(Не) пара для короля

Глава первая

Очертания фамильного замка рода Квинси медленно проступали через плотный туман по мере того, как карета, запряженная печальной гнедой лошадкой, отчаянно скрипя и громыхая, поднималась все выше и выше по крутому горному серпантину.

Я высунула голову в окно, с замиранием сердца наблюдая за тем, как через влажную белесую пелену прорисовываются высокие неприступные стены, сложенные из мшистых серых камней, и угрюмые башни с крохотными окошками-бойницами. По коже пробежал привычный холодок, и я плотнее запахнулась в предусмотрительно вытащенное из багажа пальто, подбитое мехом.

В долине, которую я покинула всего пару часов назад, царил весенний пригожий полдень. На голубом небе не было ни облачка, солнце не просто грело – жарило во всю силу, а в лесной чаще беззаботно пересвистывались птицы. Но тут я словно попала во владения вечной поздней осени. Наверное, солнечного света эти земли не видели сотни лет. Темные дождевые облака висели так низко, что казалось, протяни руку – и дотронешься до их мягких подбрюший.

Резкий порыв ветра ударил мне в лицо, и я поторопилась закрыть окно. Откинулась на спинку сиденья, силясь совладать со взбунтовавшими нервами.

Все в порядке, Ивори. Все хорошо. Ты едешь домой.

Но это не помогло. Я прекрасно понимала, что в действительности мои дела обстоят хуже некуда. Три года я не была здесь. Будь моя воля – никогда бы не вернулась. Но, увы, обстоятельства складываются таким образом, что иного пути у меня нет.

Больше в окно я не смотрела. Я и без того чувствовала, как неумолимо приближается замок. То место, которое я так часто вижу в самых страшных своих кошмарах. Истинная обитель рода, в котором испокон веков рождались только темные ведьмы.

Правда, на мне, старшей дочери герцогини Кейтлин Квинси, почему-то случилась осечка.

Достаточно скоро карета натуженно заскрежетала, преодолевая последний, наиболее крутой подъем, в конце которого высились подъездные ворота. Видимо, о моем приезде были осведомлены, потому как вопреки обыкновению они оказались распахнуты настежь. А впрочем, ничего удивительного. Моя мать сама отправила мне требование в кратчайший срок предстать перед нею. Что, вообще-то, было очень странно, потому как три года назад именно она и повелела мне навсегда убираться из замка. При этом добавила, что будет несказанно рада, если больше никогда в жизни не увидит меня.

В любое другое время я бы проигнорировала письмо герцогини. Но… А впрочем, это отдельная и очень долгая история.

Спустя еще несколько минут карета в очередной раз издала душераздирающий скрип давно не смазанных рессор и остановилась. Мгновенно мое сердце бухнулось куда-то в пятки. Прочно обосновалось там.

– Леди? – раздался снаружи окрик кучера. – Мы приехали.

«Гони обратно!»

В последний момент я прикусила язык, не позволив испуганному восклицанию сорваться с него. Немного помедлила – и решительно распахнула дверцу.

Как и следовало ожидать, никто из слуг и не подумал помочь беглой дочке хозяйки, с позором вернувшейся после долгой отлучки. Хорошо, что кучер был настолько любезен, что донес мой багаж до высокого каменного крыльца, хотя было видно, что он трусит – с такой нескрываемой опаской нервно глазел по сторонам, готовый в любой момент задать стрекача.

– Всего доброго, леди, – выпалил кучер, поставив багаж на первую же ступень крыльца. Протянул руку, и я вложила в его ладонь серебряный, пытаясь не выдать при этом своих чувств.

Потому что это была последняя моя монета. В прямом смысле слова – последняя. Я даже на постоялом дворе вчера не стала ужинать, потому как понимала, что в противном случае не сумею заплатить за дорогу сюда.

– Спасибо. – Кучер глубоко поклонился. Выпрямился и хотел было что-то сказать, но в этот момент тяжелая дубовая дверь замка начала приоткрываться. Добродушный пожилой мужчина в мгновение ока переменился в лице и стремглав кинулся обратно к карете, громыхая сапогами.

Лошадь жалобно заржала, получив удар кнутом. И спустя неполную минуту карета уже катила прочь.

