Кордон. Книга вторая. Незаконнорожденный

Солнце медленно опускалось за гору, раскрашивая ярко-жёлтым цветом остальные вершины с противоположной стороны, а старик с прыщавым юношей, помогающим ему нести мешок, ещё не прошли и половины пути.

– Это всё из-за тебя, Химель! Вечно возишься с пчёлами! А отцу помочь собрать вещи некогда!

– Ну что вы! Я всегда вам помогаю, отец. А пчёл этих держу специально для вас, чтобы не покупать мед в деревне у крестьян. Они и так каждый раз поднимают цену, когда узнают, для кого я его беру! А вы так любите пить свой сладкий, липкий, в общем, очень странный напиток. Этот, как его… Медову…

Тук резко остановился и начал хлопать себя по животу. Затем вывернул свою небольшую корзину на траву и судорожно начал перебирать содержимое.

– Как же так! Неужели я забыл? Как же так! Что же теперь делать? Неужели придется возвращаться?

Юноша снял с плеча мешок и, развязав на мешке завязку, достал из него любимую фляжку отца.

– Вы это ищете?

Как только старик увидел фляжку, он с важным видом откашлялся и почесал большой нос, который торчал над пышными усами и напоминал собой большую перезрелую клубнику.

– Нет, конечно. Я искал кристалл. Ледяной кристалл.

– Ну, кристалл так кристалл, – Химель протянул отцу флягу, и тот принялся жадно глотать её содержимое.

Затем Тук громко откашлялся, на его лице вновь засияла улыбка, и он, довольный тем, что его сокровище не осталось дома, а находится в его руках, закряхтел от удовольствия.

– Ну, и чего расселся? Быстро собирай корзину! Разбросал тут всё, понимаешь!

– Так я это… – начал было оправдываться Химель.

– Разговорчики! Мал ещё, отцу указывать!

Химель покорно наклонил голову и быстро собрал в корзину все разбросанные стариком предметы: стеклянные кристаллы, несколько железных шкатулок с «камнями», как он их называл, и четки из самых обычных, на первый взгляд, желудей.

– Готово, можно идти дальше!

Но отец даже и не обернулся, чтобы принять работу, а, не дожидаясь, пока юноша его догонит, взобрался на близлежащий холм.

– Придется здесь ночевать! Эх, всё твоя чёртова медлительность, Химель! Я же просил заранее все собрать, а ты?

В этот раз Химель ничего не ответил, так как знал, что спорить уже бесполезно. Если отец сделает хоть один глоток из своей фляжки с медовухой, то никто в долине не в силах его переубедить, а тем более – переспорить, что он не прав. Даже ведьмы, хотя с них спросить – только себе дороже. Химелю в детстве довелось увидеть один раз спор отца и нескольких старых ведьм, недовольных словами старика. Ни одна из них не смогла доказать Туку, а тем более убедить старика, что он ошибается, так как во время спора Тук неожиданно для всех вытянул руку вперёд и повернул ее ладонью вверх. Ведьмы, крича и ругаясь, оторвались от земли и повисли в воздухе, словно рыбы, которые Химель развешивал прямо под соломенной крышей дома, когда возвращался с рыбалки. Они что-то кричали и сначала даже пытались угрожать старику, но потом, повисев некоторое время вниз головой, жалостливыми голосами попросили прощения. Но Тук так был зол, что никак не желал этого делать. И тогда маленький Химель повис на руке своего папы, и все ведьмы одновременно опустились на ноги. Вернее, попадали, кто – как, расшибая себе носы и ударяясь друг о друга лбами и коленями.

Ох, и влетело после этого малышу!

Отец был так зол! Почему, он до сих пор так и не объяснил. Единственное, что он в сердцах тогда крикнул, это то, что Химель мог запросто погибнуть по своей глупости.

– Как можно погибнуть, если это была всего лишь просто рука? – на этот вопрос Химель до сих пор так и не нашел ответа.

