Недействительность. Или «эффект Манделы» для начинающих
Евгений Макарихин
Автор с научных позиций, непредвзято приступил к тому, что отрицается и шельмуется с официальных позиций как «ложные коллективные воспоминания» и воспринимается многими лишь как предмет для констатаций, вызывающих чудовищный когнитивный диссонанс.Исследование так называемого «эффекта Манделы» опирается на публикации многих замечательных блогеров, занимавшихся и занимающихся им, и представляет собой попытку методолога науки обобщить имеющееся и рассмотреть пути дальнейшего развития темы.
Недействительность
Или «эффект Манделы» для начинающих
Евгений Макарихин
© Евгений Макарихин, 2023
ISBN 978-5-0056-4679-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Авторское предисловие
Автор хотел бы никогда не обретать повода написать эту книгу, не узнавать о фактах, приведших к потребности изложить нечто в объёме монографии, не соприкасаться с феноменом, исследуемым в ней. Это было бы замечательно.
Многие из тех, кто столкнулся с вещами, о которых пойдёт повествование, вводящими как минимум в ступор, а как максимум в ужас, поступили просто: сделали вид, что их не существует. Так, действительно, легче.
К сожалению, уровень и, самое главное, стиль образования, полученного автором, не дали шанса отставить тему, отмахнуться, решить: «Зачем мне эта головная боль» – и списать непознанное на своё и чужое беспамятство.
Все лабораторные работы и т.п., которые автор проделал когда-то, всё, что он узнал о том, как развивается естественная наука, производящая надёжные знания, дало основание не относиться к научной этике наплевательски.
Присутствие чего-то неудобного и неприятного всё равно надо признавать; это первый шаг для того, чтобы начать адекватно осмысливать окружающий мир и справляться с проблемой; вечно бытовать в иллюзиях не получится.
Там, где неведомое, непонятное, где факты опровергают теорию и требуется строить её дальше или заново, совершать первые шаги, пусть это будет выглядеть наивно, без пафоса и надувательства щёк, – надо постараться.
Будучи дипломированным методологом науки, автор решил, что позиция «играющего тренера» имеет место быть; иногда необходимо делать здесь и сейчас, а не только писать и говорить о созданном кем-то когда-то.
В мире, где истинна уже только относительность всего, а последние крохи знаний в головах перетекают в ведение всемирной сети, и так предостаточно интеллектуального безделия и отлынивания от любого повода к развитию.
Поэтому перед вами эта книга. Она не даёт спуска в том отношении, что приемлемо «познавать, развлекаясь»; увеселительной прогулки не получится, будет страшновато, но это не воля автора – выбрать жанр научного «хоррора».
Сам предмет, а именно изменения, которых в принципе не может быть, обусловил подход: разбираться с чем-то абсолютно недопустимым – это не цирковое представление. Дедукция нам в помощь; начнём расследовать…
Введение
Данное исследование так называемого «эффекта Манделы» опирается на публикации многих замечательных блогеров, занимавшихся и занимающихся им, и представляет собой попытку методолога науки взглянуть на феномен, уже «стоя на плечах гигантов», говоря словами Ньютона: обобщить имеющееся и рассмотреть пути дальнейшего нормального научного развития темы.
