Тайна Лисьей норы

Дизайнер обложки Надежда Гамурар

© Елена Хороших, 2021

© Надежда Гамурар, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0053-5902-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Внимание!

Все персонажи произведения и описываемые события являются вымышленными.

Любое совпадение с реальными людьми или событиями является случайностью.

18+

Посвящается

Моей маме Надежде Александровне Хороших.

Ты самая лучшая мама на свете! Люблю тебя, горжусь тобой и никогда не отпущу.

Моему папе Олегу Алексеевичу Хороших (1936—2001).

Если бы ты знал, как нужен мне, как скучаю по тебе, как нуждаюсь в твоей безграничной любви.

Мама и папа, спасибо вам за жизнь, любовь и терпение. Люблю вас!

Глава 1

Кара задыхалась. Ужас парализовал тело. Казалось, что сейчас произойдет что-то непоправимое. Усилием воли она разорвала кошмар сна и вылетела из него, точно спасаясь бегством. Ледяные руки не слушались, когда она потянулась к ночнику, чтобы зажечь свет. Наконец, кое-как справившись с кнопкой, щурясь от яркой вспышки, женщина уставилась на часы. Три тридцать три. Ну, что ж. Пора.

Каждую ночь Кару будили стихии. При пробуждении она знала, какие именно силы её подняли. То женщина нежилась в лучике Света, то вихрем носилась в мрачных мирах Тьмы. Во сне она жила иной жизнью, но стихии всегда помогали понять нечто важное.

Кара к ним привыкла. Да и как иначе? Они были ближайшим кругом общения, развлекали во время клинической смерти, превращали сны в источник информации, помогали писать книги. Кара никогда не отмахивалась от этих причудливых друзей, зная, что жизнь в гармонии с ними полней и интересней.

Окончательно вынырнув из сна и сев в кровати, Кара замерла. Ну, конечно! Как она могла забыть? Ровно двадцать лет тому назад, 31 октября 1999 года в три часа тридцать три минуты врачи констатировали её смерть.

Земные три минуты, наполненные судорожными попытками медиков вернуть Кару, растянулись в длительное красочное действие, каждый момент которого она помнит до сих пор.

Картина была настолько восхитительной, что никогда, ни до, ни после тех событий, Кара не встречала ничего подобного. Она, легкая и почти прозрачная, находилась посреди изумрудных холмов. Плавные изящные очертания вторили облакам, неспешно плывущим по синему небу. Серебристо-зелёный ковыль нежно щекотал голые щиколотки Кары и светловолосого мальчика лет семи, которого она держала на коленях. Им было хорошо вместе и не хотелось расставаться. Женщина, тихонько раскачиваясь, шептала мальчику: «Я тебя никому не отдам».

Кара пришла в себя в реанимационной палате. Открыла глаза, – перед ней стояла на коленях заплаканная мама. «Господи, как же ты нас напугала…» Мама никогда не плакала, но в тот момент слёзы лавиной лились по родному милому лицу. «Всё хорошо будет, мама. Я это точно знаю».

Началась борьба за жизнь. Вернулась боль, порой настолько невыносимая, что казалось счастьем сбежать от неё, провалившись в забытьё. Иногда лечащий врач помогал это устроить, видя перекошенное от страданий лицо женщины. В эти минуты в потустороннюю жизнь Кары врывались стихии и закручивали её в спираль восхитительного танца. И становилось всё в этой жизни ясно. Понимание приходило масштабными картинами, на которые щурился несмелый опыт Кары. Она не спорила, не сопротивлялась. Тихонько выплывала, знакомясь с новой собой.

Однажды утром она услышала с детства любимую мелодию. Кто-то играл Лунную сонату Бетховена. Зная каждую ноту этого великого произведения, Кара всегда представляла себе романтическую историю. Но в тот раз, как только зазвучали первые звуки сонаты, для неё открылась вся драматическая истина чудесной музыки. Великий композитор посвятил сонату не любви, а… смерти.

Тронутое воспоминаниями прошлое клубилось по углам, намереваясь полностью завладеть вниманием. Нет, этого допустить было нельзя. Надо встряхнуться, встать и начать заниматься каким-нибудь делом. Понять хотя бы, почему её подняли ни свет ни заря.