Тем более что Тук при нем больше так никогда не поступал. А на все последующие расспросы юноши отвечал просто: «Когда придет время – поймешь!».

Но время понимания никак не наступало. Химелю скоро шестнадцать, а он до сих пор так и не знает, чем, на самом деле, занимается его отец, когда не пьет медовуху? Кто была его мама? И почему каждый год им нужно лезть на гору и проводить там целую неделю среди камней, сырой пещеры и ледяного озера, которое даже в самую страшную жару почему-то никогда не тает?

– Химель, разожги костер! Ночь будет холодная, а я защиту поставлю от теней, – старик взял палку и начал чертить на земле линию.

Он старательно делал непрерывную полосу, чтобы не было ни единого пропуска на земле. И, если палка выскакивала, то Тук недовольно кряхтел, находил обрыв линии, вставлял в него конец палки и вновь продолжал чертить. Все это продолжалось до тех пор, пока линия не соединялась и не образовывала собой один большой круг. Как правило, в центре круга всегда был костёр, возле которого находился Химель.

Так было и на этот раз. Юноша неспешно доставал из своего мешка скромный ужин и поглядывал на Тука, который сопел и пыхтел, как медный чайник, иногда напоминая собой муравья, несущего в муравейник очень нужную веточку.

Еда, которую достал Химель, была заготовлена им для ежегодного похода еще дома. Юноша бережно положил на траву завернутый в капустный лист вяленый кусок мяса, пару луковиц и большую кукурузную лепешку.

– Отец, пора бы и подкрепиться! – юноша протянул Туку луковицу и отломил от лепешки небольшой кусочек.

– Да, пожалуй, я не против!

Старик бросил палку, которой чертил круг, в огонь, и она моментально вспыхнула, осветив все вокруг ярким синим светом.

– Так… Что тут у нас? Лепёшка? Фу, опять лепешка? Я же просил не брать эти чертовы лепешки, у меня от них живот болит! Неужели в деревне нельзя было раздобыть нормального ржаного хлеба?

– Вы сами виноваты, отец. Зачем было злить крестьян? Вот для чего нужно было делать так, чтобы куры несли тухлые яйца?

– А нечего мне было колесом телеги на ногу наезжать! – не сдавался Тук. – Прямо на мой любимый мозоль!

– Так вы ее сами под колесо подставили и еще хвастались, что ни одна телега не сможет переехать ногу «Великого Тука». А что в итоге? Я целый месяц лечил вам пальцы, так как ваши заклинания не помогали, и вдобавок целый месяц не мог ничего купить: ни молока, ни мяса, ни муки. И все это из-за вашей медовухи…

– Ты… Это… Не кричи на отца. Подумаешь, куры месяц тухлые яйца несли! Будут в следующий раз знать, с кем связываться! Все равно ко мне на поклон придут, когда дождей не будет. Вот попомни мои слова, тогда будет у нас и мука, и молоко, и мед. И всё даром: бери – не хочу!

Но Химель только недовольно шмыгнул носом и повернулся спиной.

– Как же, будет! Каждый раз слышу одно и то же, а чуть что Химель – то, Химель – это. Надоело! То медовуха закончилась, то лепешки «Не хочу»…

Старик, казалось, не обращал внимания на юношу, но потом присел рядышком и обнял сына за плечи.

– Ну, чего ты разошёлся? Нельзя обижаться на отца по пустякам.

Химель дернул плечом, и Тук убрал руку.

– А в горы зачем каждый год лезем? Мне надоело таскать мешки в холодную пещеру, сидеть там и еще вдобавок мерзнуть целую неделю! Будто в лесу у меня забот мало!

– Ты пойми, Химель, мы делаем нужную и важную работу, – вдруг разоткровенничался старик. – Если не мы, то миру придет конец. Ты можешь себе это представить?

– Как – конец? А что такого на той горе спрятано, что мир может исчезнуть?

Химель перестал есть и повернулся к Туку. А Тук достал из сапога фляжку с медовухой, сделал глоток и важно поднял вверх указательный палец.

