Карьера требует жертв

– Темная сторона, – добавляю я с ухмылкой, вспоминая, как бесило это словосочетание Кристину.

– Совершенно верно, его темная сторона поверила в то, что два ненавистных ему человека объединились. Он решительно захочет избавиться от обоих, и тут-то будем поджидать мы.

– Скажу честно, Василий Михайлович, план авантюрный и трудновыполнимый. Но другого у нас нет. Меня беспокоит только одно.

– Что же?

– Как вы собираетесь уговорить Прохорову?

– А вот это – самая тяжелая часть плана. Надеюсь, что правда сделает свое дело. Когда Глеб придет в себя, мы все ему расскажем, согласна?

– Конечно, время секретов прошло.

Наутро я проснулась на плече Василия, а он еще посапывал, прислонив щеку к моей голове. Милая картина, если речь идет не о мужчине, которому рядом сидящая девушка годится в дочери. Да и вообще, в таком положении мы были не сильно похожи на телохранителей.

Как только я встала с сиденья, оставив дядю Васю дремать дальше, мне позвонил Олег.

– Послушай, Прусс еще не пытался искать убежище Василевского?

– Нет, мы обсуждали кое-что другое, а потом вырубились. А что?

– А то, что Кирилл уже сделал это и прикинул три возможных места на карте, где располагаются объекты, похожие на резиденции Александра. Кристина говорит, что когда она общалась с Сан Санычем, то они сидели в комнате наподобие кабинета, где окна выходили на поля, так вот, все локации, найденные Кириллом, находятся в полях. Поэтому проверить нужно все.

– Хорошо, Олег, спасибо, – на этих словах ко мне подходит медсестра и сообщает:

– Глеб Василевский пришел в себя. Можете к нему войти.

– Спасибо, – отвечаю я медсестре, а потом обращаюсь к Олегу: – Мне пора, я перезвоню.

Я бужу Прусса, и мы оба входим в палату Глеба, который кажется потерянным.

– Черт подери, как раскалывается моя голова. Ребята, скажите, что отравление и ужасное самочувствие с горящим желудком мне просто приснились?

– Боюсь, что нет, Глеб, – чаще всего Прусс обращается к своему боссу по имени и отчеству, но сейчас он говорит с ним не как подчиненный с начальником, а скорее как отец, провинившийся перед сыном. – Тебе нужно многое узнать.

Василий Михайлович и я приступаем к рассказу, который занимает довольно много времени. Многие детали ошарашивают Глеба, ему откровенно не нравится, когда я рассказываю о том, что еще раньше разоблачила водителя черного «Вольво», но кульминация наступает, когда он узнает, что его отец жив.

– То есть ты, дядя Вася, хотел разрушить мой бизнес, работу всей моей жизни, которую я продолжил ради отца, а этот самый отец хотел меня убить?

Прусс не знает, что на это ответить, но после паузы говорит:

– Я не снимаю с себя вины за то, что хотел помочь Вале, но главное для меня, что она никогда не хотела тебя убивать, хоть я и подозревал ее в этом после появления «Вольво». Можешь верить, можешь нет, но я бы ни за что не позволил причинить тебе вред, несмотря на мои чувства к ней. Сразу после того, как мы разберемся с твоим отцом, я уйду, и ты больше никогда обо мне не услышишь.

– Да уж постарайся, дядя Вася, думаю, этому буду рад не только я, но и твоя дочь, которую ты бросил.

Василий Михайлович ничего не ответил на это откровенно обидное высказывание, а просто вышел из палаты, оставив меня с Глебом.

Не зная, что еще добавить, я сказала:

– Слушай, по поводу Кристины…

– Ты не рассказала мне сразу, боясь, что я, будучи импульсивным человеком, где-нибудь об этом проговорюсь. Угадал?

– Да, я так и хотела сказать. Просто…

– Женя, тебе не нужно ничего объяснять. Мы с тобой знакомы недавно, но я понимаю, что если ты что-то и задумала, то обязательно сделаешь. Давай с тобой постараемся больше не попадать в ситуации, из которых мы можем не выйти живыми.

– Давай постараемся, – я легко улыбнулась, и Глеб ответил мне встречной улыбкой.

Красивый парень, в другой жизни… Впрочем, это не имеет значения, важен лишь план Прусса, в котором одну из ведущих ролей должна сыграть Прохорова. За время своей не самой спокойной практики мне многое приходилось делать – я участвовала в перестрелках, погонях, была на волосок от гибели, но ни разу не сотрудничала с человеком, который ранее хотел меня убить.