Стремительно откинув одеяло, Кара резко села в постели и тут увидела растянувшуюся во всю длину, мирно спящую любимицу – Яру. Во сне собака тихонько поскуливала, дергая лапами, видно, неслась куда-то по своим важным пёсьим делам.

Кара знала, что баловать собаку, тем более американского стаффордширского терьера, позволяя лежать на кровати, нельзя – это подрывает авторитет. Но умница Яра настолько тонко и умело манипулировала хозяйкой, что та и не замечала, что милое создание делает всё, что хочет. Задумчивые миндалевидные глаза, нежный велюр бархатной шерсти, завидный интеллект и покладистый характер вызывали восторг у Кары. Она не могла устоять против чар любимицы.

Вот и сейчас, любуясь, как Яра медленно переворачивается на спину, вытягивает лапы, томно вздыхает, подставляет нежно-розовое в серых пятнышках брюшко легкой прохладе дома, у хозяйки даже мысли не возникло её согнать. Пусть спит. В конце концов, не так уж это важно, кто и где спит. А вместе даже веселее.

Почувствовав взгляд хозяйки, собака открыла глаза, одним движением мускулистого сильного тела перевернулась, очутившись на полу, встряхнулась, сладко зевнула и завиляла хвостом. Уж не идет ли кто гулять? Нет, не похоже… Тяжело вздохнув, верная подруга вновь улеглась на кровать, опустила голову на лапы, смежила веки и тихонько засопела.

Кара задумалась. Пыталась вспомнить, что ей снилось, отчего так тяжело и грустно было на душе. Но тонкая паутинка смутных образов все время обрывалась.

Глава 2

«Маманька, а что ты делаешь? Именинный пирог?» – звонкие голоса девочек пронзили тишину кухни. София замешивала пышное тесто. Сдоба по старинному рецепту, припасённому для особых случаев, получалась сладкой, вкусной, ароматной. Вера, Надюшка и Любаша окружили мать, наперебой предлагая свою помощь. Очень любили они возиться с тестом.

Вера, самая старшая, деловито вытаскивала судки со свежими ягодами. Девочки давно уже не удивлялись тому, что в холодильнике в любое время года были свежие ягоды и фрукты. Просто открывали дверцу, приглядываясь к фруктовому изобилию, и доставали то, чего хотелось больше всего. У Софии с дочерьми был уговор: каждая клала в пирог те ягоды, которые, по их мнению, больше всего подходили для именинника.

Вера, старшая дочь, рассудительная и спокойная, с иссиня-черными волосами, собранными в тугой хвост, взяла спелую крупную вишню и чуть надкусила. Сладкий с кислинкой сок окрасил губы девочки в пурпурный цвет. Вера зажмурилась от удовольствия. Это была её ягода. Именно поэтому вишней всех и угощала.

– Кому сегодня печём именинный пирог? – Вера с интересом смотрела на мать.

София, немного помолчав, ответила:

– Одной Душе. Она там, – женщина махнула неопределенно рукой, – одна в зимнем поле мёрзнет. Хочется её согреть.

– Неужели у неё никого нет? – тихо ахнули девочки, проникшись жалостью к неизвестной одинокой душе.

– Почему же, – ответила София, – у нее есть все, кому положено быть в её время. Но это не отменяет ни зиму, ни замёрзшее поле, ни отсутствие своей дороги.

Девочки молчали. Они знали, что за первыми словами матери обязательно последует история о судьбе человека, который по каким-то причинам привлёк её внимание. Так и случилось.

София, закончив замес теста, легонько смазала его маслом, накрыла чистым полотенцем и оставила «отдыхать». Девочки окружили её, с нетерпением ожидая рассказ.

– Наша именинница – человек особенный. Она потомок рода, в котором все семьи создавались исключительно по любви.

Зеленоглазая Любаша, тряхнув золотом кудрей, удивилась: «А как же иначе, мама?». София печально улыбнулась: «Бывает по-разному, милая». И продолжила.

– По любви строили семью, рожали детей и воспитывали их в любви. С детства приучали к тому, что именно это чувство – самое главное в жизни и его надо беречь, как зеницу ока. Любовь ведь так легко убить.

