Посредник судьбы. Часть 2

По нему было видно, что он не собирается тут долго задерживаться. Я его не впечатлил, он мне не верит. Но ведь он пока совершенно не понимает, что со мной произошло, пытался утешить я себя. Надо было переходить к более решительным действиям и переставать играть роль ребенка.

– Возможна ваша логика и верна, и все же она совершенно не подходит к моему случаю. Я вас знал не в прошлом, а в будущем. Я вас ищу с самого рождения в надежде, что вы сможете мне объяснить, что со мной произошло, и как такое возможно? С тем, кем я был в прошлой жизни, вы познакомитесь только через год, – стараясь выглядеть как можно серьезнее, сказал я.

Я заметил, как его взгляд изменился, в нем появился интерес, но мне показалось, что это произошло не из-за того, что он мне начал верить, а скорее потому, что ему стало интересно, что же я ему еще смогу рассказать. И я не мог упускать такой шанс, он дал мне свое время, на большее я сейчас и не мог рассчитывать. Я стал рассказывать ему все про свою прошлую жизнь: как мы с ним познакомились, как я потом прожил у него неделю после своего первого клиента, как он устроил вечеринку в честь меня, как я еще потом обращался к нему за помощью. Некоторые моменты я все-таки утаил, но он бы их и не смог проверить. Он слушал меня все с большим интересом, а в момент, когда я рассказывал про вечеринку, он даже напоминал мне имена людей, которых я описывал.

– Даже, если это ложь, это, пожалуй, самая занимательная ложь, которую мне приходилось слышать, – улыбаясь сказал он, дослушав мой рассказ.

– Я не знаю, как вам доказать, что это правда, – с грустью ответил я. – Все это случиться в будущем, и все это вы сами увидите.

– Успокойся, мне ничего доказывать не надо, у меня есть свои источники, в которых я запросто могу проверить весь твой рассказ, – продолжая улыбаться сказал он и, взглянув на мой чемодан, добавил – Я так понимаю, ты из другого города и тут еще не нашел себе жилье?

– Да, вы правы, я вчера приехал и всю ночь просидел на улице, возле вашего подъезда… – я слегка замешкался, – простите, возле вашего будущего подъезда.

– Интересно, конечно, но я не собирался никуда переезжать, меня вполне устраивает моя нынешняя квартира, – с любопытством заметил он.

Он все продолжал улыбаться, но сейчас это была давно мне знакомая дружелюбная улыбка, совсем не та, что я видел в начале встречи. Даже если он мне не верил, мне удалось расположить его к себе, и ему явно было сейчас жалко меня. Жалость – конечно, не то, на что я рассчитывал, и все же она давала мне надежду – наше знакомство продолжиться.

– Пожалуй, ты и сам сможешь убедиться, что я живу в очень достойном месте, если, конечно, не боишься меня, – продолжил он после недолгих раздумий.

– Это приглашение в гости? – обрадовавшись, переспросил я.

– Ну не могу же я тебя оставить на улице еще на одну ночь, сегодня переночуешь у меня, а завтра посадим тебя на поезд и отправим домой.

Его слова мгновенно стерли всю радость с моего лица. Я не представлял, что же мне следует ему рассказать, чтоб остаться с ним. Единственное, что я мог сейчас сделать – это согласиться на его предложение и надеяться, что за ночь что-то произойдет, что заставит его передумать отправлять меня домой.

– Хорошо, – сдерживая свое отчаяние, сказал я.

– Ну, тогда допивай свой чай, и пойдем, покажу тебе свою квартиру, – произнес он.

Я в один глоток допил все, что оставалось у меня в чашке, и уставился на него, ожидая его действий. Он спокойно встал и направился к выходу. Я поспешил за ним, хватая свой чемодан, забытый у соседнего столика.

5

– Ты голоден? – спросил он, когда мы уже зашли в его квартиру, и он показывал мне свою кухню.

– Нет, спасибо, – скромно ответил я, озираясь по сторонам.

Его квартира оказалась действительно современной, в хорошем доме в новом развивающемся квартале рядом с парком. В ней была его спальня, его кабинет и кухня-гостиная с барной стойкой, диваном и большим телевизором, висящим на стене.

«Я бы тоже не хотел отсюда переезжать» – подумал я, сидя на диване.

