Четыре сына. Игры со временем

Когда о ней узнал Бирм, он визжал как поросенок, что девчонку нужно отдать Ардалу или убить. Но Дамаск сумел его осадить, запретив рассказывать Шаху, Пиксу и Гансу. Никто из них не бывал в библиотеке с детства, так что вероятность встретить Эниру у них минимальна.

Однако это было далеко не всё, что волновало Дамаска. С украденным у фархаров кубом, спрятанном в пустыне Фаджар, творилась какая-то дикость. Поставленная над артефактом метка начала видоизменяться, причиняя Дамаску неприятные ощущения, стоило через астрал связаться с ней. Полностью переходить в эфир Пустыни Белый опасался, зная извращенную Силу этого места. Поэтому собирался в ближайшее время съездить на место захоронения и там с чувством, с толком, с расстановкой, со всем разобраться.

Еще одна головная боль свалилась на Дамаска несколько дней назад. Шах подвергся нападению. И не кого-нибудь, а квихельма! Не понаслышке зная законы Братства, султан не стал его убивать, бросив в тюрьму, пока не примет решение, что с ним делать. Шах, конечно, требовал крови, но Бирм встал на сторону султана, и бывшему предводителю Скорпусов пришлось уступить.

Немыслимо напрягало бездействие фархаров, словно затишье перед бурей.

Слегка нервировали переворот в Хасаре и восхождение на престол якобы законного наследника династии Берханов – Тайхара I. Раздражал скорый приезд Фостэйнского мага. Но больше всего его выводила из себя вся эта история с отмщением Атонаху. А точнее, рыжая заноза, что уже начинала нарывать и кровоточить.

Стоило подумать о Риккарде, как Дамаск до скрипа сжал зубы. Он не понимал, что за эмоции она в нем вызывает. Хотя почему не понимал? Понимал. Похоть. Очень простое, бесконтрольное и примитивное чувство. И это бесило Дамаска. Девчонка являлась далеко не идеалом красоты, но она, словно колдунья, привораживала его каждый раз, стоило ему спуститься в эту вонючую, холодную и сырую камеру, в которой она сидела вот уже месяц. Поняв, что никто не будет отрезать ей пальцы, рыжая быстро забыла свой страх.

Она была настолько вульгарна, что если бы Дамаск не знал, кто ее отец, то решил бы, что это бордельная девка с многолетним стажем. Каждое ее движение, каждое слово, улыбка, вздох провоцировали Белого. Но он раз от раза останавливал себя, внушая, что страшно брезгует.

Белый глянул в окно. Ночь. Должно быть, часа три-четыре. Вновь подумав о рыжей, кровь в венах зажглась.

– Кардаш, – сквозь зубы выругался султан, с противным скрипом отодвигая стул и быстро направляясь к двери.

Тюрьма находилась в подземелье. Спустившись, Дамаск зажег магический пульсар, бесшумно поплывший за ним. Пройдя мимо безмолвного поста охраны, он направился к камерам заключенных. Воняло здесь невообразимо. Букет, собравший в себя запахи канализации, немытых тел, гнилья, сырости и плесени, просто уничтожал вошедшего с порога, заставляя развернуться и бежать обратно. Но за месяц Дамаск научился абстрагироваться от этой вони.

Пройдя глубже, он подошел к нужной камере. Белый ожидал, что пленница спит на своей жесткой деревянной кровати. Однако девушка бодрствовала. Знала ли она, что Дамаск пришел, и делала всё специально или же такова была ее природа? Но первое, что он увидел, когда подошел к камере, как стройное тело по-кошачьи потягивается, стоя в серебряных лучах Чары, несмело пробивающихся через крошечное окошко под самым потолком.

Высокая грудь натянула и без того короткую кофтенку, не прикрывающую живот, а спина выгнулась, словно лук охотника. Ее изумрудный наряд сильно напоминал открытые цыганские костюмы, что одновременно завораживало и нервировало Дамаска.

