Ридо и Зеркало Истины

Иллюстратор Александр Николаевич Цветков

Корректор Анастасия Евгеньевна Коршина

© Александр Николаевич Цветков, 2021

© Александр Николаевич Цветков, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0050-7706-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Миальдо Синий

Миальдо Синий, великий маг биовитов, открыл книгу Панмедиума, пытаясь узнать секрет вечной жизни.

Нужный отрывок было найти нелегко, да и понять смысл зашифрованного текста не так-то просто, но Миальдо был искусный маг, один из немногих в этом мире. Именно поэтому его кушак был завязан особым узлом, панталоны были ярко-красного цвета, а маска была синяя.

Момент был очень волнительным для мага, поэтому он заранее налил в бокал из горного хрусталя свое лучшее вино марки «Insanire» и приглушил свет для атмосферы.

Просмотрев внимательно несколько десятков страниц, он все же нашел нужный отрывок и стал водить пальцами по строкам, погружаясь в чтение…

«Вокруг виднелись колеблющиеся густые тени неведомых существ.

Ламед был в этом странном месте уже слишком долго. Света практически не было и тьма была повсюду. Как будто он оказался в том же городе, где был, но только в его тени, как будто у города была тень, невидимая и зловещая.

Он стал всматриваться в серый туман, такой густой, что едва-едва была видна площадь невдалеке. Почему-то, именно сейчас он попытался понять, когда же последний раз был дома, и осознал, что он все же окончательно забыл об этом. Эта мысль начала тревожить его. Он собрался с мыслями и для начала пошел прямо через площадь, заметив, что уголки зданий, видятся в тумане не такими, как должны быть, а архитектура вообще не знакома, но в ней угадывается что-то из древних эпох. Прохожих не было, только какие-то нечеткие тени таились в тумане. Ламед пошел медленней по тротуару, если то странное образование под ногами можно назвать тротуаром.

Сквозь туман он разглядел, что тени, возможно, являлись людьми. Проходя мимо них, он увидел, как они смотрят на него немигающими глазами покойников и провожают взглядом каждый его шаг. Переборов свой страх, Ламед обратился к одной из них с просьбой подсказать ему дорогу домой. Посмотрев на Ламеда, тень грустно вздохнула и позвала его за собой, но пропала в тумане. Он в растерянности стал искать ее и внезапно понял, что вокруг никого нет и площади тоже нет. Он стал ходить кругами в одиночестве, не понимая как отсюда выбраться.

Казалось, время тянулось бесконечно, пока он вдруг не вышел к воротам. Стражника у ворот не было, а сами они были заколочены. Судя по пыли, ворота не открывали месяцами, если не годами. С невероятными усилиями Ламед забрался на них, но за ними он увидел тот же самый туман, который подступал прямо ко входу. Ламед спрыгнул с ворот и побежал от этого проклятого места. Туман все не рассеивался. Он перешел с бега на шаг, вглядываясь и прислушиваясь очень внимательно. Внезапно он услышал странные голоса, которые его звали. Он повернулся на звук и пошел в противоположную сторону. Ведь чем громче они были, тем сильнее в нем был страх.

Постепенно он взял себя в руки, осторожно сошел с пути, по которому шел, стараясь прятаться в самых темных местах. Ограничения, которые были наложены на него сейчас, не позволяли ему часто применять магию, а там, куда он шел, ему могла понадобиться вся его сила. Поэтому иногда ему приходилось даже падать на землю, опасаясь быть замеченным невидимыми чудовищами, присутствие которых он ощущал кожей. Однажды он услышал как содрогнулась земля под чьими-то огромными ногами и долго лежал на животе, испытывая понятное опасение, перед некем невидимым, но тем не менее зловещим существом.

Вскоре Ламед увидел перед собой очертания небольшого деревянного дома, которые четко выделялись на окружающем фоне. Из него раздавались пронзительные крики и смех сумасшедшего. Ламед замер перед домом и огляделся. Вроде никого не было. Почувствовав себя на короткий миг в безопасности, он подошел ближе. Очертания дома ускользали в общей тьме, однако надпись на нем была довольно четко видна:

«ОСТАНОВИТЕСЬ И ПОЧТИТЕ МОЛЧАНИЕМ СУДЬБУ ЭТОГО МЕСТА».

Он подумал немного и обошел дом. Позади дома виднелось окно, – настолько грязное, что ничего за ним видно не было. Неожиданно раздался женский отвратительный скрипучий голос:

– Паршивый странник, ступай прочь, иначе тебя пожрет ночь! Ахаха!