София замолчала, устремив взор куда-то далеко. Девочки, как завороженные, почти не дыша, смотрели на мать, пытаясь вникнуть в глубокий смысл её слов.

– Наша именинница знала истории любви всех своих предков до седьмого колена, ведь они передавались из уст в уста. Как же любовь постаралась, как перемешала всех и вся! Дворянка, вопреки воле родителей, тайно венчалась с казаком, сбежав из родительского дома; инженер женился на крестьянке; петербургская панночка уехала в глухую Сибирь, чтобы стать женой священника… Никто никого не заставлял, просто иначе они не могли. – София вздохнула. – Увы, у многих счастье длилось недолго, но любовь освятила сакральным огнем весь род.

– А что же та Душа, мамочка? – напомнила Любаша.

– Она впитала все заветы своего рода и дарила любовь всем, кто её окружал. Но люди не понимали, как можно просто так любить, как можно бездумно расходовать такую мощную энергию, как любовь. Люди завидовали, смеялись, злорадствовали, пользовались, потихоньку превращая бушующее море любви в едва сочившийся ручеек. – София встала и подошла к окну. Дочери не сводили с неё глаз. – Единственно, кто отвечал полной взаимностью нашей имениннице, были животные, птицы, растения. В ее присутствии собаки и кошки переставали лаять и шипеть, проявляли симпатию и даже спали рядышком, согревая друг друга своим теплом. Птицы, садясь на плечи, ласково расчесывали клювами волосы, а растения вдруг начинали цвести. Так Душа поняла, что в её любви нуждается кто угодно, только не люди.

София надолго замолчала, наблюдая за птицами, вьющими гнёзда на высоком тополе. Затем отвернулась от окна и подошла к притихшим грустным дочерям.

– А еще в каждом поколении этого рода рождалась девочка по имени Надежда.

Светловолосая Надюшка, блеснув яркой синевой глаз, зарделась от удовольствия. София продолжала.

– Надежда – это единственное, что после огня любви поддерживает и даёт силы жить. Все женщины, носящие это великое имя, были сильны, храбры и отважны. Именно Надежда была женой сибирского приходского священника, одного из прадедов нашей именинницы. Ради него она бросила Питер, светскую жизнь, привычный круг родных и близких. – София, сделав паузу, тихонько улыбнулась и спросила дочерей: – Вам вообще интересно то, что рассказываю?

– Да, мамочка, да! – защебетали девочки. – Продолжай!

– Однажды священника попросили обвенчать молодых. Все бы хорошо, но обряд должен был состояться в другом приходе, за сотни вёрст от дома. Дело было зимой. Сибирские морозы стояли такие, что вода не могла пролиться, – осыпалась льдинками. Но ехать надо, несмотря ни на что. Батюшка был очень стар, но священный долг звал в дорогу. Собрался. Смотрит, а жена его, Надежда, возле саней стоит, мужа ждёт. Удивился, да виду не подал. «Зачем со мной? Дома бы сидела, матушка. Мороз нынче лютый. Не ровен час…»

– А что же матушка Надежда? – шепотом спросила Надюшка.

– А матушка посмотрела грустно и сказала: если не ровен тебе, так не ровен будет и мне…

Добирались долго. Выезжали – погода стояла хорошая, хоть и морозная. А как отъехали от дома несколько верст, началась метель. Дороги занесло, не видно было ни зги, ветер такой силы, что сани швыряло во все стороны… Но не возвращаться же. С божьей помощью добрались. Как же их встречали! Жених с невестой лично, придерживая под руки, помогали старикам вылезти из саней и пройти в часовню.

Обряд провели, молодых обвенчали да и домой собрались. Их отговаривали, мол, страшно в такую даль в непогоду ехать, но переубедить не смогли.

А в приходе народ уже обыскался священника. Ни дома, ни в церкви нет. Куда пропали с матушкой? Собрались люди возле их избы, волнуются, переживают. И вдруг кто-то на белом горизонте рассмотрел чёрную точку. Это была лошадка, медленно тащившая за собой сани. Даже в непогоду дорогу к дому нашла. Подошла к людям и как подкошенная упала. А из саней никто и не выходит. Люди всполошились, подбежали, глянули… Батюшки мои! А священник и его Надежда рука об руку сидят, заледенелые, снегом запорошенные, а на лицах – улыбки застыли. Вместе они были, понимаете. Вместе прожили, вместе и ушли.