Закончив этот маленький спектакль грации, Риккарда повернулась в сторону решетки. Хитрые черные глаза заискрились, а губы изогнулись в соблазнительной, плутоватой улыбке.

– Что же ты не заходишь в мою скромную обитель? – растягивая слова, спросила Рикка, медленно подходя к Дамаску. – Я скучала по тебе, мой прекрасный султан.

Больше всего Белого поражало то, что ей было абсолютно безразлично в каком она виде. Несмотря на то, что рыжая не мылась уже месяц, хотя, очевидно же, что банные процедуры девушка любила (выловили они ее аккурат после бани), держалась она всегда так, будто находилась на королевском приеме. И это подкупало мужчину.

Дамаск ничего не отвечал. Риккарда рассмеялась, запрокинув голову. Когда смех стих, она многообещающе посмотрела в глаза султана, игриво прикусив нижнюю губу.

– Зачем ты пришел ко мне в эту холодную ночь, господин? Ты желаешь согреть мое мягкое тело своими горячими руками?

Копившееся возбуждение развязало руки. Заткнув голос разума, Дамаск резким движением притянул Риккарду к себе, вжав ее в металлические прутья. Девушка захохотала.

– Чего ты добиваешься, рыжая? – прошипел Белый, одновременно проклиная и благословляя разделяющую их решетку.

– Я? Так это же ты ко мне пришел. Ну хорошо. Если я скажу, что твоей любви, ты мне поверишь? – почти серьезно прошептала Риккарда, мгновение с интересом наблюдая за султаном, после чего вновь обнажила белые зубы.

Сильнее сжав в кулаке рыжие волосы, Дамаск зло проговорил:

– Так любви не добиваются. Женщины таким образом могут нажить только неприятности.

Риккарда схватила султана за руку, которая причиняла ей боль. Девушка прикрыла глаза и, продолжая улыбаться, облизнула губы.

– Что для одной женщины неприятности, для другой желанное наслаждение, – с легкой хрипотцой в голосе протянула рыжая ведьма.

Чувствуя, как сладкая боль запульсировала внизу живота, Дамаск еще сильнее стянул волосы девушки, желая сделать больно ей. Начав морщиться, Рикка просунула руку через решетку и вцепилась в плоть султана.

– Сука! – ударив металлические прутья, Дамаск, словно ужаленный ядовитым пауком, отпрыгнул в сторону.

Тяжело дыша, мужчина разъяренным волком смотрел на Рикку. Самодовольно ухмыляясь, рыжая вальяжно облокотилась о горизонтальные створки решетки и плавно поднесла палец к губам.

– Ш-ш-ш-ш-ш… – ласково призвала она к тишине, а затем вкрадчивым шепотом добавила: – Ты разбудишь других узников. Да и карберы твои услышат. А ты же не хочешь, чтобы кто-то знал о нашей с тобой запретной любви, не так ли?

Не отвечая на провокацию, Дамаск пошел прочь, перебарывая в себе желание остаться и послушать, что еще скажет эта порочная ведьма; как еще сможет его к себе завлечь; какой еще даст повод…

– Я буду ждать тебя, мой добродетельный султан, – проворковала рыжая.

Уже поднимаясь по лестнице и выходя из подвала, Дамаск услышал отдаленное эхо смеха Риккарды. Испепеляющее разум желание требовало выхода. Добравшись до своих комнат, Дамаск велел привести ему наложницу.

Миловидную девицу султан не отпускал до самого утра, снова и снова гоня от себя мысли о рыжеволосой ведьме.

Следующий день принес трезвость Белому. Вчерашний визит в каземат к Риккарде он вспоминал с содроганием. Зачем вообще его понесло туда? Иначе как наваждением это не назовешь.

Открыв дверь в библиотеку Маркеша, Дамаск неприязненно поморщился от царившего там беспорядка. Горы фолиантов, свернутых пергаментов, измятых бумажек валялись по всему полу этого храма знаний. Однако его больше насторожило отсутствие маленькой фигурки, копошащейся в этих горах. Обычно в это время лира уже приходила во дворец.

