Тайна Лисьей норы

Кара не могла отвести взгляд от невозможно красивой и одновременно отталкивающей картины. Глазами, полными ужаса, она посмотрела на Гаапа. Тот довольно потирал руки, готовый приступить к трапезе.

– Ну, что же Вы, Кармен? Что с Вашим лицом? Любой на Вашем месте был бы в восторге от этой закусочной тарелки. – Гаап широко улыбался. – Позвольте, я введу в курс дела, что перед Вами находится.

Кармен молчала, борясь с приступами подступающей дурноты.

– Итак. – Гаап лезвием длинного серебряного прибора ткнул в первый диск, на котором из лиловой головки брассики выглядывали, шевелясь, чьи-то усики. – Одори Эби, что в переводе означает «танцующие креветки». Это разновидность сашими. Готовится из мальков креветки. Хитрость данного блюда – в молниеносном приготовлении. При подаче у креветок должны шевелиться усики и лапки. Креветки нужно есть живыми, в этом весь смысл. Нужно ли говорить, что это блюдо может приготовить только в высшей степени профессиональный повар?

Кармен пригубила из фужера холодную воду с лимоном.

Гаап продолжал.

– Посмотрите, Кармен, рядом с Вами – нежный, воздушный салат Нома с легким вкусом лемонграсса. Знаете, кого надо благодарить за этот удивительный смак? Муравьев! Идея поваров из Копенгагена гениальна, не правда ли? Они охлаждают несколько десятков этих милых насекомых, чтобы те не разбегались по тарелке, высаживают примороженный десант на ложку натурального йогурта и – вуаля! Салат готов. Попробуете?

Кара яростно замотала головой и сделала еще один большой глоток воды.

– Ну и правильно, здесь много всего, поэтому можно полакомиться чем-то более сытным.

Гаап плотоядно рассматривал диски с закусками.

– Ммм… Так, что же Вам предложить? Устрицы? Нет, это вкусно, но банально. Омары? Саннакчи? Честно говоря, не советую. Если извивающиеся щупальца осьминога жевать недостаточно активно, то он не применит присосаться к горлу. Оно нам надо?

Гаап подмигнул еле живой Каре и продолжил.

– Как Вы относитесь к сырам? Советую попробовать Касу Марцу. Этот сыр настолько сентиментальный, что плачет, пока его едят, – Гаап коротко хохотнул собственной шутке. – Приготовленный из овечьего сыра, он выдерживается до определенной стадии гниения, чему способствуют личинки сырной мухи. Эти червячки – большие труженики, они смягчают сыр, одновременно выделяя жидкость, – lagrima, да-да, те самые слёзы. Гурманы предпочитают наслаждаться сыром с личинками. Но в этом случае надо быть очень внимательными и беречь глаза: личинки способны выпрыгнуть из сыра и повредить зрение. Хоть кусочек попробуйте, Кармен! – Голос Гаапа был просящий, жалостливый, но глаза сияли огнем победителя. И он продолжил свою изощренную пытку.

– Я так и не понял, как Вы относитесь к сашими? Здесь представлены прекрасные образцы, – кроме креветки, еще есть из лягушки и рыбы. Правда, пока Вы будете наслаждаться этими деликатесами, придется смотреть на их бьющиеся сердца.

– Зачем? – выдавила из себя Кара. Она была иссиня-бледная и с ужасом смотрела на пищу гурманов.

– Я думаю, так шеф-повар демонстрирует свежесть продуктов, из которых он готовит. Ну и эффект от подаваемого блюда тоже немаловажен. Например, когда готовится икизукури, рыбу из аквариума гурман выбирает сам. Шеф-повар её разделывает и сразу подает к столу. Но… не убивает. Просто вырезает из неё лакомые кусочки и раскладывает их таким образом, чтобы было видно, как у рыбы продолжает биться сердце и открываться рот. Зрелище не для слабонервных, но некоторым нравится.

– Это же варварство, безумие какое-то! – Кару трясло. Она резко отбросила приборы и встала, намереваясь уйти.

– Кармен, дорогая, не стоит так нервничать. Я уверен, что мы скоро придем к консенсусу. Обещаю, больше я не буду докучать Вам рассказами о блюдах. Только если Вы сами этого захотите.

Гаап говорил одновременно мягко, вкрадчиво, но властно. Кара нехотя повиновалась.

– Благодарю Вас. Итак, осталось еще одно блюдо. И я почти уверен, что Вам оно придётся по душе.

Гаап выразительно указал глазами на диск с игольчатыми полусферами, в которых цвели оранжевые язычки.

– Это морской еж, вернее, его икра. Изысканное блюдо, с которым редко что может сравниться. Попробуйте.

Кара сдалась. Наклонив голову, она безучастно наблюдала, как официант сервировал её тарелку колючими панцирями с нежным разноцветным содержимым. В пузатой пиале в тёмном соусе плавали маленькие яичные желтки, похожие на звёзды в ночном небе.