София замолчала… Девочки тоже сидели тихо. Им было очень грустно. Вера, увидев, что её сестры чуть ли не плачут, решила прекратить заунывное настроение. Такой у неё был характер. Дёрнув головой, да так, что грива черных волос хлестнула по щекам, она спросила маму:

– А не пора ли нам уже печь именинный пирог? – И, не дождавшись ответа, распорядилась: – Любаша, Надюша, а ну давайте свои ягоды сюда! Тесто долго ждать не будет!

София улыбнулась. Ай, да Вера! Ай, да умница! Всегда выручает!

Раскатанное нежное тесто осторожно переложили на противень и девочки причудливым узором выложили на него ягоды. Любаша – сладкую сочную малину, Наденька крупную ежевику, Вера, конечно же, вишню. Пирог готов! Вперед, в печь!

Вокруг готового лакомства девочки водили хоровод, наделяя сдобу своей девичьей магией. Они все вместе искренне желали того, что могли дать с лихвой. Бери! Нам не жалко! Верь, надейся, люби! Что может быть проще?..

София ласково смотрела на дочерей. Какие они разные, какие они любимые…

Девочки закончили водить хоровод и начались игры. Смех, радость, беготня. Весь дом звенит от счастья! Нарезвившись, прыгнули на лавку, приготовились слушать новые рассказы матери. Но вскоре веки смежились, глазки закрылись и девочки провалились в глубокий сон.

…Кара проснулась, как от толчка. Мама была рядом, ласково смотрела на неё.

– Ты заснула, милая, а я не стала будить. Намаялась, устала…

Кара виновато улыбнулась. Все приготовления к празднику легли на хрупкие мамины плечи, – такие любимые, такие надежные…

– Знаешь, – сказала мама, – я тебе на день рождения испекла не «Наполеон», как обычно, а именинный пирог. Не знаю, почему, – захотелось. Посмотри, какой получился.

На столе стоял огромный пирог. От него струилось такое благоухание, что Кара чуть не захлебнулась слюной.

– Мамочка, как он прекрасен! Какой аромат!.. А с чем он?

Мама, улыбнувшись, сказала: «С вишней, малиной и ежевикой».

…Кара очнулась. Сон был такой явный, что, казалось, она видела и маму, и девочек, и даже чувствовала аромат именинного пирога. «Ангелы-хранители подбадривают, не дают крылья сложить», – пронеслось в голове Кары. – Как они умеют почувствовать, когда именно нужна поддержка?.. Значит, впереди ждет серьезная заваруха. Эх, как было бы хорошо, если бы рядом была мама. Как же Кара по ней соскучилась. И когда закончится эта длительная командировка?

Глава 3

Вот уже час, как Кара пыталась начать новый роман. Печатала буквы, складывала слова в предложения, читала, стирала. Пляшущие поодиночке символы отказывались создавать живые картины. Пластмассовость текста раздражала и ввергала в тоску.

Кара свернула электронный документ, закрыла ноутбук и уставилась в огромное окно, за которым висел плотный белый туман. Понятно, что в данный момент она ничего толкового написать не сможет. Остается один выход – созерцать и размышлять.

Где-то там, в молочно-водной взвеси, росли высокие тополя. Их облюбовала целая колония грачей, обустроившая в деревьях свой посёлок. Эти удивительные птицы не только выбирали себе пару навсегда, но и гнездо строили одно на всю жизнь. Каждый год птицы устраивали ремонт жилищу, подлатывали его, готовили к будущему потомству. Иногда приходилось свой дом защищать от более молодых и наглых сородичей, то и дело норовивших выгнать старых соплеменников из гнёзд, чтобы самим там поселиться. Только после жёсткого отпора молодёжь оставляла старших в покое и строила свои гнезда. Кара любила наблюдать за жизнью птиц. Вот только сегодня из-за тумана ничего не было видно.

