– Если решил остаться, то есть много времени, а если решил вернуться домой, то пора уже собираться, ты же знаешь, что поезд в двенадцать, – снова начав улыбаться, сказал он.
– Подержу интригу, пока завтракаю, – почти смеясь, сказал я. – Кстати, я, пожалуй, не отказался бы и от яичницы.
– Уже готова, – сказал он, направляясь к плите.
– Раз вы теперь все знаете, может, тогда сможете мне объяснить, почему я ничего не помню в интервале между моей смертью и рождением? – спросил я.
– Когда ты умираешь, связь души с телом обрывается, когда ты рождаешься – появляется. Так же и связь души с мозгом. Весь наш мир не такой, каким мы его видим, он становиться таким лишь после того, как мозг обработает информацию. Обработанная информация и откладывается в твоей памяти. Пока душа была не привязана к мозгу, она воспринимала чистую информацию, в ее истинном виде. Информацию, которую мозг не обрабатывал, и именно поэтому он сейчас не в состоянии ее восстановить, – он старательно ответил на мой вопрос.
– Получается, мы заложники своего мозга и способны увидеть только то, что он нам позволяет видеть, – предположил я.
– Именно так и получается, наша душа видит гораздо больше, чем мы, в итоге, воспринимаем после обработки информации мозгом, – подтвердил он мое суждение. И подумав, добавил: – если нашу жизнь сравнить с полосой препятствий, то тогда восприятие души можно представить, как зрение, она видит, куда надо идти, чтоб избежать ловушки. Но при попадании в эту комнату, тебе завязывают глаза, и тебе приходится идти на ощупь, постоянно на что-то натыкаясь и получая новый опыт. Как тугая повязка в этом примере блокирует зрение, так же и мозг в нашей жизни блокирует все чувства души, и мы идем на ощупь, не видя своего будущего, и лишь изредка испытывая интуитивные волнения, что куда-то лучше не соваться – это душа нас пытается отвести от очередной ловушки.
– Ага, или направляет прямиком на нее, – саркастически продолжил я.
– Или направляет на нее, если нам суждено пройти через это препятствие, – с грустью добавил он.
Мы какое-то время молчали. Я ел яичницу, думая о том, что не всегда нужно прислушиваться к интуиции. Он просто сидел, облокотившись на стол, думая о чем-то своем. Все-таки было в нем что-то особенное, что я не разглядел в прошлой жизни. Какая-то детская наивность, вера в то, что у судьбы самый лучший и справедливый план. Только сейчас я увидел, как ему нравиться то, чем он занимается. Даже то, что судьбой нам предначертано попадаться в ловушки, вызывало у него жалость не к людям, которым суждено обжечься, а к судьбе, которая будто вынуждена придумывать для нас все новые и новые испытания. Еще недавно я бы посчитал это глупостью, но сейчас глядя на его умное и спокойное лицо, мне казалось, что, возможно, так и выглядит мудрость.
– Хватит на сегодня философских тем, – прервал он молчание, когда я доел яичницу. – У меня для тебя есть две новости, как говориться, хорошая и плохая.
– Думаю, хорошую я уже знаю, – совершенно расслабившись, ответил я.
– Не совсем. У меня много клиентов, желающих узнать свое будущее. Есть даже один директор школы, и я вчера с ним созванивался по поводу тебя. Если твоя мама поможет собрать все необходимые документы, то с тобой проблем не возникнет…
– Думаю, с мамой тоже проблем не возникнет, она понимающая женщина, – сказал я, даже не заметив, что перебил его.
Мое настроение повышалось с каждой минутой.
– Я могу продолжать? – спросил он, укоризненно посмотрев на меня.
– Да, конечно…простите – ответил я.
– Есть еще и плохая новость… – произнес он, театрально сделав паузу.
Мне, казалось, что сейчас не одна плохая новость не сможет затмить ту, что была озвучена первой.
– Но, пожалуй, плохая она больше для меня… – задумчиво продолжил он. – Эта квартира слишком мала для нас двоих… нам необходимо переехать во что-то более просторное. Да и школа далековато отсюда. Так что нам бы не помешало найти трехкомнатную квартиру рядом со школой.
– Не вижу в этом ничего плохого, и, возможно, даже знаю один подходящий вариант, – улыбаясь, сказал я.
– Тогда, чтоб не пришлось страдать мне одному, попрошу грузчиков, чтобы они взяли тебя в помощники, – сказал он, подмигнув мне.
– Я готов и один тут все перетаскать, – смеясь, сказал я.
