Резонанс

Раззява! Он точно что-то сделал не так. Наверное, не удержал меня и позволил шибануться головой о землю. Точнее даже – о наковальню. В толк не возьму, откуда та могла взяться посреди дороги…

Очнулся на койке в больничной палате. Сразу ощупал голову, но не обнаружил ни бинтов, ни даже мало-мальской шишки. Прислушался к собственным ощущениям – ничего не болело.

Удар пригрезился? Очень похоже на то…

Я откинул простыню и уселся на кровати, не испытав при этом никакого намёка на головокружение. Более того – был бодр и полон сил.

Остальные койки в палате пустовали, на тумбочке лежала чистая одежда: пижама, напомнившая тюремную униформу из газетных карикатур, и мои собственные ботинки, а не вполне уместные в данных обстоятельствах мягкие тапочки. Тут же обнаружились очки, точнее – лишённая стёкол оправа.

Вспомнилась картинка расколовшегося мира, и я сообразил, что стёкла лопнули в тот самый миг, когда вошёл в резонанс.

Я ведь вошёл в резонанс?!

Аж мурашки по коже побежали от одной только мысли, что всё было напрасно и безумный заезд в итоге вогнал меня в шок, не позволив завершить инициацию!

Желая безотлагательно разувериться в этих своих опасениях, я сделал глубокий вдох закрыл глаза, сосредоточился и… Ничего. Вообще ничего. Вновь обретённые способности никак себя не проявили, не удалось уловить ни малейших намёков на сверхсилу.

Да что же это такое? Неужели всё было зря?!

Во рту стало кисло от разочарования и обиды, но я заставил себя успокоиться, схватил рубаху и сверился с нарисованным на груди номером – тот оказался моим, только чуть ниже обнаружилась приписка: «9/32».

Ха! Это ведь точно неспроста! Ведь так?

Я быстро оделся, обулся и двинулся к входной двери, а уже по пути не удержался и мельком глянул в окно – судя по открывавшемуся из него виду, привезли меня в тот самый корпус, где проходил медкомиссию. Тогда выскочил из палаты и поспешил по коридору к закутку дежурной сестры. Сидевшая за столом в небольшой нише тётенька мигом оторвалась от чтения газеты, придвинула к себе журнал регистрации и макнула в чернильницу стальное перо.

– Скажите… – начал было я, когда она вписала в свободную графу номер с моей груди.

– Сначала в столовую, затем в двадцать первый кабинет, – заявила медсестра.

Я не удержался и спросил:

– Скажите, а инициация… Я её прошёл?

– В двадцать первом кабинете всё объяснят! – отрезала тётенька, потом сжалилась и сказала: – Да прошёл ты, прошёл. Беги завтракай.

– Да я…

– Ну-ка, марш в столовую!

Новость привела в чудесное расположение духа, и вступать в пререкания я не стал, буквально скатился по лестнице на первый этаж и озадаченно завертел головой по сторонам. Заметил через открытые двери столовой стоявшего в очереди к раздаче Аркашу, схватил из стопки верхний поднос и присоединился к товарищу.

– Привет! Ты как?

Аркадий улыбнулся и протянул руку.

– Голова гудит, а в остальном как огурчик!

– Остальных не видел?

– Инга по врачам ходит, а Лия уже в Новинск уехала. Ей направление в РИИФС выдали.

– РИИФС – это что?

– Республиканский институт исследования феномена сверхэнергии.

– Здорово! – искренне порадовался я за девушку. – А Лёва?

– Его ещё вчера отсюда увезли, я узнавал. Говорят, уникальный случай. Вроде, так быстро ещё никто в резонанс не входил.

Подошла наша очередь, мы получили по тарелке перловки, два ломтя белого хлеба с кубиками сливочного масла и стакану компота. Я попросил ещё один стакан – выдали и его. А когда расположились за одним из столов, то спросил:

– Ты потом долго ещё катался?

Аркаша постучал себя пальцем по груди.

– На восьмом румбе одиннадцатого витка доехал. Санитары изматерились все.

На рубахе товарища синей краской было выведено «11/8», и я опустил взгляд на собственную надпись. На сей раз её смысл загадкой не стал.

Девятый виток, тридцать второй румб.

Ещё б узнать теперь, каким образом это обстоятельство скажется на способностях! Впрочем, инициацию я прошёл, остальное вторично.

