Рюммери

1

Рюмси проснулась от разговоров в большой комнате. За окном угасал закат и опускалась ночь. Девочка чувствовала, что не сможет больше уснуть. Осенью темнело довольно рано, хотя жара никуда не исчезала.

Рюмси открыла дверь и слегка зажмурилась от света. Мерцание свечей делало комнату невероятно похожей на пещеру. На стенах сгущались и плясали тени, принимая порой совсем уж причудливые формы.

Рюмси увидела Щуро – отца Брэкки – и незнакомого мужчину в дорогой одежде. Они сидели за столом и выпивали. Запеченный лук и капуста заманчиво блестели в ярком свете свечей.

Щуро был высоким и худощавым, с очень добрым взглядом. Незнакомец, наоборот – полным, с глазами, как у лисицы.

Щуро имел огромную шевелюру хоть и седых, но густых кудрей. У незнакомца же, казалось, все волосы попрятались от жары, оставив только лысый череп. Зато в обилии росли в носу, на ушах и на остроконечной кривой бородке, словно там нашли свое укрытие.

Но, несмотря на несхожесть, складывалось ощущение, что знакомы эти двое давно.

– М-да, любопытная деревня, – проговорил незнакомец. – Хотя жителей у вас многовато для деревни.

– Уже меньше, – с досадой проговорил Щуро. – А дальше станет еще меньше. Но я понял, к чему ты клонишь. Слово «деревня» пошло от того, что поселение древнее. Стало быть – деревня.

– Я всегда считал – потому что из дерева построена. Хотя у вас-то дома из камня.

Щуро пожал плечами и поднял взгляд на Рюмси:

– Садись, не стесняйся, – проговорил он, будто лишь сейчас ее заметил.

– Твоя? – спросил лысый, с улыбкой взглянув на Рюмси. Но в его глазах улыбки не было, лишь интерес. – Ты, помнится, говорил, у тебя только трое сыновей.

– Нет, не моя, – ответил Щуро и осушил разом всю кружку. – Но ей больше некуда идти.

– А ты не изменился, по-прежнему добряк, – на этот раз незнакомец оглядел Рюмси с более заметным интересом, слегка оживившись.

– Ее зовут Рюмси, – представил Щуро. – А это…

– Меня называют Лис, – проговорил незнакомец, почесывая орлиный нос, а затем погладив кривую бородку. Голос звучал властно, но приятно. – Ты тоже можешь меня так называть. Я – торговец.

Лис привстал и поклонился.

Он был одет богато и красиво, но красота не выглядела чрезмерной, как у жрецов из Золотого Города, которые выглядели, словно женщины в день праздника. Плащ прекрасной шерсти, расшитый золотыми нитями, ниспадал до колен торговца. Но, несмотря на богатство одеяния, никто бы не назвал его непрактичным. Плащ явно хорошо защищал от дождя, ветра и холода. А сапоги, при всей их красоте, выглядели не только надежно, но и удобно.

Лис, в свою очередь, продолжал оценивающе, не скрываясь, смотреть на Рюмси:

– Отметины под ее глазами… – начал он, не отводя взгляда от девочки.

– Это родимые пятна, такая уж она родилась, – перебил Щуро.

– Родилась… Тут? Уверен? Где ты ее нашел? Я видел уже подобные…

– Уверен, – холодно процедил Щуро.

Лис неприятно скривил губы – скорее всего, он считал это улыбкой – и отпил из чашки:

– Вижу, в твоей деревне появились диггены, – шире ухмыльнулся торговец, с видимой неохотой закрывая тему.

– Вероятно, у Короча имеются свои причины, – предположил Щуро, но по его тону было ясно, что он лично этих причин не видит.

– Как я понял, ты недоволен этим Корочем, – предположил Лис и протянул свою чашку, чтоб ее наполнили. – Предыдущий староста был лучше?

– Короч – не староста, – Щуро нахмурил брови. – Он избавился от Свинопаса – так звали бывшего старосту – и, хотя сейчас является главным в Счастливчиках, себя старостой не называет.

– Взял и убрал старосту? – удивился Лис, снова погладив вначале нос, а затем блестевшую от жира бородку, казавшуюся настолько острой, что Рюмси удивилась, как он не поранился.

– Голод. Многие начали винить в этом Свинопаса. Вот Короч и воспользовался ситуацией.

– И как люди отреагировали, что при… Короче голод никуда не делся?

