Иван с трудом открыл глаза.
«Где я? – подумал он, пытаясь поднять голову, лежа на спине. Где-то вдали виднелась тусклая лампочка, в глазах двоилось, тело болело, в горле всё пересохло, жутко хотелось пить. – Черт, я не чувствую губ, – подумал Иван и прикоснулся ладонью к лицу. По ощущению лицо напоминало надутый шар. – Я всё еще жив!» – промелькнула мысль. Он приподнялся, упираясь руками в пол, нащупал сырую стену и облокотился на нее. Прижимаясь обнаженной спиной к мокрой стене, Иван попытался встать, но сил не хватало, – плюхнулся копчиком на пол. Из одежды были одни кальсоны, почему-то очень болели ноги.
Он осмотрел небольшое помещение в надежде найти что-нибудь попить, но кроме серых и мокрых стен с обшарпанными деревянными полами ничего не было.
– Где-то в углу, по всей видимости, скребутся крысы или мыши, – подумал Иван.
Иван попытался воссоздать в памяти сегодняшнюю ночь. Или вчерашнюю – «Сколько я уже здесь? День, два, а может, три! Что со мной будет дальше? Лучше бы сразу расстреляли, чем так мучиться».
Расстреляли! У Ивана прокрутилась в голове картинка с гибелью его друга – Трошина. «Ох, не зря Илья Михайлович не доверял Матвейке, каким же подлым человеком оказался!» – подумал Иван.
Где-то там, за дверью, слышался топот и немецкий разговор. Это еще больше наводило страха на Ивана. «Будут бить? Или расстреляют? Тогда почему сразу не расстреляли? Лучше б в бою погибнуть, чем вот так, как собаку, к стенке поставят!» – все эти мысли не давали покоя Ивану.
Спустя некоторое время открылась дверь. В небольшом проеме появилась немецкая голова. Немец смотрел на Ивана, а затем стал улыбаться, что-то сказав по-немецки. Дверь открылась шире, немец зашел и поставил в угол ведро, захлопнув дверь.
Вода! Иван на четвереньках пополз к ведру, схватил его в надежде утолить жажду. «Пустое? Суки поганые!» – со всех сил крикнул Иван. Спустя несколько секунд открылась дверь, немец смеялся и пинал ведро ногой:
– Пить хочешь, русский? ? сказав, закрыл дверь.
Прошло несколько часов, Иван лежал на полу. Он уже не боялся немецкого топота, начиная осознавать, что страх куда-то уходит. Открылась дверь, Иван поднял голову и увидел немецкого офицера. «Главный, наверно, – форма парадная, да фуражка не как у того!» – смекнул Иван. Немецкий офицер зашел в комнату, а следом зашел солдат, с табуреткой. Солдат поставил стул на середину комнаты, на стул уселся офицер.
Офицер поднял руку вверх и щелкнул пальцем, – солдат убежал, а через минуту вернулся с ведром воды, которую Иван ждал целую вечность. Пока солдат бегал за водой, офицер смотрел в глаза Ивану, не проронив ни слова. Ведро оказалось у ног, Иван с головой опустился в него, пытаясь напиться. Это была самая вкусная вода, которую когда-либо пил Иван.
– Вкусно? – спросил по-немецки офицер (солдат переводил). Иван посмотрел на немца, но ничего не ответил.
– Мы знаем, кто вы и как вас зовут, Иван. Сегодня вы должны быть расстреляны за сопротивление войскам великой Германии. Хотите узнать, почему вы до сих пор живы? – спросил немец.
«Откуда он узнал мое имя? Матвейка, предатель!» – подумал Иван.
– Товарищ немец, не найдется у вас папироски, перед смертью покурить? – чувство юмора у Ивана было на высшем уровне.
– Что он сказал? ? обратился офицер к переводчику.
– Господин штурмбаннфюрер, этот полоумный просит закурить, – ответил солдат.
Офицер засмеялся, достал из кармана серебряный портсигар, вынул сигарету, протянув ее Ивану, вставил прямо в губы.
– Конечно! – сказал офицер, дав прикурить своей зажигалкой. Иван сделал затяжку и сказал:
– Вроде, находим общий язык, может, без расстрела обойдемся?
– Просит не расстреливать, – объяснил переводчик.
– У вас хорошее чувство юмора, господин Рогов. Надеюсь, там, куда вы поедете, оно вам пригодится! (Последней фразы солдат не стал переводить).
