Бессердечное милосердие

Я отодвинула кружку и оперлась подбородком на руку, поставив ее локтем на стол.

– Мы уже говорили об этом, Руна. Квиксы не примут нас. Я просила об этом каждый раз, когда встречала, и каждый раз неизменно была отвергнута. Им нужны лишь бесшумные искусные лучники.

Руна пожала плечами.

– Мы всему научимся. Они нас и выучат.

– К чему им, неторопливым на гнев, но скорым на веселье[2] мы, Дарующие Смерть?

Серые глаза Джунипер метнулись от меня к Руне, а затем вернулись обратно. Из-под стола послышалось едва различимое позвякивание – Джунипер принялась перебирать в кармане туники крошечные раковины, подобранные ею на берегах Мерроу. Так она делала, когда волновалась. Руна, закрыв глаза, вздохнула.

– Тогда давайте просто сами уйдем в ближайший Бесконечный Лес.

Я покачала головой.

– У Квиксов есть золото, и, что самое главное, заранее приготовленные убежища. Они переждут в них зимой самые злобные бури в тепле и уюте. А что станем делать зимой мы, без убежищ и без монет?

Руна отхлебнула эля и вытерла рот тыльной стороной рукава.

– Ну и ладно. Подадимся тогда к Морским Ведьмам.

Джунипер через плечо глянула на Руну.

– Ничего не получится. Я тебе об этом уже говорила. Морские Ведьмы чужаков не принимают. Матушка Хаш не позволила мне приютить даже бродячую собаку, и лишь потому, что собака была рождена не на берегу Мерроу. Но я все-таки приютила собаку. Я кормила ее свежей рыбой и пела ей собачьи молитвы…

– И за это тебя и изгнали? – Гнев Руны в мгновение ока переключился с меня на Джунипер.

– Меня никто не изгонял.

– Так почему ты бродишь с нами? Морские Ведьмы защищают своих. Должно быть, ты совершила что-то ужасное, раз они от тебя избавились.

Я со стуком опустила свою кружку на стол.

– Угомонись, Руна.

Сидящая рядом со мной Ови одним глотком допила свой эль. Бесшумно поставила кружку на стол. Быстро, бесшумно выхватила кинжал, перегнулась через стол и приставила острие кинжала Руне к горлу.

– Оставь Джунипер в покое. У нее есть право на собственные секреты, как и у любой из нас.

Тригв открыл было рот, но мне хотелось посмотреть, чем кончится дело, и я положила свою ладонь ему на руку, и протест застрял у него в горле.

– У меня никаких секретов нет, – прошипела Руна, переводя взгляд с глаз Ови на клинок, приставленный к ее горлу.

– У нас у всех есть секреты, – прошептала Джунипер.

– Да. – Ови убрала кинжал в ножны на поясе.

Жители Ворса не любят говорить о прошлом. Они уверены, что такие разговоры приносят несчастье. Ведь когда герои в сагах говорят о своем детстве, они вскоре умирают.

Руна большим пальцем провела по царапине на шее и стерла кровь, проступившую под острием кинжала. Ови была единственным существом во всем белом свете, которое пугало ее. Но огонь в жилах Руны был лишь усмирен, но не потушен.

Она откинулась на спинку стула и скрестила на груди руки.

– Так, значит, мы не можем присоединиться к Морским Ведьмам. А как насчет монахинь Готи?

Я покачала головой.

– В их монастырь можно попасть, только даровав огромные приношения их богу, Обину. А в ремесле смерти они, пожалуй, искуснее нас. Не представляю тебя, Руна, обмывающей мертвецов перед сожжением. А что если ярл решит принести Форсету девственницу в жертвы, и монахини на эту роль выберут тебя? Что тогда?

Руна не ответила. Все мы тоже хранили молчание, а вокруг нас обычным гомоном суетилась таверна.

Руна взглянула на меня.

– Ну ладно, Фрей, что тогда предлагаешь ты? Мои идеи тебе, очевидно, не нравятся, но я знаю, что нести Милосердие ты ненавидишь не меньше меня.

Я откинулась на спинку стула, и вознесла безмолвную молитву Валькрии, в надежде, что та ниспошлет мне хорошую новую идею.

Люди возле очага зашевелились. Там со своего места поднялся высокий мужчина с длинными рыжими волосами и начал рассказывать свою историю. Поначалу его едва было слышно, но постепенно люди в таверне притихли – ложки прекратили стучать о миски, разговоры смолкли, а глаза всех присутствующих обратились к рассказчику.

А рассказывал он историю о Звере Голубого Ви[3].

