Кордон. Книга вторая. Незаконнорожденный
– Зеркало, как зеркало, – вытирая потное лицо рукавам, произнес Химель и посмотрел на свое отражение.
Юноша сначала не придал этому значения, но потом заметил, что его отражение в зеркале повторяло все его движения, но только чуть помедленнее, чем это делал он сам.
– А это что еще такое? – Химель повторил любимое выражение отца и на секунду замер.
Но отражение в зеркале продолжало двигаться.
– Шутки шутить со мной?
Парень схватил на полу большой кусок камня и замахнулся.
– Ну ладно, ладно! – раздался голос из зеркала. – Уж и пошутить нельзя.
Химель от неожиданности уронил камень, подошёл к зеркалу и заглянул за резную каменную раму.
– Никого…
– Конечно, никого, – подтвердил голос. – Я же тут.
От неожиданности Химель отпрыгнул назад и, зацепившись ногой за камень, повалился на пол.
– Ну, и долго ты собираешься лежать? Еще немного – и больше некого будет спасать! – раздался тот же самый голос, только на этот раз он прозвучал очень грозно.
– Так лопату не могу найти! Как я его откопаю, не руками же? – начал оправдываться юноша.
– Хорошо, я помогу тебе спасти Тука. Но обещай, что ты перенесешь меня из пещеры в долину.
– Но я не могу! Отец мне строго-настрого запретил к тебе подходить, а я его вот ослушался…
– Ну, тогда ничем не могу помочь, – отражение в зеркале развернулось к Химелю спиной и, сделав несколько шагов, исчезло в темноте.
– Стой, стой! Я сделаю, как ты хочешь, только помоги!
Химель подбежал к зеркалу и начал стучать кулаком, словно это было окно в доме.
Отражение юноши вдруг внезапно вынырнуло из темноты и приложило руку к поверхности стекла с обратной стороны зеркала. Химель поднял руку и сделал то же самое. Его ладонь и ладонь в отражении соединились.
– Ни за что бы не поверил, кого мне придется встретить, – юноша в отражении затряс рукой, словно он на секунду опустил ее в чан с кипятком. – Вот это удача – так удача. Все намного проще, чем я думал, раз передо мной стоит самый великий…
Но вдруг отражение замолчало и рукой указало на мешок, который валялся на полу вместе с остальным хламом.
– Что? Я не понимаю! Ты толком объяснить можешь?
– Там! – отражение несколько раз ткнуло пальцем в мешок.
– Но в нем ничего такого нет! – Химель пожал плечами и вывернул содержимое мешка на пол. – Я лично его собирал в поход!
– Жёлуди! Возьми скорее жёлуди!
Химель поднял связку желудей и недовольно скривил лицо: «И что?».
– Сожми в ладони самый большой из них и представь, что это… Это – лопата, – отражение скрестило руки на груди и стало внимательно наблюдать за юношей.
Химель медленно сжал желудь в кулаке и закрыл глаза, все ещё до конца не понимая, что должно произойти.
И только он хотел уже крикнуть про обман, как вдруг почувствовал, что в руке у него появилось нечто тяжёлое и большое. Так и есть! Парень открыл глаза и чуть не крикнул от удивления: он сжимал не что иное, как большую деревянную лопату, похожую своими формами на ту, которой пекарь достает из печи горячий хлеб.
– Ну, и дела! А я и не знал, что так можно с желудем!
Химель, забыв поблагодарить отражение, развернулся и быстро побежал к тому месту, где, по его мнению, должен был находиться под снегом Тук. Он поднял над головой лопату и громко закричал: «Сейчас, отец! Сейчас я тебя откопаю!».
Юноша так спешил освободить отца из снежного плена, что не заметил, как над ним склонилось несколько чудовищ. Он перестал копать только тогда, когда их громкое дыхание заглушило его собственное, а солнце заслонило нечто огромное, похожее на заросшие мхом валуны. Это нечто странно заскулило и отбросило на снег три большие тени.
Парень разогнул спину и встал, как вкопанный, боясь даже шелохнуться. Он почувствовал буквально спиной, как огромный мокрый нос вдохнул его запах, затем монстр издал странный рык и быстро отпрыгнул в сторону.
Химель закрыл глаза и, сжимая лопату, подумал о том, как ему не хватает в этот момент оружия – хотя бы охотничьего ножа, чтобы хоть как-то попытаться защититься.