– Пока у тебя такой боевой настрой, позвони маме и попытайся ей как-то все это объяснить, чтоб она не сочла тебя сумасшедшим, – прервал он мое веселье.
Действительно, пришлось хорошенько подумать, прежде чем поговорить с мамой. Эти размышления заняли в три раза больше времени, чем сам разговор. Мама изначально очень хотела приехать и сама сходить в школу, но на работе ее не отпустили, поэтому ей пришлось отправить все необходимые бумаги заказным письмом.
Спустя неделю все документы были уже у меня. А мой новый опекун нашел подходящую квартиру. Для меня она не стала сюрпризом, именно возле ее подъезда я провел первую ночь в этом городе. Единственное, что меня удивило, так это то, что если б я не приехал, то и мой опекун никогда бы в ней не поселился, и тогда, скорее всего, вся его жизнь сложилась бы по-другому.
7
Так я оказался в новом для себя городе, в новом для себя доме и в новой для себя школе. Если б я не знал своего будущего, то думал бы, что кардинально переписал свою судьбу, и все же, все эти изменения стали возможными лишь потому, что я ей следовал. Я не собирался менять свою судьбу, для меня было важнее исправить ошибки, которые я совершил в прежней жизни, но до них надо было еще дожить. Я хорошо помнил день, в который майор сбил человека, а инженер получил ножевое ранение. До него оставалось еще пять лет.
Жизнь моих родителей тоже сильно изменилась. Я разговаривал с мамой по телефону дважды в неделю. Она мне и рассказала, что отец после моего отъезда совсем перестал выпивать, и сейчас их отношения словно начинаются заново. Он снова устроился на работу и снова дарит ей цветы. Иногда вечерами они выбираются в кафе, как будто они снова студенты и у них нет за плечами двадцати лет брака. Отец постоянно интересуется у нее, как мои дела, и все же при этом сам позвонить не решается. Как сказала мама: «Ума не приложу, что с ним случилось, но мне кажется, что я снова влюблена в него. Главное теперь не сглазить».
Я не стал говорить маме, что мы с отцом разговаривали в день отъезда. Возможно, он и сам об этом не помнит или же решил, что ему это приснилось. Отцу я сам тоже не звонил, за почти четырнадцать лет совместной жизни у нас так и не сложились дружеские отношения. Да и мама мне обо всем рассказывала, так что в дополнительной информации я не нуждался. И все же я был рад, что он смог сделать над собой усилие и побороть свой недуг. Я знал, что маме суждено было стать счастливой в новых отношениях, но я и представить себе не мог, что эти новые отношения будут со своим же супругом.
Интересно все-таки иногда получается, пока мой отец ненавидел себя, он не мог любить никого вокруг. Но он поборол в себе ненависть и сразу обрел любовь. Видимо, наши души сдерживает не только мозг, но и сердце, в котором не могут одновременно ужиться несколько чувств. Ведь так и получается, что если человек любит кого-то, то он любит всех, а если он кого-то ненавидит, то ненавидит так же всех. Я не встречал людей, которые бы страстно любили кого-то одного и яростно ненавидели кого-то другого. Если такие и попадаются, то они и любви полностью не отдаются, и ненавидят тоже с ноткой сожаления. Это как кислотно щелочной баланс. Либо кислота, либо щелочь. Вот и ненависть с любовью не могут существовать в одном сердце точно так же, как кислота и щелочь не могут существовать в одном сосуде. Они нейтрализуют друг друга.
Вот так и выходить, что жизнь моих родителей после моего отъезда кардинально изменилась, а я в новой школе все также старался не выделяться. Только теперь это была не только моя инициатива, но и мой опекун перед первым моим днем в школе просил быть как можно менее заметным.
К моему огорчению, в новой школе газета не издавалась. Что бы хоть как-то удовлетворить свое желание писать, я начал вести дневник. Иногда я писал рассказы и отправлял их в местные газеты, после чего жадно перелистывал их все в надежде найти свое творение. Как-то, просматривая газету в очередной раз, я наткнулся на одно очень любопытное объявление молодого хироманта. Я сразу понял, кому оно принадлежит, и показал его своему опекуну, гордо намекая на то, что все мною рассказанное правда. Почему-то, сперва, он не хотел звонить по этому объявлению, мне пришлось его даже уговаривать. В итоге, ему пришлось согласиться со мной и позвонить по указанному номеру.