Кара вспомнила, что точно такой же морок висел над городом десять лет назад. Солнца не было. Затяжной осенний сплин подталкивал к отчаянным поступкам. Именно тогда Кара бросила престижную работу в одной из столичных газет, не подозревая о том, что этот шаг повлечёт за собой цепь других событий. Сотни знакомых, соратников, коллег, ежедневно искавших в её лице защиту и опору, обрывавших телефоны, клянущихся в вечной любви и преданности, вдруг исчезли. Испарились! Ни звонков, ни сообщений, ни поздравлений, ни приглашений попить кофе и пообщаться – ничего. Даже день рождения, на котором всегда было многолюдно, прошёл тихо в кругу семьи. Нет, конечно, именинница пригласила, как она считала, верных друзей. И все, разумеется, согласились прийти. Но незадолго до торжества трусливо написали в мессенджер сообщения с вежливыми отказами.

Вначале Кару шокировала горькая истина: человек, потерявший статус «нужного», социумом выбрасывается как шлак. Но потом, обнаружив, сколько свободного времени появилось, она осознала всю ценность подарка судьбы. Страшно подумать: оставшись в эпицентре суеты, она, возможно, так никогда бы и не встретилась с собой настоящей.

Когда много лет назад молодая амбициозная Кармен Ярош поступила на журфак, – один из престижных факультетов Госуниверситета, – она и представить себе не могла, что наступит момент расставания с профессией по своей воле. Нет, она не перегорела и по-прежнему считала, что «вначале было слово». Словом можно излечить, помочь, облегчить страдания, найти справедливость, добиться правды.

Во всех редакциях газет, в которых работала Кармен, трудились не просто люди, умеющие писать тексты, а яркие личности. Они были уверены, что быть журналистом, – это не отдельный способ заработка, не создание продающих и рекламных статей, а высокая социальная миссия. В те времена журналисты спасали, помогали, защищали своим неравнодушием.

Однако после раскола Великой Страны и обретения иллюзорной независимости множества маленьких республик, не умеющих самостоятельно лавировать в мировом политическом океане, вдруг выяснилось, что главными «врагами» тех, кому выпало руководить страной, оказались… журналисты. Вместо того чтобы объяснять и оправдывать провальные шаги глав государств, «борзописцы» вдруг всерьез решили, что имеют право их критиковать. Причем, за государственный счет. Мол, как-никак, четвёртая власть. Расправа была моментальной и суровой: средства массовой информации выкинули из распределения госбюджета. Лицемерным объяснением стало то, что СМИ в независимой стране должны быть независимы. Иными словами, выживайте, как хотите.

Наступила эра хозрасчёта, подмявшая под себя почти все республиканские масс-медиа. У тех, кому удалось выжить, вместо обещанной свободы началось фактическое рабство. Для содержания редакций нужны были финансы. Деньги добывались, в основном, рекламой. Это означало идти на поклон к бизнесу. Быстро канули в Лету острые критические материалы, журналистские расследования, фельетоны, которые никогда не оставляли равнодушными читателей.

Но настоящий кошмар для журналистов начался тогда, когда на смену бизнесменам пришли политики. Они скупили все газеты, которые по какой-то причине не закрылись, и заставили их служить своим партийным интересам.

Работа в таких условиях не только перестала приносить удовольствие, но и вызывала стойкое отвращение. Ежедневные споры Кармен с главным редактором, который не мог отказать тем, от кого зависело финансовое благополучие газеты, заканчивались фиаско. Материалы под авторством Ярош, вдруг начали проходить «редактуру», главной целью которой было скукожить материал, максимально его сократить, выхолостив смысл. Более того, её, как и коллег по газетному цеху, не только вынуждали писать хвалебные рекламные материалы, но и клянчить деньги на них, что было особенно противно.

В один прекрасный день, после долгих разбирательств по поводу текстового огрызка, оставленного для печати, Кармен вдруг поняла, что с неё хватит, надо ставить точку. Как только она приняла решение, что не будет работать в таких условиях, тут же на душе стало легко и радостно. Всё в жизни просто. Если тебе плохо там, где ты работаешь, – уходи! Если тебе плохо с людьми, которые рядом, – уходи! Ведь ты у себя – единственная.