Глеб продолжает:

– Знаешь, в чем штука, Женя. За свою жизнь я помню несколько моментов, когда отец вел себя странно. Я мельком видел, как он злобно смотрит на меня, и понимал, что в кабинет лучше не входить. Этот взгляд был не просто взглядом уставшего или злого человека, которому в определенный момент не до сына. Это было что-то другое, и в те моменты дядя Вася говорил мне уходить. Я не хотел всерьез воспринимать это – скидывал на работу, усталость, иногда – на плохие воспоминания о матери, бросившей нас. Но теперь понимаю, что это были приступы раздвоения личности. Человек, который спасал меня от психоза родного отца, хотел разрушить мой бизнес. И как с этим жить?

Вопрос риторический, но я решаю хоть что-то ответить Глебу. Не успеваю я произнести и слова, как в палату возвращается Прусс:

– Эмм, Глеб. К тебе посетитель, – по тону Василия Михайловича мы понимаем, что посетитель ошарашил даже его.

Все становится ясно, когда в палату входит Валентина Прохорова.

– О, госпожа Охотникова. Вы оказались крепче, чем я думала. Приношу свои извинения за неудобства, причиненные при нашей прошлой встрече.

– Прусс, это вы ее позвали? – в гневе спрашиваю я.

– Нет, Женя, я еще не успел. Она сама пришла.

– В какой интересный момент я явилась. Кто-то собирался меня звать, я правильно полагаю? Впрочем, неважно. Я пришла сказать, что к твоему отравлению, Глеб Александрович, не имею никакого отношения, и не надо сразу вешать всех собак на меня, как ты любишь это делать.

– Я знаю, что ты не причастна. Ты причастна только к тому, что моя психика нарушена раз и навсегда, виновна в том, что разрушила во мне последние оптимистические порывы. Хотя, возможно, это даже к лучшему. Буду смотреть на мир прагматично, как моя мамаша. Хотел еще сказать, что твой любовничек, – Глеб указывает на Прусса, который закрывает за собой дверь и присаживается, понимая, что разговор будет долгим, – все нам рассказал. Душераздирающая история, ничего не скажешь.

Прохорова такого не ожидала, она взглянула на любовника, ее взгляд выдавал гримасу разочарования.

– Да, Васенька, я-то думала, что секреты ты хранить умеешь. Ну, да ладно. Мы и так уже расстались – уж слишком он тебя любит, Глеб Саныч, гораздо больше, чем меня. Вижу, тебе уже лучше, и меня винить ты не станешь. На этом я вас покину.

– Подожди, Валя, – в разговор вступает Прусс. – Я рассказал им все. И про наши отношения, и про срывы Саши, и про наш план.

Глаза Прохоровой выдавали, что она разорвала бы Прусса на части прямо сейчас, но она подавила этот порыв и сказала:

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – умная и расчетливая, понимает, что ее могут записывать.

– Пусть будет так. Нам нужна твоя помощь, – Василий Михайлович произносит это с максимально удрученным видом.

В комнате находятся три помятых человека, которым нужен как минимум душ, и изящная Валентина Прохорова, которая на этот раз надела ярко-красное платье.

– Погоди, стоп, мне не послышалось? Глебу Василевскому понадобилась помощь его главной конкурентки? Зачем же я вам нужна, раз вы во всем лучше, Глеб Александрович?

– Затем, что ты можешь помочь достать человека, который хотел меня убить. Это твой старый знакомый Сан Саныч Василевский.

Небольшая пауза, после которой раздается истерический хохот Валентины Андреевны. Она продолжает:

– Ну и затейники! Чего придумали. Ребята, и вы хотите, чтобы я поверила в этот фарс? Что это? Какая-то уловка, по итогам которой я окажусь виновной в твоем отравлении? От твоей второсортной телохранительницы я не ожидала продуманного плана, но ты, Вася, мог бы и постараться, – она смотрит на каменное выражение лица Прусса.

Потом на Глеба, чей взгляд также остается невозмутимым, и, наконец, на вполне серьезную меня.

Валентина поняла, что мы говорим правду, и ее ноги подкосились. Прусс хотел было подловить ее, но она отрезала:

– Убери от меня руки! Как эта сволочь может быть жива?

– Помнится, не так давно, Валентина Андреевна, вы рассказывали журналистке «Вестника Тарасова» историю, в которой Александр Василевский вовсе не был «тварью», – я не скрываю издевок по отношению к этой женщине.

