Я не ошиблась. За дверью переминался с ноги на ногу смущенный Тапис.
– Чего скребешься? – спросила я сурово, про себя радуясь: в этом мужском монастыре нашелся хоть один воспитанный человек, не врывающийся в комнату к даме без стука. Даже если она поломойка и не ведьма
– Я это… Спросить хочу.
– Спрашивай, – разрешила я с королевским великодушием.
– Ты можешь… это… наладить еще одну рубаху?
Я изумилась. Неужели на сорванце одежда горит, как баня в сухую погоду? Отшлепаю.
– Снова порвал?
– Не я, – Тапис скосил глаза. – Мой… товарищ. Вот он. Иди сюда, не боись.
Последние слова адресовались другому хоозу, которого я не видела – он прятался за углом.
– Хорошо, – сказала я. – Рубаху я, так и быть, зашью. Но давайте не сегодня, а? Устала за день. Приходите завтра.
– Придем, – заулыбался Тапис. – Вечером, да?
– Ага. Теперь все, спокойной ночи, малыши. То есть, хоозы.
Я закрыла за обрадованным мальчиком дверь и тоже улыбнулась.
Теперь я знала, кто расскажет мне все о хоозах, а-мулах и прочей живности, водящейся в стенах замка. Рубаху-то им все равно больше никто не зашьет, хе-хе. А в том, что у них для оплаты есть нечто большее, чем правдивый рассказ о жизни замка, я очень сильно сомневалась.
Во время принятия бочки повторилась вчерашняя история. Кристаллы в чаше внезапно погасли, и мне пришлось добираться до кровати впотьмах. К счастью, я уже более-менее ориентировалась в пространстве каморки, и через несколько минут провалилась в глубокий сон без сновидений.
Но перед тем, как провалиться, подумала – а что, если та записка в тайнике предназначена для меня? Тогда возникает вопрос – чего и когда следует бояться?
10. Попытка выяснить, что такое великий дар
«То, что зовется божественным даром,
Людям дается трудом, а не даром»
(Кажется, Геракл, но я не уверена)
Утро по традиции началось с появления доносчика. На этот раз он не стал задерживаться и пялиться на меня как на экспонат кунсткамеры, быстро поставил на стол завтрак, забрал грязную посуду и улетел. Я даже не успела спросить, как он разобрался с теми тремя листочками.
Очень хотелось достать из тайника тетрадку и почитать. Увы, увы. Едва я вылила компотик в чашку с шариками и закрыла крышку, чтобы число белых пятен не умножилось, как в каморку ввалился Алекол.
– Да святится святое трио! – бодро объявил он и прочертил над моей головой спираль-шапочку.
– Это безобразие будет повторяться ежедневно? – уточнила я.
– Ты должна ответить на приветствие, – сказал он и пожал плечами: а ты, мол, как хотела.
– Привет, – буркнула я и принялась за еду.
– Ты ответила неправильно, – занудел он. – Надо сказать «да святится».
– Да! Святится! – рявкнула я.
Он искренне удивился:
– Ты чего такая нервная? Плохо выспалась? Не верю! Достопочтенный Руби тщательно заботится, чтобы в стенах замка все, кто не занят тяжелым трудом, имели глубокий сон и покойный отдых.
Я поперхнулась. Откашлялась и спросила:
– А… это… Можно только работать или спать? Просто так посидеть с книжкой или там шарфик связать – нельзя?
– Если это не твой талант – нельзя, – серьезно ответил Алекол.
– Прости, не поняла. Чтобы читать книгу, нужно иметь талант к чтению книг?
Изумлению моему не было границ.
– Конечно, – кивнул мужчина. – Хотя, не надо воспринимать все так прямолинейно. Но зачем, например, культурникам книги по магии? Или магам – по искусству? Это отвлекает от развития великого дара. А если ты не развиваешь великий дар, то твой а-мул чахнет, и ты превращаешься в обычного хооза. Ты просто-напросто пустишь Каалу под хвост свой талант. Это совершенно недопустимо. Талант надо развивать и углублять.
– Так, стоп.
Я жестом попросила Алекола обождать, выхлебала остатки и спросила:
– Что такое хооз и а-мул?
На всякий случай встала и как бы невзначай загородила дверь. Например, если Алекол вдруг вспомнит про неотложные дела и захочет сбежать, не соизволив ответить.
Он ответил.
– А-мул – это великий дар. Хооз – человек без дара, хозяйственный работник. Бесправный, не имеющий никаких привилегий.
Тоже мне, объяснил. Масло масленое.
– И каким образом вы узнаете, что человек утратил дар? – продолжила я расспросы. – Может, его дар просто… э-э-э… уснул, затаился на время, а вы его – в хоозы.
– Утрату дара нельзя не заметить, – сказал Алекол. – Прежде всего, коол-аидр, или носитель дара, сам замечает гибель своего а-мула. А уж потом это становится очевидным для окружающих.
Я запуталась окончательно. Как человек может заметить гибель дара? Непонятно. Вчера он, к примеру, умел писать стихи, а сегодня вдруг раз – и как отрезало: ни рифму подобрать, ни ямба от хорея отличить не в силах. Так, что ли? Не верю. Есть поэты, по два года не пишущие ни строчки. Сама такого знала когда-то.
Примерно это я и сказала Алеколу. Тот усмехнулся:
– Писать стихи – это не дар. Их и хоозы ваять могут. А вот иметь при этом а-мула, который является постоянным вдохновителем, да к тому же дает определенное положение в обществе – дар, да еще какой.
– Он что, материальный, этот ваш дар? Браслет какой-нибудь? Серьга в ухе?
Алекол рассмеялся, но ничего не ответил.