Несясь в кабинет главреда с заявлением об уходе, Кармен ликовала. Не потому, что ей хотелось оставить за собой последнее слово в ожесточённом споре или как-то повлиять на отношение к себе со стороны руководства. Ей отчаянно захотелось вырваться на свободу и начать новую жизнь. Коллеги, узнав о том, что Кармен уходит, лепили траурные лица, выдавливали слова сочувствия, говорили, что и сами бы хотели всё бросить, что в таких условиях работать – себя не уважать. А потом наперегонки бежали в кабинет начальства, чтобы первыми доложить о поведении этой городской сумасшедшей, возомнившей себя примой. «Это ж надо! Работу бросает! Какое хамство!». И тут же, ужиком, – «Так место завотделом вакантно? Вам же нужен преданный человек…? Можете на меня рассчитывать!» Умильное и подобострастное заглядывание в глаза, чашечка кофе, бутылочка шампанского, торт из ближайшего магазина. И все, вопрос решен. Рябь поколыхалась, успокоилась, и поверхность редакционного болотца опять стала непроницаемой и неподвижной.

Кармен не знала, что будет делать дальше, где найдет работу, на что будет жить. Но она шла, помахивая портфельчиком с немногочисленными редакционными пожитками, подставляла лицо ветру и улыбалась так, что болели щеки. Ей было хо-ро-шо! Впервые за многие годы.

Едва переступив порог дома, Кармен бросилась к своему старенькому компьютеру и за сутки написала первую в жизни повесть. Да, она уже не работала в газете, но кто сказал, что вместе с заявлением об уходе она положила на стол главреду и свою любовь к слову? О, нет! Сейчас, когда необходимость штамповать пластмассовое вранье отпала, к ней вернулось вдохновение, которое она так любила в своей профессии и которое так долго было законсервировано.

Утром, поставив точку в последнем предложении, Кармен, по привычке, приобретённой в редакции, стала набирать имя и фамилию, но вдруг остановилась. Подумав, медленно выбила: Кара Яр. Так в мире появился новый писатель.

С того дня прошло десять лет. За это время Кармен добилась многого: она стала не только популярным, но и любимым автором. Ее романов ждали миллионы читателей во всём мире. Книги переводились на иностранные языки, по ним ставились спектакли, снимались фильмы, записывались аудиокниги.

Читательский интерес рос в геометрической прогрессии и был полностью оправдан. Романы получались не только захватывающие, но обладали магическим свойством. Несмотря на то, что все, о чём писала Кара, было плодом её воображения, многие читатели были уверены, что автор в своих книгах может не только предвидеть будущее, но и влиять на грядущие события.

В день выхода очередного романа Кары Яр читатели сметали весь тираж с книжных полок магазинов, проглатывали текст, выискивая в нем параллели с реальной жизнью. А после охотились за автором, заклиная в следующую книгу включить хотя бы пару строк о своем благоприятном будущем. Больные умоляли о здоровье, нищие о богатстве, уродливые о красоте, бесталанные о даре. Просили о себе, детях, любимых, родных, друзьях…

Вначале Каре казалось, что мир сошел с ума. Она устала объяснять, что никакой магии в её текстах нет, только фантазия. Но люди отказывались верить. Вокруг образовалось такое плотное кольцо страждущих, что она растерялась, не зная, что делать дальше. Кару вдруг стали приглашать в кабинеты к госчиновникам и крупным бизнесменам, в диппредставительства и съемки на телешоу. Предлагали сотрудничество, покровительство, дружбу и даже любовь. Однажды её творчество всерьёз рассматривали на заседании Совета безопасности страны, планируя убедить автора потрудиться на ниве международной политики.

Каре было и смешно, и грустно. Она знала, чем закончится интерес к её персоне и предпочитала оставаться на расстоянии, насколько это было возможно.

На помощь, как всегда, пришла мама. Сопереживая дочери, она дала дельный совет: на сайте Кары публиковать просьбы людей и те, которые соберут больше всего поддерживающих откликов, использовать в книге в надежде на чудо.

– Люди уверены, что ты можешь им помочь, – уговаривала мама, – уверены, что в твоих силах изменить жизнь к лучшему. Так помоги им в этом. Вера творит чудеса.

Кара согласилась. С тех пор в каждом её романе были эпизоды, написанные специально для тех, кто нуждался в помощи. Писательница старалась изо всех сил, но её благие намерения не всегда венчал успех. Бывало так, что просьбы людей сбывались, но жизнь у них становилась ещё хуже. И тогда обожание сменялось ненавистью.