– Сын, утихомирься! – Умила подала голос уверенно, однако было видно, что она оказалась не готова к подобному развитию событий. – Возьми себя в руки. На все есть благословение богов!
Невзирая на протесты матери, расстроенный Рёрик выволок из угла Любаву, сжавшуюся в клубок, точно напуганный еж. Грубо ухватив девушку за шиворот он без лишних слов потащил ее на улицу. Она рыдала и вырывалась, даже не успевая подняться на ноги.
– Опомнись, что делаешь, Нег? – на защиту Любавы вновь встал Харальд.
– Прочь с дороги! – гаркнул Рёрик, свободной рукой отпихнув старшего брата.
Харальда ослепила ярость, пылающая огнем в глазах брата. Таким свирепым он его еще не видел. Он знал, каким Рёрик бывает в бою, каким бывает на пиру, но он не видел его в горе.
– Да она-то тут при чем?..Отпусти ее…– Харальд понимал, что он здесь единственный, кто в вправе и в силах остановить Рёрика. – Иди, обмой лицо в роднике…Посиди под небом. И спать ложись. Все образуется…
Но Рёрик не слушал Харальда. Его обуяло неистовство. Теперь он все ясно видел. Умила всегда пыталась подсунуть ему Любаву. И вдвоем они выжили Вольну из дому. Она выбежала на улицу, даже не успевая собраться с мыслями, даже не взяв с собой кого-то для охраны.
Напуганные лица женщин сейчас не вызывали у Рёрика жалости. Они были ему отвратительны. Цветущая Любава, которую он с детства знал, как милую застенчивую девушку, превратилась в скользкую извивающуюся змею, готовую подло ужалить. А мать казалась коварной ведьмой, способной ради исполнения своих желаний на любую низость. Он просил ее присмотреть за Вольной, взять ту под покровительство, и вот как она выполнила его просьбу.
– Сын, пойди в опочивальню…Ты теперь не в себе, – зазвенел голос Умилы из-за спины Харальда.
Но огорченный Рёрик не обращал внимания на эти пустые слова, а может, даже и не слышал их. Сейчас ему было дело только до кричащей и выдирающейся из его рук Любавы.
Умила заохала, хватаясь за сердце, пытаясь таким образом привлечь внимания к своему самочувствию. Однако Рёрик теперь был слишком занят, чтоб отвлекаться на подобные фокусы. Лишь доверчивый Ингвар бросился к Умиле с ковшиком водицы. Хотя княгине ничто не грозило, в отличие от Любавы, которую Рёрик увлекал на двор. На лавке застыл удивленный Истома. Что до Лютвича – он стоял в стороне, пока не вмешиваясь в происходящее. Он наблюдал. И ждал.
– Опомнись, брат! – рассудительный Харальд бросился на улицу следом за Рёриком. – Что творишь?! Ты ж ей голову оторвешь! Шейка тонкая ж. Прекрати!
Не обращая внимания на окрикивающие его голоса, Рёрик тащил Любаву куда-то в сторону реки. Девушка рыдала, заламывая локти. Опухшее пунцовое лицо покрывалось слезами вновь и вновь.
– Пощади! Да люблю же я тебя! – плакала Любава, не понимая, что сейчас ее признания Рёрику омерзительны, как и она сама.
У него были простые и суровые взгляды. Потерю нельзя восполнить, но можно хотя бы утешиться. Найти виноватого и наказать сполна. Утопить Любаву в той же самой речке. Или свернуть ее тощую шею, как предложил Харальд. Главное, поскорее избавиться от этой лживой гадюки. И больше не видеть ее блестящих змеиных глазенок! А мать…Пусть смотрит!
– Нег, отдай ее мне…– произнес вдруг Лютвич слова, которые никто не ожидал услышать.
На миг повисла тишина. Все с недоумением попеременно смотрели то на Лютвича, то на Рёрика, пытаясь угадать дальнейшие действия последнего. Рёрик бросил на трясущуюся Любаву взгляд, исполненный презрения. А в следующий миг он буквально отшвырнул от себя девушку. Та угодила точно в руки Лютвича.
Рёрик развернулся и пошел прочь от дома, не удостоив взглядом мать. Он лишь мельком оглядел Лютвича, который уже держал в объятиях дрожащее тело.
Глава 6.
Хоромы для Любавы
Стрекозы сбились в стайки. Комары и мошки спустились к полям, словно невидимая сила давила на них сверху. Свинцовые тучи сгустились, тяжело нависнув над землей.
– Проклятье! – выругался Лютвич, натягивая вожжи. Конь успел остановиться в самый последний момент, когда колесо раскололось на две части. Днище телеги процарапало землю. Жердь, служащая бортиком, обвалилась. Покрывало, натянутое наподобие крыши, обо что-то зацепилось, лопнуло и разорвалось. На траву высыпались мешки, пара сундуков, а в конце всего – Любава. – Не ушиблась? – Лютвич сразу поспешил к предмету своей любви, помогая ей подняться на ноги.
– Зачем ты так подстегивал лошадь? – Любава недовольно одернула локоть и начала брезгливо отряхивать платье от дорожной пыли. – Посмотри, что ты наделал.
– Вообще-то, я ради тебя стараюсь. Мне-то спешить некуда. Это не меня сегодня собирались утопить в речке, – напомнил одноглазый.