Я невольно усмехнулась. Видно, что в здешних краях еще боятся и уважают род Квинси. Хотя, конечно, по сравнению с прежними временами это лишь крохи былого почета.

– Леди Квинси? – Из замка меж тем величественно выступил древний дворецкий. Сгорбленный старик, тяжело опирающийся на массивную трость с серебряным набалдашником, подковылял к началу ступеней. Подслеповато прищурился, вглядываясь в меня.

– Добрый день, Баксли, – вежливо поздоровалась я.

– О, это и впрямь вы, леди! – искренне обрадовался старик. – Позвольте я провожу вас в ваши покои. Там вы сможете отдохнуть после дороги и умыться. Герцогиня просила передать вам, что встретится с вами после ужина.

После чего с отважной решимостью шагнул вперед с явным намерением взять мои сумки. Правда, при этом его трость подломилась, сорвавшись с края покатой ступени, и он лишь чудом не упал.

– Баксли, осторожнее! – взволнованно вскрикнула я. Подалась вперед и подхватила старика под локоть, помогая удержаться на ногах.

Дворецкий с неожиданной силой уцепился за мою руку, видимо всерьез испугавшись. Я со свистом втянула в себя воздух – и он тут же ослабил хватку, виновато улыбнувшись.

– Простите, леди Квинси, – пробормотал он смущенно. – Надеюсь, я не причинил вам боли?

– Все в порядке, – поторопилась я заверить дворецкого. – Баксли, я сама отнесу свои вещи, не переживай.

– Но… – запротестовал он.

– Баксли, честное слово, я справлюсь, – мягко, но решительно перебила я старика. – Поверь, ничего тяжелого в моих сумках нет.

Дворецкий робко улыбнулся. А затем вдруг смущенно потупился, пытаясь скрыть, как на его глазах блеснули растроганные слезы.

– В таком случае, следуйте за мной, леди, – дрогнувшим голосом проговорил он.

И я последовала его распоряжению, сделав мысленную отметку о том, что, по всей видимости, дела моей семьи обстоят намного хуже, чем мне представлялось ранее.

Когда я уезжала отсюда три года назад, хозяйство уже приходило в упадок. Да, мой род был одним из древнейших в Озранде. Два века назад власть герцогов Квинси, точнее сказать, герцогинь, поскольку титул в моей семье, как и магический дар, вопреки всем правилам передавался только по женской линии, была практически безграничной. Исконная территория моего рода занимала всю западную гористую оконечность Озранда, вплотную примыкающую к соседнему Авильону. Но род Квинси никогда не опускался до таких низменных занятий, как торговля с другими странами. Полезными ископаемыми наша земля тоже была обделена. Высокое положение в стране герцогини занимали исключительно благодаря колдовским способностям. В те смутные времена с противниками чаще всего разбирались самым решительным образом. Как говорится, нет человека – нет проблемы. Но яды и оружие – слишком сомнительный способ устранения неугодного, часто дающий осечку. Тогда как магия всегда позволяет добиться желаемого. От проклятия не спасут самые искусные доспехи и самая преданная охрана. Даже король предпочитал не ссориться с нашим родом, снизив ежегодные обязательные подати до смешнейшего минимума. Благосклонность герцогинь покупали золотом и драгоценными камнями, замок бурлил от постоянных гостей. Кто-то приезжал просить защиты, кто-то украдкой договаривался о союзничестве и устранении противников.

Все изменилось, когда на престол взошел король Эдуард Первый. Именно он основал магическую академию в столице королевства – Родбурге. И именно при нем был разработан кодекс, по которому носители темного дара обязаны были принести личную присягу верности королевской власти. Или же отправиться в изгнание за пределы страны со строжайшим запретом пересекать ее границы. Помимо этого был составлен реестр темных магов, которые два раза в год должны были являться на унизительную процедуру замера уровня силы. И создан магический контроль, занявшийся расследованием всех преступлений, совершенных с применением чар.

Легенды говорят, что, когда в наш замок явился королевский гонец с предписанием тогдашней герцогине Квинси, которая была моей прабабушкой, немедленно явиться в Родбург и пройти проверку потенциала, ярость последней была настолько велика, что ближайший городок Трирон едва не оказался стертым с лица земли в результате мощного землетрясения. Естественно, стерпеть подобное унижение герцогиня Джетта была не в силах. На бедняге гонце опробовали проклятие иссушения, в результате чего несчастный в мгновение ока превратился в мумию. Ну а сама Джетта возглавила заговор против Эдуарда.