– Понимаешь, сынок, там спрятано само зло, что уже много лет находится в заточении. И если оно пробудится…

Но вдруг отец прервался, встал и крикнул в темноту:

– Я же просил вас не приближаться! Или не просил? Мой сын ещё не готов вас увидеть и может испугаться!

– Кому это ты говоришь, отец?

– Да им! Кому же ещё? За линию не заходи только, а так они вреда не принесут.

– Да кто же? – Химель взял одну горящую головешку и кинул в темноту.

В ту же секунду от горящей палки в стороны отпрыгнули гигантские тени.

– Отец, кто это? – Химель от страха начал пятиться назад и наступил Туку на ногу.

– Да, чтоб их! Да волки это, волки. Ты что, волков в нашем лесу не видел, что ли? – Тук погладил рукой пальцы на ноге, отпил из фляжки и, как ни в чем не бывало, несколько раз зевнул и лёг спать рядом с костром. – Да ложись, не бойся. Это стражники озера. Они его стерегут от непрошеных гостей.

– А как же мы?

– А что – мы? Во-первых, не мы, а я. Я их хозяин. А, во-вторых, ложись, давай! Поздно уже.

Химель скрутился калачиком и прилег рядом с уже захрапевшим отцом.

– Вот тебе раз! Хозяин… А я и не знал, что у нас есть свои собственные волки.

В темноте еще долго светился с десяток немигающих глаз, пока где-то вдалеке не раздался еле слышный вой. И вся практически невидимая стая так быстро рванула к источнику звука, что только сухие ветки, которые валялись повсюду, затрещали у них под ногами, словно это был мороз, который своей силой сковывает пруды и реки. Да высоко на деревьях заухали недовольные совы, которые потеряли из-за шума свою добычу.

Химель никак не решался еще раз расспросить отца про зло, что было якобы спрятано в горах.

С одной стороны, ему вдруг стало очень страшно, ведь до этого разговора он и понятия не имел, что, на самом деле, значили ежегодные восхождения в горы.

А, с другой стороны, тайна, которую хранил все это время отец, больше не тревожила пытливый ум юноши.

А теперь и вообще можно смело сказать, что вся жизнь Химеля разделилась на «до» и «после» ночных откровений старика.

Но, как говорится, нет худа без добра.

Наконец-то было найдено и объяснение странным мыслям и сновидениям, которые преследовали парня каждую ночь в пещере у озера все эти годы.

– Голоса в голове? Я уж было подумал, что схожу с ума! – громко произнес юноша. – Я тебя слышу, слышу, слышу…

– О чём ты там? – Тук обернулся.

– Я говорю, отец, что хочу больше узнать про место, куда мы направляемся!

– Так я тебе с самого детства рассказываю про него, сто раз на дню. А ты каждый раз пропускаешь мой рассказ мимо ушей!

– Это про ледяное озеро?

– А про что ещё? – Тук недовольно достал фляжку и сделал глоток.

– Я думал, это сказки, что ты придумываешь для того, чтобы меня напугать.

– Вот мне больше делать нечего, как придумывать для тебя, не пойми, что. И каждый год тащиться на озеро. Я в твои годы поумнее был.

– Причем тут это? – Химель почесал затылок.

– Притом, что когда придет время, то ты займешь моё место. А потом твой сын займет твоё место. Это наш долг – хранить мир и оберегать людей от вечного зла.

– Как – вечного?

– А вот так. Зло, что там покоится, – бессмертно. Его нельзя уничтожить, его можно только слегка обуздать и, хоть самую малость, но контролировать!

От вновь полученной порции знаний Химель замолчал и задумался.

Его не прельщала перспектива до самой смерти лазить по горам и рисковать своей жизнью ради других. И не просто ради других, а ради вообще чужих и незнакомых ему людей. Ведь кто—кто, а он точно знает, что, если и есть зло на этом свете, то оно не спрятано в горах, а вполне себе спокойно живёт в долине. И это зло не что иное, как сами люди.

