Майор Казанцев и Европейский Халифат

– Куда же мне теперь без вас, – сказал я.

Бодрой походкой Писатель взбежал по ступеням супермаркета. В огромные стеклянные окна супермаркета я видел, как он с тележкой отправился опустошать полки.

Что-то мешало мне отчалить прочь. Я откинулся на обитой натуральной лайковой кожей спинке сиденья. И сильно призадумался. Во мне невольно нарастала тревога.

С дестами мы обычно ходим одними дорогами. И совсем нетрудно спрогнозировать, что враг рано или поздно обратит внимание на Писателя. Получается, что этот человек под угрозой. В той реальности его уже брали в заложники, и мне пришлось проводить операцию освобождения заложника. Как бы в этой все не повторилось.

Надо бы приставить ему охрану и наружное наблюдение. Мало ли что. Заодно, может, подвернется возможность использовать его как живца и словить на него жирную рыбешку.

Минут через десять Писатель вышел из супермаркета. Сосредоточенный, с объемистым пакетом, даже не глянув на мою машину, он целеустремленно зашагал по улице. Явно погружен по самую макушку в свои думы о негодяе Сойфере и утраченном раритете.

Я тронул машину с места и неторопливо поехал следом.

Вот он свернул в арку «Гнезда» и исчез из поля зрения. И тут уже у меня внутри все взвыло тревогой. Сейчас что-то будет!

Я аккуратно наддал газу и заехал в ту же арку.

Успел вовремя! Писатель как раз подходил к своему подъезду, когда к нему подкатили «гоблины».

Я моментом срисовал обстановку. Двое человекообразных. Один тыкает Писателю в нос какой-то корочкой. Другой на подхвате, готовый кинуться в бой. Поодаль стоит красная «аудюха», а в ней, в ожидании, за рулем скучает еще один субъект.

В общем, помяни черта!

Я выскочил из салона «Ниссана» и направился к гоп-компании. Писателя злодеи уже запихивали в красную «Ауди», зажав с двух сторон и не обращая внимания на его возмущение и вялое сопротивление. Бедолага выронил пакет с логотипом «Восьмерочки», из которого выкатились кочан капусты и банки с ветчиной и зеленым горошком.

«Ауди» была какая-то неопрятная и помятая. Да и «гоблины» выглядели небрежно и неухожено, одеты затрапезно – мятые брюки, футболки, кроссовки. Неприлично отправляться на лихое дело, не приведя в себя в должный порядок. С людьми все же идешь общаться. Вот только от этой своей внешней запущенности они не становились менее опасными.

Ну что, прощупаем ситуацию. Народная театральная самодеятельность нам в помощь.

– Мужики, и куда это вы Авенирыча тащите?! – заорал я что есть силы. – Вы че, конкретно опухли? Это ж мой сосед!

«Гоблины» невольно замешкались с «упаковкой» клиента в средство его перемещения.

– ФСБ! – махнул удостоверением один из человекообразных – долговязый и слабо выбритый, с нервно дергающимся лицом и злыми глазами, похоже, бывший в этой шобле за старшего.

– Да ладно те гнать, мужик! Че я, ФСБ не видел! – растягивая по блатному слова, я пододвигался ближе. – Гопари вы тухлые!

– Вали отсюда, баран, – коброй прошипел долговязый. – Пока не урыли.

– Да ты че?! – возмутился я. – Ты на кого пасть разинул? Ты на себя посмотри, чурка нерусская!

Главное, с ними сблизиться и не насторожить их раньше времени. А для этого не грех любую чушь нести.

– Да я дружинник с ОСП! – брякнул я.

С прошлого года в Москве были созданы дружины общества содействия порядку.

– И удостоверение есть! – моя рука потянулась к поясу.

Долговязый кивнул. Его плотно-сколоченный, широкоплечий, похожий своим сугубо интеллигентным лицом на африканского павиана напарник принялся извлекать из-за пояса пистолет. А мотор мятой «аудюхи» уже урчал в готовности.

Ну, в эти ковбойские игры мы играть умеем. У меня тоже за поясом «Глок» заткнут. И выдернул я его куда быстрее. Жахнул оглушительно выстрел. Пуля впилась в плечо «павиану». Он вскрикнул и плюхнулся задом на асфальт, выронив свое оружие. Водителю я выразительно махнул стволом – мол, дернешься, герой, и тебе каюк без вариантов.