Правда, не учла, что к тому моменту король заручился поддержкой очень многих светлых магов, которым власть рода Квинси была уже поперек горла. И ровно через месяц после этого герцогиня угодила на костер.

Ее дочь, соответственно мою бабушку, которой в тот момент исполнилось только пять, однако, пощадили. Перепуганную девочку заставили присутствовать на казни матери. Потом заставили принести клятву верности его величеству. Но наш род в итоге все равно угодил в длительную опалу, в одночасье лишившись всех своих привилегий. Моим предкам даже пришлось смириться с тем, что первые несколько лет после гибели герцогини Джетты представители магического контроля присутствовали в нашем замке постоянно. Потом надзор слегка ослабили. Однако до нынешних времен мои родственники вынуждены принимать в замке мага-ревизора, который должен засвидетельствовать, что ни у кого из Квинси уровень сил не изменился. Потому как резкое уменьшение потенциала, как известно, говорит о создании запрещенных кодексом чар.

Я тряхнула головой, отвлекшись от невеселых раздумий. Подхватила сумки и отправилась вслед за Баксли, привычно сохраняя гордую осанку.

Дробь моих каблуков гулким эхом заметалась между стенами просторного холла, через арку которого виднелась пустынная гостиная. Мой взгляд волей-неволей выхватывал все новые и новые признаки упадка. Толстый слой пыли на книжных полках и полах, которые явно давным-давно не протирали. Мутные разводы на немытых окнах. Потускневший хрусталь люстр. Неужели в замке больше не осталось слуг, кроме старины Баксли? В таком случае дела и впрямь обстоят хуже некуда. При всем своем воображении я не могла представить, что моя мать, герцогиня Кейтлин Квинси, самостоятельно переодевается или принимает ванну.

– Баксли, кто живет в замке? – спросила я дворецкого, приноравливаясь к его медленным тяжелым шагам. – Ну, кроме тебя и моей матери?

– Ваша младшая сестра Этель, – с готовностью проговорил старик. – Изабель, которая ведает кухней. Джойс – садовник. И… – он сдвинул кустистые брови и замолчал, не в силах назвать более ни одного имени. Затем растерянно протянул: – Наверное, все.

Я понятливо хмыкнула. Изабель и Джойс, стало быть. По-моему, они всего на несколько лет младше Баксли. Неудивительно, что эта троица осталась служить нашей семье. В столь преклонные годы очень тяжело найти новое место работы.

Тем временем мы неторопливо миновали холл и подошли к лестнице, ведущей на верхние этажи. Баксли аж переменился в лице, видимо представив мучительно долгий подъем.

– Не провожай меня, – милостиво обронила я. – Как я понимаю, мне подготовили мою детскую спальню? В таком случае я не заблужусь.

– Спасибо, леди. – Баксли с приглушенным кряхтением согнулся в поклоне. Потом с болезненной гримасой распрямился и встревоженно проговорил: – Простите, леди, но последняя служанка взяла расчет на днях. Боюсь, что некому будет помочь разобрать ваши вещи.

– Я справлюсь, – с легкой усмешкой обронила я.

И принялась подниматься.

На втором этаже царило такое же запустение, как и на первом. В воздухе ощутимо пахло плесенью. И я недовольно сдвинула брови. Плохой признак.

Всем прекрасно известно, что для каждого вида чар есть свое самое энергетически выгодное время суток, когда проще всего замкнуть контур и легче всего удерживать его потом. Недаром все ритуалы некромантии проводятся ночью. И не потому, что мертвые днем не откликнутся на магический призыв. Если правильно позвать – то с превеликой радостью вступят в разговор даже в самый жаркий и солнечный полдень. Просто докричаться до них будет несравненно тяжелее. И еще сложнее стабилизировать круг призыва.

