– Твое здоровье.
– Алгоритм для автодока, чтобы вживить программируемый ингибитор, как думаешь, мы найдем его? – Хоэк потер лоб. – Он существует, как думаешь? Патмер сказал, что все программируемые ингибиторы не поточного производства, а опытные образцы. Может, их даже не испытывали на людях. Может, черные искатели успели разграбить бункер. Или, может, они уже непригодны к использованию.
– У тебя всегда в запасе есть уэнлы, – утешил Атсан. – Они вырастят тебе новую центральную нервную систему. Тлах – не кекера. В твоем случае главное – найти программируемый ингибитор. Найти программируемый ингибитор – уже большая удача.
– А я о чем говорю?
– Ты говоришь о том, что тебе страшно. На твоем месте мне тоже было бы страшно. Но я не на твоем месте, поэтому способен рассуждать здраво. Для начала я сообщу тебе, что твоя затея с программируемым ингибитором – затея умственно отсталого ребенка-переростка.
– Придержи язык! – потребовал Хоэк. – Или ты хочешь отказаться?
– Нет, не хочу, но, по-моему, это проигрышное дело, если оценивать вероятность на успех. А еще меня волнует наш попутчик.
– Что не так с попутчиком?
– Ты полностью уверен в Релноре?
Релнор терпеливо ждал конца обследования, стоя с поднятыми руками внутри диагностического сканера. Обруч, оснащенный датчиками, с жужжанием вращался вокруг него.
Доктор-уэнл по имени Пондо следил за жизненными показателями, возникающими на голографическом экране. Хотя уэнлы не различались по половому признаку, в докторе явно преобладало мужское начало.
– Достаточно, Теролт, – сказал доктор Пондо. – Выходите.
Прожужжав перед лицом прощальный оборот, обруч исчез в креплениях над головой. Кабинет обволокла тишина. Релнор покинул диагностический сканер. Пока он одевался, доктор Пондо подводил итоги, перемещая жизненные показатели по голографическим экранам.
– Теролт, – Доктор Пондо устремил взгляд проницательных черных глаз на Релнора. – Вас беспокоит протекание синдрома Китона?
Релнор потер подбородок.
– Нет.
– Вы – редкий случай. – Доктор Пондо не сводил с Релнора взгляда проницательных черных глаз. – У вас нет жалоб.
– Я знаю, – кивнул Релнор. – Только процедуры начали выматывать.
– Потому что отнимают силы, которые направлены на безболезненное перестраивание. Но теперь вам будет не до процедур.
– Я рассчитывал дойти до конца.
– Исключено. – Доктор Пондо покачал головой. – Вам предстоит тяжелое испытание, Теролт. Отнеситесь к нему ответственно, подготовьтесь.
– К этому нельзя подготовиться.
– По крайней мере примите необратимое, чтобы не впасть в безумие, когда потеряете человеческий облик.
– А вам не все равно? – Релнор скрипнул зубами. – Какая вам разница, что я испытаю, когда потеряю человеческий облик?
– Нам не чуждо сострадание, если вы имеете в виду понятие «человечности», которым по вашему мнению мы не обладаем, поскольку не являемся частью человечества. – Кончики губ доктора Пондо дрогнули. – Я пытаюсь быть дружелюбным, а не держать вас на расстоянии по той причине, что вы, Теролт, всего лишь моя служебная обязанность. – Он помолчал. – Я нахожусь здесь по собственному желанию. Я посвятил жизнь исследованию людей.
Релнор выгнул бровь.
– Ваши исследования не имеют прикладного смысла, разве нет? Если вы до сих пор не способны вылечить нас от вируса Парсел…
– Вы – донор, Теролт, и понимаете, что мы тоже столкнулись с определенными трудностями. Для создания жизни мы используем психонические матрицы.
– Мне рассказывали перед первой процедурой.
– Все произведенные на Трерии психонические матрицы оказываются непригодными к использованию. Все ввезенные на Трерию психонические матрицы оказываются непригодными к использованию. Причина – вирус Парсел. Нам удается создавать жизнь только посредством прямого насаждения забранных у донора психонических паттернов.