Подойдя к небольшому полосатому диванчику с высокой спинкой и глянув на него сверху вниз, Дамаск обнаружил пропажу. Энира, закопавшись в листах и древних папирусах, сладко спала, свернувшись клубком. Присев на корточки, Белый со щемящей сердце нежностью рассматривал лицо девочки.

«Бедное дитё. Ни ест, ни пьет, всё в этой книжной пыли роется», – с жалостью подумал султан, удивляясь своим мыслям.

– Эй, Эни, – тихо позвал он лиру.

Сонно что-то проворчав, Энира открыла один глаз. Узнав посетителя, девушка расплылась в улыбке, вновь закрыв глаз.

– Здравствуй, Дамаск.

– Здравствуй, Эни. Ты сегодня не уходила из дворца?

– Прости, Дамаск. Мне показалось, что я нашла книгу, в которой могло бы быть упоминание о Вейлире. Сидела до утра, читала, даже не заметила, как уснула, – поделилась своими «приключениями» Энира, продолжая досматривать сны.

– А где твои друзья?

Прежде чем ответить, лира тяжело вздохнула и замолчала. Дамаск подумал, что она вновь уснула, как девушка неожиданно ответила:

– Они опять ушли искать савиру.

– Хорошо. Тогда ты можешь спокойно отдохнуть, – намереваясь отправить лиру спать, Дамаск потянул ее за руку, призывая сесть.

– О нет, нет. Мне нужно еще много чего прочитать. Я примерно поняла, где нужно искать. Так что, думаю, мои поиски вскоре увенчаются успехом.

Нехотя продрав глаза, Энира сидела, словно нахохлившаяся птаха, щурясь от яркого света. Сфокусировав взгляд на Дамаске, она вновь улыбнулась глуповатой счастливой улыбкой. Султана это окончательно обезоружило.

– Пошли. Тебе нужно поспать. Библиотека никуда не денется, а ты в таком состоянии обязательно пропустишь важную информацию. Отдохнешь и с новыми силами приступишь к работе.

– Но до таверны так далеко идти, – с непередаваемой усталостью в голосе произнесла Энира.

– Думаю, в этом серале мы найдем тебе какую-нибудь комнатушку.

– Я была бы очень признательна.

Прежде чем вывести лиру из библиотеки, Дамаск накинул ей на плечи голубой плащ, без которого она не приходила и не уходила из дворца, и натянул на голову капюшон.

Приведя Эниру в покои, расположенные рядом с его кабинетом, Белый уложил девушку в постель. Лира уснула моментально, стоило коснуться подушки.

«Сколько ж ты не спала?», – мысленно задал вопрос султан, чувствуя вину перед этим юным созданием.

Раздумывая над возможностью наемных рабочих, которые помогли бы лире в поисках, Дамаск в который раз отмахнулся от этой идеи. У людей слишком длинные языки. Ардал может узнать, что эссорский султан ищет Вейлир, а после докопаться до истоков этих поисков.

– Прекрасно! Великолепно! А не кажется ли тебе, братец, что храговы выродки зачастили совать свои длинные носы в наши дела? – отражался от стен султанского кабинета возмущенный голос Шаха.

Сидя на диванчике возле двери, скорпус недвусмысленно выражал свое мнение о делегации Ардала, нервно дрыгая ногой так, что, казалось, сейчас сапог слетит.

– Политическая обстановка такая. Что я могу поделать? Придется принимать. На тебе, кстати, прием, – ответил Шаху Дамаск, подписав очередной документ.

Султан старался не обращать внимания на сверлящий взгляд своего визиря, сидящего за письменным столом напротив. Только он знал о настоящей причине приезда делегации.

– Это некстати, Белый. Это совершенно некстати. Кстати с Ардалом никогда не бывает, – раздраженно роптал правая рука султана.

– Что с кубом? – оборвал бессмысленные излияния скорпуса Бирм, подав Дамаску еще одну бумажку, чтобы тот поставил печать.