Сблизился вплотную с долговязым. Ткнул его стволом в живот:

– Ты со мной!

– Да пошел ты, урод! – взвизгнул он, сжав кулаки.

– Или приляжешь здесь с пулей в брюхе! – расписал я ближайшую перспективу.

Писатель изумленно взирал на происходящее, не зная, чем ему сейчас заняться.

– Ко мне в машину! – крикнул я ему.

– Но… – начал, было, он.

– Быстро!

Писатель кинулся в сторону моего «Ниссана Ночи».

Я взял долговязого за руку, не забывая время от времени тыкать стволом в бок. И осторожно, задом, дабы не терять из виду остальных бандитов, которые вполне могли решиться на крайности, стал отступать.

– Ты чего творишь?! – возмутился долговязый. – Мы из конторы!

– Не пой песен, соловушка! Ты такой же конторский, как я двоякодышащий, – хмыкнул я иронично.

Писатель предупредительно распахнул дверь моей машины.

– Хрен те! – воскликнул долговязый и дернулся в сторону.

Ну, сам напросился. Рукояткой пистолета я дал ему по черепу – стук как от биллиардных шаров. И тут же сложенными в щепотку пальцами левой руки нанес жалящий стремительный удар в шею. Оставалось придать нужное направление обмякшему телу. Долговязый мешком рухнул в салон.

Я сел за руль, не упуская из виду замерших у своей машины бандитов. «Павиан» так и не поднялся с асфальта, держась за плечо.

Я тронул машину, ругаясь про себя. Блин, ну что за Марлезонский балет! Притом на глазах у всей Москвы! Минута-другая – и появится милиция.

Отъехав несколько кварталов, я понял, что, вроде, мы вырвались. Нас никто не преследовал. Сирен милицейских машин тоже не слыхать. Но скоро непременно будут. Стрельба прямо на улице столицы просто так не пройдет.

Свернув в тихий переулок, я вытащил из бардачка шприц и вколол пленнику дозу. Теперь о нем можно не беспокоиться часа два. По коммуникатору послал Лешему сигнал «Завеса» – срочная встреча с заметанием следов и передачей пленных на заранее определенной точке.

Писатель не лез с расспросами и, молча, взирал на происходящее. Еще по прошлой жизни я знал, что он в критических ситуациях дисциплинируется и послушно выполняет приказы. Здесь он был таким же. Так что ни слова не проронил лишнего. Ничего, скоро будет чирикать, как синичка, вызнавая подробности. После того, как накал ситуации спадет, но не раньше.

До точки добрались без проблем. Вдали уже тревожно завывали милицейские сирены. Но коммуникатор, включившись в полицейскую сеть, выстроил мне схему проезда так, чтобы не налететь на заслон или патруль. Свидетели вполне могли срисовать марку моей машины и даже номер. А общение с органами сейчас совершенно ни к чему. У меня более важные задачи, чем отмазываться от нескромного милицейского внимания.

Вот и пустырь на окраине. Рядом – исходящий паром блок ТЭЦ. Там меня уже ждали серебристый трехсотый «Мерседес» и фургон «Мицубиси» с надписью на кузове: «Пицца. Доставка оптом».

– Принимай товар, – сказал я Лешему и в двух словах описал ситуацию.

Тем временем бойцы извлекли из моей машины долговязого пленника и кинули его в фургон. Ох, не завидую я ему. Ждет его подвал. И назойливое внимание Эскулапа с последующим чистосердечным раскаяньем. Главное, чтобы клиенту было, в чем каяться. И чтобы это раскаянье хоть немножко помогло нам.

– Подработайте его. А я буду часов через пять. Дела. И союзника определю, – кивнул я на Писателя, так и не вылезшего из машины.

Я взял ключи от «Мерседеса». Придется поездить на нем. Засветившаяся машина нам не нужна. Распахнув дверцу уже бывшего моего «Ниссана», приглашающе махнул рукой Писателю со словами:

– Прошу вас. Другая карета подана…

Глава 9

На «Радио русских дорог» беззаботно дурачились бесенята – ведущие Алеша и Алена, глупые и легкокрылые, как бабочки. Меня забавлял их треп, витающий легким облачком в салоне серебряного «Мерседеса».

– Интересные новости, Алеша! В США введен запрет на задержание представителей цветных меньшинств белыми офицерами полиции. В связи с чем создаются этнические полицейские подразделения.