Офицер встал, обратил взор на немецкого солдата и сказал:
– Дайте ему поесть и оденьте, нам он больше не нужен.
Иван остался со своими мыслями наедине.
«Что это было? Меня расстреляют?» Через боль встал на ноги, подошел к двери, стал стучать и кричать.
– Ведите меня на расстрел, не издевайтесь, я хочу умереть!
Открылась дверь, солдат поставил на пол алюминиевою тарелку с кашей и пнул ногой. Иван не хотел есть, он вообще не понимал, зачем кормить перед смертью. Для него это был ребус, который он стал разгадывать.
«Сколько времени прошло?» – думал Иван. Мысленно он смирился с тем, что его расстреляют, другого уже не ждал, но это ожидание томило. Наконец, открылась дверь, зашел немец и бросил на пол одежду.
– Одевайся, – приказным тоном сказал фашист.
Из вещей были только ватник и ботинки без шнурков, на три размера больше. «Наверно, не стоит спрашивать, где мои вещи!» – подумал Иван. Ваня надел кое-как ботинки на босую ногу и накинул ватник на голое тело. «Ладно, могли бы и в кальсонах оставить –какая разница, в чем умирать!» – опять подумал Рогов. За короткое время, что он находился в плену, он не просто научился четко формулировать мысли, но и стал произносить их вслух. Немец направил автомат на Ивана и сказал: «На выход!»
Иван вышел из комнаты, где томился, и узнал помещение. Это же городской клуб, а комната, где он находился, – склад для хранения музыкальных инструментов. Проходя по коридору, он заглянул в одну из комнат и узнал директора клуба, который сидел с немцами и мило беседовал. «Николай Иванович тоже продался!» – подумал Иван.
На улице было много людей, которые стояли в одной куче. Это были мирные жители, в основном – старики и женщины, были и дети. Некоторых Иван даже узнал. Городок-то небольшой, все друг друга знали. Вокруг стояли немцы с автоматами, некоторые из них держали на поводках немецких овчарок. «Неужели, всех наших расстреляют? И детей?» – подумал Иван.
Чуть далее, за толпой, стояло несколько грузовиков, в которые грузили мужиков. Люди стояли в очереди к машине, а возле борта – два немца, которые подгоняли, а порой и закидывали пленных в кузов. Тот немец, который выводил Ивана, толкнул его в очередь. «Ну всё, повезут на карьер, а там расстреляют!» – подумал Иван.
Очередь двигалась медленно, некоторые падали, не доходя. Один из пленников выбежал, упал на колени и стал молить не убивать. Подполз к одному из немцев и стал целовать ботинки с криками: «Пощадите, братцы!» Мужик, стоявший впереди Ивана, тихо сказал: «Какие они тебе братцы, сучий потрох?» Раздался выстрел – это стрелял тот самый офицер, который допрашивал Ивана. Бедолагу не пощадили, и поцелуи не помогли. Из очереди вытащили двух человек и заставили оттащить труп в сторону.
Иван толкнул локтем мужика и сказал:
– Потише, а то и вас пристрелят. Хотя какая разница, здесь или там?
– Невозможно спокойно смотреть на то, как вчерашние герои, которые провозглашали коммунизм, сегодня с легкостью сдаются немцам, – шепотом ответил впереди стоящий мужчина.
– Вы не знаете, далеко нас везут? – спросил Иван.
– Километров сорок где-то выйдет, – ответил мужчина.
– Как «сорок»? Поближе места для расстрела не нашли? – ухмыльнулся Иван.
– А вы что же, голубчик, думаете, нас стрелять будут? – сказал незнакомец. – Я думаю, что мы с вами, если не сдохнем от голода и болячек, то очень скоро окажемся в Германии, – добавил мужчина.
– Как «в Германии»? – шепотом спросил Иван.
– Да, дорогой мой друг, концлагерь это называется. Часть не доедет, умрет по дороге, другая умрет сразу после приезда, а кто выживет, будет пахать на Германию. Вы в какую категорию предпочитаете попасть?
Иван задумался. В какую категорию? Умирать страшно! Хотя только недавно, в комнате, он желал смерти. А здесь, на свежем воздухе, жить хочется…
– Почему вы сказали «сорок километров»? – спросил Иван.
– Там перевалочный пункт, для отправки в лагеря. Кто здоровый, останется жить, остальных расстреляют или сожгут в печах.
– Сожгут? – возмущенно спросил Иван.
– Да, юноша. Так проще, закапывать не надо.