Я не раз уже слышала об этом чудовище, которое явилось из ночи и перебило всех жителей деревни в Голубом Ви. Убило всех мужчин, женщин, детей. Через несколько недель, а может быть, и месяцев, бойня повторилась. Говорили, что чудовище поедает трупы. Говорили, что оно утаскивает их в свое лежбище. Говорили, что забирает оно только девушек. Говорили, что только мальчиков. Говорили, что утаскивает оно только головы, а затем глумится над ними, совершая темные магические ритуалы.

– …и утром они обнаружили обезглавленные безжизненные тела, и тела были подвешены за ноги на деревьях, даже самые юные, даже дети. Люди Рота сняли покойников с деревьев и сожгли, но деревня до сих пор населена их душами, и души мертвых бродят после полуночи, – голос рыжеволосого заполнил весь трактир. – Ярл Рот предложил сто золотых клинов любому, кто расправится с бестией, но есть ли среди вас хоть один, кто отважится на это?

Рот был ярлом Голубого Ви, и половина его воинов сражалась с чудовищем, и все они были убиты. Он воззвал за помощью к соседним ярлам, но мало кто откликнулся на его зов. Дорога туда по суше была трудна и очень опасна – либо через Болота Красных Ив, либо через узкий петляющий проход через Скальские горы. На Петляющем перевале жили нефритовые – дикие люди с далекого севера, жестокие и бесстрашные. Говорили даже, что они поедают сердца убитых ими.

Опасностей этих можно было бы избежать, отправившись морем, но для этого нужен был баркас с двумя дюжинами сильных гребцов или парусное судно, которыми владеют только ярлы. Заплатив золотом, можно было бы сесть на редкий в тех краях торговый корабль, но кто с таким богатством рискнет отправиться на схватку с монстром?

Люди в таверне начали перешептываться. Они называли Голубой Ви проклятым местом и гадали, что будет, если убить чудовище не удастся. Может, оно вернется на дальний север и оставит Ворсленд в покое? Или оно двинется на юг?

Рыжеволосый воздел кулак, и в свете пламени очага на его запястье блеснул бронзовый браслет.

– У кого же хватит духу сразить чудовище? – Он указал на широкоплечего мужчину у двери. – Что на это скажешь ты, кузнец? Положишь ли конец ужасу?

Кузнец, симпатичный бородач лет тридцати, лишь пожал плечами.

Никто не ответил на зов Рота. Подобные зрелища в тавернах за последние несколько месяцев я видела дюжину раз.

Но все же…

Но теперь…

Я посмотрела в глаза всем Сестрам Последнего Милосердия по очереди.

– Мы отправимся на запад, найдем там Зверя Голубого Ви, сразимся с ним, убьем его и получим награду.

Ови ничего не сказала. Джунипер тоже молчала.

– Голубой Ви? – Руна потерла ладонью подбородок и обеспокоенно взглянула на меня. – Таков твой план вытащить нас из ярма Дарующих Милосердие? Мы убиваем больных и старых, Фрей, но не кровожадных зверей. С чего ты взяла, что мы справимся с чудовищем? Чудовищем, которое не одолели хорошо подготовленные воины?

Мое сердце уже билось быстрее, кровь бурлила в венах.

Мне хотелось драться с тем, кто даст отпор.

Мне хотелось этого больше, чем дома и семьи. Мне хотелось этого сильнее, чем еды и золота.

Я встретилась глазами с Руной.

– Подготовленные воины убивают громко. Мы убьем тихо. Так, как ты убиваешь на охоте.

– Молчите. Вы обе. – Ови кивнула на мужчин, игравших в кости поблизости. – Они слушают наш разговор.

Мы немедля покинули таверну, и прикончили рагу и эль под огромным дубом, растущим на краю города. Затем растянулись на траве, еще пахнувшей летней свежестью и последними в этом году запоздалыми цветами.

Я проснулась первой и долго лежала, положив руки за голову и глядя вверх. Небо было бездонно голубым, как в лучшие вечера в начале осени.

Но листья на дубе уже меняли цвет. Явный признак грядущих перемен. Явный признак пришествия…

Зимы!

Дни короткие, ночи длинные. Еды мало. И холодно. Всегда, всегда холодно.

Работа Дарующих Милосердие обычно начинается после того, как тени начинают удлиняться. Люди со смертью в устремлениях находят нас, когда солнце уже почти коснулось западного горизонта.

Сутулая, точно ствол можжевельника, старуха. «Придите в дом на самом южном перекрестке. В дом с пятью окнами. Принесите яд. Я заплачу».

Кузнец из трактира – с темными грустными глазами. «Придите на кузницу, поднимитесь по ступенькам с задней стороны, дважды постучитесь. Моя бабушка жаждет увидеть Холхаллу».

Отец, худой, усталый, с пустыми коричневыми глазами. «Придите в хижину у высокой сосны. Отсюда строго на север. Там все поражены болезнью, которая съедает кожу».

И последняя просьба – когда толстое оранжевое солнце уже покидало небеса. Девочка, не старше двенадцати, с длинными черными волосами и зелеными глазами. «Мне нужен флакон голубого семени».