Она хотела убить меня. Сейчас пусть поможет, но я обязательно придумаю, как упечь ее за решетку.

– Евгения, вы прекрасно язвите. Еще немного, и научитесь использовать это в работе. Судя по тому, что вы наговорили, я понимаю, что меня никто не записывает.

– Можешь говорить свободно, – подтверждает Прусс.

– В моем псевдоинтервью была по большей части правда. Я действительно любила Александра. Тебе, Евгения, я не сказала только о том, каким психом он иногда бывал, ну, и о том, что этот парень – мой сын. Он хотел семью, и я сказала, что оставлю ребенка ради него, но потом уйду, не претендуя на общение с ним. Я не ожидала, что Саша окажется таким зверем. Если бы не Вася, Глеб бы не родился. Но и рассказать об этом общественности я не могла, так как подтвердила бы слухи о нашем давнем романе с Василевским. Если бы я сказала, что около тридцати лет назад меня связывали романтические отношения с отцом моего главного конкурента и что он был психом, журналисты потребовали бы доказательств, объяснений и всего того, что навредило бы моей репутации «бизнес-леди, поднявшейся из низов».

– Да, ты не могла допустить, чтобы твоя карьера пошла прахом, – добавил Глеб.

Валентина ничего не ответила на это и продолжила:

– Почему Саша хочет избавиться от сына, которого всегда хотел?

– Проявление его психического недуга, – ответил Прусс, – он только усилился после твоего ухода. Вторая личность Саши ненавидит тебя и Глеба. Именно находясь в ином состоянии, если так можно сказать, он спланировал свою мнимую гибель. Сейчас он полностью во власти темной стороны.

Прохорова берет паузу на размышления. Интересно, согласится ли она помогать нам? Возможно, ей захочется поквитаться с Василевским, но скорее всего она попросит что-то взамен.

Будто бы подтверждая мои догадки, Валентина произносит:

– Допустим, я согласилась. Каков мой интерес?

– Хм, дай подумать, может, интерес в том, чтобы упечь за решетку человека, который тебя ненавидит? – Глеб слегка повышает тон голоса, но в целом остается невозмутимым. Молодец! Прохоровой не нужно видеть, как он дает слабину. – Не думаешь, что он и тебя захочет убить?

– Возможно, и так, но я могу за себя постоять. Знаю номер хорошего телохранителя, подсказать? – Прохорова откровенно издевается, но я не обращаю внимания на укол в мой адрес. – Хочу сказать, Глеб, что для меня все равно остаются большой загадкой мотивы твоего отца, даже если он во власти своей второй личности.

– Для меня тоже, – говорит Прусс, – но речь сейчас не о мотивах, Валя. Мы хотим, чтобы ты публично заявила о примирении с Глебом. Таким образом, Саша обозлится и даст о себе знать, но мы поймаем его. По крайней мере Саша, которого я знал, был способен на такую импульсивную ошибку. Ты поможешь нам или нет?

– Дай подумать… Да, помогу! Но взамен ты продашь мне свой клуб.

Я, Глеб и Прусс оторопели от такого требования. Да, Валентина Прохорова намерена играть по-крупному. Интересно, что ответит Глеб.

Парень смиренно кивает и произносит:

– Что ж… Придется искать другой вариант, как выманить отца. Всего доброго, Валентина Андреевна, – такого ответа не ожидал никто из присутствующих.

Прохорова думала, что мягкотелый Глеб Василевский у нее в кармане, что у нее наконец появился рычаг давления на сына-конкурента. Василий Михайлович явно считал, что Глеб, не имея другого выбора, согласится. Я, при всем моем уважении к Глебу, была согласна с Пруссом. Но сейчас я поняла: жизнь Василевского-младшего разделилась на до отравления и после. Перед нами другой человек, который не собирается идти на поводу у своих врагов. Это вызывает еще большее уважение. Лицо Прохоровой выражало недовольство, но она не могла себе позволить выйти из себя, поэтому сказала:

– Как будет угодно, сынок. Другого предложения не будет. – На этих словах она ушла, думая, что презрительное «сынок» как-то заденет Глеба.

Но он уже был отвернут на бок, будто бы собираясь вздремнуть. Затем он ответил:

– Дядя Вася, Женя, спускайтесь вниз, ждите меня в машине. И позовите доктора. Мне пора домой.

– Думаю, доктор будет настаивать на том, чтобы побыть в больнице еще немного.

