Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы привести себя в свой вечно сияющий и благоухающий вид.
– Ну что, красавица, готова к новым приключениям? – пропевает Марк, подходя к Эмилии вплотную.
А дальше я совершенно не слышу, о чём они говорят, всецело абстрагируясь от их сладких воркований, дабы избежать выворачивания своего желудка наизнанку. Лишь когда мы выходим на улицу и останавливаемся возле подъезда, до моего слуха доходит радостный голос Эмилии:
– Ты пойдёшь с нами, Ники? Погуляем по парку, сходим куда-нибудь перекусить. Посмотри, какая погода прекрасная! В этом году лето решило порадовать нас уже в мае.
– Да, Никс, присоединяйся, нам же нужно с чего-то начинать наш путь к миролюбивому общению, – радушно произносит Марк, добавляя себе ещё несколько очков в глазах Эмилии.
А затем обнимает её сзади и движением головы указывает мне на свою квартиру, напоминая о хаосе, который ждёт меня не дождётся.
– Нет, спасибо, давайте в другой раз. Сегодня у меня ещё есть кое-какие неотложные дела, – отвечаю я, едва сдерживаясь, чтобы не скорчить в ответ Марку какую-нибудь рожу.
– Уверена, что неотложные? Я бы всё на свете отодвинул в сторону, лишь бы быстрее начать предпринимать попытки найти с тобой общий язык, – он коротко целует Эми в макушку и прижимается к ней ближе, заставляя её засиять ещё сильнее, а мне показывает пошлые движения языком между указательным и средним пальцами, мгновенно взрывая во мне пороховые бочки злости.
– Я же сказала, что сегодня не могу! – грубо вскрикиваю я, кусая свой язык до крови, чтобы не добавить порцию отборного мата.
– Хорошо, Ники, не злись. Марк же просто интересуется, – вступается за любимого Эми. – Но если сегодня ты не можешь – ничего страшного. Мы обязательно сходим куда-нибудь все вместе в другой день. И обязательно загляни ко мне в гости, когда сможешь. Я дам тебе то, о чём мы договорились, – на ушко добавляет подруга, обнимая меня на прощание, а потом переплетает пальцы с Марком, который не перестает улыбаться, как олимпийский призёр.
Радуйся, урод, пока есть такая возможность. Клянусь, рано или поздно я избавлю Эмилию от тебя, и ты мне за всё заплатишь.
Я прощаюсь, делая вид, что ухожу в противоположную от них сторону, а, когда парочка скрывается за поворотом, срываюсь на протяжный стона-крик и несколько раз ударяю ногой по вблизи стоящему мусорному баку, собирая на себе множество косых взглядов прохожих.
– Что уставились?! Плохих дней никогда не было?! – рычу я на недоуменную публику.
Опираюсь рукой на столб, пытаясь отдышаться и привести себя в чувство.
Господи, пожалуйста, верни моей душе способность испытывать хотя бы одну положительную эмоцию… Хотя бы одну, потому что ещё чуть-чуть – и я свихнусь окончательно.
Но, как и всегда, всевышний или кто там на небесах отвечает за исполнения человеческий просьб и желаний наглухо игнорирует меня, посылая вместо счастья, радости, любви, тепла или нежности оповещение о новом входящем сообщении:
Unknown: «Ты же прекрасно знаешь, как можешь быстро избавиться от этого недоумка».
Я бегло оглядываюсь по сторонам, в сотый раз пытаясь обнаружить моего преследователя, но на улице так много народа, что мои поиски вновь не венчаются успехом. Да и как я вообще собираюсь его найти? Мне не узнать его лица и не вычислить по голосу, фигуре или машине. Чёрт, да я же ничего о нём не знаю. Ничего! В то время как Харту докладывают о каждом моём движении, слове и вздохе.
Это ненормально. Незаконно. За гранью допустимого. Но я более чем уверена, что в полиции с этим мне помочь не смогут. Кто я? И кто Адам Харт со всем своим влиянием и деньгами? Так что даже не стоит пытаться и тратить нервы. Их и так осталось самая малость из-за его преследований и напутственных посланий.
На вчерашнее я ему так ничего и не ответила. И на это тоже не собираюсь, потому что одно я знаю точно – из двух зол я всегда выберу меньшее. И, думаю, не трудно догадаться, каким из них для меня является Харт, а каким Эндрюз.
Глава 4
Николина
В последние дни погода в Рокфорде в самом деле выдалась на редкость чудесной. Ни одного дождливого дня или даже намека на тучи, а температура воздуха достигла относительно высокой для мая отметки. Деревья уже успели полностью обзавестись новой, свежей листвой, а цветы – распуститься и хоть немного разбавить наш вечно тусклый город яркими красками.
Не могу припомнить, когда в последний раз просто прогуливалась по улицам, никуда не спеша и ни от кого не убегая, и потому сейчас неторопливо шагая по набережной после несколько часовой уборки в квартире Марка, я получаю давно забытое наслаждение от уединения с вечерним городом.
Теплый легкий ветер приятно ласкает кожу, попутно играя с разметавшимися по плечам волосами. Мерно текущая Рокривер успокаивает свои журчанием нервы и волшебным образом притупляет негативные эмоции, пока я с упоением наблюдаю за опускающимся солнцем, что своим уходом за горизонт разливает в небе палитру из сотен розовато-оранжевых оттенков.
Добравшись до главной обзорной площадки променада, я облокачиваюсь на бетонную периллу и подолгу всматриваюсь в умиротворяющий речной пейзаж, вдыхая по-настоящему чистый воздух с нотками сырости и запахом тины. Возможно, большинству такой аромат придётся не по вкусу, но для меня – это чистейший кайф. Особенно после вечных клубов табачного дыма, в которых я пребываю каждую ночь. Каждую, но только не сегодня – благодаря обещанию Эмилии помочь мне в финансовом плане я впервые решила позволить себе отпроситься со смены, чтобы суметь пополнить резервы своих сил.