А местный мясник – сама сущность зла, которая нашла в нем своё воплощение.

Вечно злой и всегда чем-то недовольный человек, которого, хлебом не корми, а дай облить грязью своих соседей или просто прохожих. То на рынке свиней ему плохих продали, то специи для засолки разбавили корой, то морская соль не из моря, а из лужи за сараем. Этот мясник, точно, зло и причем самое злейшее зло в мире.

Химель припомнил, как однажды мясник ему влепил затрещину ни за что. Просто так, чтобы повеселить своих дружков. И, если бы не его дочь Адель, неизвестно, чем бы всё в тот день закончилось.

Но как только юноша вспомнил дочь мясника, его лицо расплылось в улыбке.

– Эх, Адель, Адель! До сих пор не понимаю, как у такого ужасного и жуткого человека могла родиться такая прекрасная дочь.

– Да что ты говоришь? Я опять ничего не слышу! – Тук посмотрел на сияющее лицо сына и махнул рукой. – Ох, чует мое сердце, ничего путного из этого парня не выйдет…

– Отец, а зачем тогда защитный круг, если нас и так охраняют волки? – Химель раскладывал хворост для очередного костра, поглядывая украдкой на еле стоявшего на ногах и постоянно спотыкающегося Тука.

Старик явно переусердствовал днём со своим питьём, он так часто прикладывался к фляжке с медовухой, что к вечеру его штормило, словно рыбацкую лодку, которую случайно занесло в море и бросило в самое горнило жуткого шторма.

– Да это не от волков, дурья твоя голова! Есть сила и пострашнее серых! – Тук закончил чертить круг и, как в прошлый раз, бросил палку в только что разгоревшийся костер. – Великаны, к примеру!

Палка вспыхнула, и свет от пламени вновь на мгновение осветил все вокруг.

– Великаны? А кого еще нам нужно бояться, кроме великанов? Что-то я совсем запутался? – Химель достал остатки провианта и почесал затылок. – Если завтра к вечеру мы не будем на месте, то нужно, может, рыбы попробовать наловить? Практически ничего не осталось из еды.

– Ты ешь, а я не голоден, – Тук потряс фляжку. – Я, пожалуй, прилягу, умаялся за день. А насчет рыбы ты прав. Можно попробовать, хоть в пещере будет разнообразие, а то похлебка из ведьминого котелка – не самое изысканное блюдо.

– Отец, я до сих пор не пойму, как он её готовит? Вот он пустой, а потом раз – и утром горячая похлебка! Жаль, что мы его забыли в пещере в прошлом году, он бы нам сейчас здорово пригодился! – юноша откусил от уже засохшей лепешки небольшой кусочек и запил водой. – Есть это уже нельзя, так и без зубов остаться можно!

Парень посмотрел на храпящего отца и подошёл к краю очерченной линии.

– Эй, вы тут?

Но ответа не последовало. Химель бросил за границу круга кусок лепешки. Но на землю тот не упал —кто-то невидимый поймал лепешку на лету. Парень услышал, как в темноте клацнула пасть, и раздался чудовищный хруст.

– Усохла, так усохла. Даже волк еле ее разгрыз, скорее бы уже прийти на место. Там хоть котелок нас покормит!

Не успел Химель это договорить, как из темноты в него что-то прилетело и буквально сбило с ног.

Юноша лежал на спине с поднятыми руками, которые он инстинктивно вытянул вперед, чтобы защититься.

– Вот тебе раз! Да это… Да это же баранья нога!

Парень покрутил пойманный подарок и поклонился невидимому дарителю.

– И углей еще достаточно, чтобы мясо запечь!

Не мешкая больше ни минуты, Химель положил баранью ногу на угли и начал дожидаться, когда она приготовится, а старый Тук хоть и спал, но от вкусного запаха, исходящего от костра, так засопел своим носом, что, казалось, засосет им весь воздух в округе.

Через час мясо уже было готово. Довольный юноша, отрезав кусочек, впился в него зубами и начал громко чавкать, вытирая рукавом подбородок и улыбаясь в темноту невидимому дарителю.