Налив на листок растопленный сургуч, Дамаск приложил кольцо к красной лепешке.

– Не знаю, что с кубом. Меняется он. На днях хочу смотаться в Фаджар, – проверив, хорошо ли отпечаталась гербовая голова кобры, и удовлетворившись результатом, султан отдал документ обратно визирю.

– Так к нам же на днях должен прибыть «император» всея мира, – напомнил Шах.

– Ну прибудет и прибудет. С кубом тоже уже тянуть нельзя. Мне надо его либо забрать из Фаджара, либо метку снимать. Я уже спать нормально не могу. Все соки из меня через астрал вытягивают.

– И что мы будем делать с этим фостэйнским ублюдком без тебя? – не унимался скорпус.

– А что вы с ним делать собрались? Он не к нам приезжает, а по приказу Ардала. Его задача – активировать кристаллы Эрорра, а после свалить за горизонт. Ваше дело, следить за ним и не дать узнать больше положенного.

На мгновение повисло молчание, во время которого раздавался лишь скрип пера Дамаска.

– Хорошо. А что делать с операцией: «месть Атонаху»? – как бы между прочим поинтересовался Бирм.

Прекратив писать, Белый бросил перо и откинулся на стуле. Он сам не знал, что делать со всей этой историей. Не так султан представлял уничтожение Атонаха. За месяц король Дна ни разу не подал вести, хотя, скорее всего, он знал, кто похитил его любимую дочурку. Но, похоже, он исчез из Керибюса. А его место занял Ветер.

«Может, он вообще убил его?», – пронеслась пугающая мысль.

Тогда всё это похищение вовсе теряло смысл.

«Нет, об этом бы всё Дно трубило на каждом углу», – тут же успокоил себя султан. – «Значит, Ветер замещает Атонаха и, скорее всего, держит с ним связь».

Дамаск устало протер глаза.

– Нужно отправить Ветру письмо с угрозой и прядь волос Риккарды.

– Думаешь, Ветер передаст письмо Атонаху? – с сомнением спросил Бирм. – Честно говоря, я уже решил, что Ветер порешил его, чтобы власть к рукам прибрать.

– Ветер слишком тупой, чтобы держать власть в своих руках. А он, говорят, уже год на «троне», – подтвердил Шах догадки Дамаска. – Незримый перст Атонаха указывает ему, куда идти и что делать.

– Я тоже так считаю, Шах, – поддакнул султан, затем резко переменил тему разговора. – Где Пикс?

– Там, куда ты его послал, – издевательски изломал бровь скорпус, расслабленно раскидывая руки по спинке дивана. – Контролирует контролеров на ардальской стройке порта.

– Тогда, Ганс, будь добр, – обратился Дамаск к младшему немому магу, скромно сидящему на диване в углу кабинета и листающему книгу. – Спустись, пожалуйста, к нашей узнице и отрежь у нее локон волос.

Зеленоглазый маг неохотно кивнул, скорчив недовольную мину.

– Смотри-ка, не только мне не нравится эта рыжая. Да, Ганс? Аж перекосило бедного, – довольно хохотнул Шах, после чего положил руку на грудь и сердечно добавил: – Прости, брат, я хотел бы тебя выручить и принять весь удар на себя, но у меня слишком много дел. Много-много-много дел.

Не обращая внимания на скорпуса, султан вновь обратился к младшему магу, продолжая неотрывно писать документы:

– Ганс, я буду тебе крайне признателен, если ты сделаешь это до вечера.

Немой мужчина лишь тяжело вздохнул, вызвав издевательский хохоток Шаха.

Беседа плавно сошла на нет. Четыре правителя Эссора наслаждались редкой тишиной и безмолвием. Никто не смел нарушать это волшебство безделья. Выдвинув ящик стола, Дамаск начал там копаться в поисках нового пера.

Щелкнула дверь.

– Ой, простите! – испуганно воскликнул знакомый девичий голос.

