– Как продвигается новая книга?
Понятно? Для Дарьи я был ломовой лошадью, ваяющей новые книги, которые потом продавались и приносили хорошие деньги трем людям – издателю, мне и ей, как агенту.
– Работаю.
Мне не хотелось рассказывать ей, чем я в реальности занимался последние два дня. Ей это могло не понравиться (хотя и оставалась маленькая вероятность, что она, напротив, придет в восторг), Даша сразу закатит истерику, а мне и так хватило на сегодня впечатлений. Перед глазами жутковатой картиной до сих пор стоял залитый кровью асфальт с ошметками мяса, недавно бывшего составляющими частями тела несчастного прокурора.
– А что с голосом?
– Устал. Жара.
– Не забыл, что у тебя онлайн-конференция в книжном клубе.
Этого еще не хватало.
– Нет, не забыл.
Хотя я действительно забыл.
– Отлично. Тогда удачи.
И она отсоединилась.
Второй позвонившей была Кристина. Бывшая и горячо любимая жена.
– Да, дорогая.
– Надо же как мило, – произнесла она, на самом деле приходя в некоторое замешательство от моего приветствия. – Ты в городе?
– К сожалению, да.
– Можешь приехать ко мне?
– А что там у тебя?
– Во-первых, по тебе скучает Машка. Она все время спрашивает, когда ты приедешь. А, во-вторых, я тебя хочу познакомить с одним человеком.
Твою же дивизию, еще одна хочет меня с кем-то познакомить.
– Ты тоже хочешь, чтобы я кому-то помог писать диплом?
Кристина слегка опешила, не поняв шутки.
– Ты про что?
– Да так. Мыли вслух. Хорошо, приеду через пару часов. Нормально?
Я бы никуда не поехал бы, если не Машка. Племяшка – это святое. И потом она так сильно меня любит, что я не могу обидеть ребенка.
Крис на том конце линии не унималась.
– Только сделай, пожалуйста, так, чтобы эти пару часов не превратились в десять, и ночью ты потом не написал бы «извини, не получилось».
– Ни в коем случае. Аста ла виста, бейби, – хмыкнул я и сбросил звонок.
Пройдя в спальню, не раздеваясь, рухнул на кровать. Времени было около шести вечера. Посплю часик и поеду. Усталость, накопленная за день, камнем давила на голову, и не оставалось никакого другого варианта избавиться от нее, как спокойно отоспаться.
В итоге, когда я разлепил глаза, на часах стрелка застыла у восьми часов. Безбожно проспал! Подскочив, словно ошпаренный, я бросился в прихожую. Уже через минуту мой «Вольво» ракетой влетел из паркинга и помчался в сторону дома бывшей жены.
Так получилось, что детей мы с Кристиной завести не успели, хотя оба хотели этого. Наш брак был весьма скоротечным. Поначалу оба просто хотели пожить в свое удовольствие, затем привычка как-то плотно вошла в нашу жизнь, а, как известно, от дурного отвыкать очень трудно. Потом брак начал увядать, а вместе с ним желание дать своему роду продолжение. Возможно, рождение ребенка цементировало бы нашу молодую семью. Но рождения не случилось.
Зато, стоило нам разойтись, появилась Машка.
Машке было двенадцать – подходил самый сок трудного, скандального переходного возраста. Правда, в сравнении с другими подростками она была просто ангел. В двенадцать бедняжка потеряла родителей. Сестра Кристины, Рита, скоропостижно умерла, оставив дочь сиротой. У нее был гражданский муж, появлявшийся в семье настолько редко что большая часть семьи все время забывала, как именно его зовут, а в последний год даже забыла, как он выглядит. Я о нем знал, что он спортсмен, вроде как бывший и даже в лучшие годы не очень удачливый хоккеист с интеллектом подопытной мыши. Он любил выпить и выпить регулярно, не имел и тем более не хотел постоянного заработка, абсолютно наплевательски относясь всю жизнь к Маше. Ребенок для него был с одной стороны балластом, с другой поводом гордости, потому как во всех ссорах с Ритой он незамедлительно бил себя мощным кулаком в грудь и орал, что он отец, супер мужик и по факту глава несуществующей семьи. Потом он уходил кутить с друзьями, пропадая из дома на несколько дней, ни разу не позвонив Рите, вскоре возвращался, опухший, с похмелья, иногда кем-то, видно доведенный своей неоднозначной персоной до белого каления, изрядно подбитый. С каждым годом он бухал так, что на него становилось смотреть все страшнее и страшнее.