– Мне все равно, на чем будет настаивать доктор. Я еду домой. По пути заскочим в полицейский участок – я расскажу им все, что знаю, чтобы они не отнимали моего времени дома. Мы займемся поисками альтернативных вариантов поимки отца, пока Прохорова не вернется.

– Глеб, ты думаешь, Валя…

– Твоя благоверная Валя, дядя Вася, передумает и явится на порог моего особняка в ближайшее время. Я хоть и не рос с матерью, но понимаю, как она мыслит. Она потребовала мой клуб, ожидая, что я беспрепятственно отдам его. Когда я резко отказал, дав понять, что мы найдем другой способ, она удивилась. Сейчас, по дороге в свой офис, Прохорова прикидывает варианты и понимает, что, если мы провалимся и отец добьется своего, он действительно переключится на нее. Ему удалось инсценировать свою смерть и набрать верных людей, благодаря которым он до сих пор пребывает в тени. Думаешь, он не достанет бывшую любовницу, разбившую его сердце?

В словах Глеба был смысл. Василий Михайлович был приятно удивлен анализу, который провел его босс. Кто знает, возможно, совсем скоро он станет его бывшим боссом. Вряд ли Глеб простит Михалычу намерение предать его ради любовницы. Но сейчас не об этом.

Приняв к сведению слова Василевского, мы выходим из палаты, зовем доктора, после чего, не задерживаясь, спускаемся вниз и садимся в машину.

Спустя двадцать минут выходит Глеб, и мы отправляемся в особняк, где нас уже ждет импровизированная оперативная группа в составе Кристины, Олега и Кирилла.

Мы приезжаем в особняк примерно к обеду. Я очень хочу принять душ и поесть, уверена, Василий и Глеб разделяют мое желание. Бедный Глеб – ему после отравления наверняка пока что нельзя ничего есть.

Зайдя в дом, он сразу же обращается к Кристине:

– Я так полагаю, вы Кристина – дочь Василия? Приятно познакомиться, – Глеб протягивает девушке руку, и она жмет ее со словами:

– То, что я дочь Василия – не главное мое достижение.

– Уверен, что это так. Вы успешно следили за мной, и даже такой мастер шпионажа, как ваш отец, ничего не сумел найти на вас. Поздравляю с успешной работой. Как мой отец?

– Производит впечатление решительного и опасного человека.

– Что скажешь, дядя Вася, подходит под описание его темной стороны? – Кристину аж покоробило от этого словосочетания.

Ей очень не нравится этот литературный оборот, и я нахожу ее реакции забавными. В конце концов, должно же быть в нашем деле хоть что-то забавное?

– Очень даже подходит, – отвечает Прусс.

– Глеб, послушай, Кирилл нашел… – слово берет Олег, но Глеб прерывает его:

– Олег, я уверен, что Кирилл нашел что-то по-настоящему полезное, но сначала мне, Жене и Василию необходимо принять душ, переодеться и поесть. Не откажусь, если ты с друзьями что-то сварганишь к нашему возвращению из ванной.

На этих словах Глеб пошел вверх по лестнице, оставив Олега в неприятных чувствах. Его прервали, как ребенка, и Кристина оценила это ухмылкой, а Прусс, который Олега не особо жаловал, еле слышным смешком.

Примерно через полчаса я спускаюсь в главную комнату, где меня уже все ждут. Василий наминает кашу с мясом – вряд ли это приготовил Олег, Глеб кушает омлет, но невооруженным глазом видно, что еда ему не лезет – последствия отравления. Я сажусь рядом, так как на столе стоит еще одна тарелка, дожидающаяся меня.

Кирилл начинает:

– Что ж, поскольку здесь собрались все участники дела, начну. В пгт Калиновка, где останавливалась Кристина, практически нет людей, потому что в нем и за его пределами очень мало домов. По дороге тут и там встречаются небольшие дачи, но расположены они совсем близко – явно не в сорока-пятидесяти минутах езды. Я отбросил эти варианты и обратил внимание вот на этот, – Кирилл тычет пальцем в распечатку карты, лежащую на столе, где изображен вид сверху на одинокий дом, стоящий в поле, – этот и вон тот дома. Все они на приличном расстоянии друг от друга, но от Калиновки примерно в сорока минутах езды. Единственное, что видела Кристина в окне, – это поле. Наводка так себе, потому что поля окружают каждый из объектов. Нужно проверить их все.

– Нужно понимать, что Саша скорее всего уже покинул свое убежище, – говорит Прусс.