Утром старый Тук проснулся от негромкого разговора. Химель собирал в мешок вещи и постоянно повторял одно и то же слово: «Здорово!».

– Да что здорово? Что ты там бормочешь?

– Отец, представляешь, вчера мне…

– Подожди, а это у тебя откуда? – Тук присел возле кострища. – Мясо?

– Ну, да! Вчера мне…

– Баранья нога? – Тук не дал договорить сыну, а, облизывая губы, быстро отрезал большой кусок. – Ничего себе! Я думаю, с чего бы всю ночь жаркое снилось? А у нас тут ночью был пир горой!

– Ну да, мне вчера… – Химель ещё раз попробовал рассказать, откуда у него мясо, но Тук только отмахивался рукой: дескать, дай спокойно поесть.

Юноша улыбнулся и принялся дальше собирать вещи в мешок. Сегодня они должны постараться прийти на место: ведь, как говорил его отец, важно успеть не до и не после, а точно в нужное время, так как звёзды на небе ждать не будут. Химелю совершенно не хотелось бежать сломя голову, как в прошлом году, так как отец решил пойти другим путём. И поэтому они чуть не опоздали.

– А в этот раз мы точно успеем?

Тук ничего не ответил, так как его рот был занят пережевыванием мяса, но утвердительные кивки головой дали понять, что – да.

– Хорошо, а то ведь завтра ночью, если верить созвездиям, наступит наше время.

– Как завтра? – Тук перестал жевать. – Я думал, еще три дня в запасе?

– Я так и знал! – Химель ещё быстрее начал складывать вещи и заталкивать их в мешок. – Вечно ваша медовуха нас подводит. Если бы поменьше пили…

Тук сделал вид, что ничего не услышал. Дожевав последний кусок, вытер жирные руки о живот и довольно произнёс: «В этот раз у меня горстка порошка на всякий случай припасена. В прошлом году мы чуть не опоздали, так я решил немного отсыпать на дорожку».

– А почему из дома нельзя сразу попасть в пещеру? – Химель пожал плечами. – Посыпали бы дома – и на месте!

– Ага, такой умный! Знаешь, сколько тогда бы пришлось его изготавливать! Две телеги жаберника перемолоть, не меньше! Да и на небольшие расстояния порошок хорошо забрасывает, а на дальние, если честно, силы не хватает ему, что ли. В принципе, не подходит он для дальних странствий. Я помню, один раз переусердствовал, так потом целый год пешком домой добирался. Он меня в такую глушь забросил, что я думал – не дойду.

– А отсюда, значит, попадём? – Химель помог насыпать отцу в руку серебряной пыли и встал рядом.

– Отсюда? Я думаю, что сможем, вот только заклинание вспомню. Где же оно? Сейчас, сейчас!

– Что, заклинание?

– Нет, эта! Как ее, фляжка! – Тук сделал глоток и улыбнулся, его глаза засияли знакомым блеском.

Затем он подбросил порошок вверх, и юноша с мешком, и сам старик тотчас же исчезли.

В этом году на горе из-за снежного покрова практически не было видно входа в пещеру. Да и само озеро, которое находилось перед пещерой, было занесено снегом так, что, если не знать, что под толстым слоем «белого пуха» находится один из самых глубоких горных водоемов, то при беглом осмотре этого места ни за что не догадаться, что оно тут есть.

Само же озеро настолько древнее и таинственное, что о нем в народе столетиями ходила недобрая молва. И, смею заверить вас, она возникла не на пустом месте. Хотя, как говорил старый Тук, чем меньше любопытных будут совать нос не в свои дела, тем лучше будет для них самих. При каждом удобном случае он любил наговорить небылиц, напустить туману в глаза и запугать всех любопытных, чтобы даже самому смелому из долины не пришло желание, хотя бы нечаянно, произнести слова «проклятое озеро» и тем более – прийти на него посмотреть.

– Отец, что делать-то будем? – спросил Химель.