И как только он представил нож, лопата каким-то непостижимым образом исчезла, а в руке сверкнуло острое лезвие.
– А это что ещё такое?
Юноша отбросил нож в сторону, словно это была ядовитая змея, и затряс рукой, будто отряхивал ее от воды. Но как только нож упал на снег, он моментально превратился в желудь – тот самый желудь, что был в связке у отца все эти годы.
Через несколько секунд замешательство от необычного поведения ореха дуба прошло, и Химель устремил свой взор на чудовищ.
Они рыли снег так быстро и неистово, что вскоре полностью погрузились в вырытую ими яму, оставив на поверхности только задние лапы и серый пушистый хвост, больше похожий на куст ёлки, чем на хвост животного.
Еще через некоторое время все три чудовища радостно заскулили, и одно из них вытащило за капюшон из ямы усатого снеговика, отдаленно напоминающего собой старика Тука. Монстр аккуратно положил хозяина у своих ног и несколько раз лизнул лицо.
– Отец! – Химель, позабыв о еще совсем недавно охватившем его ужасе, бросился к Туку.
Мужчина лежал, не шелохнувшись, и никак не реагировал на все попытки привести его в чувство. Его руки свисали, словно плети, и беспорядочно заболтались в разные стороны, когда Химель его слегка приподнял и легонько потряс.
– Что же делать? Что же делать?
Но вдруг юноша вспомнил про странное зеркало в пещере и решил, что оно снова сможет ему помочь и дать какой-нибудь ценный совет. Для этого он схватил старика под руки и попытался (именно попытался) затащить того в пещеру. Чудовища с интересом наблюдали за юношей, принимая все его манипуляции со стариком за игру, и поочередно склоняли головы набок, словно ожидали от него команду принять участие в этой веселой забаве. Химель же изо всех сил упирался ногами в снег и дёргал отца за плечи так, словно поймал за лапы большого енота и все это время безуспешно пытался вытащить его из норы. Как только юноша ни пыхтел и ни старался, но так и не смог сдвинуть Тука ни на дюйм со своего места. Он только копошился, подобно курице, которая гребла лапами под собой землю в поисках зерна, но так ничего и не находила. Устав ждать и не издав ни одного звука, один из монстров открыл пасть и аккуратно поднял старика, чем вызвал у Химеля лёгкое удивление.
– В пещеру неси!
Юноша показал рукой на вход. Монстр сразу же пошёл в указанное место, а последовавшие за ним остальные чудовища бросились его догонять и, сделав несколько прыжков, уже ожидали всех у пещеры.
Химель, не обращая внимания на чудовищ, подбежал к зеркалу и начал сильно стучать по нему, словно по закрытой двери.
– Эй, где ты там? Выходи! Помоги мне! Мне срочно нужна твоя помощь!
– Чего шумим? – из темноты отражения показалось недовольное зевающее лицо. – А-а… Всё-таки ты его откопал?
– Он совсем не шевелится и практически не дышит! Что мне делать? – юноша начал махать руками в разные стороны и, бешено жестикулируя, то и дело, хватался за голову. – Отец умер?
– Что делать, что делать? Вот у него в руке лекарство! Влей в рот, он и оживет! Это же Тук! Его просто так без соли не съешь – он почти бессмертный!
– Как же, бессмертный! – недоверчиво произнес Химель и посмотрел на отца, который все это время сжимал в руке фляжку с медовухой и, даже будучи в бессознательном состоянии, умудрился не выпустить ее из своих рук.
Юноша подбежал к старику, взял фляжку, затем приподнял голову и залил в рот немного медовухи. Реакция отца не заставила себя долго ждать. Тук закашлялся, словно поперхнулся черствой кукурузной лепёшкой, открыл глаза, и, ни слова не говоря, сделал ещё несколько глотков.
– Ой, как здорово, что ты живой! Здорово! Отец, я так испугался! – Химель закричал, что было сил, но ответная реакция Тука его сильно удивила.
Тот встал и подошёл к трем монстрам, скрестил руки на груди и, притоптывая от негодования ногой, произнёс:
– А это что еще такое?
Чудовища прижали уши и виновато завиляли хвостами.
– А если бы он погиб? – Тук кивнул головой в сторону Химеля. – Я вас спрашиваю!
– Отец, но это же они тебя откопали и, если бы не они… Химель вдруг запнулся, а потом добавил:
– Постой, а кто вообще эти? Ну, как их… Ну, в общем, ты понимаешь… И откуда они тут взялись?