– То есть частицы души.
– В вашем понимании, Теролт, в вашем понимании.
– Когда я потеряю человеческий облик?
– Со дня на день мы поместим вас в Карантин.
– Что… что из меня… получится?
– Нечто.
– Но я хотя бы выживу?
– Итог перестраивания – смерть, Теролт, рано или поздно. Смертельный исход предопределен.
Релнор покинул Госпиталь. Он не знал, куда пойти. Ему не давала покоя мысль о Карантине. В хранилище свободных данных Карантин не упоминался, любые ссылки на него отсутствовали.
«Я обречен, хотя мне нет и тридцати лет, – подумал Релнор. – Я перестроюсь из человека в вырожденное нечто, которое не имеет права на существование. Но смертельный исход может наступить через годы, вот что страшно, и все это время уэнлы будут проводить надо мной опыты, чтобы получить ответы на вопросы. Они будут изучать меня, чтобы победить вирус Парсел, который заражает психонические матрицы. Ради понимания вируса Парсел они могут зайти как угодно далеко».
Релнор испытал острое желание развеяться. У него скопилось достаточно йот за процедуры, но перед внутренним взором не возникало ничего, на что можно было их потратить. Он прошелся перед дверями Госпиталя. Казалось, напрасно рассчитывать найти способ убежать от унылой серости.
«Ложная действительность, – подумал Релнор. – Не исключено, что Додорт прав. Ход наших рассуждений закольцован так, что мы добровольно оказываемся заключенными в ложной действительности. А истинный мир таков: Трерия изменила потомков первопроходцев, изменила и обрекла ждать своего часа под толщей земли, куда не прокрадутся никакие опасности».
Не решив, как развеяться, Релнор направился в автомат. Возможно, какая-нибудь из посетительниц пригласит его разделить твердый напиток. Внутренне улыбнувшись мысли о случайном, но приятном знакомстве с молодой обаятельной девушкой, он оцепенел. На Трерии жил человек без вируса Парсел. Этим человеком был Атсан Стенсах.
Атсан удивлялся людям, подавляющим в себе задатки к развитию врожденных способностей. Уэнлы не обнаружили у него вируса Парсел, что позволяло без страха перед симптомом Китона ждать завтрашний день, но он никогда не отказался бы от убеждения: вирус Парсел – отговорка для слабых личностей, чтобы жаловаться на несправедливость судьбы.
«В чем несправедливость судьбы? – подумал Атсан. – Если бы у меня был вирус Парсел, я бы не сдался. Уэнлы не запрещают Земному научному сообществу предоставлять нам бесплатное образование. Меня всегда привлекали древние города идеаров, и я заочно выучился на археолога. Живешь ты на Трерии или нет – не важно. Судя по новостям, людям не так дешево обходятся перелеты из одного мира в другой, большинство никогда не снимется с насиженных мест».
Атсан крепче сжал рукояти – ховер, взятый на прокат в гараже у северной тропы, летел через вековой лес, рассекая ночную тьму светом фар. Расстояние до Сули увеличивалось.
За кустарниками открылась поляна, вековой лес расступился, и Атсан очутился под стеной ливня. Порыв ветра, ударивший в лицо, чуть не сбросил его с ховера. Опустив ховер на жирную почву, он двинулся к научной станции – строению без окон, возведенному уэнлами.
Взбежав по крыльцу под навес, Атсан толкнул дверь. Скрипнули петли. За порогом его встретил знакомый вид лабораторного оборудования.
– Нифин? – донесся дребезжащий голос из глубин помещения. – Нифин? Нифин Нимур?
Из-за холодильных установок появилось животное, покрытое толстым бурым мехом. Обнажив полную пасть острых зубов, оно царапнуло пол когтистой лапой, желтые глаза впились в Атсана. Атсан отступил, рука нащупала на поясе охотничий нож. Он пытался, но не мог отвести взгляда от желтых глаз.