– То есть негра будет задерживать только негр?

– За негра там тебя бы самого уже задержали. Там нет негров, Алеша. Там есть афроамериканцы.

– А, ну да, ну да. Негры есть, а слова нет… У меня новости куда важнее. Наш любимец профессор Зинбельбаум обещает осчастливить каждого гражданина индивидуальным чипом уже через десять лет. А тем временем группа активистов движения «За экологию разума» подала иск правительству России о прекращении распыления химтрейлов.

– Это что? – изумилась блондинка Алена – может, правда, брюнетка, но имидж блондинки она блюла строго.

– Инверсионные следы от самолета в небе видела? То ж самое, только больше и злее. Активисты считают, что над всеми городами мира тайное мировое правительство распыляет нанороботов, проникающих в человеческую плоть и делающих из людей кукол.

– Это что, я кукла теперь?

– Ты куколка, и премилая, Аленушка…

– Ну, спасибо… Музыка на нашем канале. Хит недели «Люби меня в подвале». О, как!

Наконец, я в салоне машины один, могу чуть расслабиться и подумать о сложившейся ситуации.

Уже стемнело. Зажглись многочисленные огни, делая из обычного города сокровищницу переливающихся елочных игрушек – светлячков реклам, автомобильных фар, городских украшений. Вечерний город интереснее, чем дневной. В дневном присутствует какая-то окончательная и грубая ясность, а вечерний полон чудесных секретов.

Притормозив, я объехал вставший на остановке зеленый электробус. И едва не потерял управление. Руки неожиданно ослабли и стали, как из ваты. Дыхание напрочь остановилось. Машина вильнула, едва не впилившись в шустрый небольшой грузовичок «Гузель».

Прикусив губу и почувствовав во рту вкус крови, огромным усилием воли я собрался. Сбавил ход, перестраиваясь и прижимая машину к тротуару.

– Вот же черт, – прошипел через силу.

Накрыло меня очень сильно. И уже который раз за время пребывания в этом мире. Окружающее шло ходуном, мелькало, как разверстка на старом телевизоре.

После перехода в этот мир я проваливался в эту вязкую ирреальность с периодичностью раз в два-три дня. И тогда мне казалось, что я не удержусь ни в одной из реальностей – ни в прошлой, ни в настоящей. И рухну куда-то в бездонную пучину между ними.

Что это? Наслоения памяти из разных миров? Подстраивание под новый мир?

Я менялся каждый день. И со мной менялся мир. Сперва новая реальность была для меня, как чужая. Мир был картонным, искусственным. Я смотрел представление в театре марионеток, но настоящая моя жизнь осталась там, где затерялась и моя смерть. Постепенно картина сдвигалась. Новая реальность наливалась красками и ощущениями, а старая отдалялась, и теперь сама все больше напоминала театр.

Наверное, так и должно быть. Не знаю. Этого, скорее всего, вообще никто не знает на Земле. Кому еще удалось пережить опыт осознанного перемещения в иную ветку реальности? Вряд ли многим. Возможно, я вообще уникум. Так что никто ничего мне тут не объяснит.

Хорошо, что на этот раз я успел прижать машину к обочине. Повезло. Но, черт возьми, я не имею права терять контроль над собой ни на секунду! Потому что это чревато гораздо худшим, чем обычное ДТП!

Вернув дыхание, я просидел минуты три, прикрыв глаза. Из этого состояния меня вывел сигнал клаксона. Я перекрыл въезд к магазину фургону с логотипом супермаркета «Восьмерочка» на борту.

– Сейчас, – прошептал я и тронул «Мерседес» с места.

Все, довольно отвлекаться и жалеть себя! Меня ждет работа – общение с задержанным мной боевиком. Скорее всего, его уже подготовили к вдумчивой беседе. Все же уже пять часов прошло. Эскулапу и Лешему этого времени более чем достаточно, чтобы превратить заправского лгуна в кристально честного человека, прямо жаждущего возможности исповедаться во всех грехах.

Приступ ушел, как будто его и не было. Через пятнадцать минут я, здоровый и полный оптимизма, добрался до «Оплота-два». Это такой пункт для содержания пленников «Фрактала» и допросов третьей степени.