– А-а, это? Это мои волки! Вот тот, с глупой мордой, – Шершень, этот, с ухмылкой, – Шмель. И Агнес…
– Агнес?
– Ну, да! Агнес. Молодая волчица, недавно в стае, но она из них самая умная. Ты мясо Химелю подкинула? Признавайся!
Волчица раскрыла пасть, словно зевнула, и продолжила внимательно смотреть на Тука.
– Значит, ты хочешь сказать, что вот эти… Эти существа – волки? – Химель до сих пор не мог принять то, что волки бывают таких циклопических размеров.
– Ну, не совсем обычные волки, – начал было придумывать объяснение Тук, как вдруг увидел, что зеркало, которое десятилетиями было закрыто, теперь отражает все, что находится в пещере.
– Кто? Что? Что ты наделал, глупый мальчишка! Ты зачем открыл Оракула, теперь жди беды!
Тук схватил валявшийся на полу гобелен и, отвернув голову в сторону, решительно двинулся к зеркалу. Но Химель, отражавшийся в нём, лишь улыбнулся, помахал указательным пальцем юноше и чуть заметно пошевелил губами, на которых явственно читалось выражение: «Ты обещал!».
Но, как только Тук заслонил собой отражение, юноша со скрещенными руками пропал, а вместо него появился огромный чёрный рыцарь со светящимся на боку мечом и с гобеленом, больше похожим на паучью сеть.
Химель настолько потерялся от увиденного, что никак не мог понять, почему в отражении вместо отца он видит рыцаря. Он подпрыгивал и крутил головой, в надежде найти какой-нибудь подвох с отражением. Но рыцарь в точности повторял все движения отца. Более того, когда Тук повернул голову к зеркалу, предварительно закрыв глаза, в отражении рыцарь точно также повернул голову с рыцарским шлемом. На шлеме было поднято забрало, только под самим забралом внутри шлема ничего не было: ни лица, ни глаз – вообще ничего, что хоть как-то бы было похоже на человеческое лицо. Там была только пустота. Химель чуть не вскрикнул.
Наконец старый Тук закончил укрывать зеркало гобеленом и, как ни в чем не бывало, повернувшись к трем волкам, сделал лёгкое движение рукой, которой могло означать только одно: «Брысь!».
Волки послушно наклонили головы в знак почтения и поочередно начали выходить из пещеры. Лишь только напоследок Агнес лизнула своим шершавым языком Химеля, который после увиденного в зеркале отражения отца никак не мог прийти в себя. Затем она кивнула Туку и сделала своим оскалом некое подобие улыбки, оставив юношу и его отца наедине друг с другом.
Глава 2
Весь следующий день Химель был тише воды ниже травы. Он молчал, словно воды в рот набрал. За последнее время он узнал столько, что его юношеский мозг буквально отказывался во всё это верить и медленно закипал от переваривания полученной информации.
Как оказалось, он, вечно чумазый мальчик, который постоянно был на побегушках, теперь тоже обладает странной способностью, недоступной даже его отцу. Только силой мысли желудь в его руке мог принимать любую форму и причём – любого предмета. Химель незаметно, чтобы отец не заметил пропажи, снял со связки самый маленький желудь и использовал его для превращения в различные штуковины, какие только ему приходили на ум. Поначалу все ограничивалось ножами, ложками и половниками, затем в ход пошли мечи, щиты и копья. Вскоре это юноше надоело, и он начал представлять все, что до этого видел в своей жизни. Клещи кузнеца – пожалуйста. Коса – пара пустяков. Топор лесоруба – нате. Получился довольно огромный, кстати: Химель и размахнуться, как следует, не смог. У него только и хватило сил, что поднять топор над головой да удерживать его неподвижно некоторое время. Но затем инструмент потянуло назад, и тут Химель просто не смог с ним совладать. Юноша как стоял, так и упал в снег на спину с поднятыми руками, которыми крепко держался за топорище. Подростку даже послышалось, как кто-то над ним насмехается, но, осмотревшись по сторонам, он никого подозрительного не увидел.
– Химель! Химель! Где волки тебя носят? – раздался голос из пещеры.
– Ой, отец меня заждался, – парень посмотрел на топор, за который он держался рукой, и тот моментально стал желудем.
Юноша спрятал желудь в карман и поспешил в пещеру.
– Я здесь, отец! Я лишь немного хотел побыть на солнце. Здесь, в пещере, очень холодно.