Ламед вздрогнул и ему стало не по себе. Этот смех и слова незнакомки были апофеозом безумия в этом и так странном месте. Они вызывали в человеке страх, черное отчаяние и боязнь смерти одновременно, подрывая душевное здоровье неподготовленного. Ламед замер, пытаясь справиться с охватившими его чувствами.

Он снова услышал, как приближается что-то огромное, невидимые стопы сотрясали землю. Он ощутил тоску, которая породила слабость сердца и духа, его ноги перестали слушаться. Шаги приближались, и он почувствовал дыхание, которое исходило как бы сверху, в его мозгу появилось тихое скрежещущее стенание, не походившее ни на один из ему известных звуков, предельно жуткая вещь, которая потрясала. Рот Ламеда превратился в безвольную жижу, а зубы сами собой стали стучать друг о друга. Все существо его содрогалось, он упал на колени, – столь слабым делал его ужас. Ламед ощутил дыхание смерти и понял, что его жизнь уходит из него и развязка будет облегчением, однако даже в такой момент он сдержался и не использовал заклинание. Почему-то ему захотелось закричать, но рот его не слушался, а горло пересохло.

Наконец, Ламед увидел фигуру в тумане, которая стала подходить к нему. Издалека она была похожа на человека, но чем ближе подходила, тем отчетливее у него возникало чувство, что что-то не так. Ламед увидел лицо фигуры. Это была пародия на человека, обычные черты человеческого лица совершенно издевательским образом извращены, нечеловеческие глаза смотрели на него. Фигура была золотой. Из отверстия, напоминающего рот, раздалась непонятная речь. С каждым словом Ламед ощущал, как его сущность уходит из него. Если бы не защита Харава, скорее всего он бы уже сломался.

Казалось вот-вот и будет конец, из него высосут душу, поэтому Ламед собрал всю свою волю и начал пытаться издать из себя какой-либо звук, – почему-то ему показалось, что это правильно.

Наконец у него получилось издать крик, – крик этот был похож на крик умирающей чайки, однако и его оказалось достаточно. Внезапно тень развеялась и слабость прошла. Ламед стал кричать во все горло, издавая самые яростные, самые свирепые звуки, что он знал. Его крики перекликались с безумным смехом внутри этого дома и вскоре от этой какофонии чувство страха исчезло насовсем. Он облегченно выдохнул и встал, хотя его ноги все еще были похожи на желе и не слушались. В доме рядом продолжался смех и бесконечные восклицания, и Ламед теперь понял их причину и назначение. Это место внушало ужас. Пересилив себя, Ламед снова подошел к дому и спросил:

– Где я мог бы найти ворота божественных Гур Аран?

Голоса в доме на секунду чуть притихли и стали шептаться между собой. Наконец раздалось:

– Ты все еще жив? Несчастный, каким образом? Теперь ты мечтаешь быть наравне с богами? Аха-ха! Тогда слушай – ворота Гур Аран скрыты во тьме, лишь свет покажет дорогу! Аха-ха!

Ламед задумался и задал еще один вопрос:

– Как я могу найти дорогу к Желтому Мечу Судьбы?

– О, несчастный, – забыл, где твой дом, и пришел сюда за Истиной? О, как жаль. Аха-ха! Посмотри в зеркало Истины и узри себя настоящего! Аха-ха!

Ламед понял, что дальше он ничего, кроме туманных намеков не получит и ушел на восток. Вскоре он покинул туманный город и двинулся в сторону виднеющихся на востоке руин.

Подойдя ближе к руинам, Ламед заметил, что их очертания были похожи на мертвый разрушенный древний город. Казалось, руины излучали зло и имели явно таинственную историю. Вокруг стояли статуи забытых богов, сам вид которых говорил об ужасных древних культах.

Подойдя еще ближе, он ощутил неведомый доселе страх, как будто он ступает на запретную территорию, но все же он продолжил идти. Вдруг он услышал слабый стон и, приблизившись, увидел девушку, окровавленную и прикованную цепями.

Она слабо простонала, когда он дотронулся до нее. Ламед заметил, что она слепа.

– Ах, кто бы Вы ни были, прошу Вас, освободите меня… Ужасные существа похитили меня и бросили в эту внешнюю тьму, лишив меня зрения и жезла, оставив лишь стенать и скрежетать зубами от отчаяния…

Ламед испытал чувство жалости и попытался понять, как избавить ее из цепей.