Дверь захлопнулась.

С замершим сердцем Дамаск поднял голову, успев заметить лишь, как застывший на секунду Шах, с ошарашенным лицом уставившийся на дверь, неожиданно вскакивает с дивана и скрывается из поля зрения.

– Кардаш… – сквозь зубы выдохнул Белый, перепрыгивая через стол, понимая, что это была Энира.

Вылетев в коридор, Дамаск магически запечатал за собой выход, чтобы Ганс и Бирм не вышли. Перед глазами предстала забавная сцена. Скорпус, нагнав лиру, схватил ее за руку, сдернул капюшон и тут же получил кулаком в свой горбатый нос. Энира огромными глазами перепугано смотрела на стоявшего перед ней мужчину, зажимающего лицо. Казалось, удар у нее получился помимо воли. Девушка начала медленно отходить спиной от скорпуса, но он, как бешеный рвач, вцепился ей в руку.

– Шах, отпусти ее! – приказал Дамаск в тот момент, когда лира со всего маху прыгнула на ногу своему преследователю.

Мозаичный коридор огласил душевный богатый мат.

С ужасом в глазах Энира посмотрела на султана.

– Дамаск! – облегченно воскликнула девушка, пытаясь высвободиться из мертвой хватки скорпуса.

Несмотря на боль, Шах так ее и не отпустил.

– А ну разожми клешни, мерзавец, – морщась, агрессивно выдала лира на эссорском (присутствие султана придало ей смелости).

На этот раз изувеченный мужчина внял «просьбе». Маленькая фигурка тут же скользнула за спину Дамаска, прячась от обидчика.

– Это Светлая, Дамаск! – с изумлением и яростью крикнул Шах, неприлично ткнув в выглядывающую из-за плеча султана девушку.

– Я в курсе, – спокойно кивнул Белый, внутренне готовясь к обороне (словесная баталия с Шахом будет далеко не такой легкой как с визирем).

– Ах ты в курсе!? Так, походу, еще кое-кто об этом знает. Ардал, видать, тоже в курсе, брат? Делегация прибудет не по этому ли поводу?

– Ардал?.. – раздался за спиной шепот ужаса.

– Успокойся, Эни, тебя никто им не отдаст, – обнадеживающе произнес султан, обернувшись на трясущуюся лиру.

– Да я собственноручно сдам ее сегодня послу! – скорпус брызгал слюной, попутно вытирая капающую из носа кровь. – Ты хоть отдаешь себе отчет, что может произойти? Ты сам говорил, что они всемогущи! Ардал сотрет нас с лица Эвы! Уничтожит всё, что мы так долго создавали! Ты хочешь похоронить нас всех, Белый? Ее нужно отдать Ардалу!

– Если ты ее тронешь, будешь иметь дело со мной, Шах, – ровным тоном ответил султан. – Со мной – как с магом. Девочка под моей личной защитой.

Скорпус зло сплюнул.

– Ты всех нас угробишь, Белый…

– Ты меня услышал, Шах.

Совесть была спокойна. Значит, Дамаск всё сделал правильно. Развернувшись к Энире, похожей сейчас на испуганную лань, султан натянул на нее капюшон. Молча положив ладонь между лопатками лиры, Белый легонько ее подтолкнул, призывая к движению. Пыхтящий от гнева Шах провожал их взглядом, пока они не скрылись за поворотом.

Долго маг и девушка шли, не проронив ни звука, но когда они уже заходили в библиотеку, Энира вдруг затараторила:

– Дамаск, прости. Я не знала, что ты в кабинете не один. Я бы вообще не стала тебя беспокоить, но мне никак не удавалось вспомнить, как добраться до библиотеки. Мне так стыдно! Я же знала, что нельзя никому показываться… Ты не сдашь меня Ардалу?

В ее глазах плескался океан беспокойства и ровно столько же доверия.