– Ну, да, ну, да. Холод собачий. Сейчас все исправим, нужно было сразу камин растопить!
Тук подошел к камину, в котором лежали три полена, что-то прошептал, и синее пламя заполнило всю топку.
– Нужно успеть создать капкан для льда. Озеро в этом году как-то странно себя ведёт: того и гляди, скоро начнет таять, – старик подошел к стене и достал из ниши несколько хрустальных кристаллов.
– Озеро и так все покрыто льдом, зачем еще это делать дополнительно? – Химель видел эту процедуру уже не в первый раз, но ее назначение до сих пор было ему непонятно.
– Чтобы зло не смогло выбраться! – раздался голос из-под гобелена. – Усиливает лёд! Делает его твердым, как камень!
– А у тебя никто там не спрашивает! – Тук упер руки в бока и прикусил губу. – Вот разбудил ты Оракула на нашу голову, теперь он будет везде свой нос совать. Да советы раздавать…
– Ну, я же не знал… – Химель виновато опустил голову.
– Ладно, когда-нибудь это все равно должно было произойти. Не сейчас, так потом. Так, на чем это я остановился?
– Может, для начала поедим? – Химель указал на котелок, из которого повалил пар, и пещеру наполнил запах овощного рагу.
– Что-то сегодня рано. Ну, в принципе ладно, подкрепиться всегда неплохо. – Так, где моя радость?
Тук достал фляжку и потряс ее возле уха: «Какое же хорошее это заклинание – „Бездонная бочка“! Просто слов нет!».
Затем он жадно сделал несколько глотков, словно его целый день мучила сильная жажда, и, довольный, сел за старый пыльный дубовый стол.
– Сейчас, отец, сейчас! Уже несу! – Химель протер рукавом медную тарелку и большим половником зачерпнул из котелка рагу. – Интересно, и как это у него получается?
– Как, как? Ведьма, небось, в долине готовит! – вновь раздался голос из-под гобелена.
– Да я посмотрю, ты не уймешься никак? – Тук уже хотел встать и перенести зеркало подальше, как Химель поставил перед ним тарелку с едой. – Ладно, вот поем и вынесу тебя на снег, слишком много болтать стал!
– А что он такого говорит, что вы злитесь? – Химель также положил себе немного овощного рагу в тарелку и присел рядом с чавкающим отцом.
– Да правду он говорит. А правда – она разная бывает.
– Правду?
– Ну, да! Я говорю не то, что хотят слышать, а то, что есть на самом деле! – голос из зеркала подтвердил слова Тука. – А что это там у вас на сегодня? Так вкусно пахнет!
– Ты только посмотри на него, – хмыкнул старик, вытирая рукой усы и губы, которые блестели от жира. – Вот тебе и Оракул! Да я, если захочу, то весь мир у моих ног. А ты сам еды себе раздобыть не можешь. Там, во тьме, не шибко кормят? Никто, поди, не умеет готовить? А?
– Ты же знаешь, что здесь совсем другие правила. А я до того, как стать Оракулом, любил вкусно поесть, – голос задрожал, и показалось, что Оракул вот-вот расплачется. – Да ты и сам знаешь, когда сюда попадешь, медовухи тебе не видать, как своих ушей.
– О чем это вы? – Химель до сих пор не съел ни единого куска, так как рагу было до сих пор ещё сильно горячее, словно его только что сняли с огня.
Тук задумался, посмотрел на свою фляжку, потом на тарелку.
– Ладно, может быть, и мне потом кто-нибудь нальет медовухи, когда я не смогу ее сам взять.
Мужчина встал из-за стола и взял свою тарелку, на которой практически уже ничего не было. Затем подошел к котелку и выскреб ложкой все, что там осталось.
– Отец, ты не наелся?
– Это ему, – задумчиво произнес старик.
– Кому – ему?
Но ответа не последовало: Тук рукой отодвинул в сторону гобелен и поставил перед зеркалом тарелку с едой.
– Поешь и ты, чего уж там!
Затем резко обернулся, чтобы не смотреть на своё отражение, и быстро отошел в сторону.
Химель заметил, что тарелка с рагу в зеркале отражается совершенно иначе: вместо морковки, тушеной капусты с луком в отражении было большое серебряное блюдо с множеством диковинных фруктов и овощей.
– А это что еще такое? – только и успел произнести любимое выражение отца юноша, как одновременно содержимое блюда в зеркале и рагу на медной тарелке вдруг внезапно исчезли.