– Да, но дома все равно нужно проверить за неимением лучших вариантов. Там могут быть зацепки, – отвечает Кирилл.

– Сомневаюсь, что инсценировавший свою смерть человек допустит оплошность, покидая свое укрытие.

– Послушай, Вася, у тебя есть варианты получше? Тогда мы все готовы их выслушать, – Кирилл явно недоволен, что его старания подвергаются критике.

Я хочу взять слово, несмотря на набитый едой рот, но Глеб опережает меня:

– Кирилл, спасибо за вашу работу. Дядя Вася, стоит ли тебе напомнить, что инсценировавший свою смерть человек сделал это не досконально? Женя рассказала, что Олег проанализировал отчеты об автокатастрофе и предположил, что мой отец может быть жив, еще до того, как мы убедились в этом. Так что дома обязательно нужно обыскать.

Сейчас Глеб был похож на лидера оперативной группы. Отравление пробудило в нем аналитический ум? Или он просто никогда им не пользовался, ограничиваясь наигранным бахвальством? Скорее, второе.

– Предлагаю одновременно проверить каждый из домов группами по двое, – Василевский продолжает, и никто не собирается его останавливать. – Первый дом проверят Кирилл и Кристина, второй – дядя Вася и Олег, в третий наведаемся мы с Женей.

– Ну, уж нет, я не допущу, чтобы вы снова рисковали собой, – начал было Прусс, но Глеб быстро осадил его:

– Во-первых, это решать не тебе. Во-вторых, даже когда я не рисковал собой, а просто принимал гостей в собственном ресторане на светском мероприятии, которое сам же и устроил, меня чуть не убили. Разве не лучше будет сейчас не прятаться за стенами особняка, куда также могут ворваться наемники и порешить меня вместе со всей охраной, а быть рядом со своим телохранителем, который защитит меня в случае чего, – Глеб сейчас излучал решительность, которую я в нем никогда не видела.

Прусс посмотрел на меня:

– Что ты скажешь на это, Женя? Позволишь своему клиенту рисковать своей жизнью? – Этот вопрос ставит меня в неловкое положение, но я решаю сказать то, что искренне думаю:

– Василий Михайлович, я уважаю ваше стремление защитить Глеба. Поверьте, я хочу того же. Но в ресторане я провалилась, не буду утверждать того же о вас или обвинять вас в чем-то, но вы также не идентифицировали возможного убийцу. Я была сосредоточена на возможном снайпере, старалась следить за персоналом и посетителями, меня отвлекала мысль, что я могу попасться на глаза Прохоровой и ее вышибалам, и я не увидела бармена, находящегося на самом видном месте. Не лучше ли будет сменить тактику и постараться защитить Глеба, когда он будет непосредственно рядом? Тем более не факт, что дом, который будем проверять именно мы, окажется убежищем Александра. Не факт, что вообще какой-то из этих домов им окажется.

Прусс глубоко вздохнул, после чего добавил, обращаясь к Олегу:

– Ох, и за что же мне достался в напарники именно ты, Олежа?

– Поверьте, дядя Вася, мне тоже не хочется быть в связке со старым сухарем, который считает себя гораздо более крутым, нежели является, – ответ Олега был таким же колким, как обращение Прусса, и Василий Михайлович встретил его одобрительной улыбкой.

– Что ж, тогда решено. Давайте обговорим основные детали, – сказал Прусс и приступил к инструктажу.

Каждая из групп постоянно будет на связи с другими – всем необходимым снаряжением Василий нас обеспечит. В нашем распоряжении будут ушные микрофоны для связи, бинокли, оснащенные прибором ночного ви́дения, бронежилеты, пистолеты, видеокамеры. Существует небольшая вероятность того, что Сан Саныча удастся снять на видео, после чего мы обратимся в органы, но вряд ли он попадется в кадр, даже если мы найдем его в одном из домов.

Выдвигаться будем вечером, чтобы быть у домов, когда достаточно стемнеет. Я искренне надеюсь, что самым неумелым стрелкам – Глебу и Олегу – не придется пускать оружие в ход. Конечно, пользоваться им не хочется и мне. Прусс отдает распоряжения своим людям, остающимся смотреть за особняком, как вдруг его прерывает один из охранников, получивший вызов от своего коллеги у ворот:

– Василий Михайлович, к нам посетитель.

– Кто там? – примеряющий бронежилет Глеб опережает Прусса с вопросом.

– Валентина Прохорова.