На следующий день мой опекун уехал в другой город на встречу с хиромантом, а вернувшись поздним вечером, подтвердил, что все прошло так, как я и говорил. Меня радовали факты, подтверждающие мои воспоминания из прошлой жизни. Скоро должна была состояться моя первая встреча с клиентом по корректировке судьбы. Для меня в прошлой жизни это была значимая дата, так что её я тоже хорошо помнил. А также я помнил, что в тот самый день я, прежний, приехал к своему земному наставнику и задержался почти на неделю, так что мне, нынешнему, необходимо было скрыться куда-то. Я поделился этими мыслями со своим опекуном.
– Могу на неделю договориться с кем-нибудь из наших, я тебя еще ни с кем не знакомил, но они все про тебя знают и с удовольствием примут, – уверенно заявил он мне.
– А есть кто-то, кто живет в… – мне очень хотелось увидеть, как мои первые клиенты из прошлой жизни выйдут счастливыми после сеанса, но я стеснялся признаться в этом наставнику.
– Я понимаю, о чем ты хочешь спросить, – улыбнувшись, сказал он, – там живет врач, ты о нем слышал, – гений анализа крови. Но ты пропустишь школу.
– Я все наверстаю, обещаю, – обрадованно произнес я. – Я бы и сейчас мог сдать программу за весь учебный год, но тогда это будет выглядеть подозрительно.
– И помни, никаких контактов с самим собой, хоть ты и утверждал, что вы пересекались, все же лучше лишний раз судьбу не злить, – сказал он с отцовской интонацией.
Так мы и решили, и я отправился в город, в котором прожил всю свою предыдущую жизнь.
8
С восьми утра я уже дежурил возле дома, в котором когда-то давно снимал квартиру, да и сейчас снимаю, только совсем другой я – я из прошлой жизни. Я видел, как женщина с подростком вошла в подъезд. Видел, какой у нее был измученный вид. Это была ее последняя надежда на спасение сына, и она держалась за эту надежду так же крепко, как держалась за руку сына, приходя в этот дом.
Прошло полчаса, сейчас они уже должны выйти. Я представлял, как только что зажатая исхудавшая женщина выйдет из подъезда с высокоподнятой головой, расправив плечи, со взглядом человека, победившего злой недуг и снова увидевшего все краски мира. Но из подъезда вышла все та же сутулая фигура, только теперь казалось, что у нее не осталось и надежды. Видно, не было у нее и сил, так как она присела на лавку возле подъезда. Сын остался стоять рядом, она уже не держала его за руку. Он что-то ей говорил, она молча слушала, прикрыв лицо руками. Скорее всего, она не могла сдержать слез, и все же не хотела показывать это сыну. Я стоял метрах в пятидесяти и не мог разглядеть всех подробностей, как и не мог услышать сути разговора.
Сын ушел, оставив женщину одну.
«Как же так?» – не понимал я, полагая, что сейчас они вместе пойдут домой.
Я вспомнил, как они тогда уходили от меня. Действительно, в моих прощальных словах не было особого оптимизма. Но ведь парень тогда излечился. Куда же он отправился сейчас, оставив мать сидеть на скамейке в одиночестве? Я двинулся за ним. Опыт слежки, полученный когда-то, сейчас был очень кстати.
В моих воспоминаниях подросток был скромным и зажатым, сейчас же он уверенно шел по тротуару вдоль улицы, словно точно знал, куда ему нужно. По дороге я наткнулся на киоск с газетами. Мой взгляд на секунду остановился на мыльных пузырях, расположенных на витрине. В моей голове мгновенно мелькнула мысль, что они мне могут пригодиться, если вдруг придется общаться, с удаляющимся от меня пареньком. Моя единственная ассоциация с наркоманами состояла в том, что у них блестят глаза, и сейчас мне казалось, что с помощью мыльной воды будет очень легко заставить глаза слезиться, ну и, соответственно, блестеть.
Купив мыльные пузыри, я прибавил ходу, все-таки я потерял ценное время, и теперь парень от меня отдалился. Я почти догнал его как раз в тот момент, когда он свернул во двор. Я направился за ним. Двор на вид оказался довольно заброшенным, за домами, которые тянулись вдоль улицы, были расположены ряды гаражей.
«Вот же гад, все же деньги у меня он взял на новую дозу, а не на еду» – яростно подумал я.
Необходимо было что-то предпринимать, времени совсем не оставалось. В любой момент он мог пропасть из моего поля зрения, растворившись в бесчисленном количестве гаражей. Я окликнул его по имени. Он обернулся, было видно, что он напуган моим появлением.