Впервые об «эффекте Манделы» заговорили в 2010-м году: между участниками конвенции «Dragon Con» в США разгорелся спор о биографии легендарного борца с апартеидом Нельсона Манделы. Вопреки фактам, отдельные люди утверждали, что Мандела никогда не был президентом ЮАР и скончался в тюрьме в 80-х годах прошлого века, – хотя до его кончины оставалось ещё три года. Спустя некоторое время исследовательница феномена Фиона Брум, принимавшая участие в дискуссии, отыскала свидетелей похорон первого президента ЮАР из числа узников тюрьмы Полсмур в Кейптауне, пересказывавших некрологи из газет. С тех пор участившиеся случаи массового проявления «ложных воспоминаний» называют «эффектом Манделы», хотя речь уже в малой степени идёт о «лжи» и чьих-то биографиях. Текущие наблюдения за материальным миром, инфосферой и эстетическим контекстом нашего существования предоставляют гораздо больше почвы для сомнений в завершённости и статичности прошлого, а также «действительности» настоящего…
Автор лично впервые столкнулся с эффектом (безо всякой массовости) ещё в 2012-м году, хотя до 2019-го года и не подозревал о его общественном формате. Когда ездил в Венгрию в 2011-м году, там довелось пить пиво «Hoagaarden» (название напитка спустя месяц после приезда из-за границы было вписано в путевые заметки, так что это не голое воспоминание, это чёрным по белому, «не вырубишь топором»…), пшеничное, нидерландское. Оно очень понравилось, и в жаркие дни следующего года, находясь в России, автор, который видел издалека в магазинах, что такое пиво есть и у нас, наконец обратился к покупке. Поиски на полках супермаркета поставили в недоумение: пиво было, абсолютно по всем приметам и деталям именно такое, но наименование отличалось на одну букву – «Hoegaarden». Автор начал выяснять на кассе, что же это, то или не то, но продавщица ничего не смогла прокомментировать. Купил, попробовал – то самое. Обыскал весь Интернет на предмет старого названия, но после многих часов поисков нашёл лишь упоминание, что бывают… фруктовые вина «Hoagaarden», и более ничего. После этого, до 2019-го года, несколько раз покупал «Hoegaarden», убеждался, что со вкусом и качеством всё стабильно, и только задавался вопросом: а с буквой-то «а» что было не так? Чем не понравилась? Почему переименовали?.. Снова искал в Интернете, там людей спрашивал… Итог – «всегда было Hoegaarden»; почему же автор помнил, что не всегда?..
Насчёт Нельсона Манделы автор был и остаётся уверен, что тот дожил до 2013-го года, вопреки всяким нытикам, – так что на негативную чушь каких-то недообразованных американцев несколько лет внимания не обращал.
Но в 2019-м году, как-то ранней весной, случайно наткнулся в Интернете на публикацию об изменении эмблемы VolksWagen, – не дизайнерами на автопредприятии, не заявка о грядущем ребрендинге, а… сразу вообще вокруг, в металле. Автор, с детства собиравший в альбомы вырезки из авто-рубрики журнала «Наука и жизнь» и обладающий крепкой памятью большого объёма (обусловленной синдромом Аспергера), после прочтения этих глупостей вышел из дому по своим делам, на всякий случай высматривая автомобили соответствующей марки: надо же было убедиться в необоснованности заявлений отдельных свихнувшихся или паникующих блогеров. И увидел то, что заставило задуматься, вплоть до необходимости выразить свои мысли в книге. Пришлось снова и гораздо более обстоятельно погрузиться в Интернет…
Там автор узнал: «эффект Манделы» – это феномен, связанный с коллективной памятью, когда много людей помнит определённые событияне такими, как их сейчас описывает официальная история. Люди клянутся, что читали и видели своими глазами, узнавали самостоятельно, учили в школах и университетах совсем не то, что видят или слышат сейчас. Похоже на странное коллективное помешательство.
Для сравнения: вам скажут, что японцы первыми высадились на Луну. Как вы отреагируете? Скажете: ложь! И будете уверены, что это ложь. Потому что первыми там были американцы в 1969-м году; событие задокументировано, фильмы, книги, фото… И будете правы! Теперь другой пример: вам скажут, что Хрущёв никогда не произносил знаменитую фразу «Мы вам покажем Кузькину мать» и не стучал ботинком в зале ООН в 1960-м году. Как вы отреагируете? Вы также скажете: ложь. И будете уверены, что это ложь. Потому что это событие тоже хорошо задокументировано, – фильмы, книги, фото… Но… Вы неправы. Нет более никаких доказательств этого факта. Они исчезли, как и видео с ботинком со всех ресурсов. Никакие видеосервисы, ни даже архивные видео из домашних библиотек больше не содержат данное видео. Их «вырезали». Но каким образом, почему и зачем?..
Таким образом, выяснилось, что одним африканцем дело не закончилось. «Эффект Манделы» начал множиться. С начала 2010-х г.г. до сегодняшнего дня зафиксировано множество аномалий в недавней истории; если раньше эффект распространялся только на англоязычный сегмент мира, то вскоре добрался и до русскоязычного, затрагивая литературу, фильмы, графику и др.