После перемещения с помощью магического порошка Тук и Химель слегка не долетели до входа в пещеру, а попали прямиком в глубокий сугроб. Снега в этом году было так много, что отец с сыном моментально оказались пойманными в снежную ловушку. Они довольно крепко застряли и совершенно не могли пошевелиться. Только их головы торчали из снега, и одна из них, а, если быть точнее, голова старика Тука, издавала страшные ругательства с такой силой, что, если бы он в этот момент находился на базаре в деревне, то его непременно забросали камнями за ужасное сквернословие.

Но, к счастью, или, вернее, к сожалению, кроме Тука и Химеля, в данный момент на горе больше никого не было, и рассчитывать на чью-либо помощь им не приходилось.

– Отец, я уже ног не чувствую, – еле прошептал Химель.

Тук прервал свои проклятия, и до него дошло, что, если они пробудут в снежном плену еще какое-то время, то просто могут погибнуть от переохлаждения.

– Сейчас, сейчас, мой мальчик! Я что-нибудь придумаю!

Тук начал шататься из стороны в сторону, чтобы немного освободить руки, и вскоре это принесло свои результаты: его правая рука выскочила на поверхность, крепко сжимая фляжку с медовухой. Тук поднес ко рту свой чудодейственный эликсир и сделал несколько глотков.

– Химель, как только я крикну, беги в пещеру. Понял?

– Отец, да вы в своем уме? Как я побегу, если из-за снега не могу пошевелиться?

– Делай, как я сказал! Я долго не смогу его удерживать!

– Кого? – Химель никак не мог понять ход мыслей своего отца, как вдруг весь снег, который их окружал, резко взлетел в воздух. А Тук и Химель выпали из него на ледяную поверхность озера, словно просеянная мука из сита. Снег же остался на месте и завис прямо над головой у юноши и его отца,

– Беги! – крикнул Тук.

У него из носа хлынула кровь, и было видно, что, прилагая неимоверные усилия, он с трудом удерживает правую руку ладонью вверх, чтобы справиться со снежной массой.

Химель схватил мешок и, что было сил, рванул в образовавшийся проход. Его ноги скользили по льду, и где ползком, а где на четвереньках ему удалось заползти в пещеру и перевести дыхание.

Но вдруг до юноши дошло, что отец так и остался стоять на месте. Химель откинул мешок в сторону и уже собрался броситься обратно к отцу, как весь снег, что висел в воздухе, громко упал и моментально похоронил под собой улыбающегося старика.

Грохот от падения несколько раз повторило эхо. А потом это же самое эхо повторило истошный крик парня: «Отец!».

И разнесло так далеко, что это слово можно было услышать с добрый десяток раз, пока звук от него, отражаясь от горных вершин, не попал в долину, где буквально за долю секунды растворился и исчез среди деревьев.

Химель, как ошпаренный, носился по пещере в поисках чего-либо, что помогло бы ему вызволить из снежного плена отца. Он суматошно перебирал сваленный в кучу хлам, который тут находился с незапамятных времен, приговаривая только два слова: «Сейчас, отец, сейчас, отец, сейчас!».

Но ничего, похожего на лопату или хотя бы нечто подобное, он не находил. В сердцах Химель начал швырять все, что попадалось под руку, в разные стороны, пока, наконец, не дошла очередь до большого зеркала, накрытого гобеленом с рисунком неизвестного рыцарского герба. Химель помнил, что отец запрещал не то, чтобы смотреться в это зеркало, но даже и близко подходить к нему. А по какой причине, он так и не удосужился объяснить, впрочем, как и все остальное. Но теперь отец находился под толстым слоем снега и уже никак не мог препятствовать этому, а его сын был в отчаянии и не знал, что ему делать и как помочь своему пожилому отцу. Химель схватил гобелен двумя руками и резко потянул на себя. Пыль взлетела и накрыла все внутреннее пространство пещеры. Парень закашлялся, а поверхность зеркала вдруг засветилась ярким голубым светом.