, что нахожусь у дома Белосельских. Эта семья по праву принадлежит к узкому кругу столичной знати. О величине состояния Белосельских слагают легенды. Впрочем, это имеет малое отношение к сути происходящего.
Пострадавший находился передо мной. Мне надлежало выполнить врачебные обязанности не в отношении хозяев дома и даже не к прислуге я был приглашен.
В медицинской помощи нуждался охраняющий дом атлант.
От боли он балансировал на грани сознания и безумия.
Темная кровь сочилась из трещин на его могучем торсе.
– Как появились эти раны? – спросил я у товарищей пациента, находящихся рядом с ним.
– Шайка пачкунов неожиданно напала на него сегодня днем. Их усилия были бы обречены на провал, но они подло воспользовались нашей слабостью, ведь, как и другие представители нежити, под лучами солнца мы впадаем в спячку и практически лишаемся силы. Нападение, мы уверены, было подготовленным. Враги действовали организованно и стремительно. Менее минуты понадобилось им, чтобы нанести нашему товарищу ужасные раны. Для рисования магических graffiato (русск. – граффити) они использовали красную охру. И это были не просто граффити! Ранее мы уже сталкивались с пачкунами, и умеем защищаться от простого вандализма. Но эти рисунки придуманы кем-то хорошо понимающим в магии. Граффити оказались страшны не только воздействием непосредственно составляющих их символов. Великий Гелиос использовал их в качестве мишеней для своих смертоносных стрел. Божественные стрелы нанесли раны, которые вы видите, – ближайший атлант с болью посмотрел на меня. – Нашего несчастного товарища спасла Селена, ранее обычного взошедшая на небосвод. Присутствие Селены не позволило Гелиосу завершить гнусное дело. Как только он скрылся в своих чертогах, мы отправили за вами. Понимая, что подлые убийцы, осмелившиеся напасть на слуг Белосельских, не только безрассудно храбры, но еще и пользуются поддержкой некой могущественной персоны, потому не остановятся перед нападением на врача, мы приняли все возможные меры предосторожности. Отказались от услуг почты. Воспользовались каретой господ Белосельских с их любезного согласия. Для охраны привлекли всадника Аничкина моста, ловкость и сила которого может устрашить любого разбойника.
Атлант винил в трагедии прежде всего людей, и был в этом прав. Солнечный бог явился только исполнителем. Ослепленный своей ненавистью к нежити, возлюбленным друзьям Селены, он стрелял, не задумываясь. Так капризный ребенок сворачивает голову канарейке только по той причине, что мать наслаждается ее трелями, а он недополучает толику родительского внимания. Это жестокость бездумная по своей природе.
Большего осуждения заслуживают входящие в группировку фанатики, подло напавшие на неспособного защитить себя днем атланта, в особенности, таинственный колдун, составивший графическое заклятие и научивший бандитов рисовать смертельные символы.
Я был уверен, что колдун принадлежит к роду людей. Мне стало горько и стыдно за это. Однако какие бы чувства меня ни одолевали, я, как врач, не имею права бездействовать. Трезвый ум, умелые руки, любящее сердце – вот достоинства настоящего эскулапа.
Внимательно осмотрев раны, я убедился – без медицинской помощи пациент не проживет и суток. Гелиос добьет его первыми же лучами-стрелами, как только выведет свою колесницу на небосвод. Необходимо снять проклятие граффити, пока не кончилась ночь – время Селены.
– Подобные раны лучше всего лечить методом «наложения рук», когда доктор использует свою магическую силу для скорейшего заживления. Я владею этим методом, но слишком слаб в настоящее время для его применения, – я чувствовал себя виноватым за собственное бессилие.
Невольно в голове зазвучали филиппики, которые атлант в данной ситуации имел полное право обрушить на меня: «Хорош специалист! Его пригласили, а он не в состоянии оказать помощь, только карету зря гоняли!». Стыд душил меня и мешал мыслить здраво.
Должно быть какое-то решение. Если у врача не хватит сил для лечения пациента, то что? Неужели больной в этом случае обречен?
– Доктор, все, что угодно! Мы окажем любую помощь! Умоляю, скажите, что же нам делать? – вразнобой воззвали ко мне атланты.
– Одну минуту, господа, одну минуту, – какое-то воспоминание смутно проскользнуло в моей голове.
III
Я мысленно приказал себе успокоиться. Сделал несколько дыхательных упражнений, удерживая в фокусе внимания синий, желтый и красный цвета и обратился за помощью к Будде врачевания. Возникло видение библиотеки и старинной книги, лежащей на столе. Ну конечно – трактат! Усилием воли я вызвал в памяти текст врачебного канона Ибн-Сины.
Диагностика болезни:
Установление причин заболевания. – Это уже сделано, дальше.