Как отмечают блогеры, плотно занимавшиеся данным феноменом, первый зафиксированный его всплеск произошёл в 2012—2013 годах, но для большинства остался незамеченным (впрочем, автор столкнулся с ним на самом раннем этапе, – но попросту остался на несколько лет в растерянности со своим частным «неправильным воспоминанием»). Вторая волна пошла в 2015—2016 гг. и была сильнее. Три года спустя тряхнуло очень серьёзно: ситуация с эмблемой Volkswagen поставила вопрос о «манделизации» окружающего мира перед очень многими «неверующими».
По понятным причинам, так как эффект касается человеческой памяти, опершись на формальные признаки «расстройства», – но по факту совершенно необоснованно – за него взялись психологи (вкупе с нейрофизиологами), чтобы дать отповедь растерянным гражданам, память которых не сходится с реальностью… Хотя вовлечение их в дискуссию по данному эффекту обоснованно не более, чем обращение на заре изучения электричества – когда развлекались тем, что десятки людей брались за руки и по замкнутому «хороводу» разряжалась «лейденская банка» (примитивный конденсатор трёхсотлетней давности) – в первую очередь к докторам, раз уж люди падают в судорогах и испытывают боль. Да, болевые ощущения от невидимого внутреннего удара; но явление-то не об этом, а об электрической цепи, токе и проводимости.
Что же говорит официальная наука? «Эффект Манделы» – это конфабуляция, парамнезия, то есть психопатологическое явление ложной памяти, когда человек убеждён, что некие вымышленные события происходили на самом деле. Тем не менее учёные не в состоянии объяснить, почему такие воспоминания, которые касаются событий общеизвестных, исторических, географических, астрономических, зоологических, анатомических, художественных, литературных, архитектурных и др., могут наблюдаться порой у десятков миллионов землян, живущих в самых разных концах света.
Вот факт любого рода; внешний вид объекта; наименование персоны и отношения собственности, авторства; образ и речь персонажа из кинематографа; фраза, поэтическая или песенная строка; поза или жест из живописи и скульптуры и т. п. Они были демонстрируемы годы и десятилетия, иногда нескольким поколениям людей. Помимо этого, они уже отражены в различных карикатурах и пародиях, имеют реляции в кино-, телепродукции и в театре, в анекдотах и мемах, полиграфии и сувенирах и др. И вдруг – «в действительности было не так, как на самом деле», перефразируя Ежи Леца… Внезапно, свежо и непредсказуемо.
Конечно, такое количество «несогласных» (и даже, наверняка, какие-никакие, но всё же нестыковки и зафиксированные капризы реальности у сотен миллионов людей, молчащих по данному поводу) – это не все 8 миллиардов населения планеты. Блогеры свидетельствуют, что конформизм, культурная разрозненность, беспамятство и индифферентность по большей части торжествуют, и объяснять среднестатистическому человеку явление «эффекта манделы» сейчас – всё равно что пытаться донести до обывателя степень разрушительности ядерного оружия до первого его испытания. «Я точно не помню» – статистически самый частый ответ в опросах по поводу тех или иных проявлений эффекта, а значительная часть социума полностью согласна принимать то, что ей предложат прочитать и увидеть в официальных источниках информации (в которых явление, собственно, и отмечается, поэтому они сами должны быть объектом контроля, а не источником для бездумного потребления). Объединение небезразличных, «точно помнящих» и опора на них – единственный вариант дальнейшего развития темы. Интернет в этом плане сработал.
Собственно, отсюда можно начинать реализовывать программу научного исследования, ровно так же, как начинали в первой половине 17-го века: сбор данных, раздача наименований, первичное выделение свойств и характеристик, классификация. Выявление спектра возможных объяснений для отнесения изучаемого явления к определённой научной сфере. Выдвижение гипотез, сравнительный их анализ, определение приоритетных из них по объяснительной силе, возможности их верификации и фальсификации; отсеивание непригодных вариантов… Только так. Других, обходных путей у нас нет. Выковать знание научного качества по-иному, обхитрить реальность не получится, — в силу весьма скромных познавательных характеристик Homo Sapiens.