Взяв серебряную ложечку, Кара зачерпнула из панциря икру и поднесла ко рту. Тот вкус, который она почувствовала, ни с чем не мог сравниться. Икра была настолько нежна и ароматна, что напоминала мякоть спелого тропического фрукта. Не успела Кара опомниться, как на её тарелке не осталось ни одного панциря с икрой.

Гаап радостно захлопал в ладоши.

– Браво, Кармен! – Потом хитро бросил на свою гостью взгляд и произнес: – Как хорошо, что колючки на морском еже перестали шевелиться к тому моменту, как Вы решили угоститься его икрой.

У Кары побагровело лицо. Она уже открыла рот, чтобы выкрикнуть что-то резкое, но вдруг почувствовала, что по телу пробегают приятные лёгкие волны какой-то странной экзальтации. Настроение с каждой минутой улучшалось. Ей стало легко и весело, более того, она чувствовала себя счастливой! Глаза заблестели, от лица отхлынул багрец, оставив после себя лёгкий румянец. Гаап с улыбкой наблюдал за этими превращениями.

– Теперь Вы знаете, почему гурманы готовы многое отдать за то, чтобы полакомиться икрой морского ежа. Она не только изысканна, вкусна, но еще и резко поднимает уровень серотонина, благодаря которому мы чувствуем себя счастливыми.

Кара довольно улыбнулась и спросила.

– Скажите, Гаап, почему Вы ничего не сказали о чёрной икре? Не предложили то, от чего бы я вряд ли отказалась?

Гаап на мгновенье задумался, а потом тихо ответил:

– Её слишком много на этом блюде. А изобилие не может привлечь моё внимание. Только уникальность, только штучный товар имеет смысл в этом мире. По крайней мере, для меня.

Кара слушала и одновременно испытывала странное чувство: как будто она была здесь, в ресторане, но вместе с тем ещё в сотне мест. Осознание того, что и где в данный момент происходит, накрыло её полностью. Очнулась Кара от густых манких звуков виолончели, оповещающих о подаче следующего блюда.

Сверху бесшумно спускался стеклянный кокон внушительных размеров. Когда он поравнялся с глазами Кары, она увидела… свой собственный дом, филигранно выполненный из разноцветных кусочков овощей. Женщина не могла оторвать взгляд от представшей перед ней картины. Дом был только наполовину прикрыт съедобной зеленью, открывая напоказ внутреннее убранство. Вот спальня Кары, кровать, на которой она мечется в кошмарном сне. А вот её кабинет, где она пытается работать над новым романом, а потом слушает Рахманинова. Конверт с письмом на полу. Даже Яра, любимая преданная Яра, была в этой картине пищевым элементом. Дом как будто был весь на ладони, все, что пережила в эти последние часы Кара, было чертовски гениально изображено. Картина завораживала. Но есть это блюдо Кара не могла.

Гаап не отводил от женщины цепкого взгляда. Он подался вперед, впитывая все переживания, которые были написаны у его спутницы на лице.

– Вы хотите узнать, как это возможно? – Гаап тоненько улыбался, приподняв бровь.

Кара молчала.

– Очень хотелось сделать сюрприз, дорогая Кармен. – Вижу, что Вы находитесь под впечатлением. И это самая высшая похвала шеф-повару.

Кара посмотрела на Гаапа, а потом перевела взгляд на блюдо, которое точно в таком же прозрачном коконе висело перед его лицом.

Однако картина, над которой трудился неведомый шеф-повар, была иной. В слое чёрного дикого риса, который изображал, судя по всему почву, выделялись крупные белые зерна бразильского ореха, обточенного под форму креста. Их было так много, что не оставалось никаких сомнений: повар инсталлировал… кладбище. Между импровизированными могилами «росли» елки в виде конусов капусты романеско разной величины. Одна «могила» выделялась среди других. Надгробная плита была инкрустирована пищевым золотом, под ней просматривался гроб из кивано. А в нем… Клим.

Сердце ухнуло вниз. Ужас сковал тело, зубы отбивали дробь, она не могла вымолвить ни слова. Но когда Гаап потянулся к блюду, чтобы его попробовать, Кара вскрикнула:

– Стойте! Не смейте есть!

Гаап озадаченно уставился на неё:

– Кармен, что случилось?

Гаап внимательно посмотрел на свое блюдо, потом – на Кару. Она взяла нож в намерении показать то, что её возмутило, но, присмотревшись к блюду, поняла, что даже близко того, что ей почудилось, в коконе нет. «Я схожу с ума», – эта мысль не давала покоя.

– Дорогая моя гостья, вижу, что шеф-повар – мой старинный друг – немного перестарался со своими сюрпризами. Вы напуганы и отказываетесь попробовать то, над чем он колдовал во время Вашего полета. Ему будет очень обидно, если Вы не попробуете кусочек своей жизни на вкус. Разве это не забавно, узнать, из какого сора… ох, простите, из каких ингредиентов она состоит?

Гаап явно наслаждался произведенным эффектом и растерянностью Кары. Дирижируя ложечкой, он направлял её поочередно то на дикий рис, то на бразильский орех, то на романеско, то на кивано, будто не решаясь, с чего начать трапезу. Кара напряжённо наблюдала, чем закончатся его манипуляции. Наконец, Гаап отложил ложечку в сторону и обратился к официантке, которая казалась частью кресла, в котором он сидел.