В двухэтажном здании раньше располагался детсад обувной фабрики. С пришествием новой эры фабрику разорили, детсад продали по остаточной стоимости, и таким образом он оказался во владении «Фрактала». На нем повесили вывеску левой торгово-закупочной фирмы по типу бессмертных «Рогов и копыт» – с малочисленным, привычно хлопающим глазами наивным персоналом, девочками с кофе, комнатами с факсами и бухгалтерскими документами. Все это бутафория, кроме обширных подвалов, вырытых еще советскими строителями на случай ядерной войны. Они очень нам пригодились. Там теперь уютные камеры, комфортабельные комнаты для допросов, медицинское помещение – тоже для допросов, и закуток для отдыха охраны.

Сколько у «Фрактала» таких оплотов? Как далеко раскинула щупальца наша организация? Не знаю. Да и вообще, о своих работодателях мне практически ничего не известно. Так что, получается, я просто бессловесное оружие в чужих руках? Не совсем так. Я боец, притом самый важный. Но которому вовсе незачем знать лишние подробности, опасные для жизни и здоровья.

Оставив машину в уютном дворике, где с детсадовских времен остались грибок с песочницей и зеленые елочки, я прошел на первый этаж. Зашел в кабинет под номером три. Окна его были зашторенном глухими жалюзи, под потолком прерывисто мигал зеленый огонек системы «Штора», подавляющей все виды возможной прослушки. Из мебели там были длинный стол из ДСП, несколько офисных пластмассовых стульев. Половину стены занимал огромный телеэкран, демонстрирующий сейчас человека, съежившегося на узкой койке в подвальной камере. Это тот самый «язык», которого я сегодня героически захватил.

Вспомнился хит недели «Люби меня в подвале». А вот этого типа тут явно не любят. А если и любят, то странною платонической любовью.

– Раскололся? – спросил я, пожав руку Эскулапу, поднявшемуся со стула при моем появлении.

– Даже напрягаться не пришлось, – проинформировал он. – Одной инъекции хватило с запасом.

– И в сознании никаких закладок и блоков?

– Хохляцкая хитрость вместе с упертостью посильнее любого психоблока будут, – радостно хмыкнул Эскулап.

– Он что, из самостийной? – удивился я.

– Мало того. Бывший работник Службы госбезопасности Украины! – объявил Эскулап.

– Дичь какая. Неужто хохляцкое СГУ его сюда отправила за нашим Писателем?

– Он в свободном полете. Вместе со своей бандой, – Эскулап протянул мне папку, где была распечатка допроса.

Я пробежал убористый текст глазами. И все стало понятно.

Этот долговязый балбес с почти что украинской фамилией Сидоров был родом из Харькова. Устроился на службу в СГУ, когда туда стали массово набирать разный беспринципный сброд. Пару раз его привлекали к ликвидации неугодных фашистскому режиму граждан путем инсценировок несчастных случаев или нападения хулиганствующих элементов. И эта работа ему нравилась. После присоединения Харькова к России со службы его поперли, в числе тех сотрудников областного управления, кто «не обеспечил территориальную целостность Украины».

Пристроился Сидоров в ненавистной ему России вместе с тремя знакомыми по старой работе уголовниками, тоже как-то оставшимися не у дел. Украинскую братву Россия терпеть не стала, открутили бошки всем серьезным ОПГ Правобережной Украины. И растеклись эти душегубы по новой Родине – искать работу по специальности и приключения на свою шею.

На этот заказ бригаду подрядил посредник, который время от времени давал поручения. Имя его Георгий. Больше Сидоров ничего о нем не знает. Свел их старый приятель из Днепропетровска, тоже перекочевавший после Большого объединения в Центральную Россию и в начале этого года удавленный собственными соратниками по бандитскому промыслу при дележе неправедных доходов.

Посредник Георгий сам находил Сидорова, когда в нем возникала необходимость. Притом выходил на контакт все время с разных телефонов. Он вообще был помешан на конспирации.

Далее в протоколе допроса шли подробные данные о времени и местах контактов с этим самым таинственным Георгием. Отлично, пища для нашего оперативного сектора.

Что за задания выполняла бригада? Да обычный набор бандитских услуг. Кому-то ноги переломать. На кого-то наехать и развести. Автомобиль поджечь… Так, а вот это уже серьезнее. Три месяца назад они расстреляли вице-президента компании «Алика Ка». Нашумевшее дело. Чуть позже – похищение двух человек, совершенно заурядных, ни бизнесменов, ни политиков, просто молодых крепких ребят. Их бандиты накачали наркотиками и в укромном месте передали заказчику.