Необходимо пояснить некоторые методологические вещи, выводящие разбирательство детективного характера на уровень настоящей науки. Верификация – это когда для гипотезы предлагают определённый экспериментальный способ подтверждения, с одним маленьким «но»: с тем, что способ корректен, научное сообщество в лице наиболее компетентных в данной сфере (в какой – для этого и надо изначально отыскать специфическую принадлежность явления) лиц должно согласиться. Тем не менее, увы, обнаружение фактов, говорящих в пользу гипотезы, – дело нехитрое, так как вообще любой факт может быть подтверждением многих вещей, свидетельствуя в пользу того и этого (порой становясь основой нескончаемой риторики и демагогии) … Поэтому, по сути, верификация – фактологическое подтверждение того, что гипотеза может работать, стать теорией; допуск и не более. Ограничиваться только ей нельзя; нужны более жёсткие приёмы, чтобы вырабатывать научное знание; к ним относится т.н. «фальсификация». Это, в данном случае, не подделка или подтасовка чего-либо; просто такая неблагозвучная для русского уха терминология сложилась… Это критический заход с другой стороны, ещё более значимый, чем верификация: не pro, а contra. Фальсификация – это когда предлагается (оптимально, если сразу самими авторами гипотезы) определённый способ её опровержения, желательно также согласованный с научным сообществом. Если в ходе проверки выясняется, что гипотеза не опровергнута, если она выдерживает испытание, – тогда перед нами действительно серьёзная заявка, кандидат на работающую теорию. Фальсификация (в нашем словаре) — подтверждение того, что гипотеза, став теорией, породит знание, достойное звания «научное», а не просто мнение и словоизвержение.
Не все из вышеуказанных моментов и этапов будут следовать строго один за одним, – неизбежны и возвращения, и повторы, – но они обязательно будут присутствовать в исследовании системным образом и вести к результату.
В рассуждениях автор, как методолог науки, намерен эффективно применять такую вещь, как мысленный эксперимент. Роль этого инструмента в развитии науки обычно не выставляется напоказ, хотя применялся он много и успешно.
Ещё до эпохального спора Нильса Бора и Альберта Эйнштейна, этой почти сорокалетней «дуэли на мысленном эксперименте», откуда взялось «открытие» Галилея об одинаковом ускорении при падении любых тел на Землю? Шарики катал и бросал?.. Раскроем карты: он, может быть, вообще плотность воздуха оценивал… Фактически же – ещё за несколько десятилетий до того другой итальянский мыслитель в уме прикинул: «Если тяжёлые и лёгкие тела падают (ускоряются) с разной скоростью, тяжёлые быстрее, а лёгкие медленнее, – то что будет, если мы тяжёлое и лёгкое тело свяжем верёвкой и бросим? Это мы формально бросаем единое более тяжёлое тело, поэтому соединённые тела должны падать ещё быстрее, чем одно тяжёлое? Или лёгкое тело будет притормаживать тяжёлое в его падении и скорость в итоге будет компромиссная?..» Подумал-подумал – да и принял результат своего мысленного эксперимента, который вполне сошёлся с материальной реальностью. И Галилей уже знал об этом виртуальном опыте…
Самое важное, с точки зрения автора, – не снижать планку, не отступать от принципов: с самого начала определимся с тем, что знание никакого качества, кроме естественнонаучного, нас не устроит. Оно должно давать однозначные ответы (такие, как, например, ответ на вопрос «Если человеку отрезало руку, может, она снова отрастёт?»; нет, не отрастёт), формировать замкнутый теоретический комплекс однозначных причинно-следственных связей (без каких-либо «а может быть поэтому или ещё потому; а приведёт к тому, или к другому, или к третьему…»); обладать прогностической и эвристической силой; давать возможность если не вычислений, то, по крайней мере, точных численных оценок; годиться как актуальное знание не локально – то есть не в России в это десятилетие в отношении того-то в соответствии с политической ситуацией – а без ограничений, в любой исторический момент, в любом месте и для любых проявлений феномена.
Наименование эффекта
Отметим для начала то, как стартовать в научном исследовании нельзя – но как гуманитарии всё же поступили. А именно: что за извращение было и до сих пор имеет место в терминологии, описывающей «эффект Манделы», – «массовые (коллективные) ложные воспоминания»?.. Что за предвзятость с обязательным ожидаемым враньём, причём от… общественности?