Это же утверждение справедливо и для места, где осуществляется колдовство. Для той же некромантии нет ничего лучше, чем ритуал на кладбище, потому как именно там тоньше всего грань между двумя мирами. Да и вообще, мало кто будет спорить о том, что темной магией легче всего заниматься во влажных сумеречных местах. Солнечные лучи и сухой воздух разрушают энергетическое плетение большинства проклятий. Не сразу, конечно, но со временем точно. Потому, собственно, мои предки и поселились здесь. Хотя многие считают, что вечные туманы окутали замок рода Квинси уже после того, как его хозяйки начали колдовать.

В общем, я привыкла к тому, что в здешних коридорах всегда царил прохладный влажный сумрак. Конечно, это идеальные условия для появления плесени. Однако дело в том, что как раз она и не выносит ни малейшего проявления магии.

Получается, моя мать слишком давно не колдовала. Любопытно почему? Естественно, я не имею в виду какие-нибудь смертельные чары, за которые любую ведьму мгновенно отправят на костер. Про нас и говорить нечего. Недаром мне с самых юных лет вдалбливали, что там, где обычная ведьма получит лишь строгое предписание или же крупный штраф, представительницу рода Квинси просто приговорят к смерти. Сто лет – это слишком маленький срок, чтобы забыли про мятежную герцогиню, пытавшуюся свергнуть короля. И в любом случае использование мелкого бытового колдовства в запрет не входило. Мать, конечно, частенько ворчала, что негоже герцогине тратить магическую силу на травлю тараканов и крыс. Однако не отказывалась, когда Изабель являлась к ней на поклон.

Мучимая дурными предчувствиями, я подошла к своей комнате, в которой провела, считай, все детство. Без всякого преувеличения – худшие годы в своей жизни. Тут меня поджидал очередной неприятный сюрприз. Дверь настолько перекосило, что мне пришлось налечь на нее всей тяжестью своего тела. Да и то после долгого сражения с заклинившими от сырости петлями открыть ее удалось лишь наполовину.

Внутри, вопреки моим самым дурным ожиданиям, действительно было убрано. Помнится, когда я уезжала из замка три года назад, то оставила жуткий беспорядок. В гневе переколотила всю коллекцию фарфоровых статуэток, которые собирала с самого раннего детства. Изорвала платья, подаренные матерью. Даже тяжелое дубовое кресло умудрилась расколотить в порыве гнева. Еще бы! Далеко не каждый день слышишь, что являешься позором семьи. Зная характер матери, я бы не удивилась, если бы она приказала оставить все в таком же виде. Но нет. В комнате не было ни следа моей тогдашней вспышки ярости.

Сердце невольно защемило от странного чувства, более похожего на ностальгию. Надо же. Мне почему-то казалось, что моя спальня была гораздо больше. А теперь я видела перед собой тесную комнатушку, в которую поместились лишь узкая односпальная кровать, трюмо с новым креслом перед ним и гардеробный шкаф.

Быстро разложив свой нехитрый скарб по полкам, я отправилась в ванную комнату, примыкающую к моей спальне. С некоторой опаской повернула вентиль, покрытый оранжевыми пятнами ржавчины. В трубах гулко зарычало пробуждающееся заклинание. Шумело так долго, что я почти потеряла надежду. Но наконец, через несколько минут, кран выплюнул тонкую струйку едва теплой воды.

Огненное заклятие явно слишком давно не обновляли. Неужели мать серьезно больна? Уж на такую-то малость ее колдовских сил точно должно было хватить.

Умывшись, после коротких раздумий я все-таки сменила темное дорожное платье, чей строгий фасон слегка оживлял белый кружевной воротник, на наряд из темно-синего бархата. Пожалуй, единственное более-менее приличное из моего гардероба. Затем я взяла в руки расческу и уныло посмотрелась в зеркало.

Оно послушно отразило бледную от усталости и слегка встрепанную светловолосую девушку двадцати с небольшим лет.

«Позор семьи!» – опять зазвучало в ушах.

Удивительно, но даже в гневе герцогиня Кейтлин Квинси говорила тихо и внятно, никогда не позволяя срываться себе на вульгарный крик. И чем тише был голос матери, тем более серьезные проблемы это обещало провинившемуся.

При нашем последнем разговоре она почти шептала. Однако от каждого слова я вздрагивала, словно от удара наотмашь.