«Зачем ты возишься с ней и теряешь время? – раздался внутри голос Харава. – Наша цель гораздо более велика и священна. К тому же она слепа и будет лишь мешать нам».

Ламед молча продолжил возиться с цепями под стоны девушки. Харав внутри него разочарованно вздохнул и Ламед почувствовал, как сотворилась магия его надзирателя. Цепи, сковывавшие девушку, внезапно одряхлели и развалились сами собой. Ламед удовлетворенно хмыкнул и взвалил ее себе на плечи.

«Теперь нам нужна вода», – подумал он, мысленно обратившись к Хараву.

Харав промолчал, но Ламед почувствовал, как его потянуло на восток, и он, доверившись чувству, пошел и обнаружил вскоре небольшой колодец и ведро возле него. Когда он вдоволь напился и напоил девушку, он ощутил движение во тьме вокруг себя. Внезапно чьи-то крепкие руки схватили его и он узрел огромную антропоморфную жабу, схватившую также девушку и раскрывшую пасть, чтобы пожрать ее. Ламед не мог этого позволить, поэтому отчаянно дернулся и вырвался из неведомых лап, схвативших его. Оказалось, что его схватила такая же жаба, и теперь она стоит в растерянности, так как действия Ламеда были слишком внезапными и уверенными. Ламед схватил с земли обломок камня и коротким резким движением ударил жабу, держащую девушку, в глаз. А затем, развернувшись со свирепым криком, напал на жабу, пытавшуюся задержать и его. Та громко и жалобно взвыла, а затем пустилась наутек. Подбитая же жаба сидела на земле и горько стенала, оплакивая свой потерянный глаз.

Ламед решительно подошел к ней и спросил:

– Кто вы и почему вы позволяете себе нападать на несчастных путников, более нуждающихся в помощи, чем в предательском нападении?

Жаба ничего не ответила, а лишь продолжала выть и стенать, раздражая Ламеда.

Тот понял, что допрашивать ее бесполезно, и повернулся к девушке, которая не поняла, что конкретно произошло, потому что ничего не видела. Но все же она выглядела напуганной. Ламед поспешил ее успокоить:

– Теперь все хорошо. На нас напали ужасные твари, но я их одолел. Не пугайтесь, а назовите лучше Ваше имя.

– О! Спасибо, милый спаситель. Нет слов, чтобы выразить мое облегчение… Спасибо вам большое. Благодаря какому-то злому колдовству я была похищена из родного дома и заточена здесь. Тут были и другие… Вначале я слышала стоны где-то там, в отдалении, но уже давно ничего… Ах, простите! Меня зовут Анима, я Ищущая, чтобы это не значило.

– Меня зовут Ламед, и я обещаю Вам свое покровительство, – сказал он.

Несмотря на свой измученный вид, Анима имела мягкую нежную кожу, выразительные большие глаза и чувственные губы, которые пробуждали в Ламеде отвагу и героизм.

– Нам надо идти, я выведу нас отсюда, – сказал Ламед и, взвалив на плечи девушку, снова пошел дальше на восток.

Пейзаж был довольно однообразен, пока на горизонте не показалась горная цепь, которую украшали древние и великие изваяния, схожие с теми, что были на низине. Лики на скульптурах были настолько ужасными и противоестественными, что Ламед был даже рад, что Анима их не видит.

Вскоре Анима почувствовала в себе силы идти и попросила спустить ее на землю. И очень вовремя, потому что Ламед уже окончательно лишился сил.

Так они пошли вдвоем, поддерживая друг друга.

Они старались держаться кустов и прятаться в небольших островках растительности, потому что те две жабы, которых побил Ламед, позвали своих родичей на помощь и теперь они разыскивали его и спутницу, очевидно чтобы пожрать их в своих гигантских мерзких ртах. Видимо жабы имели некие договоренности еще и с какими-то обитателями этого темного места, потому что Ламед видел также нескольких гигантских воронов, явно выискивающих кого-то.

Они шли, иногда ползли, иногда пригибались, стараясь, чтобы их никто не заметил, одиннадцать часов.

Позже они обнаружили глубокую яму, поросшую высокой черной травой. Там они смогли спрятаться и, наконец, передохнуть.

Ламед достал котомку и разделил запасы на четыре части. Две он поделил между собой и Анимой, а две снова спрятал.

Насытившись, они почувствовали тяжесть и их начало клонить в сон, но Ламед настоял на том, чтобы организовать дежурства. Первой спала Анима, а Ламед охранял ее, вглядываясь в темноту и небо. Затем, проспав шесть часов, Анима сменила его и сама стала на стражу, внимательно вслушиваясь в каждый шорох этого опасного мира.

