Можно побить Егорыча, если реализует подлость… Розгами, например, и чтобы самим поучаствовать.
«Или обвалять в перьях. Такой приём моден в Америках. Был. Во времена Марка Твена». – это предложение доченьки Бима.
Бим знает: Егорыч относится к его доченьке в общем–то положительно, даже с симпатией. Она живёт в Штатах, а Егорыч не жалует Штаты… За двуличие и чванство, за индейцев и негров, и за всё такое, что Ленин выписал мерзким буржуинам.
А Егорыч всё равно выкрутился, он как бы добрый, сволочь. Он прощает её – на словах, вместе с мамочкой и папочкой Бимом, которые послали доченьку в Штаты, а девочка – не будь дурой – возьми, да и пристройся там. Навсегда, наверное. Если не грянет чего.
Но об этом сейчас Бим не думает.
Кто–то шепчет ему… Будто на кепке сидит, и шепчет. А шепчет так: «прикинь: ты же всё равно варёный, так представь – ты и есть вареник, на сегодня, не боись, спрячься за вареником, ты же умеешь, никто не трогает вареников, вареники они безобидные, главное – не горячись».
Понравилась Биму подсказка кого–то.
А как вжился в роль «вареника», то плюнул на обязанность быть гражданином России и достойным путешественником по европам… Тем более бумаг не подписывал, служить не нанимался, обещаний не давал. Так что прекратил всякое сопротивление… внешним обстоятельствам, так сказать. И поплыл согласно течению. А течение оно знает. Течение на судьбу похоже.
***
План Малёхи по обезжи… обезво… по обезвреживанию Бима сработал на все сто: дурь, чёрт её задери, проникла во все поры бимовского организма.
Откель Малёхе знать, что организм Бима не так слаб, каким кажется?
Бим был в армии и прошёл «школу армейского дурака».
А Малёха, если округлить, не был нигде.
Малёха был сыром в масле.
А это две житейские разницы – сыр в масле и армейский дурак, пусть даже «варёный с устатку».
Так что все бимовские похихикивания и буквоедское исполнение приказов сверху, когда он нога в ногу повторял общественные акции и отрешённо копировал телодвижения товарищей… всё это, – окажись зритель там, – показалось бы естественным; а если бы знали существо дела, то оценили бы игру актёра Бима как восхитительную.
Мы–то суть понимаем: так: дурь с табаком – это мощное средство для сбивания с ног новичков. Как водка для чукчи. Бим таковым и оказался. И это странно: такой самостоятельный чувак, хоть и дедушка, а дурь изучить не сподвигся. То ли слабачок, то ли шибко умный. То ли не шибко. И неумный совсем.
Обычно подлянок ждут от врагов, а Бим заполучил от друзей.
***
Заметил, читатль, намёки?
– «КАКИЕ–ТО ТВАРИ снимают с Бима портрет»;
– далее: «шепчут что–то с кепки»?
Это и есть те самые обещанные в нашем названии «фантомы»?
Как–то немножко слабо это: то ли намекнуто, а разгонится после, …то ли как всегда: наобещают с три короба, а после забудут.
Любят некоторые писаки воду в ступе толочь.
Тем не менее, приводим выдержку из одной из версий «Загвоздей в Европу», или из «ЧоЧоЧо» – мы точно уж и не помним, где впервые вынырнули обещанные не Егорычем, а кем–то другим… соавтором что ли? Нектом? А этот откуда вынырнул? Не знает Егорыч никакого Некта… Тараканы…это ещё кто? Не согласовано с Егорычем! Грубое раздавление авторских прав! А ISBN тютюшки. А рукопись не сохранилась, и потому в архиве не нумерованная, пылится как фейк дешёвый, как пранк молодого Вована:
***
Он будто гемофродит – обезьяны с попугаем, с отставанием по фазе. Попугаи с обезъянами не употребляют дури.
Тараканусам – зоофобам не интересны обезьяны с попугаями. Другое дело Бим – пивной маньяк из Угадайки.
Он старался не попадаться на глаза друзьям – насколько это возможно, чтобы не очутиться в списках на элиминацию. Ненароком.
Тараканы чёртовы!
Бим как хамелеон слился с задним сиденьем, отличаясь лишь слегка – мертвенным цветом кожи и запахом…
Тараканья противного!
Автономию телопередвижения Бим поправил во время остановки в Москве.
Вот там тараканусы его не достанут. Может быть.
– Отстаньте от Бима, злыдни, что он вам сделал!
***
Крюк в столицу пришлось произвести, чтобы забрать проездные документы в «Умном Тревеле». Казань. Мотель. Москва. Кремль. Башня. ГУМ. Пробки. Езда по замкнутому столичному кругу. Ворчание Малёхи по поводу хреновой Кирьяновой навигации. Соответствующий обмен любезностями.
Доехали–таки.
***
– Разобрались, брудеры, с канализацией[11 - С канализацией Владимир–града. – прим. ЧД.]? – спросил Ксан Иваныч, генерал–вожак жестяной французской инфантерии.
Ну. Да. А чё?
«А то, братья кролики, что следующий Поссыв будет в Москве», – объявил тревел–генерал, сразу после «Пельменя».
Терпёжная политика! Как это знакомо русским людям.
Всё бы ничего, но, упомянув о неком Поссыве, генерал забыл о существовании брата Поссыва. Зовут его Бро Посрав.
Бро Посрав безмолвствовал во Владимире, промолчал у свёртка на Петушки и напомнил о себе в Москве, выбрав жертву.
Жребий Посрава указал на Бима.
Бро Посрав удачно выбрал время: часовая пробка на Садовом кольце.
Такой по–гоголевски трагедийный поворот в мелодраме чеховского типа никто не заказывал.
Бим ещё в машине принялся шарить вокруг себя: искать рулончик. Конечно же, ничего не нашёл. Полез через спинку сиденья в багажник. Нет рулончика.