– А никак, – отмахнулся Щуро. – Короч умен. Он пресекает любые попытки недовольства, следит, чтоб никто не собирался в шайки. Для этого и нанял диггенов – порядок держать. А самое смешное, как бы Короч и Свинопас ни ссорились раньше, ведение дел Короча совсем не отличается от того, как вел дела Свинопас. Взять тех же диггенов. Свинопас уже хотел их привести в деревню когда-то, но люди воспротивились.

– У меня в охране диггены. Они отличные работники…

– Не тогда, когда отбирают работу и еду у людей! – нахмурился Щуро. – Особенно сейчас!

Лис засмеялся и примирительно поднял руки:

– Мы уже много раз это обсуждали. Не будем и начинать.

Щуро пожал плечами: как хочешь.

– Кстати, о великане, – с долей зависти проговорил торговец. – Это правда, что меч в его груди усыпан драгоценностями?

Щуро фыркнул:

– Ты тоже не изменился – знаешь больше меня. Притом что я тут живу.

– Торговец обязан знать многое. Нажива без знания невозможна, – усмехнулся толстыми губами Лис.

– Мне всегда не нравилось большинство из тех, кто с тобой этими… знаниями делился, – медленно сказал Щуро.

– Знание столь ценная вещь, что его не зазорно добывать из любого источника, – Лис снова скривил губы в подобии улыбки.

Рюмси удивилась. Похожие слова часто любил повторять покойный староста.

– Да и ваша… как вы ее зовете… Птица? довольно полезна, – продолжил торговец. – Жаль, что люди не могут врать только днем.

Щуро молча покрутил головой:

– Говорят, мир на правде держится. Так вот что я тебе скажу – чушь все это! Ты даже не представляешь, что тут творилось, когда появилась эта мерзость на небе. Вечный Лес, – выругался он, – сколько же горя мы натерпелись! Люди убивали друг друга… Семьи распадались… Многим было легче убить или умереть самим, чем правду стерпеть. Ведь достаточно задать нужный вопрос, и ты услышишь то, чего так боялся и не хотел знать. Те, кто умнее, не задавали вопросов, но отношения уже становились не те. Никто и никогда не мог предположить, что от правды бывает столько вреда. Иногда мне кажется, что это хуже голода. Люди днем избегают друг друга, сторонятся, молчат, боясь сболтнуть лишнего. А ночью, когда ты, наконец, с кем-то спокойно можешь поговорить, думаешь: «А почему это он днем не захотел общаться? Замышляет чего?». Никто никому не доверяет. Вечный Лес, да я сам ни с кем днем стараюсь не общаться.

Щуро наполнил себе чашку и тут же выпил:

– Помнишь Роми?

– Помню. Он вместе с тобой ушел. Вроде говорил, что по женушке с детишками соскучился.

– Так вот, спросил он у этой самой женушки, хранила ли она ему верность, когда он месяцами дома не жил. Днем спросил – когда врать нельзя. Как думаешь, какой он получил ответ?

Лис промолчал, вместо ответа почесав нос – ну и, конечно, бородку.

– Пьянствовал он потом несколько дней, – продолжил Щуро, – а когда вернулся, то зарубил жену и детей, которые, возможно, не от него. А на следующее утро уже висел на сосне.

Щуро поднял чашку:

– За Роми!

Лис медлил:

– А ты… со своей… – осторожно начал торговец.

– Да. Выбора, как ты понимаешь, не было, – тихо проговорил Щуро, вытирая капли вина с подбородка. – Думаю, она никогда уже меня не простит.

Лис понимающе кивнул и молча выпил.

– Были и такие, что пользу в Птице видели. Прямо как ты, – продолжил Щуро, осушив чашку и налив еще. – Зачастили поначалу к нам всякие… типы… и привозили с собой пленных, заставляя рассказывать разные тайны. Но потом и они перестали приезжать, ведь сами переругались между собой. Вот оно как, дружище Лис. Правду, может, и ценят, но не каждый с ней жить сможет.

– Ну а промолчать не пробовали? – поинтересовался торговец. – Язык держать за зубами никто не запрещает.

Щуро покачал головой:

– А что ты докажешь молчанием, если тебя спросят, к примеру, не предашь ли ты?

Лис не ответил, на что Щуро лишь усмехнулся.

– И каждый раз, когда поднимается солнце, взлетает эта ваша Птица? – поинтересовался торговец.

– Угу, – буркнул порядочно захмелевший Щуро. – Лучше бы солнце не появлялось, днем и без него светло.

Они посмотрели друг на друга и одновременно прыснули со смеху.