– Передайте шеф-повару, что сегодня он превзошел сам себя.

Девушка вежливо кивнула и уплыла, восторженно унося на себе внимательный взгляд Гаапа. В следующий миг всё погрузилось в непроглядную тьму. Нарастал таинственный, непостижимый, сверхъестественный звук, – это ханги в дуэте с тамтамами добивались благосклонности космической бездны. Барабанные перепонки готовы были взорваться. Но вдруг всё стихло.

В абсолютной тишине забрезжил нежно-голубой свет. Казалось, само небо опустилось Каре на плечи. Перистые облака, до которых можно было дотронуться рукой, проплывали над столом. За спинками кресел раскинулись холмы, на которых паслись стада коров, носились жеребята, мирно объедали зелёные сочные листья кустарников козы. Озеро сверкало бликами и отражало облака. Рыбы плескались у самого берега, но никто не охотился на них. Птицы счастливо пели.

Кара была настолько заворожена увиденным, что не заметила, как на столе появилось следующее блюдо. Огромное ласточкино гнездо, наполненное только что вылупившимися птенцами. Над столом носились встревоженные пернатые родители. Они кричали и бились о невидимую преграду, а птенцы, задрав головки, пронзительно пищали. Желторотые, голодные, жалкие до боли в сердце, они тянулись клювиками к родителям, надеясь утолить голод.

– Ну, что же Вы, дорогая Кармен? – Гаап будто только что проснулся, энергия била ключом. – И это блюдо не нравится? Или Вы не знаете, кому отдать предпочтение? Берите вилку и быстрее начинайте трапезу! Уверяю, этот вкус Вы никогда не забудете.

Кара, будто в забытьи, ледяными руками взяла приборы со стола. «В конце концов, – уговаривала она себя, – это всего лишь оптический обман зрения. Все вокруг иллюзия». Но как только потянулась к гнезду, птенцы развернули свои головки в её сторону и так жалобно запищали, что слезы выступили на глаза. Нет, это было невозможно. Сколько можно издеваться над ней? Что это за изуверский ужин, на котором она не может ничего съесть? Голод давал о себе знать. Хотя бы картошку жареную с помидором соленым, что ли…

Как только Кара подумала об этом, свет в комнате погас, а когда зажегся вновь, женщина лишилась дара речи. Она сидела на своей кухне перед столом, на котором в сковороде дымилась хорошо прожаренная картошка. Рядом в запотевшей банке в прозрачном рассоле плавали красные сочные помидоры. Нежно-розовое сало замороженными горбиками настрогано на деревянной доске, ломтики черного хлеба, чашка с квасом. Картошка источала такой дивный аромат, что Кара тут же схватилась за вилку и накинулась на еду, не обращая внимания на явное веселье Гаапа.

– Теперь Вы хоть насытитесь, дорогая. Все-таки, смог шеф-повар в итоге Вам угодить. Хотя, ради этого блюда не стоило так далеко лететь от дома.

– Не стоило, это точно. – Кара впилась в соленый помидор, и струйка божественного рассола потекла по подбородку.

– Но, уважаемая Кармен, в противном случае я бы не смог разделить с Вами этот чудесный ужин.

Кара удивленно на него посмотрела.

– Вы бы меня на порог не пустили. А так мы вдвоем на чудесном маленьком острове. Не знаю, как Вам, но лично мне нравится, что здесь иногда просыпается вулкан и разгоняет туристов. Согласитесь, созерцать вулканические скалы, леса и виноградники на фоне Атлантики ни с чем не сравнимое удовольствие, – подытожил, улыбаясь, Гаап.

В это время декорации, а, может, и галлюцинации, сменились. В воздухе разнесся знакомый аромат, и возникла картина, на которой Кара с Климом готовились пить утренний кофе. Кара медленно водила даллой по жаровне с песком, дожидаясь, когда третий раз поднимется шапка кофейной гущи. Клим с благоговением и любовью наблюдал за матерью. Кара никогда не замечала, с каким выражением лица смотрит на неё сын. Сейчас же не могла оторвать от него глаз. Любовь, гордость, уважение и что-то еще, взрослое, мужское. «Как же я по тебе соскучилась, сын»…

Кара пристально посмотрела на Гаапа и отчетливо произнесла:

– Если вечер развлечений закончен, то давайте приступим к разговору, который нас обоих интересует в большей степени, чем кулинарные иллюзии.

Гаап, слегка кивнул и приподнял над столом трость.

– Насколько я понимаю, от десерта Вы отказываетесь? – Не то спросил, не то подытожил Гаап. – Как жаль…

– Не стоит жалеть. Тем более, что-то мне подсказывает, что десерт в этом ресторане мне также не пришлось бы попробовать. Что у вас там с шеф-поваром было припасено, чтобы окончательно меня добить? Мороженое в черепе младенца? – Кара резко поднялась из-за стола.