– Что ж ты такой скромный? Это я тебя первый раз вижу, а ты-то меня уже десять лет знаешь. Мог бы и посвободнее себя чувствовать, – попытался пошутить он, неестественно улыбнувшись. Сразу было видно, что шутил он не часто. – И все же чай и бутерброды я приготовлю. Не съешь сейчас, проголодаешься ближе к вечеру. Лишним не будет.

Так и вышло, он приготовил чай, и я с удовольствием его выпил, не позабыв и про приготовленные бутерброды. Ели мы молча: я, просто, не знал, что ему еще рассказать, а он ничего и не спрашивал, только любопытно смотрел на меня. После быстрого перекуса он отвел меня в спальню.

– У тебя усталый вид, можешь тут расположиться. Не стесняйся. Там – свежее постельное белье, – сказал он, указывая на шкаф, стоящий напротив кровати.

– А вы? – растерянно спросил я, будучи уверенным, что сегодня мне предстояло провести ночь на кухне.

– Я, пожалуй, сегодня останусь на кухне. Там, конечно, у меня гостевое место, но ты сегодня явно уснёшь раньше меня. И я все время буду бояться тебя потревожить. А если ты будешь тут, то это совершенно меня не стеснит, я и так периодически засыпаю на кухне, – сказал он и вышел из спальни.

Оставшись один, я осмотрелся. Если бы я не помнил, как жил в прошлой жизни, я бы посчитал, что владелец этой спальни очень богат. И все же мне было с чем сравнивать. На окнах оказались очень плотные шторы, видимо, их хозяин любил поспать днем. Занавесив их, я оказался в полной темноте. Даже пришлось постоять немного на месте, давая глазам привыкнуть к резкой смене освещения.

Мне совершенно не хотелось раздеваться в чужом доме и еще больше не хотелось менять постельное белье, поэтому я лег на покрывало. Только оказавшись в горизонтальном положении, я понял насколько устал. Еще несколько минут назад я думал, что ложиться спать – глупая мысль, теперь же я готов был наброситься на любого, кто бы осмелился меня потревожить. Уснул я почти сразу, рассчитывая, что вечером придумаю что-то, что заставит хозяина квартиры оставить меня у себя еще на какое-то время.

6

Придумать так ничего и не удалось, как и не удалось проснуться вечером.

Когда я открыл глаза, было все так же темно, из-за плотных штор было совершенно не разобрать времени суток. Пришлось тянуться за телефоном, который перед сном я предусмотрительно положил на тумбочку возле кровати. Увидев время, я подскочил от вплеснувшегося в кровь адреналина. Было половина десятого утра. Я все проспал. Мне нужно было срочно что-то придумать. Что-то, что позволило бы мне тут задержаться. Второго шанса может и не представиться. Моя жизнь и так сплошной второй шанс. Я обреченно поплелся на кухню, стараясь вспомнить болезнь, при которой не повышается температура.

– Доброе утро, соня,– весело встретил меня хозяин квартиры – ну ты и спать, я уже третий раз разогреваю твой завтрак.

– Доброе утро – вяло сказал я, меня слегка разозлило его хорошее настроение, – случилось что-то хорошее?

Я не разделял его веселья, к тому же эта ситуация была до боли знакома. Я словно испытывал дежавю.

– Ну, как? Я посмотрел расписание. Есть поезд на двенадцать часов, так что завтра утром ты уже можешь проснуться в своей родной постели, – продолжая наслаждаться жизнью, ответил он. Но тут же продолжил, сменив тему, – чай, кофе, яичницу?

– Чай, – неохотно сказал я, есть мне совершенно не хотелось.

– Вижу, ты не очень-то счастлив от таких новостей, – сказал он, наливая чай.

– Вижу, вы очень наблюдательны, – с сарказмом ответил я.

– Знаешь, я тут вчера очень многое узнал и даже уже кое-что сделал, – весело продолжал он.

– Да, и что же? – без энтузиазма спросил я.

– Я разложил карты, потом встретился с наставником, и к моему удивлению, все твои слова подтвердились. Даже наставник был весьма удивлен твоим феноменом, – продолжал он, никак не реагируя на мою раздражительность.

– И что это меняет? – с малозаметным интересом спросил я.

– Зависит от тебя. Мне кажется, что будет правильным, если ты останешься под моим присмотром до выяснения обстоятельств. Но решение принимать тебе. В любом случае хорошо, что ты пришел ко мне, а не отправился искать себя же. Боюсь, вам не дадут встретиться. Никто не знает, к чему это может привести, – уже серьезно глядя на меня, сказал он.