– Мы не торговцы в разнос, – заявила Руна. – Мы используем яд, но не продаем его.

Голубое Семя было сильным ядом, приносило быструю и безболезненную смерть, но в малых дозах опустошало женское лоно. Молодые женщины иногда приходили к нам за этим снадобьем, но всякий раз я советовала им отыскать торговцев зельем, а впредь использовать масло дикой моркови для предотвращения подобных случаев.

Под пристальным взглядом Руны черноволосая девочка задрожала.

– Мой отец отправился в Болота Красных Ив и сгинул там. Мать моя обзавелась новым мужем, и он… Он не добр ни к ней, ни ко мне. Я хочу, чтобы он умер.

– То было бы убийством ради мщения, а вовсе не ради Милосердия. – Голос Руны слегка смягчился.

Подошла Джунипер и обняла девушку за талию. Отвела прядь ее волос и принялась нашептывать ей на ухо молитву.

Мы встретились с Ови глазами. Мы уже совершали убийства ради мщения. И не только в тот раз, когда получили в награду плащи Сестер Последнего Милосердия. Убийства ради мщения запрещены, и нам несдобровать, если правда о них откроется.

Ови кивнула. Она была согласна со мною.

Я сунула руку в кожаную заплечную сумку, вытащила оттуда флакон маслянистой голубой жидкости и вручила его девушке.

– На, возьми, – сказала я. – Но помни, наша Морская Ведьма все видит и все знает. Если ты отравишь кого-нибудь, кроме отчима, мы разыщем тебя и отправим прямиком в Хейл. Поняла?

Мгновение она смотрела на меня, затем кивнула, вручила мне две монеты и побежала прочь, вскоре исчезнув в ночи.

Торговцы Зельями строго следуют законам и никогда не продадут свой товар ребенку. Иногда они не продавали яд даже нам. Сигги никогда бы не дала яда девочке.

Я не знала, делали ли Сигги ее правила сильной Сестрой Последнего Милосердия или, наоборот, слабой.

Мы отправились на перекресток, затем – в кузницу. Старый и больной. Самые легкие задачи. Страдающих от кожной болезни мы оставили напоследок.

Каменная хижина была построена меж путаных корней древней высокой сосны. Дверь нам открыл тощий мужчина, который просил нас прийти. Глаза его были налиты кровью, руки дрожали.

У его жены, блондинки с миниатюрными руками, кожа была изъедена сочащимися язвами. При виде нас она тяжело вздохнула – то ли печально, то ли облегченно. Муж обнял ее, постоял немного, а затем ладонью приподнял ее подбородок.

– Все произойдет очень быстро, лапушка. Боли больше не будет, а будут лишь мир и покой.

Я подала знак Ови, и та протянула мне свой нож. Острое лезвие, тонкая шея – один взмах, и дело сделано – женщина навеки погрузилась в покой.

Следующим был их сын. Тригв вывел отца из хижины наружу, мы же поднялись по крутой лестнице на чердак.

Парню было не более десяти. Кудрявые светлые волосы и смелый, напряженный взгляд голубых глаз. Он умирал, лежа в постели. Джунипер опустилась на колени рядом и принялась молиться.

Ови взглянула лишь раз и потрясла головой.

– Нет. Не хочу это видеть.

Она направилась к лестнице и спустилась вниз. Я повернулась к Руне.

– Он – всего лишь мальчик. – В хриплом голосе Руны была печаль.

Я кивнула. Из всех нас только мы с Руной выполняли долг Дарующих Милосердие, когда дело касалось детей.

– Просто сделайте то, что должно, – вскрикнул паренек из постели, и в голосе его была боль. – Я хотел бы оказаться в Зале Слейна, пока во мне еще бурлит жизнь.

Он поднял сжатый кулак, и язва на его запястье лопнула, и вниз по руке потекла кровавая сукровица.

Отвага паренька поразила меня. Меня, Сестру Последнего Милосердия, видевшую бесчисленное множество смертей.

Едва слышная молитва Джунипер оборвалась.

– Я возьму его, – сказала я. – Последние два ребенка были твоими, Руна.

Руна закинула за плечи свои черные косы. Волосы ее были воистину черными, как и у многих жителей Ворса, предков которых жили на Скальских островах.

– Нет, это сделаю я. Кровь есть кровь, кость есть кость, смерть есть смерть. Все едино.

Джунипер вновь принялась молиться. Нож милосердия Руны был меньше, чем нож Ови, но не менее остер.

Люди говорили, что поедающая кожу болезнь заразна, но несмотря на это Руна подошла к парню и взяла его руки в свои.

Он сжал ее руку с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. Он откинул подбородок назад и…

И дело было сделано.

Тело парня обмякло, и по подушке разметались его светлые волосы.