С самого рассвета и до сего момента он гнал лошадь, чтобы поскорее увезти дочь Дражко от гнева Рёрика. Также он видел, что собирается дождь, и старался успеть прибыть в ближайшую деревеньку, где можно разместиться на постой или хотя бы переждать ненастье.
– Думаешь, Нег снарядит погоню? – Любава не принимала того, что Рёрик мог отдать ее, словно ненужную рабыню. Она была уверена, что он вернет ее обратно. Ведь сегодня, когда ярость его спала, он будет в состоянии оценить, как сильна ее любовь к нему, как долго и преданно она ждала его.
– Не называй его так, – Лютвич пнул ногой останки деревянного колеса и пошел освободить запряженную лошадь. В дополнение к самой Любаве и втихаря от Рёрика, Умила успела выдать беглецам повозку и кое-какой скарб, который, шутя, одноглазый оценил как приданое.
Загрохотал гром. Небо вдруг потемнело, словно боги накинули на землю черное покрывало. Травинки в поле, точно слаженная армия, пригнулись к земле от налетевшего ветра.
– Сейчас хлынет, – предсказал Лютвич, глядя в сверкающую молниями бездну над головой.
– Ну так не стой, как немощный, придумай что-нибудь, – заложив руку за руку, подхлестнула Любава.
– Не разговаривай со мной, как со слугой, – предостерег Лютвич.
– А ты не веди себя так, словно без чужих приказов не знаешь, что нужно делать.
Лютвич ничего не ответил на резкое высказывание. Любава никогда не была особо ласкова с ним. А он в свою очередь любил ее именно такой, недоступной и далекой. Она была его навязчивой идей, от которой он не мог отказаться, хоть она и мучила его. Всегда в красивом платье, с чистыми белыми ручками, в тумане ароматных благовоний. Дочка какого-то князя или просто знатного воеводы. Она не какая-то деревенская девица, она из благородных. Может, она потому ему и понадобилась, что она не такая, как все.
С неимоверными усилиями приподняв тяжелую повозку, Лютвич поставил ее на бок. Затем стащил сундуки и корзины в одну кучу. Облокотился на край телеги, глубоко вздохнул, переводя дух. Любава стояла в трех шагах и обозревала все происходящее с неким порицанием во взгляде.
Подталкиваемая Лютвичем повозка с грохотом опустилась одним своим краем на поклажу, которая послужила опорой для будущего шалаша.
– Залезай, – Лютвич указал Любаве на образовавшееся пространство под телегой.
– Это все, что ты смог придумать? – Любава отвернулась в сторону, раздраженно вздохнув.
– Прости, что не построил тебе дворец! – рявкнул Лютвич, прихлопнув жирного овода, который болезненно уколол его в плечо своим мясистым хоботком.
На нос Любаве упала крупная капля дождя. Было ясно, что придется воспользоваться укрытием, предложенным Лютвичем.
Места под телегой было немного, даже совсем мало. Лютвич лежал на боку, опираясь на локоть. Любаве пришлось устроиться здесь же, на покрывале, которое раньше являлось крышей. Грустно вздохнув, Любава устремила взор в темнеющую синь небес. И тут же по доскам забарабанил дождь.
– Не замерзла? – Лютвич придвинулся к Любаве и осторожно обнял ее свободной рукой. Его обиды на нее быстро проходили, поскольку она была для него интересна и желанна.
– Как мы поедем дальше? – Любава отшвырнула от себя загорелую руку Лютвича. – Ты починишь повозку?
– Я не тележных дел мастер, – усмехнулся Лютвич, покусывая зубами травинку. Он смотрел на лежащую рядом Любаву, на ее неприступно вздернутый носик, точеную шейку и плавный изгиб спины. Он пытался разглядеть знаки расположения со стороны любимой девушки. Неужели она не замечает, как он души не чает в ней? Он столько времени ждал ее. В конце концов, он спас ее от Рёрика, который, точно, пришиб бы ее, не окажись рядом того, кому она дорога.
– И как тогда быть? – голос Любавы прозвучал сердито. Впрочем, она даже не смотрела на попутчика.
– У нас есть лошадь, на ней поскачем, – Лютвич накрутил на указательный палец русую кудряшку, свисающую с плеч Любавы. Она не заметила того, потому никак не отреагировала.
– Я не умею скакать на лошади.
– Я тебе помогу, буду держать тебя, – обычно хамоватый и наглый, сейчас Лютвич чуток робел. Раньше, когда Любава жила в доме Рёрика, он часто подлавливал ее, ухитряясь облапать или даже поцеловать. Но сейчас он почему-то не чувствовал былой уверенности в себе.
– Я же сказала, что не поскачу с тобой на одной лошади, – Любава умела быть не только покорной и вежливой, каковой выглядела в присутствии Умилы. – И куда мы держим путь? Долго еще?
– Долго. Ко мне домой идем, – отозвался Лютвич, вздохнув.
– И что потом? – голова Любавы была занята только тем, как ей поскорее вернуться обратно под крыло Умилы и поближе к Рёрику. Она была уверена, что ее ссылка продлится не больше пары дней. Что это даже не настоящая ссылка, а какое-то наказание. Разумеется, Рёрик и Умила не бросят ее на произвол судьбы и на усмотрение Лютвича.