Почему бы тогда сразу не использовать прилагательное «отвратительные»? Это ещё жёстче предзадавало бы отношение к феномену.
Такой «лютый хейт», говоря современным молодёжным языком, в истории науки и познания бывал разве что при идеологическом противостоянии двух систем, социалистической (коммунистической) и капиталистической. В конце 1940-х – первой половине 1950-х годов советскому учёному полагалось говорить «буржуазная лженаука генетика», «буржуазная лженаука кибернетика» и просто отвергать их. К чему это привело? К отставанию на годы и десятилетия. Чем обзываться – лучше непредвзято изучать, развивать, продвигать познание явлений; неужели это может быть кому-то непонятным?
Автор предлагает перевести прозвище эффекта в нормальное научное наименование, в то, чем он по сути является, дать ему адекватное определение. Это эффект формально-эстетической мутации реальности, направленный из прошлого.
1. Почему формально-эстетическая? Потому что фиксируемые изменения в подавляющей массе касаются отнюдь не жизненно важных вещей, не денег, не экономики, не энергетики, не ВВП, не ВПК и т. п. и не влияют на материальный ход истории в наше время. Кстати, здесь находится одна из точек опоры неверующих в эффект (и оскорбляющих чувства верующих): мол, «что вы нам несёте ерунду про какие-то мелочи из старых кинофильмов, мультфильмов; да кто это помнит, кому это интересно…».
Ну, клипсы у актрисы такой-то в фильме таком-то обновились, по вашему мнению, – какая разница? Сюжет же не поменялся?.. Ну, звали сказочную героиню, допустим, Акюдаг, а стала она Анидаг; от этого что, мир перевернулся?.. Вот если бы в городе-миллионнике неожиданно исчезло или появилось метро – а губернатор молчит – все засвидетельствуют; или в сети напряжение вместо вчерашних 220 вольт сегодня станет 110, а кто-то будет утверждать, что оно всегда было 110, – было бы ощутимо и курьёзно. А от того, что на государственном флаге Советского Союза к серпу и молоту добавилась звёздочка – что, от этого СССР не развалился, что ли?.. Даже от того, что количество мест в автомобиле, в котором убили Кеннеди, мутировало с 4 до 6, – от этого же президент не выжил?..
2. Почему мутации? Потому что глубинных, броских, радикальных изменений обычно не происходит, – даже учитывая то, что, в основном, они и так касаются вещей поверхностных. Меняется форма чего-то, линия, окраска; корректируется несколько букв, слов, мелочей, деталей, – а основное остаётся.
Ну, ходил мультперсонаж в штанах на лямке – теперь её нет; видимо, святым духом элемент одежды теперь удерживается, без пояса. Но ведь не пропали же штаны совсем, как и сам персонаж?.. Ну, скорректировалась эмблема у автомобиля, но от этого же количество лошадиных сил в двигателе и мест в салоне не изменилось…
Отдельные читатели первых версий данного исследования были в претензии относительно выбора слова «мутация», вместо которого можно было использовать, например, «апдейт». Мол, «мутация» – странновато и сбивает со смысла… Но, в свою очередь, по мнению автора, свежий для русского языка термин из сферы компьютерного софта, знаменующий обновление (update), кажется не слишком адекватным ситуации. Позитивные коннотации, которые он несёт, совсем не к месту: происходит изменение реальности – не специально к хорошему; просто изменение, затрагивающее примитив, совсем далёкий от микросхем… Причём зачастую оно качественно ухудшает нечто, так что имеет место скорее «деградейт», чем «апдейт». Нас не ждёт никакой новый прекрасный мир; только недоумение, растерянность, непонимание и неверие… Также рамки «апдейта» никто не ограничивает, это может быть масштабное изменение; а вот «мутация» даёт требуемое ощущение, что изменения затронули лишь небольшую, некритичную, порой еле заметную часть чего-то, едва достойную внимания.
В общем, автор не намерен отказываться от абсолютно нейтрального термина ради упрощения восприятия исследования теми, кто чересчур много «сидит в компьютере» (или плохо воспринимает корень русского слова «муть», не имеющего отношения к делу).