Видимо преследователи оставили их, так как за все время их отдыха они не слышали погони. Поэтому Ламед, оглядевшись, повел их в сторону жутких скульптур. Дорога заняла у них еще несколько часов и, наконец, они пошли к подножию гор, на которых стояли исковерканные образы, выточенные в камне.

Между статуями были вытесаны огромные ступени, по которым странники начали свой путь. То тут, то там виднелись мрачные предупреждения, которые Ламед принялся читать вслух:

«СТРАШНОЕ ЗЛО БЫЛО ПОХОРОНЕНО ЗДЕСЬ. ДА ПРОКЛЯНЕТ СОЛНЦЕ АВРОХА!».

Ламед удивился, но не испугался, потому что был чрезвычайно вымотан и голоден: в сущности, ему было уже все равно, какая опасность еще может поджидать его впереди.

«ПУСТЬ ЗАБУДЕТСЯ ИМЯ АВРОХА СЕЙЧАС И ВО ВЕКИ ВЕКОВ!»

«ПУСТЬ ВОЗДАСТСЯ АВРОХУ ЗА ПРОИЗВЕДЕННЫЕ ЗЛОДЕЯНИЯ ДО СКОНЧАНИЯ ВЕКА!»

«МОГИЛА В ПЕСКАХ ПРОКЛЯТА И ЗАБЫТА, ТАК ЖЕ КАК И ДЕЯНИЯ АВРОХА!»

«НЕ ОТКРЫВАЙ ВО ИМЯ БЛАГОРАЗУМИЯ!».

В конце подъема их ждала арка из камня, скрывающая в своей темной глубине проход, закрытый массивной золотой расписной дверью в два человеческих роста высотой. Открыть ее человеку не представлялось возможным.

Ламед почувствовал, скорее интуитивно, что должна быть какая-то возможность ее открыть и начал осматриваться в поисках решения. Справа виднелась небольшая пещерка с полуразрушенным алтарем внутри.

Ламед со спутницей несмело вошел внутрь и подошел осмотреть жертвенник. На нем было небольшое углубление и чаша внутри, а сверху стояла статуэтка. В ней не было ничего особенного – просто золотая скульптура человека, держащего меч в обоих руках, острием вниз.

Взяв ее в руку, Ламед ощутил действие невиданной силы, и голос Харава в голове произнес:

«Хм, интересно, – это статуэтка Тескатлипока, бога Огненных зеркал, Ночного Ветра. Откуда она здесь? Иначе, чем попыткой отвергнуть неизбежное это не назовешь. Вход не может быть закрыт, надо разглядеть, как его активировать. Хм, будь любезен, окропи кровью чашу в алтаре». Ламед нехотя надкусил палец и брызнул кровью на алтарь.

«Хорошо. А теперь, произнеси вслух:

Ламед произнес странное заклятие и почувствовал, как статуэтка в руке задрожала, а голова золотого воина повернулась к нему и глаза ее вспыхнули.

Кровь в чаше загорелась, и огонь стал таким большим, что взвился до потолка. С тяжелым скрежетом, под стук падающих камней, двери раскрылись. Анима взяла Ламеда за руку и крепко ее сжала.

За дверьми возвышалось гигантское зеркало, заполняющее собой все. Это и было известное зеркало Истины. Внутри, искрясь и переливаясь, виднелся образ могущественного и непостижимого Представителя Сфер.

Образ сказал:

– Я – Порушасаап, отец убийцы двух тысяч демонов. Кто ты, пришедший туда, где нет времени? Отчего ужас не объял твое сердце? Известно ли тебе, что глаза тех, кто смотрит в Иную сторону, поражаются скверной, и кровь течет из них? Видения страшные и бесчеловечные преследуют их разум и сердца во тьме мироздания, и безумие ведет их сердца в погибель и смерть. Кто сможет спастись?

Ламед сжал сильнее руку Анимы, которая совершенно потеряла понимание происходящего, шепнул ей: «Все будет хорошо», – и сказал:

– Я – Ламед и я – Харав. Я не боюсь гнева Истины, ибо мне известны числа семь, один и число восемь, как результат их сложения. Восемь, следуя за семеркой, совершенным числом, означает восстановление утраченной целостности. А ноль с единицей, совсем не то, что единица с нулем.