Последнее задание казалось совсем простеньким, при этом платили очень хорошо. Выследить у дома и привести на место рандеву на окраине Москвы Писателя. Сильно не бить, не калечить, можно только слегка припугнуть и немножко намять бока. Для пущей сговорчивости жертвы Георгий вручил бандитам шприц с мутным белесым веществом. Обещал, что этот наркотик надежно отключит клиента. Может, так бы оно и было, да воспользоваться им не успели.

Леший появился, когда я уже дочитывал протокол, и предложил:

– Ну чего, пошли, переговорим с клиентом?

– Пошли, – согласился я.

Долговязый Сидоров съежился зябко на узкой койке и смотрел на нас затравлено. От самоуверенной скотины, козырявшей фальшивым удостоверением ФСБ, не осталось ничего.

Я задал несколько уточняющих вопросов. Отвечал пленник нечленораздельно, но по возможности информативно. Он был готов лебезить, лишь бы заработать хоть малейший шанс вырваться отсюда живым.

В общем-то, картина была ясная. Использовал группу неизвестно кто и совершенно вслепую. Вряд ли мы выдавим из этого слизняка что-то еще ценное.

– Ну, все, достаточно, – сказал я. – С этим мы закончили.

– И что с ним делать? – кивнул на пленника Леший. – Прикопать в лесополосе?

При этих словах Сидоров попытался грохнуться на колени, но я ударом ноги отправил его обратно на койку и пожал плечами:

– Негуманно. Не стоит копить лишние грехи и отягощать карму.

– Он нас видел, – резонно заметил Леший

– Так сотрем ему память. И сдадим в управление по организованным преступным проявлениям с описанием его подвигов на ниве киллерства и похищения людей.

Обычная ситуация. «Фрактал», конечно, с общеуголовной преступностью не борется, не наше это дело. Но принципы организации требовали оказывать содействие соответствующим структурам в поддержании порядка.

Пленник что-то причитал, умолял, но на него внимания больше не обращали. Вкатили приличную дозу «Амнезина С», что напрочь отшибло из памяти, где он был последние трое суток.

Теперь нужно идти по цепочке, а для начала найти посредника Георгия… И вот тут нас ждала жуткая такая неожиданность…

Глава 10

На следующий день наши оперативники сдали тушку пленника на руки представителям правосудия. Придя в себя, бывший палач из СГУ увидел ласковые и с долей восторга глаза следователя. Перед капитаном юстиции лежало собственноручное признание киллера с красочно описанными эпизодами преступной деятельности и указанием мест хранения оружия. Не каждый день приводят клиента, собственноручно описавшего все свои подвиги и сдавшего подельников.

А в голове у Сидорова была вакуумная пустота. Он представить не мог, каким образом, когда и где накатал эту бумагу. Но почерк его. И такая фактура отражена, что теперь не отвертишься.

– Адвоката мне! Ни слова не скажу! – взвизгнул он.

– Адвокат – дело святое, – хмыкнул следователь…

Тем временем «Фрактал» запустил свою крайне эффективную машину розыска. Мне до горла нужен был посредник Георгий. И побыстрее. Деваться ему некуда. Конечно, его найдут. Вопрос был во времени.

Координаторы попросили меня в процесс розыска не вмешиваться, только если в случае крайней необходимости. И правильно. Искать людей – не мое дело. Тот же Леший в этом поднаторел куда больше моего. Но и он просто мальчик перед настоящими спецами Розыска. Во «Фрактале», как я понимаю, есть уникумы, которые ищут людей не хуже, чем я Предметы.

Схему действий я представлял – она отлаженная. Вся эта доморощенная конспирация со сменой телефонов и фальшивыми именами – преграда лишь для дилетантов. Когда у нас в активе такие технические возможности, искусственный интеллект и кудесники розыскники, преследуемой дичи не светит ничего…

Прошли сутки. Я, лежа на диване в своей «кукушке» на Ленинградском проспекте, вяло пялился в телевизор. Он показывал заседание международной комиссии по всемирному потеплению. С трибуны вещала хромая и кривая шведская девочка Генриетта Блумбергс, уверявшая, что воочино видит выбросы бесцветного углекислого газа. Сейчас она жарко призывала перебить всех коров, выделяющих смертоносный для экологии планеты метан.