В комнату вошла тетя.

– Ложись, дорогая, – слегка заплетающимся языком проговорил Щуро. – Мы еще немного посидим, ты же не против?

– О, Вечный Лес, конечно, нет! – ответила женщина. – Развлекайтесь.

Рюмси была уверена, что увидела на лице тети недовольное выражение, но оно мелькнуло и сразу исчезло, уступив место привычной грустной улыбке. Казалось, никто, кроме Рюмси, не заметил этого, а если и заметил, то не подал виду.

Лис поднял кувшин и, увидев, что тот пуст, почему-то обрадовался.

Он достал невзрачную бутылку и налил в чашки густой бурой жидкости. Сладкий аромат разлился в воздухе. Чашку, где поменьше вина, приятель протянул Рюмси:

– Держи – немножко можно. Особенно такого напитка.

– Это же… – приподнял брови Щуро. – Дегейское!

Рюмси не требовалось объяснять, почему Щуро так удивился. Дегейское вино знали все.

Девочка мгновенно ощутила аромат пряностей и чего-то ласкового и знакомого. А когда отпила, по всему телу сразу же пробежало тепло, словно она попробовала на вкус солнце. Голова слегка закружилась, но ощущение оказалось приятным.

– Дегейское, – ухмыльнулся Лис. – Времена нелегкие, вот и досталось мне почти даром. Взял бы больше, – добавил он с досадой. – Но меня опередил один… неприятный тип.

– Нелегкие? – повторил Щуро. – Эти слова не описывают всей жути.

– Слова вообще редко могут передать все. Название вашей деревни – Счастливчики – не очень-то подходит для теперешних событий, – сказал Лис.

– Название ведь не вчера придумали, хотя ты прав, сейчас оно звучит, будто насмешка. Но когда сюда пришли первые поселенцы, я бы не нашел названия более подходящего. Представь добравшихся сюда людей, которые видят множество зданий, выстроенных из камня. Все пустые. Земля родящая, а рядом озеро и река. Вечный Лес, конечно, уж больно близко, ну так а где его нету? Счастливчики – не иначе.

Лис согласно кивнул.

– Да и само название Счастливчики тоже счастливое, – Щуро усмехнулся при такой игре слов. – Наподобие названий в царстве Гороха.

– И что общего?

– Знаешь деревню Загры?

– Не слыхал.

– А Рокот? – хитро улыбнулся Щуро.

– Ты и сам знаешь, что знаю. Мы там около месяца провели. Выгодно тогда торговали.

– Так вот, Рокот раньше назывался – Загры. А Заграми деревню назвал прежний головорез, который там властвовал – Загр Загребущий. Но когда его конкурент Рокот захватил деревню, то переименовал ее в свою честь. Судя по недовольным, и Рокота скоро скинут, и снова переименуют, если от голода не умрут, – Щуро немного помолчал. – А вот Счастливчики, Репа, Лоза и другие названия никто менять не будет, до них никому нет дела.

– По иронии, Счастливчикам везет сейчас меньше, чем той же Репе. Голода там пока нет, – сказал торговец.

– Разумеется, при Горохе-то, – признал Щуро. – Поговаривают, в его царстве рады всем, кто готов работать. Я бы и сам туда направился, но дорога уж больно далекая. Там, конечно, судя по тем же слухам, работаешь только за еду, но и Гороха тоже можно понять.

– Понять, дорогой Щуро, вообще можно всех без исключения. Поэтому я стараюсь понимать лишь тех, кого понимать выгоднее для меня, – слова торговца прозвучали слегка вкрадчиво.

– Как всегда. Ничего нового, – равнодушно ответил Щуро, поставив опустевшую чашку. – И что же тебе выгоднее сейчас?

– А то, что с голодными людьми торговать полезнее.

– На этот счет не беспокойся, сейчас тебе везде хорошо будет, – безрадостно проговорил Щуро.

– Не совсем. Не все деревни одинаковы, – ответил Лис, разливая в чашки вино. – Таких деревень, как Счастливчики, где голод только начинается, не так уж и много, и это одна из причин моего приезда аж сюда. В большинстве деревень и городов голод уже бушует вовсю. Даже мимо проходить опасно – порвут на части. Голодным людям терять нечего. И у них нет страха. Голод – вот единственное их чувство. Друг, – торговец слегка изменился в лице, залпом выпил и сразу же продолжил: – Я видел, как толпа голодающих набрасывается на таких же торговцев, как я. А есть деревни, которые впору кладбищем назвать. Воистину подходящее будет название. Там воняет смертью. Мертвые валяются прямо на улицах, и хоронить их некому, – торговец понизил голос. – Как думаешь, друг, меня легко напугать?