– У меня есть время подумать? – не скрывая своей улыбки, спросил я.

– Если решил остаться, то есть много времени, а если решил вернуться домой, то пора уже собираться, ты же знаешь, что поезд в двенадцать, – снова начав улыбаться, сказал он.

– Подержу интригу, пока завтракаю, – почти смеясь, сказал я. – Кстати, я, пожалуй, не отказался бы и от яичницы.

– Уже готова, – сказал он, направляясь к плите.

– Раз вы теперь все знаете, может, тогда сможете мне объяснить, почему я ничего не помню в интервале между моей смертью и рождением? – спросил я.

– Когда ты умираешь, связь души с телом обрывается, когда ты рождаешься – появляется. Так же и связь души с мозгом. Весь наш мир не такой, каким мы его видим, он становиться таким лишь после того, как мозг обработает информацию. Обработанная информация и откладывается в твоей памяти. Пока душа была не привязана к мозгу, она воспринимала чистую информацию, в ее истинном виде. Информацию, которую мозг не обрабатывал, и именно поэтому он сейчас не в состоянии ее восстановить, – он старательно ответил на мой вопрос.

– Получается, мы заложники своего мозга и способны увидеть только то, что он нам позволяет видеть, – предположил я.

– Именно так и получается, наша душа видит гораздо больше, чем мы, в итоге, воспринимаем после обработки информации мозгом, – подтвердил он мое суждение. И подумав, добавил: – если нашу жизнь сравнить с полосой препятствий, то тогда восприятие души можно представить, как зрение, она видит, куда надо идти, чтоб избежать ловушки. Но при попадании в эту комнату, тебе завязывают глаза, и тебе приходится идти на ощупь, постоянно на что-то натыкаясь и получая новый опыт. Как тугая повязка в этом примере блокирует зрение, так же и мозг в нашей жизни блокирует все чувства души, и мы идем на ощупь, не видя своего будущего, и лишь изредка испытывая интуитивные волнения, что куда-то лучше не соваться – это душа нас пытается отвести от очередной ловушки.

– Ага, или направляет прямиком на нее, – саркастически продолжил я.

– Или направляет на нее, если нам суждено пройти через это препятствие, – с грустью добавил он.

Мы какое-то время молчали. Я ел яичницу, думая о том, что не всегда нужно прислушиваться к интуиции. Он просто сидел, облокотившись на стол, думая о чем-то своем. Все-таки было в нем что-то особенное, что я не разглядел в прошлой жизни. Какая-то детская наивность, вера в то, что у судьбы самый лучший и справедливый план. Только сейчас я увидел, как ему нравиться то, чем он занимается. Даже то, что судьбой нам предначертано попадаться в ловушки, вызывало у него жалость не к людям, которым суждено обжечься, а к судьбе, которая будто вынуждена придумывать для нас все новые и новые испытания. Еще недавно я бы посчитал это глупостью, но сейчас глядя на его умное и спокойное лицо, мне казалось, что, возможно, так и выглядит мудрость.

– Хватит на сегодня философских тем, – прервал он молчание, когда я доел яичницу. – У меня для тебя есть две новости, как говориться, хорошая и плохая.

– Думаю, хорошую я уже знаю, – совершенно расслабившись, ответил я.

– Не совсем. У меня много клиентов, желающих узнать свое будущее. Есть даже один директор школы, и я вчера с ним созванивался по поводу тебя. Если твоя мама поможет собрать все необходимые документы, то с тобой проблем не возникнет…

– Думаю, с мамой тоже проблем не возникнет, она понимающая женщина, – сказал я, даже не заметив, что перебил его.

Мое настроение повышалось с каждой минутой.

– Я могу продолжать? – спросил он, укоризненно посмотрев на меня.

– Да, конечно…простите – ответил я.

– Есть еще и плохая новость… – произнес он, театрально сделав паузу.

Мне, казалось, что сейчас не одна плохая новость не сможет затмить ту, что была озвучена первой.

– Но, пожалуй, плохая она больше для меня… – задумчиво продолжил он. – Эта квартира слишком мала для нас двоих… нам необходимо переехать во что-то более просторное. Да и школа далековато отсюда. Так что нам бы не помешало найти трехкомнатную квартиру рядом со школой.