– Люди тоже выделяют метан и углекислый газ, – подал голос пожилой член комиссии, которому, видать, совсем не жалко было своей карьеры – такие выпады в условиях всемирной истерии по поводу глобального потепления не прощаются.

– Спасибо за реплику, – туманно улыбнулась девочка, которая уже год собирала демонстрации школьников против газа СО2 и дорвалась даже до трибуны ООН, так что в речах наблатыкалась. – Да. Людей очень много. Очень. Для сохранения экологии желательно кардинальное сокращение человеческой популяции. Мы же не хотим, чтобы наша планета сгорела в парниковом эффекте!

Кто-то ей зааплодировал. А задававший вопрос мужчина бросил что-то типа «фашиствующие шарлатаны» и демонстративно вышел из зала, окончательно подписав себе политический приговор. Эх, не заседать ему больше в комиссиях и комитетах. Ведь истерика вокруг парниковых выбросов подогревается целенаправленно, и с теми, кто пытается ей противостоять, расправляются безжалостно. Их, конечно, не душат подушкой, но запреты на профессию и присутствие в масс-медиа следуют неотвратимо.

Запиликал коммуникатор. И я аж подпрыгнул и оттянул прибор к себе.

Так, конец безделью. Леший назначает мне встречу. И прилагает схему этой встречи.

Похоже, что-то сдвинулось!..

На крыльях надежды я прилетел в конспиративное помещение. Оно располагалось в часовой мастерской в старом доме рядом с католической церковью на Большой Ордынке. Там меня уже ждал Леший. Он кинул передо мной на стол папку:

– Установили мы посредника. Вот он. Полюбуйся.

Ну, что у нас? С листа стандартного формата взирала пухлая и наглая морда хозяина жизни. Мелкие жадные глазенки, глумливая улыбка. И на плечах фигурные погоны, похожие на погоны Вермахта.

М-да. Если с такой наглой рожей он фотографировался на личное дело, то как же выглядит на людях в обычной обстановке? Этот добрый молодец из той категории прямоходящих, одного взгляда на которых достаточно, чтобы рука сама потянулась к топору.

Ну и биография соответствующая. Лев Валерьевич Обвалов, бывший налоговый полицейский, а потом таможенник. Прожженный наглый и продувной жучара, знавший всю Москву и окрестности, а также пригороды Лондона и Майями.

Посредником он был во множестве грязных мошеннических схем. И вот теперь выяснилось, что еще и подбирал бандитов для силовых акций.

Клиентов у него было очень много. Разбираться с ними грозило длинной и бесполезной кутерьмой. Легче спросить его самого.

Проживал он с женой и собакой в просторном трехэтажном частном доме в элитном поселке на Рижском тракте.

– Как работаем по нему? Под наблюдение и технический контроль? – спросил Леший.

Это его любимый конек. По-моему, он просто наслаждался возможностью начинить все пространство вокруг фигуранта всяческими техническими сюрпризами, вроде скрытых видеокамер, жучков. Устанавливал и использовал он их виртуозно.

Но я был вынужден его разочаровать:

– Чего огород городить? Так провозимся до нового года. Мне не нужны его многочисленные связи и грязные делишки. Мне нужен Предмет. И еще нужно выбить с игровой доски наших конкурентов. Так что сегодня же вечером собирай группу захвата и тащи фигуранта на «Оплот-два». Там как раз камера с видом на подземелье освободилась.

– Возможны проблемы, – поморщился Леший. – У него там арсенал охотничьего оружия. И он сам бешенный. Может, без стрельбы не обойдется. Привлечем внимание.

– Наплевать. Время, Леший, время, – воскликнул я. – Этот Обвалов нужен мне живым и способным отвечать на вопросы. А дальше – как получится.

Леший кивнул, приняв к исполнению приказ. Со Старьевщиком не спорят. Его слово закон. А у меня была уверенность, что время нас поджимает…

Группа Лешего вечером отправилась в загородный дом Обвалова. Там и застала всех троих.

Точнее три тела. Самого Обвалова. Его молодой жены из «мисок» – кажется, мисс Москвы 2020. И его собаки.

Отработали их ножом – безжалостно, но и без лишней жесткости. Просто убрали преграду. Списали и вычеркнули. Такая бухгалтерская операция – избавления от токсичных активов.

Знакомый почерк! У дестов принято так зачищать следы. Из вариантов «убить или пощадить» они всегда выбирают первый. Даже когда перестраховываться не стоило…