Опойка, тупица и потаскун, сказала про него Крис. Я тихо согласился.
Понятное дело, оставлять Машку с таким чудищем было нельзя. Страшно представить, в кого он мог превратить ребенка примером своей разгульной жизни. Надежда же, что он вдруг остепениться и почувствует хоть какую-то ответственность, оставалась размером с половинку частицы морской соли. В итоге Машка стала жить с Кристиной.
После развода моя жена переехала в другую квартиру, прожила там несколько месяцев, а затем купила таунхаус в черте города, якобы выгодно вложившись еще в котлован. Происхождения таки средств оставались для меня загадкой, но я подозревал, что сразу после ухода от меня, женушка нашла себе очень хорошего любовника. Теперь у нее был фактически загородный дом, с двумя этажами комнат, небольшим палисадником перед домом и двумя парковочными местами. Туда же переехала и Маша.
Ее отец вспоминал о ней раз в месяц, и это в лучшем случаем. Звонил, видимо просто удостовериться что дочь жива и здорова, затем также исчезал. Насколько я знал, опойка-тупица-потаскун-хоккеист-папочка был даже не в курсе домашнего адреса Крис. Впрочем, пускать такое отъявленное дерьмо на порог никто бы и не стал.
Этим вечером, пока летнее солнце клонилось к закату, каждое окно жилища бывшей было подсвечено светом. Создавалось впечатление, что внутри дом полон гостей. Припарковав внедорожник, я осторожно вышел и огляделся. Из дома действительно доносились звуки какого-то торжества.
Какого хрена? – злобно подумал я и пошел к входной двери.
У меня были ключи, я все-таки хоть и бывший, но муж, поэтому я не стал трезвонить в надежде, что Крис благоволит мне открыть, и потому открыл дверь сам.
Внутри было шумно и по-особому празднично. Вешалка в прихожей, всегда пребывавшая в изрядном бардаке (точно такой же царил и у меня дома, когда мы жили с Кристиной вдвоем) и завалена куртками, сумками и прочей дребеденью. Около коврика в беспорядочном хаосе разбросана обувь. Мое внимание привлек и аляпистый бирюзовый плащ.
И без того хреновое настроение упало ниже плинтуса. А голова, от резкого подъема и недосыпа, постепенно, словно чаша, наполнялась головной болью.
Этот плащ, откровенно безвкусный, ужасного ядовитого цвета, приторно мерзко пахнувший ядреными французскими духами, и, не стоило сомневаться, что поддельными, от которого прихожая пропахла так, словно располагалась в предбаннике парфюмерного завода, принадлежал моей теще.
Бывших тещ не бывает. Также как не бывает бывших друзей. Друзья либо есть, либо те люди, которые в один грустный миг перестают ими быть, никогда таковыми не являлись. Аналогичная ситуация с тещами. Их ненависть к зятьям не прекращается со временем, не исчезает после развода с дочерями, чьи жизни испоганил очередной зятек, какого лучше бы вообще никогда не существовало на земле.
Короче говоря, бирюзовый плащ, провонявший французской парфюмерной химией, принадлежал моей теще. Агата Францовна была матерью Кристины. Когда я услышал ее имя-отчество, не смог удержаться от шутки.
– Она что, из бывших фашистов?
Моя, тогда еще невеста, посмотрела на меня, резко меняясь в лице.
– Никогда не шути с ней. Она не понимает шуток.
Как выяснилось похоже, теща много чего не понимала в этой жизни.
В день моего знакомства с родителями Крис все шло не так. В тот день мы невзлюбили друг друга сразу. Есть любовь с первого взгляда, а есть ненависть. При виде меня будущая теща сморщилась, будто кто-то невидимый засунул ей в нос дольки лимона, скривила губы, в общем-то и без того не отличавшиеся ровными линиями, и вздохнула. Во вздохе, долгом и шумном, сквозило отношение к неудачному выбору дочери.