Ели молча. Просто смолотили еду и разошлись в разные стороны, поскольку в двадцать первом кабинете Аркаша успел побывать ещё до завтрака. Такое впечатление – не только он, очереди у нужной мне двери не оказалось. Постучал, дождался разрешения и переступил через порог.

Внутри посетителей дожидались уже знакомые мне профессорской внешности доктор и симпатичная светловолосая медсестра. Пришлось вновь оголяться, но на этот раз дело ограничилось лишь визуальным осмотром, после которого мне и шлёпнули очередной штампик «Без особенностей».

Рефлексы тоже оказались в норме, а потом какое-то время доктор расспрашивал о вчерашних ощущениях и что-то заносил в карточку личного учёта, а что-то отмечал в своей тетради. Под конец сказал:

– Сейчас иди в кинозал, это в конце коридора. Потом – в двенадцатый кабинет, оттуда в семнадцатый. Возможно, по результатам обследований назначат что-то ещё.

В дверь незадолго до того постучали, и я не решился приставать с расспросами касательно своих новых способностей, лишь уточнил:

– А в каком кабинете принимает окулист?

Доктор откровенно удивился.

– А зачем тебе, молодой человек, понадобился окулист?

Я показал свою лишённую линз оправу.

– Да вот, очки вчера разбил.

– А они точно тебе нужны?

На миг вопрос поставил в тупик, а потом я вдруг осознал, что прекрасно вижу и без очков. Если разобраться, куда лучше, нежели прежде видел с ними.

Перехватившая мой взгляд медсестра сдержанно улыбнулась, я смутился и поспешил покинуть кабинет, а в коридоре остановился перевести дух.

Вот так дела! Ну и ну!

Пока стоял, обратил внимание на других соискателей, беспрестанно сновавших по коридору туда и сюда. Некоторые выглядели сонными и даже болезненными, но помощь санитаров требовалась считанным единицам; в основном все передвигались самостоятельно. Правда, неплохим состоянием могли похвастаться лишь те, кто пережил вчерашнее испытание, а вот остальные…

Усилием воли я отогнал воспоминание о разлетевшейся на куски голове черноволосой девицы и поспешил в сторону кинозала. На входе там дежурила сестра в белом халате, она справилась о завтраке, а после утвердительного ответа выдала пилюлю и стаканчик с водой.

– Лёгкое расслабляющее, – пояснила тётенька в ответ на мой озадаченный взгляд.

Объяснение откровенно удивило, но куда сильнее поразило содержимое киноленты. Думал, предстоит просмотр заранее отснятого инструктажа, а на деле пришлось пялиться на вращение чёрно-белой спирали. То притягивало взгляд и гипнотизировало своей размеренностью, разве что изредка с какой-то непонятной периодичностью на неуловимые глазом мгновенья проявлялись изображения, которые не удавалось ни распознать, ни даже толком разглядеть.

Сидевшие в мягких креслах зрители следили за экраном с неослабевающим интересом и, казалось, даже не моргали. Все новые посетители странного киносеанса очень быстро обмякали в своих креслах, чтобы некоторое время спустя встрепенуться и покинуть зал, а вот меня не проняло ни через десять минут, ни через пятнадцать. Только от почти неуловимого мелькания вставок разболелась голова.

Плюнул на всё, двинулся на выход. Там замялся, не зная, стоит рассказать медсестре о нулевой реакции на просмотр, но так и не решился. Не из стеснительности даже, если разобраться, просто не захотел привлекать к себе лишнего внимания – а ну как это какое-то очередное испытание, и я его не прошёл?

А если ничего серьёзного – так и вовсе говорить не о чем. И я выкинул странный кинофильм из головы и отправился на поиски двенадцатого кабинета. На лестнице столкнулся с прыгавшей через ступеньки Ингой; та кивнула на ходу и поспешила дальше в компании рыжего Антона.

Вспомнилось, что и в резонанс они вошли практически одновременно, накатил глупейший приступ ревности, но совладал с ним без всякого труда. Сейчас было попросту не до душевных терзаний, требовалось как можно скорее разобраться со своими новыми способностями.

Так ведь и не объяснил никто, какими именно возможностями наделила меня инициация!