– Конечно, нет, Эни. Мужчину, которого ты слегка «приукрасила», зовут Шах. Он входит в мой правящий круг. Так что не переживай, кто-кто, а он против меня не пойдет, – грустно улыбнувшись, успокоил Дамаск. – Занимайся. Скоро придут твои друзья. Они уже заходили, когда ты спала.

– Хорошо, – благодарно улыбнулась лира, направившись к одной ей ведомой горе книг.

– Вечером я зайду тебя проведать.

– Хорошо, – уже более отстраненно ответила девушка, закапываясь в кучу пергаментов, что-то разыскивая.

Закрыв двери библиотеки, Дамаск направился обратно в кабинет. Очередная головная боль свалилась на него нежданно-негаданно. Несмотря на свои собственные слова утешения для Эниры, Белый не был так уверен в скорпусе. Шах может не внять угрозе. Надо хорошенько обдумать, как защитить Светлую, пока он будет убеждать друга принять его сторону.

Глава 7

Немой обманщик

Восточный султанат

Эссор, столица

3038 г.

От словосочетаний букв, слов и предложений уже тошнило. С раздражением размышляя, что пересмотрела полбиблиотеки (а она была огромной – широченные стеллажи достигали пяти метров, и было их здесь аж сорок семь штук!), Энира обреченно посмотрела в окно. Высота завораживала. Вдалеке, у самого горизонта, виднелась кромка пустыни Фаджар. Очень экзотичный переход. Сотни рядов нестройных домов с красными крышами обрывались зелеными фруктовыми садами, укутывающими землю хризолитовой зеленью, которая резко врезалась в песок, словно кто-то просыпал его из огромной лопатки.

Лира уперлась лбом в стекло окна, облокотившись о проем. Правая рука безжизненной плеткой повисла, удерживая тонкую книгу под названием: «Захватывающие путешествия Аргона V по самым темным уголкам Эвы». Мало того, что путешествия оказались далеко незахватывающие, так еще и про Запретные Леса ни слова сказано не было.

«Пещера с диким вепрем далеко не самый темный уголок Эвы», – зло подумала Энира, понимая, что потратила еще один драгоценный час впустую.

Откинув в огромную кучу уже отсмотренных книг этот дурацкий опус, лира повернулась ко второй горе еще непрочитанных. У самой двери стояло красно-розовое полосатое кресло с золотыми ножками. Боковое зрение зацепило темную фигуру, сидящую в нем. Она обернулась и застыла. На нее смотрели уже знакомые зеленые глаза. Те самые глаза сумасшедшего на диком пляже.

Сердце бешено заколотилось.

«Как он смог меня здесь найти?.. Как вообще пробрался во дворец?», – заметались панические вопросы в голове.

Рядом с окном трещал магическим холодным огнем камин. Пламя в нем хоть и ненастоящее, но вот кочерга рядом вполне натуральная. Лира медленно стала подходить к ней, не сводя глаз с безумца. Как только он резко поднялся с кресла, Энира в два прыжка добралась до камина и схватила кочергу.

– Я не трону тебя, поверь, – подходя ближе, негромко произнес сумасшедшей, добродушно улыбнувшись. – Я так боялся, что больше не увижу тебя.

Перехватив кочергу покрепче, лира предупреждающе ее подняла. Однако это нисколько не смутило зеленоглазого мужчину. Он дошел до дивана и, аккуратно присев, восхищенно воззрился на девушку.

Разрываясь от желания позвать на помощь и понимания, что еще одного скандала с ее участием допускать категорически нельзя, Энира бросила быстрый взгляд на двери, а после вновь на незнакомца.

– Пожалуйста, не злись, что я подсматривал за тобой. Это вышло случайно. Я с детства хожу к океану. Никто никогда не тревожил меня там. И тут появилась ты…

Морские брызги рассыпались светом.

Громады скал обняли океан,

Он тихо пел дыханьем ветра,

Он раскрывал любой обман.

Обман, хранимый тайно в сердце.

О той мечте, что в нем живет, —

Любить одну до самой смерти.

Я верил, что любовь придет.