Пока Тук мастерил свой усилитель льда, Химель начал уборку пещеры. Не то, чтобы он прямо был чистюлей и не мог переносить вида пыли и грязи. Просто, когда отец чем-то занят, лучше его не трогать и не донимать глупыми вопросами, проще говоря, не нервировать. Иначе можно получить хорошую взбучку и попасть в немилость до следующего утра. Хотя, надо отдать должное старику, он никогда не держал долго зла на сына и всегда быстро успокаивался. Как он говорил сам: «Я не злопамятный, но память у меня хорошая!».
Иногда, правда, когда лишнего выпьет, можно было от него услышать, как он люто ненавидит этот несправедливый мир. Все его разговоры непременно заканчивались тем, что он когда-нибудь приручит какого-нибудь цмока, и тот превратит всех недостойных и плохих людей в труху.
Это, по его мнению, в первую очередь, касалось придурковатых крестьян долины, которые его за глаза называли чернокнижником, а, во вторую очередь, – короля Гор, с его тремя сыновьями-оболтусами, которых, хлебом не корми, а дай развязать очередную победоносную войнушку во славу своего Горного королевства.
Правда, стоит ему утром встретить новый рассвет, он, как ни в чем не бывало, продолжал вести свой обычный образ жизни. И от обещаний исполнить свои проклятия, которые он исторгал вечером за кружкой медовухи, не оставалось и следа.
Нужно признать, хоть старик и злится на крестьян, но он никогда не отказывает им в помощи и лечит всех больных, без исключения. И в знак почтения кланяется ненавистному королю, его вельможам и свите по пояс, или по привычке, как он говорит.
Химель недовольно сопел и уже почти отчаялся отмыть котелок от жира. Он брезгливо выкручивал мокрую тряпку и ворчал голосом Тука:
– А это что еще такое? Не понимаю, как с ним совладать? Рагу и, вправду, было наваристое в этот раз, но как отмыть котелок – ума не приложу.
Юноша знал, что, если хорошо не вымыть остатки пищи, то в следующий раз, когда котелок будет заполнен едой, она может оказаться подпорченной. И отец опять начнет браниться, что Химель – лентяй и лежебока, и им приходится есть помои.
– Ты золой его попробуй, – раздался шёпот.
Химель посмотрел в сторону закрытого зеркала, потом – на Тука. Тук так сильно был занят эликсиром, что даже и не услышал Оракула.
– Золой?
– Ну, да! Первое средство в нашем деле, – продолжил учить юношу знакомый голос.
– Что же, попробую. Все равно по-другому никак не получается его отмыть. Знаешь, я только сейчас задался вопросом: а откуда в нем вообще берется еда? Раньше и не задумывался никогда.
Химель взял пригоршню золы, которая валялась у камина, и начал потихоньку чистить ею стенки котелка.
– Действительно, помогает.
– Еще бы! Когда я был таким, как ты, первым делом золу использовал.
– Таким, как я? – Химель перестал тереть рукой по стенке котелка и на цыпочках подошел поближе к зеркалу. – Ты хочешь сказать, что ты был человеком?
– Ну, не простым, конечно. Но – да. Я был человеком. Это было так давно, что сменилось много поколений людей, и даже этих гор, которые ты видишь вокруг, не было в помине.
– Ого! Ты такой древний! Может, тогда ты знаешь, откуда берётся в котелке еда?
– А тебе отец не рассказывал? – Оракул явно не был доволен этим вопросом.
– Нет, а что?
– Вообще-то это не моя тайна, и я могу только поведать о том, что у всех было на слуху.
Химель кивнул в знак согласия, что этого ему будет достаточно, так как отец был вообще немногословен, и единственный его ответ на все вопросы звучал так: «Когда придет время, узнаешь!».
– В лесу за долиной жила одна молодая ведьма. Ну, как ведьма? Не совсем ведьма, если честно, но кое-что она умела такое, что настоящим ведьмам было не под силу – принимала роды и помогала роженицам, если…
– Повитуха? – перебил Оракула Химель.
– Вообще – да, – продолжило отражение в зеркале. – И вот однажды на деревню, куда ее позвали в очередной раз принимать роды, напало чудовище!
– Прямо-таки чудовище?
– Самое страшное чудовище, которое только можно себе представить! Оно обладало силой, способной разорвать человека на куски! И, к тому же, его нельзя было ничем убить: ни мечом, ни копьём, ни камнем!