К двенадцатому кабинету выстроилась небольшая очередь, но продвигалась она чрезвычайно быстро – внутрь запускали сразу по несколько человек за раз, долго ждать не пришлось. Как оказалось, приём вели сразу три молодых специалиста – то ли студенты старших курсов, то ли аспиранты. Один контролировал установку, напомнившую электрический генератор, второй занимался радиоприёмником и панелью с набором электроламп, а третий – в белом халате с закатанными рукавами – как раз менял воду в оцинкованном металлическом баке.

– Минуту обожди, – попросил он, отставил ведро и кивнул. – Тридцать литров тютелька в тютельку. Давай бумаги!

Я протянул учётную книжку, и парень записал объём и температуру воды, потом ободряюще улыбнулся.

– Ну-с, приступим! Закатываем рукава, опускаем кисти в воду, концентрируемся на тепле и по сигналу сбрасываем энергию. На всё про всё даётся десять секунд. Готов? Тогда время пошло!

Задание вогнало в ступор. Как и то, с какой лёгкостью другой соискатель раскрутил ротор генератора, просто ухватившись за клеммы контактов. А тот, что готовился прийти ему на смену, заставил мигать гирлянду электроламп – надо понимать, всего лишь усилием воли. И мне – так же?!

Я погрузил кисти в воду и напрягся изо всех сил, но какого-либо эффекта не ощутил. Аспирант взглянул на градусник и нахмурился.

– Ну, и чего ты ждёшь? – раздражённо спросил он.

– Да я пытаюсь!

– Плохо пытаешься! Эффекта – ноль! – Парень вдруг прищёлкнул пальцами. – Стой! А ты в кинозале был?

Я кивнул.

– В транс входил?

Мелькнула мысль соврать, но ничем хорошим обернуться враньё не могло, поэтому на этот раз отрицательно покачал головой.

– Ну так чего ты пыжишься? – фыркнул аспирант. – Тебе в двадцать второй! Не сказали на выходе разве?

– Нет, – промямлил я.

– Всё, беги! Не задерживай людей!

Я вытер ладони о штанины и, как был, с закатанными рукавами вышел в коридор и поспешил к лестнице. Очереди к нужному кабинету не оказалось, постучал, дождался разрешения, вошёл.

– Чем обязаны? – выжидающе уставился на меня пузатый дядька.

– В кинозале в транс не вошёл, сказали к вам…

Во рту пересохло, сердце лихорадочно колотилось, ожидал чего угодно – даже откровенных насмешек, но хозяин кабинета деловито отодвинул на край стола кружку и блюдце с сушками и позвал:

– Андрей! Посмотри мальчика!

Из-за ширмы выглянул худой ассистент лишь на пару лет старше меня самого. Он зыркнул пристальным взглядом, от которого по коже побежали мурашки, но этим всё и ограничилось.

– Абсолют, Макар Демидович, – заявил ассистент после этого. – Отклик нулевой.

Мне сделалось нехорошо, а пузатый дядечка, напротив, заметно оживился.

– Прямо вот абсолют?

Ассистент неуверенно пожал плечами.

– Ну или около того.

– И насколько – около?

Андрей обречённо вздохнул и указал мне на кушетку.

– Ложись. – Сам он достал колоду странного вида карт, разложил их веером и продемонстрировал звёзды, прямоугольники, волнистые линии и всё такое прочее. – Сейчас я стану посылать ментальные сигналы, твоя задача назвать изображение. Понятно?

– Да.

– Глаза закрой. Поехали!

В голове было пусто-пусто, никаких догадок касательно изображения не возникло, сказал наобум:

– Треугольник!

Так дальше и гадал, пока не прозвучала команда:

– Достаточно!

– Макар Демидович, один из десяти. Говорю же: абсолют!

– Продави его, Андрюша! – распорядился толстяк. – Давай-давай, не филонь! Надо прояснить клиническую картину!

– Да что там прояснять?! В последний вагон человек заскочил!

– Тридцать второй румб девятого витка – это далеко не гарантия абсолюта! Абсолют непредсказуем!

Андрей обречённо вздохнул, велел мне сесть и достал из кармана луковицу серебряных часов, начал раскачивать их на цепочке.

– Просто смотри и ни о чём не думай.

Я смотрел и не думал. Ну – старался не думать. Гипнозу не поддался, ощутил только некую болезненную пульсацию над глазами и у темени, будто ледяными иглами кололо. Об этом и рассказал, когда поинтересовались ощущениями.

– Ещё и уклон в негатив! – заметил ассистент, вытирая носовым платком вспотевшее лицо.