– Тайны неведомого мира известны тебе, странник. Зачем пришел ты к зеркалу Истины?

– Все тайны неведомого мира Даэд до сих пор закрыты для меня… Выслушай же мою историю здесь, при свидетеле этого разлагающегося мира: по извилистым тропам неведомых миров когда-то я пришел тысячи лет назад к воротам божественных Гур Аран для того, чтобы обратить свой взор на ужасные древние знания и познать сущность магии. Но, Неведомый в своем нечеловеческом коварстве склонил могущественного жреца Кри Гэ к тому, чтобы обратить меня в Иное и познать страдания. С беззвучным криком и гневом, изверг меня жрец из моей прежней оболочки и швырнул через вечность в этот несчастный мир, где я своим падением и его последствиями натворил бесчисленные беды такого свойства, что если бы я не сбежал во временной стазис, то не спаслась бы ни одна живая душа. Он вселил в меня паразитическую сущность, которая должна была препятствовать моему возвращению. Поэтому я, не имея выхода, погрузился в полусон, не решаясь на новые поиски, но в то же время постоянно вглядываясь внутренним оком в Сферы Великих Врат, надеясь на прощение за свою дерзость. Размышляя столетиями над природой магии, я пришел к выводу, что она в основе своей имеет нестабильность, лень, дерзость, эгоизм, лицемерие, бахвальство и поиск выгоды. И этот мир также уже разрушен, и так будет снова и снова, пока великие маги, связанные с Иным, будут существовать. Поэтому я пришел сюда к зеркалу Истины, за Желтым Мечом Судьбы, чтобы разрушить связи миров и дать возможность тем, кто еще жив, начать все сначала.

– Я рассудил твою просьбу и тебе будет отказано! За вашу дерзость наказание будет немедленным!

Голос прозвучал мощно, и неожиданно Анима закричала от ужаса, потому что ее объяло Негасимое пламя. Ламед отшатнулся от нее, и через секунду сам почувствовал жар огня, но, собравшись, он произнес слово Ледяного посоха, и огонь исчез. Он обратил свой тяжелый взор, полный гнева, на Зеркало.

– Ты забываешься, я – Ламед. Я владею древними и могущественными заклинаниями и не собираюсь терпеть такое обращение. Твои проказы не действуют на обладающих Знанием.

– Возможно, ты и вправду достоин моей помощи. Единственное, что тебе требуется – это отвергнуть все человеческое, любые привязанности и ценности, и возвыситься, чтобы быть достойным бегать с богами. Забудь, зачем ты пришел. Отринь в себе все, что роднит тебя с людьми – сострадание, милосердие, смирение, и прими силу, которая есть в тебе. Неведомый был прав в своем суде, – ты не готов возвыситься над человеческой природой, поэтому Кри Гэ и сделал то, что должен был. Гнев должен был стать твоим проводником, и ярость должна была укрепить тебя, чтобы призвать Хаос. Но века размышлений лишь увели тебя от цели. Приходи, когда будешь готов, отринь в себе то, что роднит тебя со стадом, готовым пойти на заклание и не имеющим Истины в своем сердце, и я отдам тебе Меч Судьбы.

– Могу ли я отвергнуть то, что утешало меня все эти века? Могу ли я сказать, что любовь к людям, которую я только познал – это ошибка? Неужели цена за знание так велика? Значит ли, что путь к Истине слишком ужасен, чтобы его пройти? Раз так, значит я прав и никто не должен узреть ее! – и Ламед в гневе стал произносить древнее заклятье.

– Нет! Постой! – закричал образ, ибо он узнал это заклятье. – Ты не сможешь уничтожить все Врата! Какой смысл…

Но Ламед уже произнес Заклинание Неостановимого Цветка Гнева, и зеркало раскололось на части, навсегда разрывая связь между мирами. Взрыв, который произошел, был такой силы, что Ламеда и Аниму отбросило далеко вниз. Когда Ламед пришел в себя, то почувствовал, что умирает, ибо сила Зеркала была губительна, а в теле он чувствовал невероятную боль. Анима лежала рядом затихшая, Харав молчал, и Ламед понял, что дух покинул его, когда связь миров разорвалась. Странно, но Ламед привык к этому своенравному спутнику. Неужели он здесь примет свою смерть? Он попытался пошевелиться, но израненное осколками тело отказало ему. Тогда Ламед подумал о том, что есть еще миры, где могут быть порталы в Гур Арам и знания, которые скрыты за ними, толкнут многих на путь безумия. Он решительно сжал губы, собрал последние силы и произнес заклинание…»