– Вот дела, – у Химеля дрогнули ноги, и он, открыв рот, присел возле зеркала на корточки. – А как же его тогда убить?
– А никак! Это чудовище обречено жить вечно! – Оракул понизил голос. – Хотя я знаю, что оно не виновато в том, что его таким сделали. Оно такое же несчастное существо, как и я.
– И что, что было дальше?
– И вот, когда чудовище почти полностью разорило деревню и подошло к дому с повитухой, на помощь крестьянам подоспел храбрый рыцарь. Он ехал через долину к королю, чтобы наняться на службу. Рыцарь, недолго думая, сразился с чудовищем: он заслонил собой вход в дом, где была повитуха, и бился до тех пор, пока силы его не покинули.
– А потом?
– А потом чудовище его победило и собралось нанести последний смертельный удар! – Оракул глубоко вздохнул. – Вдруг из дома вышла повитуха и только одним движением руки усыпила монстра. Тот заснул, как младенец.
– Ого, вот дела! А с рыцарем что? Что было потом с рыцарем?
– А ничего. Рыцаря выходили, он почти полгода не мог нормально ходить. Да и меч держать так больше и не получалось у него. Раны давали о себе знать. Но, как я говорил, повитуха умела немного больше, чем остальные ведьмы. Она поставила рыцаря на ноги и заодно… Заодно в него влюбилась.
– А разве так бывает? – захихикал Химель. – Где это видано, чтобы ведьмы в рыцарей влюблялись? А чудовище? Ты недосказал про чудовище!
– Молод ты ещё, парень! В жизни и не такое бывает, когда встретишь свою любовь! – продолжил Оракул. – А чудовище? Чудовище связали, привязали к его ногам камни, а затем утопили в горном озере. Рыцарь же поклялся сторожить озеро, чтобы чудовище никогда не смогло выбраться из-подо льда.
До этого момента слушавший с улыбкой историю Оракула Химель вдруг изменился в лице:
– Постой, постой! А не это ли то самое озеро, в котором спрятано зло?
Но Оракул сделал вид, что не услышал вопрос юноши.
– Чтобы рыцарь не умер с голоду, повитуха дала ему свой волшебный котелок. Он не простой, хотя на вид уже довольно старый. И, когда она у себя дома готовит в другом большом котле еду, то часть еды появляется и в этом. И она…
Химель не дослушал Оракула, вскочил и подбежал к своему котелку.
– Это просто чудо, что я вовремя его успел помыть!
Котелок задрожал и наполнился только что приготовленной луковой похлебкой.
– Ммм, как вкусно пахнет!
Затем юноша почесал затылок и уставился на своего отца, затем снова – на котелок, а потом – на зеркало.
– Так, значит, это Тук был тем самым рыцарем?
– Ну, начнем с того, что я могу, сопоставляя факты домысливать всё остальное, если не знаю правды, – вдруг произнес Оракул. – Плесни мне тоже похлебки, пока отец не видит. Знаешь, после рагу во мне разыгралось сумасшедшее желание вспомнить вкус еды. Хотя она мне, по большому счету, не нужна. Но эта… Эта выше всяческих похвал!
Химель разлил по тарелкам похлебку и одну из них, самую маленькую, поставил возле зеркала, затем слегка прикрыл его гобеленом и сел за стол.
– Отец, кушать подано! Отдохни немного, тут твоя знакомая повитуха нам похлебку приготовила!
Тук, не поворачиваясь к сыну, от неожиданности разжал руки, и на каменный пол упал кристалл. Затем старик достал фляжку и судорожно сделал несколько глотков медовухи.
– Ой, я, кажется, лишнего опять сболтнул? Ой, что теперь будет? – Химель съежился в ожидании неприятностей и медленно сполз под стол, так как странное выражение на лице отца не сулило ничего хорошего.
Но, к удивлению Химеля, отец просто сел за стол и начал молча есть. Он даже не сделал ни одного глотка из своей фляжки с медовухой, что совершенно не было на него похоже.
– Ты что, ложку уронил? Чего там сидишь?
– Ложку? Да, пожалуй. Я уронил ложку, вот нашёл уже, – Химель, всё еще недоверчиво поглядывая в сторону Тука, сделал вид, что все нормально, и показательно вытер ложку рукавом. – Наваристая! Что за рецепт такой? Вроде бы, похлебка как похлебка, а такая вкуснотища!