– Подозрение на уклон в негатив! – поправил его дядечка и впервые поднялся из-за стола. – Молодой человек, сейчас мы сделаем вам инъекцию одного раскрепощающего сознание препарата. Волноваться совершенно не о чем, это нужно для подстройки под колебания сверхэнергии.

– А это точно необходимо? – забеспокоился я.

– Можете позволить себе провести несколько месяцев в медитациях для достижения состояния просветления? Нет? Тогда давайте воспользуемся передовой медицинской химией!

И мне сделали укол.

– На кушетку ложитесь и ждите, – сказал после этого ассистент, а сам включил проигрыватель грампластинок, но вопреки ожиданиям из динамика не зазвучала музыка, из них доносился один только фоновый шум, да через равные промежутки времени из-за какого-то дефекта повторялся шорох иглы звукоснимателя.

Поначалу ничего не происходило, я просто лежал на кушетке и бездумно пялился в потолок, а затем, сам не заметил как, дыхание подстроилось под размеренный хрип иглы. Мир начал открываться с какой-то неожиданной стороны, делаться глубже и обрастать дополнительными подробностями. А ещё почудилось давление чужой воли, но легко отмахнулся от него, отрешился, сосредоточился на игре солнечных зайчиков, круживших по потолку в ритме, задаваемом шуршанием проигрывателя.

Стоило только присмотреться к светлым пятнам, и следом начала вращаться вся комната, а потом и кушетка подо мной, но её движение выбивалось из общего ритма, и этот диссонанс вызывал столь сильное ощущение дискомфорта, что даже затошнило. Захотелось раскинуть руки и замедлить вращение, но тело мне больше не повиновалось, тогда попытался, будто находясь во сне, изменить окружающую действительность силой собственной воли. И – сработало!

Часть светлых пятен прекратила вращение, замерла на месте, словно сработал эффект стробоскопа. Постепенно начали замирать и другие солнечные зайчики, они сливались, становились всё крупнее и ярче, пока не осталась лишь единственная точка.

Эпицентр.

Я и раньше существовал в одном ритме с ним, но только сейчас сумел это осознать и ощутить переполнявшую окружающую действительность энергию.

Точнее – сверхэнергию.

Больше мне не составляло никакого труда дотянуться до неё, теперь я был способен использовать её по своему собственному усмотрению. Ну или по крайней мере – обладал возможностью для соответствующей попытки. Ещё бы только разлепить веки…

Когда я открыл глаза, бледный и потный ассистент жадно хлебал чай.

– Абсолют и негатив. Макар Демидович, типичный негатив! Меня всего проморозило!

– Если и так, то ничего типичного тут нет! Абсолюту трёх кубиков никак хватить не могло, а при подстройке негатива температура градусов на десять упала бы. Но я на истину в последней инстанции не претендую, подозрение поставим, – возразил дядечка, сделал в моей учётной книжке какие-то пометки и сказал: – Попробуйте сесть. Ну как, голова не кружится?

– Нет.

– Ведро за ширмой.

«Какое ещё ведро?» – собирался спросить я, но рвотный позыв расставил всё по своим местам.

Ведро! Где это чёртово ведро?!

Я метнулся за белую занавесь, избавился от полупереваренного завтрака, умылся у рукомойника, вытерся висевшим тут же полотенцем.

– Биение энергии ощущаете? – уточнил хозяин кабинета.

– Ага.

– Тогда идите в двадцать четвёртый, а далее по предварительному расписанию.

С учётной книжкой в руке я дошёл до названного кабинета и заглянул в распахнутую настежь дверь. Оказалось открыто и окно, и даже так в комнате пахло чем-то горелым.

– Разрешите?

Подтянутый господин с щегольскими усиками и прилизанными волосами вдавил в пепельницу окурок и поманил меня к себе, забрал медицинские записи, ознакомился с ними и сказал девушке в белом халате:

– Марина Сергеевна, коллеги просят клиническую картину прояснить. Проведите двойной тест, будьте так любезны, – попросил он, доставая из жилетного кармашка золотую зажигалку.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – предложила девушка со слишком жёстким и строгим, поэтому не очень-то симпатичным лицом, и попросила закатать рукава, а после нахмурилась. – Это у вас откуда?

Внимание её привлёк синяк, охвативший багровым браслетом левое запястье, пришлось пояснить.

– Повезло, что не оторвали, – хмыкнул щёголь, раскурил новую папиросу и протянул её помощнице, та затянулась и ткнула меня в руку ярко вспыхнувшим угольком.