– Не вижу в этом ничего плохого, и, возможно, даже знаю один подходящий вариант, – улыбаясь, сказал я.

– Тогда, чтоб не пришлось страдать мне одному, попрошу грузчиков, чтобы они взяли тебя в помощники, – сказал он, подмигнув мне.

– Я готов и один тут все перетаскать, – смеясь, сказал я.

– Пока у тебя такой боевой настрой, позвони маме и попытайся ей как-то все это объяснить, чтоб она не сочла тебя сумасшедшим, – прервал он мое веселье.

Действительно, пришлось хорошенько подумать, прежде чем поговорить с мамой. Эти размышления заняли в три раза больше времени, чем сам разговор. Мама изначально очень хотела приехать и сама сходить в школу, но на работе ее не отпустили, поэтому ей пришлось отправить все необходимые бумаги заказным письмом.

Спустя неделю все документы были уже у меня. А мой новый опекун нашел подходящую квартиру. Для меня она не стала сюрпризом, именно возле ее подъезда я провел первую ночь в этом городе. Единственное, что меня удивило, так это то, что если б я не приехал, то и мой опекун никогда бы в ней не поселился, и тогда, скорее всего, вся его жизнь сложилась бы по-другому.

7

Так я оказался в новом для себя городе, в новом для себя доме и в новой для себя школе. Если б я не знал своего будущего, то думал бы, что кардинально переписал свою судьбу, и все же, все эти изменения стали возможными лишь потому, что я ей следовал. Я не собирался менять свою судьбу, для меня было важнее исправить ошибки, которые я совершил в прежней жизни, но до них надо было еще дожить. Я хорошо помнил день, в который майор сбил человека, а инженер получил ножевое ранение. До него оставалось еще пять лет.

Жизнь моих родителей тоже сильно изменилась. Я разговаривал с мамой по телефону дважды в неделю. Она мне и рассказала, что отец после моего отъезда совсем перестал выпивать, и сейчас их отношения словно начинаются заново. Он снова устроился на работу и снова дарит ей цветы. Иногда вечерами они выбираются в кафе, как будто они снова студенты и у них нет за плечами двадцати лет брака. Отец постоянно интересуется у нее, как мои дела, и все же при этом сам позвонить не решается. Как сказала мама: «Ума не приложу, что с ним случилось, но мне кажется, что я снова влюблена в него. Главное теперь не сглазить».

Я не стал говорить маме, что мы с отцом разговаривали в день отъезда. Возможно, он и сам об этом не помнит или же решил, что ему это приснилось. Отцу я сам тоже не звонил, за почти четырнадцать лет совместной жизни у нас так и не сложились дружеские отношения. Да и мама мне обо всем рассказывала, так что в дополнительной информации я не нуждался. И все же я был рад, что он смог сделать над собой усилие и побороть свой недуг. Я знал, что маме суждено было стать счастливой в новых отношениях, но я и представить себе не мог, что эти новые отношения будут со своим же супругом.

Интересно все-таки иногда получается, пока мой отец ненавидел себя, он не мог любить никого вокруг. Но он поборол в себе ненависть и сразу обрел любовь. Видимо, наши души сдерживает не только мозг, но и сердце, в котором не могут одновременно ужиться несколько чувств. Ведь так и получается, что если человек любит кого-то, то он любит всех, а если он кого-то ненавидит, то ненавидит так же всех. Я не встречал людей, которые бы страстно любили кого-то одного и яростно ненавидели кого-то другого. Если такие и попадаются, то они и любви полностью не отдаются, и ненавидят тоже с ноткой сожаления. Это как кислотно щелочной баланс. Либо кислота, либо щелочь. Вот и ненависть с любовью не могут существовать в одном сердце точно так же, как кислота и щелочь не могут существовать в одном сосуде. Они нейтрализуют друг друга.

Вот так и выходить, что жизнь моих родителей после моего отъезда кардинально изменилась, а я в новой школе все также старался не выделяться. Только теперь это была не только моя инициатива, но и мой опекун перед первым моим днем в школе просил быть как можно менее заметным.