– Нет, – отозвался Щуро.

– А я испугался, – признался он. – Клянусь Создателем, сказать, что это страшно – ничего не сказать.

Лис неловко поднялся из-за стола:

– Пойду я уже, – он слегка поклонился и добавил: – Все хотел тебя спросить, дорогой Щуро, ты не жалеешь, что бросил торговлю?

– В настоящий момент, как это ни странно, не жалею.

Лис удивленно поднял брови, погладив только нос, бородка осталась без ласки.

– Прости меня, друг, но наживаться на горе – это… неправильно, – ответил Щуро. – Особенно когда люди умирают с голоду.

– Знаешь, что говорят черти? Если бы люди не должны были умирать, Создатель сделал бы их бессмертными, – на пухлом лице торговца появилась неприятная ухмылка. – Подумай над этим, дорогой друг. В их словах есть немного истины, – улыбка сползла с лица торговца. – Насчет неправильно. Долго ты со своей… справедливостью проживешь на одних затирухах и лепешках из лебеды? Щуро, в мире всегда хватало дерьма и грязи и всегда будет хватать. И я сейчас не об испражнениях и размокшей от дождя почве.

Лис еще раз поклонился, прежде чем уйти. Дверь за ним захлопнулась с глухим стуком. Повисло молчание.

Рюмси решила, что должна что-то сказать:

– Нелегко ему. Торговцу, который не может лгать.

– Ему? Лису все равно. Сколько я его помню, а это лет куда больше, чем тебе, он никогда не лгал.

– Должно быть, он очень хороший человек, – предположила Рюмси.

– Рюмси, не всегда человек, говорящий неправду – плохой. Так же, как человек, говорящий правду, не обязательно хороший, – возразил Щуро.

– Вы ведь намеренно соврали Брэкки о том полумесяце, что голову пробил.

– А от тебя ничего не утаишь, да? – хмыкнул Щуро, но без злобы. – Таким способом я пытался его обезопасить. Ведь он не в меру любопытный. Я и так не рад, что Брэкки там крутится. Но времена такие, приходиться взрослеть раньше.

Он немного помолчал и спросил:

– Как тебе у нас живется?

– Хорошо.

– Я рад. Моя жена… – начал он, имея в виду тетю. – В общем, не сердись на нее, ее тоже можно понять.

– Почему я должна на нее сердиться? – деланно удивилась Рюмси, хотя на самом деле она все хорошо поняла.

Ее вопрос вызвал на лице Щуро слабую улыбку:

– Ты хорошая девочка, умная, и мы совсем не против, что ты живешь с нами, – он помолчал и многозначительно добавил. – Все мы.

Рюмси нервно сглотнула:

– Даже тетя?

– Даже твоя тетя, – улыбнулся Щуро. – Поверь, если бы она на самом деле не хотела, то тебя бы здесь не было.

Рюмси, обдумывая его слова, вернулась в свою комнату. Она хотела постараться уснуть. От вина слегка кружилась голова.

Завтрашний день должен был стать многообещающим. Кир что-то придумал.

Войдя в комнату, Рюмси поняла, что не одна. Возле окна стояла тетя.

– Как вино? – резко спросила женщина, не оборачиваясь к ней.

– Тетя… – начала Рюмси, но та не дала ей договорить:

– Ходят слухи, покойный староста помогал вам. И когда его… не стало, могу представить, как нелегко пришлось вашей семье. Особенно бедненькой Рюмси. Вас ведь часто видели вместе. Сколько тебе было? А, не важно. Уже тогда, небось, нравились мужчины постарше, – голос женщины стал походить на шипение. – Еще раз тебя, мразь, увижу возле своего мужа, глаза выцарапаю. Ты поняла?

Рюмси не могла видеть выражение лица тети, но гневный голос не оставлял сомнений – она не шутит.

– Что я вам сделала? – проговорила Рюмси.

– Делаешь вид, что не понимаешь? Я сейчас объясню, – прошипела тетя, замахнувшись для удара.

Но в последний миг задрожала и обняла девочку.

Рюмси ощутила ее слезы на своей щеке.

– Прости меня, дитя. Конечно же, ты ни в чем не виновата, – рыдала тетя. – Прости меня, несчастную.