– Ай, блин! – вскрикнул я и от неожиданности даже вскочил на ноги. – Совсем обалдели, что ли?!

– Сядьте, молодой человек! – грубоватым и не слишком-то женственным потребовала девица и положила папиросу в пепельницу. – Придётся немного потерпеть. Да садитесь же! Мы теряем время!

Я немного поколебался, но всё же поднял опрокинутый стул и опустился на самый его краешек. Медсестра откинула крышку алюминиевого чемоданчика и выбрала из заполнявших его стеклянных цилиндров схожий диаметром с папиросой. Вставила трубку в непонятное устройство, поднесла то к моей руке и предупредила:

– Будет немного больно, потерпите.

Но нет, когда сиреневой вспышкой мигнул выброс сверхэнергии, никаких особенно неприятных ощущений я не испытал, да и по размерам новый ожог оказался заметно меньше первого.

– Вот молодец! – похвалила медсестра и приложила к запястью обычную на вид линейку. – Тридцать процентов от нормы! – объявила она, измерив диаметр пятнышка опалённой кожи.

Щёголь хмыкнул.

– До нижней границы десятого витка дотянул? Нетипично.

Он внёс данные в учётную книжку, а его помощница сноровисто наложила на моё обожжённое запястье повязку. Этим делом не ограничилось, и кожу на правой руке повредили сразу в двух местах – поцарапали обычным скарификатором и для сравнения надсекли устройством для фокусировки сверхэнергии. Больно не было, точнее – не было больно, пока ранки не обработали медицинским спиртом, а там аж перекорёжило всего.

– Зайдите к нам перед двадцать первым кабинетом, – попросил напоследок щеголь. – Только обязательно – нужно будет скорость регенерационных процессов оценить.

Я кивнул и отправился восвояси, будто неудавшийся самоубийца – с повязками сразу на обоих запястьях. Рядом с двенадцатым кабинетом в гордом одиночестве подпирал стену Аркаша, он перехватил мой удивлённый взгляд и пояснил:

– Ингу жду. – О повязках спрашивать не стал, у самого были забинтованы обе руки.

Пару минут спустя к нам вышла Инга, и сразу вспыхнула красная лампочка над дверью, а по зданию разлетелся пронзительный звонок. Реакция последовала незамедлительно: двое дюжих санитаров выкатили из служебного помещения каталку и чуть ли не вприпрыжку помчались с ней по коридору. Они сходу влетели в кабинет и очень скоро вывезли оттуда рыжего Антона – тот выглядел слегка ошалелым, обе его кисти оказались замотаны бинтами.

Инга заглянула в дверь и с нескрываемой тревогой спросила:

– Что с ним?

– Пустяки, кипятком ошпарился! – беспечно отмахнулся аспирант, ответственный за бак с водой, и обратился к товарищу: – Представляешь, за один подход вскипятил! Самородок, чтоб его черти драли!

Я нерешительно помялся на пороге, потом шагнул в заполненную паром комнату.

– Можно?

– А, снова ты! Заходи! – Аспирант залил в бак новую порцию воды, сверился с показанием градусника и поправил уже внесённую в мою учётную книжку температуру. – Приступай!

Я опустил кисти в бак и спросил:

– А что делать-то?

– Просветления достиг, так? Ну вот! Тянешься к силе, копишь в течение десяти секунд и выплёскиваешь в воду. Сразу только не останавливайся, вываливай, сколько сможешь. Понял?

– Э-э-э…

– Да что сложного-то? Надуваешься как воздушный шар и сбрасываешь давление в воду. Только не давление, а тепло.

Парень достал спортивный хронометр с секундомером и выжидающе уставился на меня, а я зажмурился и обратился к едва уловимому присутствию сверхсилы, уловил её напряжение и коротко выдохнул:

– Готов!

– Поехали!

Усилием воли я изменил плавный ток энергии, завёл её в себя и попытался удержать, не смог, тогда, повинуясь какому-то наитию, раскрутил подобно волчку. И – сработало!

Давление начало стремительно нарастать и распирать меня изнутри, в груди разгорелось пламя, как если бы пытался слишком долго задерживать дыхание, по жилам потёк жидкий огонь, из глаз – слёзы.

– Жги!