Но дальше Миальдо уже ничего не смог прочесть, потому что чернила из книги начали ползти по его пальцам и впитываться в кожу, как маленькие змеи. Он хотел было сделать что-то, но было поздно – его уже закружило в магическом вихре…

Хтонис Справедливый

«Расскажу я вам одну историю, друзья. Однажды, один вельможа из Авелона подобрал юношу бедного и одинокого. Вельможа тот управлял монетным двором и давно нуждался в защитнике. «Вот, будет мне верный пес», – подумал он и пошел, купил юноше меч, обучил его фехтованию, вложив немалые средства в его обучение и проживание. Когда пришла пора, вельможа призвал юношу к ответу:

– Вот, я кормил тебя за свой счет, давал деньги на мягкие постели, платил за твое обучение и твой меч, пришла пора отдать долги – служи мне верой и правдой.

На что юноша ответил:

– Зачем мне служить тебе, когда вот – мой меч при мне, попробуй и одолей меня, чтобы взять свое!

Рассмеялся смельчак и был таков».

Так веселился с друзьями на траве Урасского парка Аривийской провинции некий человек, рассказывая разнообразные истории, которых знал великое множество. Сам себя называл он Ридо, однако были у него и иные прозвища, которых он старался избегать.

На данный момент Ридо не имел постоянной работы, а зарабатывал тем, что изготовлял чемоданы и шил детские куклы. Таким образом, он мог позволить себе относительно спокойное проживание, при необходимости укрепляя свое финансовое положение заработками на написании писем, так как Ридо, к своей чести, владел грамотой. Чемоданы он изготовлял из дерева, которое обтягивал внутри сукном. Куклы же шил из оставшихся материалов и набивал их перьями. Так как тратить деньги на перья Ридо считал бессмыслицей, то он ощипывал местных куриц, а также иных птиц, которых мог поймать в парке. Часто он возлежал на траве и предавался сибаритским размышлениям, неизменно в благоприятном расположении духа.

Обычно он рассказывал о себе так:

«Мой отец, птицелов Гено, родился в конце Кентербрийской эры и служил при доме госпожи Либеро. Он никогда не опускался до того, чтобы носить желтое или зауженные рукава, пуговицы на камзоле его ни в коем случае не были пурпурными, а талию он мог повязать красной лентой. Речь его была проста и изящна, а манеры заслуживали всяческих похвал. Вроде тех, что были у герцога Цербского в свое время, который никогда не позволял себе обидных насмешек над лакеями третьего ранга, а трость оставлял в гостиной. В общем, как вы уже поняли, – мой отец был личностью благородной во всех смыслах. Он много путешествовал, прислуживая своей госпоже, из-за которой он даже потерял голос. Мы с матерью привыкли, что его часто нет, ожидая его возвращение зачастую больше месяца в тревоге и волнении. Однажды он окончательно пропал, когда мне исполнилось чуть больше двенадцати лет. В те славные времена решающую роль в событиях государств и перипетиях человеческих судеб играли фигуры масштабного измышления, не склонные к неге и праздности, а имеющие ум видного деятеля. Риторы, исследователи и отважные воители были в их числе, однако мы ими не были. Поэтому я переехал с матушкой своей в благотворные земли Гедонии, которая, естественно, знакома всем любителям географии. Она расположена немного юго-западней Золотого моря. Земля в этой стране чрезвычайно плодородна, а правитель Румус Второй изыскан и деловит. Народ живет под его справедливой дланью в размеренном достатке и радости. Казни происходят всего раз в неделю, а налоги не превышают трех монет. Знать потешает себя и сейчас в основном одобренными старинными забавами, вроде игры в „Морского ежа“ с тремя козырями на солидные суммы и составлением гороскопов. Также до сих пор в чести выезд на охоту с черными ястребами и написание философских трактатов о чести и доблести высокочтимого дворянства. Простой люд тоже не отказывает себе в удовольствии и развлекается плетением и художественными изысканиями. В глобальном смысле, Гедония похожа на прочие земли и ничем отличительным не выделяется. Мы жили вдвоем в этой плодородной земле, подчиняясь законам судьбы, которая была к нам благосклонна в определенных пределах. Затем моя матушка, достойнейшая из достойных, оставила бренную плоть и завещала мне принципы трудолюбия и чистоты. Так, оставшись один, я был вынужден идти по пути искательства и приключений, которые привели меня к философской меланхолии и определенным душевным терзаниям, наверняка знакомым каждому».