К моему огорчению, в новой школе газета не издавалась. Что бы хоть как-то удовлетворить свое желание писать, я начал вести дневник. Иногда я писал рассказы и отправлял их в местные газеты, после чего жадно перелистывал их все в надежде найти свое творение. Как-то, просматривая газету в очередной раз, я наткнулся на одно очень любопытное объявление молодого хироманта. Я сразу понял, кому оно принадлежит, и показал его своему опекуну, гордо намекая на то, что все мною рассказанное правда. Почему-то, сперва, он не хотел звонить по этому объявлению, мне пришлось его даже уговаривать. В итоге, ему пришлось согласиться со мной и позвонить по указанному номеру.

На следующий день мой опекун уехал в другой город на встречу с хиромантом, а вернувшись поздним вечером, подтвердил, что все прошло так, как я и говорил. Меня радовали факты, подтверждающие мои воспоминания из прошлой жизни. Скоро должна была состояться моя первая встреча с клиентом по корректировке судьбы. Для меня в прошлой жизни это была значимая дата, так что её я тоже хорошо помнил. А также я помнил, что в тот самый день я, прежний, приехал к своему земному наставнику и задержался почти на неделю, так что мне, нынешнему, необходимо было скрыться куда-то. Я поделился этими мыслями со своим опекуном.

– Могу на неделю договориться с кем-нибудь из наших, я тебя еще ни с кем не знакомил, но они все про тебя знают и с удовольствием примут, – уверенно заявил он мне.

– А есть кто-то, кто живет в… – мне очень хотелось увидеть, как мои первые клиенты из прошлой жизни выйдут счастливыми после сеанса, но я стеснялся признаться в этом наставнику.

– Я понимаю, о чем ты хочешь спросить, – улыбнувшись, сказал он, – там живет врач, ты о нем слышал, – гений анализа крови. Но ты пропустишь школу.

– Я все наверстаю, обещаю, – обрадованно произнес я. – Я бы и сейчас мог сдать программу за весь учебный год, но тогда это будет выглядеть подозрительно.

– И помни, никаких контактов с самим собой, хоть ты и утверждал, что вы пересекались, все же лучше лишний раз судьбу не злить, – сказал он с отцовской интонацией.

Так мы и решили, и я отправился в город, в котором прожил всю свою предыдущую жизнь.

8

С восьми утра я уже дежурил возле дома, в котором когда-то давно снимал квартиру, да и сейчас снимаю, только совсем другой я – я из прошлой жизни. Я видел, как женщина с подростком вошла в подъезд. Видел, какой у нее был измученный вид. Это была ее последняя надежда на спасение сына, и она держалась за эту надежду так же крепко, как держалась за руку сына, приходя в этот дом.

Прошло полчаса, сейчас они уже должны выйти. Я представлял, как только что зажатая исхудавшая женщина выйдет из подъезда с высокоподнятой головой, расправив плечи, со взглядом человека, победившего злой недуг и снова увидевшего все краски мира. Но из подъезда вышла все та же сутулая фигура, только теперь казалось, что у нее не осталось и надежды. Видно, не было у нее и сил, так как она присела на лавку возле подъезда. Сын остался стоять рядом, она уже не держала его за руку. Он что-то ей говорил, она молча слушала, прикрыв лицо руками. Скорее всего, она не могла сдержать слез, и все же не хотела показывать это сыну. Я стоял метрах в пятидесяти и не мог разглядеть всех подробностей, как и не мог услышать сути разговора.

Сын ушел, оставив женщину одну.

«Как же так?» – не понимал я, полагая, что сейчас они вместе пойдут домой.

Я вспомнил, как они тогда уходили от меня. Действительно, в моих прощальных словах не было особого оптимизма. Но ведь парень тогда излечился. Куда же он отправился сейчас, оставив мать сидеть на скамейке в одиночестве? Я двинулся за ним. Опыт слежки, полученный когда-то, сейчас был очень кстати.

В моих воспоминаниях подросток был скромным и зажатым, сейчас же он уверенно шел по тротуару вдоль улицы, словно точно знал, куда ему нужно. По дороге я наткнулся на киоск с газетами. Мой взгляд на секунду остановился на мыльных пузырях, расположенных на витрине. В моей голове мгновенно мелькнула мысль, что они мне могут пригодиться, если вдруг придется общаться, с удаляющимся от меня пареньком. Моя единственная ассоциация с наркоманами состояла в том, что у них блестят глаза, и сейчас мне казалось, что с помощью мыльной воды будет очень легко заставить глаза слезиться, ну и, соответственно, блестеть.