Рюмси тоже обняла тетю, тело которой вздрагивало от рыданий:

– Не волнуйся, тетя, я никогда на тебя не обижалась, – проговорила девочка, глядя в окно.

За окном стояла ночь.

Птицы Правды давно уже не было.

2

Рюмси перешагнула через разлагающееся тело женщины. Чем ближе они подбирались к упавшему великану, тем больше мертвых видели. Тела лежали повсюду, но были нетронутыми, даже полумесяцы играли серебряным светом на солнце, и это настораживало. Кир и Брэкки тоже не стали останавливаться, чтоб «обокрасть» мертвых, за что Рюмси молчаливо поблагодарила их.

– Вон там, – указал пальцем толстяк.

– Но дыра слишком узкая, – возмутился Брэкки.

– А для чего, думаешь, я вас брал? – отрезал Кир.

– Я думал, из-за того, что у тебя сломана рука, – неуверенно промямлил Брэкки.

– Нет. Я знал, что я туда не пролезу, потому что слишком толстый, – спокойно признал Кир.

– Дом старосты, – Рюмси выдавила подобие улыбки. – Ясно, почему ты рассчитываешь тут поживиться.

Рюмси успела забыть, как выглядел дом старосты изнутри, хоть и проводила здесь много времени раньше. К своему стыду, Рюмси позабыла многое, чему он учил, но никогда не забывала его доброты.

– Мы можем рискнуть один раз, и больше нам не потребуется лазить по развалинам, – Кир говорил уверенно, разве что его глаза выдавали какое-то внутреннее беспокойство. – Сам же рассказывал о своем озере.

– Дом пустует уже давно, – отозвался Брэкки, – не думаю, что там осталось что-то ценное.

– Мне известно, что там находится шкатулка, а в ней кристалл – Шепчущий кинжал, – ответил Кир.

– Вечный Лес, я сам туда не полезу, – проговорил Брэкки.

– Нет времени спорить! – повысила голос Рюмси. – Полезу я.

Она пошла к развалинам под молчаливыми взглядами мальчишек.

– Ты ведь знал, что я туда не пролезу… – услышала она, как Брэкки обратился к Киру, но ответа уже не разобрала.

Отринув сомнения, она полезла во мрак.

Забравшись в дыру, Рюмси буквально упала в комнату, которая находилась уж чересчур низко. Она почувствовала под ногами твердую поверхность, но ничего не видела из-за темноты.

– Это вроде подвал, – будто угадав ее мысли, прокричал сверху Кир.

Неудивительно. Переход из жары в холод оказался достаточно резким.

– Не ушиблась? – просунув голову, спросил Брэкки.

Рюмси подняла взгляд. Дыра, через которую смотрели мальчики, напоминала полную луну.

– Вроде нет, – проговорила она. – Надеюсь, у вас есть веревка.

Кир выругался, поминая черта, и что-то проворчал в ответ.

Даже внутри чувствовалась трупная вонь, мало того – воняло намного сильнее, чем снаружи. Глаза немного привыкли, и внутри оказалось на удивление светло: из-за пробивающихся через щели лучей солнца. Под ногами хрустели осколки камня и стекла.

Рюмси, осторожно ступая – не хватало порезаться, – шла по подвалу, глаза уже совсем привыкли, и взгляд почти сразу наткнулся на лежащий труп в синем одеянии. Рюмси стало немного не по себе. Над раздутым телом кружили мухи. У мертвеца красовался на шее чудовищный шрам. Рюмси скользнула взглядом по его синему халату. “Качество одежды отменное”, – мелькнула совсем неподходящая мысль.

Похоже, ааконец. Откуда он здесь взялся?

– Все будет хорошо, – тихо пробормотала Рюмси, надеясь подавить нарастающий страх.

Рядом с ааконцем лежала шкатулка.

– Кажется, нашла! – вскрикнула Рюмси.

– Отлично; поищи еще что-нибудь ценное и, по возможности, небольшое! – отозвался Брэкки.

Рюмси присела и открыла шкатулку. Внутри лежал острый кристалл, похожий на осколок льда, который совсем не походил на кинжал. Но она поняла, что это он, и вынула. Кристалл оказался тяжелее, чем предполагала Рюмси.

Но благодаря коже, намотанной, словно на рукояти ножа, он отлично ложился в руку. Шепчущий кинжал переливался невероятно богатыми оттенками красного, завораживая своей красотой. Рюмси неохотно отвела от него взгляд и подошла к одной из стен, где отодвинула кусок камня. Из тайника достала скрученный лист бумаги и несколько мешочков.