И ты пришла…

Пришла из сказки.

Прозрачна, облачна, тонка.

Твой лик вобрал Илара краски,

А тело красоту стекла.

Ты мою душу пробудила,

Ты мое сердце забрала,

И разум мой ты победила,

Ты смысл жизни придала.

Позволь тобой мне любоваться,

Узнать на вкус твои уста.

Ты разреши тебя касаться.

Поверь, любовь моя чиста…

Непонимающе хлопая глазами, Энира внимательней осмотрела мужчину. Темно-зеленая жаккардовая рубашка, вышитая золотыми витиеватыми узорами на воротнике и рукавах, светлые габардиновые свободные брюки с изумрудной головой змеи на правой ноге, от бедра до самой щиколотки, замшевые мокасины цвета слоновой кости, указательный палец левой руки венчал золотой перстень с огромным рубином – символ человека, входящего в правящий круг.

Не отрывая взгляда от кольца, Энира опустила кочергу.

– Кто ты такой? – с изрядной долей недоумения спросила она, оставшись равнодушной к стихам (еще в Квихле Фихад Хлотар обесценил для нее любовную поэзию).

Зеленоглазый поднялся с дивана и сделал шаг в сторону лиры. Девушка тут же предупреждающе вытянула железную палку.

– Не подходи! – воскликнула Энира, злясь про себя на Кифа и Юхана (куда они запропастились?).

Подняв руки кверху, мужчина остановился и мило улыбнулся, обнажив ровные белоснежные зубы. Вообще он был очень красив. Даже если быть точнее, совершенен. Идеальный разрез глаз, густые пушистые ресницы, за которые убила бы любая женщина, коротко стриженные темные волосы, торчащие небрежным ежиком, полные губы, обрамленные идеальной формы коротенькой бородой, притом видно было, что специально ее не выравнивали, она сама по себе росла безукоризненно – волосок к волоску. Сложен он тоже был неплохо. Ни толст, ни сух, ни жилист, ни коряв. На стройном теле имелся неплохой запас мышц. Не такой, конечно, как у квихельмов, но для обычного дворянина очень даже недурно. Однако от всей этой красоты у Эниры было слишком сладко во рту. На зеленоглазого определенно приятно смотреть, как на картину, но прикасаться к нему лира не хотела.

– У тебя очень красивый голос, – счастливо произнес сумасшедший незнакомец. – Я часто представлял, какой он. Пытался нарисовать в воображении твою улыбку…

«Это какой-то кошмар!», – округлив глаза, подумала про себя Энира, чувствуя перед этим мужчиной страх. Но далеко не страх смерти или членовредительства, а липкий, скользкий страх женщины перед мужчиной. Она не знала кто он, на что способен, что творится в красивой голове. А вот страстные речи зеленоглазого мага недвусмысленно намекали на его намеренья.

Мужчина полез рукой под рубашку. И тут же натянутые нервы лиры дали о себе знать.

– Фирмут!.. – выкрикнула она, ощутив резкую боль во лбу от активировавшегося медальона, и замолкла, увидев, что достал из-за пазухи ненормальный.

Это были наброски углем. Портреты. Ее портреты!

Образовавшийся вокруг щит и боль внутри черепа мешали рассмотреть внимательней.

– Тумриф.

Защита и неприятные ощущения исчезли.

Очень осторожно, словно раскладывая куски мяса перед диким зверем, мужчина разложил рисунки на полу.

Страх никуда не исчез, он даже слегка усилился, но интерес возобладал. Энира опасливо шагнула вперед, с любопытством разглядывая себя. С одного рисунка она смотрела прямо в душу, на другом изображен ее профиль, на третьем, девушка сидела спиной, а ковер волос, словно живой, развевался на невидимом ветру. Таких портретов лира насчитала тридцать штук. Там она и улыбалась, и купалась в океане, и просто лежала на камнях, даже ее нагое тело запечатлел художник. И всё было настолько талантливо и живо, что Энира зарделась от восхищения, стыда и ужаса.