Купив мыльные пузыри, я прибавил ходу, все-таки я потерял ценное время, и теперь парень от меня отдалился. Я почти догнал его как раз в тот момент, когда он свернул во двор. Я направился за ним. Двор на вид оказался довольно заброшенным, за домами, которые тянулись вдоль улицы, были расположены ряды гаражей.

«Вот же гад, все же деньги у меня он взял на новую дозу, а не на еду» – яростно подумал я.

Необходимо было что-то предпринимать, времени совсем не оставалось. В любой момент он мог пропасть из моего поля зрения, растворившись в бесчисленном количестве гаражей. Я окликнул его по имени. Он обернулся, было видно, что он напуган моим появлением.

– Привет дружище, так и знал, что это ты, – продолжил я, стараясь растягивать фразы и глупо улыбаться.

Именно так я всегда представлял людей, находящихся под психотропными веществами. Моя улыбка на него не подействовала, он по-прежнему стоял, не шевелясь и глядя в мою сторону. У меня создалось впечатление, что он готовиться к побегу.

– Ты что меня не узнал? Мы же как-то с тобой уже пересекались. Ты еще с девушкой был. Весело тогда время провели. Как, кстати, она поживает? – продолжил я.

– Ее больше нет… – неуверенно, произнес он.

– Да, друг. Такое теперь часто происходит. Общаешься, общаешься с человеком, а потом вдруг узнаешь, что его больше нет. Крепись. Это суровая правда жизни. Я четверых за год похоронил. Все молодые, веселые были, – потихоньку приближаясь к нему, говорил я.

Он молчал и продолжал стоять, практически не шевелясь. По его лицу было видно, что сейчас в голове он прокручивает все вечеринки, на которых побывал, пытаясь вспомнить, кто же я.

– А ты, похоже, сюда не просто так заглянул? – продолжал я разговор.

– Нет, просто так, – все так же неуверенно сказал он.

– Да, ладно. Меня-то можешь и не обманывать. Все-таки свои люди, – продолжал я.

Он по-прежнему выглядел напуганным. Возможно, я плохо пародировал лексику, употребляемую в кругах его общения. Но я ничего не мог с этим поделать, в его кругах я никогда не бывал и пытался говорить так, как это представлял.

– Пойдем, я тебя проведу к одному очень хорошему человеку, я сегодня у него уже был. Товар отменного качества. Ты же со мной поделишься? – продолжал я, не выходя из роли.

– Нет, я же сказал, я тут просто так, – нервно, произнес он, повысив голос.

Я уже знал, чем закончу всю эту драму, только что написанную в моей голове. Но для эффектной концовки мне нужно было место поукромнее, чтоб никто из случайных прохожих не увидел моего сольного представления.

– Да не переживай ты, все будет хорошо, пойдем за мной, – говорил я, уже поравнявшись с ним и слегка беря его за руку.

Он отдернул руку. Надо было хотя бы на десять метров его отвести вглубь гаражей, и уже было бы подходящее место для моего фееричного финала. Но он стоял как вкопанный.

– Да не трясись ты так, – подбадривал я его, пытаясь незаметно встряхнуть в кармане баночку с мыльными пузырями. – Не первый же день мы с тобой знакомы.

Он не двигался, с опаской глядя на меня. Ну что же, я мог отыграть всю драму и без его участия, хотя мне и казалось, что чем ближе он будет к гуще событий, тем сильнее будет эффект.

– Ну и стой себе тут, раз так хочешь, я и один могу сходить, – сказал я, сделав обиженный вид.

Я направился к выбранному месту для финальной сцены, по пути откручивая крышку с мыльных пузырей. Я чувствовал, как по карману потекла жидкость. Меня это ни капли не смутило, даже если пятно не отстирается, что поделать – искусство требует жертв. Дойдя до намеченного места и нащупав рукой в кармане мыльную пену, я был готов к завершению своего сольного концерта.

Еще раз осмотревшись по сторонам – нет ли нежелательных зрителей, я начал трястись и, схватившись за лицо, упал на землю. Набрав пены в рот, я перевернулся на спину и продолжил трястись, выпуская тонкую струйку из рта. Именно так я запомнил из фильмов подобные сцены, где герои погибают от передозировки. Меня пугало только одно, что сейчас этот человек, наблюдающий за моей «агонией», проявит несвойственное ему мужество и начнет звать на помощь или же сам кинется ее оказывать.