«Посмотри на себя! Разве ты прирожденная Квинси? Ты совершенно не нашей породы! Уродка, да и только. Жаль, что твоей отец не позволил мне придушить тебя в колыбели, как я хотела. Сразу было понятно, что толка от тебя никакого не будет».

На глаза невольно навернулись злые слезы обиды. Удивительно. Три года прошло с того момента, а помню все оскорбления матери до последнего слова. Да, ее негодование можно было понять. Я – ее старшая дочь. Та, которая должна была унаследовать силу рода Квинси. А в итоге не получила ничего.

Увы, я была совершенно непохожа на мать. Она – высокая статная брюнетка с такими черными волосами, что они отливали в синеву, и темно-карими глазами. И я – блондинка с прозрачными голубыми глазами. Невысокая, худенькая, с очень светлой кожей. Но внешность – это еще полбеды. Куда большая проблема заключалась в том, что у меня не было темного дара. Ни капли, ни проблеска. Более того, я умудрилась родиться в самой знаменитой семье потомственных ведьм с сильнейшим даром эмпатии. Более жестокой и глупой шутки судьбы и не придумаешь. Темные ведьмы на то и темные, что эмоции чаще всего они испытывают самые что ни на есть негативные. Да, мать прекрасно владела собой. Никогда не срывалась на слуг. Невозмутимая, совершенная в своей холодной красоте. Вот только я всегда чувствовала, какая ненависть ко всему миру клубится в ее душе. Чувствовала ее досаду, когда пыталась выклянчить ласку, чувствовала откровенную брезгливость, когда она украдкой разглядывала меня, думая, что я ничего не вижу.

Я была настолько безнадежна в плане магии, что даже королевский ревизор тратил на проверку моего потенциала не больше пары секунд. Собственно, после его очередного визита и разразился скандал, после которого меня выгнали из дома.

На этом месте моих тягостных воспоминаний в дверь негромко постучали.

– Войдите! – крикнула я.

Усмехнулась, вспомнив, что так и оставила дверь приоткрытой. Просто не хотела вновь тратить время на сражение с ней.

После чего быстро расчесалась, скрепила волосы шпильками и обернулась к гостье.

– Привет, Ивори.

Я почти не удивилась, увидев перед собой сестру. Этель стояла в центре комнаты, скрестив на груди руки. И зависть невольно кольнула мое сердце.

Вот она была истинной Квинси. Младшая сестра унаследовала от матери абсолютно все в плане внешности. Такая же высокая, такая же стройная, с густыми темными волосами и темными же глазами.

На мгновение я приоткрыла ментальный щит. Почти не удивилась, когда от сестры повеяло нескрываемым презрением. Что же, пренебрежительное отношение ко мне Этель тоже переняла от матери.

– Привет, – отозвалась я. Кашлянула и спросила: – Как дела?

– До твоего появления здесь были лучше. – Этель недовольно сверкнула глазами и тут же продолжила: – Пойдем. В обеденном зале накрыли стол. Ты, наверное, голодна с дороги.

От слов сестры болезненно сжался желудок. Если честно, я не ела со вчерашнего обеда. Но я бы скорее откусила себе язык, чем позволила сказать об этом сестре.

Пусть я не похожа ни на кого из Квинси, но воспитание получила в духе семьи. Поэтому я лишь склонила голову и холодно проговорила:

– Спасибо. Это было бы кстати.

Естественно, мать в обеденном зале я не увидела. Скорее всего, разговор с нею меня ждет после. При мысли о скорой встрече спазм в животе стал сильнее. Но я, сохраняя на лице невозмутимое выражение, подошла к своему месту, отодвинула стул и села. Ровно сложила на коленях руки, ожидая, когда подадут первое блюдо.

Как ни странно, но это сделала Этель, отставшая от меня на лестнице и свернувшая в сторону кухни. Мои брови сами собой взметнулись, когда она вошла в обеденный зал, держа перед собой поднос с единственной тарелкой.

– Если ты не заметила, мы немного бедствуем, – ядовито проговорила она. – Слуги давным-давно трусливо разбежались. Но ради любимой сестренки и не на такие подвиги пойдешь.

После чего буквально швырнула тарелку передо мной, лишь каким-то чудом не опрокинув все ее содержимое мне на колени.