Команда оказалась как нельзя более кстати – бешеное вращение пошло вразнос, и я едва успел вытолкнуть бушевавшую во мне силу вовне, прежде чем та сама вырвалась наружу неконтролируемым потоком.

Боялся обвариться, но вода лишь чуть нагрелась. Это немного даже разочаровало, но вместе с тем я испытал ни с чем не сравнимое облегчение. И по причине того, что больше не рвала бушевавшая внутри энергия, и от первого наглядного подтверждения собственных сверхспособностей.

Сознание оставалось ясным-ясным, а вот организм к подобным перегрузкам оказался откровенно не готов. Рубаха на спине взмокла, в ушах застучала кровь, ноги начали подгибаться. Попытался выпрямиться – и едва не упал.

– Иди к лампочкам сядь! – потребовал аспирант и попросил коллегу: – Обработай его пока!

Когда я плюхнулся на окружённый металлической рамкой табурет рядом с коробом радиоприёмника, в его динамиках прибавилось хрипов и шумов, но не слишком заметно, да и лампочки мигнули лишь раз или два.

– Поток чистый.

– Уверен? У него подозрение на негатив в анамнезе!

– Говорю же: у меня чисто! У тебя какие показатели?

– В пределах нормы для своего витка. Температуру на градус поднял – это двенадцать киловатт мощности примерно.

– Меньше на самом деле! – отозвался оператор генератора. – Ты вечно выход завышаешь!

– Не веришь – сам проверь!

Пришлось идти к силовой установке и браться за ручки с металлическими электрическими клеммами.

– Тут всё просто, – последовал краткий инструктаж, – чем больше прокачаешь через себя энергии, тем лучше. И не старайся выплеснуть всё чохом! Во-первых, ограничений по времени никаких. Во-вторых, ты лишь проводник, а не источник. Понял?

Я не слишком уверенно кивнул, поскольку мысли были заняты совсем другим.

Градус. Я нагрел тридцать литров воды на один-единственный градус. А рыжий Антон за то же самое время довёл её до кипения или около того! Во сколько же раз он мощнее меня? Ладно – его неспроста самородком назвали, а что с остальными? Я в пределах нормы или…

– Эй, не спи! Приступай уже!

Ничего не оставалось, кроме как вновь обратиться к биению сверхэнергии и попытаться резким усилием воли раскрутить тяжеленный ротор. Щёлкнула искра, и я с испуганным вскриком отпустил рукояти.

– Эй-эй! Ну ты чего творишь?! – возмутился ответственный за прибор. – Спокойней давай! Тут выплески не нужны, потрудись стабильность обеспечить! Чем дольше продержишься – тем лучше!

Я понятия не имел, как можно упорядочить движение силы, которое едва-едва улавливал и почти не контролировал. Ничего путного в голову не шло, решил импровизировать. На вдохе втянул в себя энергию и уже привычным напряжением воли раскрутил, но не попытался на этот раз удержать её внутри, а без промедления перенаправил в силовую установку. Та басовито загудела, ротор мало-помалу начал наращивать обороты, пусть и очень неспешно, зато стабильно и без рывков.

– Не вижу признаков негатива. Ход плавный, напряжение не скачет.

Слова приободрили, и я поднажал. Работать с генератором оказалось всё равно что ехать на велосипеде против стремительного течения по ручью с глинистым дном. Приходилось не просто изо всех сил раскручивать внутри себя силу и равномерно вливать излишки в агрегат, но и удерживать её вращение под контролем. Грубо говоря – крутить, крутить и крутить педали в ситуации, когда малейшая заминка, равно как и слишком сильный рывок обернутся неминуемой потерей равновесия. А упущу биение энергии – пиши пропало, испытание прервётся.

Не беда? Наверное, так. Вот только сто к одному, что результаты испытаний будут приниматься в расчёт при дальнейшем распределении. Я толком не знал, какое обучение ещё предстоит пройти, но заранее не желал оказаться в числе отстающих. И потому выкладывался на полную катушку, благо размеренная работа по перекачке энергии давалась несравненно проще, нежели её разовый выплеск при попытке нагрева залитой в бак воды.

Не могу сказать, будто совсем уж поначалу не напрягался, но особых сложностей с концентрацией не испытывал. Раскрутившийся внутри маховик черпал энергию откуда-то извне, а на мою долю оставалось лишь поддержание правильного баланса. Я был не источником силы, но лишь передаточным звеном. Вот только, как оказалось, звеном слабым.