– Надеюсь, ты туда не плюнула? – скептически проговорила я, опять приоткрыв ментальный щит.

От сестры сразу же пошла тугая волна досады, и я слегка успокоилась. Повезло. Стало быть, не догадалась.

После чего я опустила взгляд на предложенное кушанье. Овощное рагу. Да, деликатесом это не назовешь. Но я сейчас так голодна, что съела бы его, даже если бы Этель туда действительно плюнула.

Сестра уселась напротив меня. Подперла кулаком щеку, с такой ненавистью уставившись мне прямо в рот, что я едва не подавилась. Торопливо закрылась от чужих эмоций.

Если Этель решила испортить мне аппетит, то я не доставлю ей такого удовольствия.

Некоторое время было тихо. Хотелось плюнуть на все приличия и накинуться на рагу с жадным рычанием давно не кормленного зверя. Но я не позволила себе ничего подобного. Вместо этого медленно смаковала каждый кусочек, всем своим видом показывая, что именно я сделала одолжение, согласившись на столь непритязательную еду.

Увы, порция оказалась куда меньше, чем мне требовалось для насыщения. Хотелось вылизать тарелку, не оставив на ней ни малейшей крошки. Но я лишь решительно отодвинула ее, едва только показалось дно.

«Ивори, – сам собою прозвучал в ушах строгий голос матери. – Никогда не забывай, из какого ты рода. Нельзя показывать людям свою слабость. Даже если будешь умирать от жажды – сделай только глоток воды. Если от голода – оставь не меньше половины на тарелке. Проявление жадности делает из людей посмешище. Никогда и никому не позволяй смеяться над тобой».

– Идем. – Этель сразу же встала. – Мать ждет нас.

Я нехотя поднялась, отложив в сторону салфетку. Нервно провела по подолу платья ладонями, силясь разгладить несуществующие складки. Затем вскинула руку, проверяя прическу.

– Да идем уже, – поторопила меня Этель. – Хватит прихорашиваться. Все равно красивее ты от этого не станешь.

Теперь наш путь лежал на третий этаж. Чем ближе была наша цель, тем быстрее билось мое сердце. Я размеренно дышала, не позволяя панике захлестнуть себя с головой.

Все в порядке, Ивори. В конце концов, это мать пригласила тебя вернуться.

В коридоре третьего этажа Этель внезапно свернула не в сторону рабочего кабинета матери, а к ее спальне. С каким-то непонятным раздражением кинула на меня взгляд через плечо, и я моментально придала своему лицу должное выражение отстраненного равнодушия, не позволив изумлению отразиться на нем.

Плесень, свидетельствующая об отсутствии магической активности в замке. Теперь еще и это… Неужели моя мать действительно больна? Но, пожалуй, только смертельный недуг заставил бы ее принимать гостей в постели.

Около двери Этель остановилась. Посмотрела на меня и злым свистящим шепотом предупредила:

– Не нервируй мать. Поняла? Она… она немного не в себе. Доктор запретил ей волноваться.

– У вас был доктор? – полюбопытствовала я. – Давно?

Этель проигнорировала мой вопрос. Пару раз стукнула в дверь и, не дожидаясь разрешения войти, повернула ручку. После чего первой скользнула в комнату.

Я в последний раз набрала полную грудь воздуха и сделала шаг следом. Однако на пороге замерла, изумленно распахнув глаза.

В спальне матери плескалась тьма. Правда, почти сразу послышался шорох, и тяжелые бархатные гардины разошлись в стороны. В тусклом дневном свете заплясал столб пылинок, доказывая, что и в этой комнате слишком давно не убирались.

– Ивори, – голос матери прозвучал пусть и едва слышно, но твердо.

Взгляд сам собою упал на кресло около окна, в котором мать частенько проводила время за чтением. Но оно оказалось пустым, и я растерянно повела головой, оглядывая знакомую обстановку.

– Ивори, – чуть громче повторила мать.

В этот момент я наконец-то увидела ее. Герцогиня Квинси лежала на кровати, до подбородка укрытая сразу несколькими одеялами, как будто жестоко страдала от холода. На фоне светлых подушек ее лицо выглядело словно слепленное из алебастра. Абсолютно белое, безжизненное, с заострившимися чертами. Темные волосы казались спутанной грязной паклей.