Мне это нужно. Крайне необходимо. Совсем немного отдыха в виде глотка свежего воздуха, сытного ужина и продолжительного сна, чтобы после вновь приняться за работу и продолжить отдавать долги, которым, как мне кажется, нет ни конца, ни края.
Через некоторое время от разглядывания водной глади меня отвлекает женский смех, раздающийся неподалеку. Поворачиваю голову и становлюсь свидетелем милой картины влюблённой парочки. Мне даже издалека видно, как горят их глаза при взгляде друг на друга.
Да… Я видела подобное уже не раз, но только наблюдая со стороны как зритель. На себе же мне посчастливилось поймать лишь иллюзию подобного взора, за которым крылось нечто совсем-совсем иное и крайне омерзительное.
Ну вот… Я опять это делаю. Опять думаю о нём… Хотя пообещала же больше не подпускать к себе ни единой мысли об этом человеке. Он не достоин даже короткого воспоминания. Я это понимаю. Я хочу, чтобы его там не было. Но стереть лицо Адама из памяти у меня так и не получается. Стоит лишь на миг прикрыть глаза, как его образ тут же всплывает перед внутренним взором, посылая по телу фантомные ощущения касаний его пальцев, губ, крепкого тела… а в этот раз вслед за иллюзией его присутствия неожиданно и совсем некстати ещё приходит и новая череда негативных чувств.
С каждым новым вдохом я всё острее ощущаю, как ко мне возвращаются грусть, печаль, тоска, отчаяние. Сразу. Вместе. Мощно. Не жалея. Так, что непроизвольный тихий стон вырывается из горла от навалившейся на меня лавины меланхолии.
Я сокрушённо опускаю голову на руки и, прекрасно помня, как в детстве слёзы помогали мне облегчить душу, пытаюсь заплакать. Но к сожалению, и в этот раз у меня ничего не получается. Ни одной долбанной слезинки не удаётся выжать из себя ни через пять минут, ни через десять, ни даже через час. Лишь когда на набережную полностью опускаются сумерки, я решаю смириться и вернуться домой, чтобы постараться хотя бы до утра найти спасение во сне, в котором, без сомнений, Он вновь придёт ко мне.
Я начинаю спускаться со смотровой площадки вниз, стараясь не думать о предстоящих сексуальных кошмарах, как вдруг сигнал айфона в сумке останавливает меня. Достаю смартфон и заранее напрягаюсь, ожидая увидеть очередное напутствие от Харта. Однако меня разом отпускает, когда понимаю, что это не он.
О.: «Привет, малышка, как ты?»
Стоит только прочитать имя адресата, и сердце вмиг начинает заходиться неистовым боем, с каждым стуком всё сильнее выделяя из всего меланхолического клубка ощущений смертельную тоску по Остину.
Н.: «Всё хорошо, как ты? Когда вернешься?»
О.: «Уже завтра. Соскучилась?»
Н.: «Очень».
Хочу отправить один из самых честных ответов за прошедшую неделю, но в последний момент передумываю и исправляю.
Н.: «Мечтай. Несколько дней мне никто не выносил мозги своими нравоучениями. Не это ли счастье?»
О.: «Договоришься, Джеймс. Узнаю, что опять что-то натворила, вынесу тебе не только мозги».
Этого не случится, Остин, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты никогда ни о чём не узнал.
О.: «Может, сразу хочешь во всём сознаться?»
Эти слова точно пули простреливают во мне сквозные дыры, и в них ловко заползает нехорошее предчувствие. Однако я решаю не поддаваться ему раньше времени, успокаиваю себя и отвечаю: «Опять подозреваешь меня в чём-то?»
О.: «А стоит?»
Н.: «Если ты всё ещё не веришь в мою историю про пиджак Марка, то тебе лучше спросить у него».
Уверенно набираю текст, заранее оповестив мудилу, что именно ему следует сказать Остину для подтверждения моей очередной лживой истории.
О.: «Уже спросил».
Сердце пропускает удар.
Н.: «И?»
А сейчас и вовсе останавливается на всё время, пока я в тягостном томлении ожидаю ответа.
Ну же… Марк, не добавляй мне ещё одного повода желать убить тебя собственными руками.
О.: «Он сказал, что ты не соврала».
Я с облегчением выдыхаю, устало прислоняясь бёдрами к перилле.
О.: «А ещё… что вы с ним подружились».
Ну конечно… Эндрюз бы не был собой, если бы не ляпнул лишнее.
Н.: «Пришлось закидаться успокоительным и пойти на это ради Эми».
Отсылаю сообщение и в желании свернуть эту тему моментально строчу следующее: «Ты мне так и не сказал, куда именно уехал».
О.: «Всё расскажу, когда приеду. Поделись лучше, где находишься сейчас ты?»
Не совсем понимаю, зачем ему нужна эта информация, но тем не менее отвечаю: «На набережной. В том месте, где мы с тобой любили часами сидеть и любоваться закатом».
О.: «Ты имеешь в виду, где я любил сидеть, а ты – без остановки танцевать перед моим носом?»
Уголки моих губ приподнимаются в слабом подобии улыбки.
Н.: «Именно».
О.: «И что, уже станцевала сегодня?»
Н.: «Конечно. Целое представление людям устроила».
О.: «Маленькая врунишка»
Да уж… Это мягко сказано, Остин. Скорее я огромный кусок пропитанного ложью дерьма.
О.: «Но ты можешь без труда превратить свои слова в реальность».
Н.: «Что ты имеешь в виду?»
О.: «Станцуй».
Н.: «Ещё чего?!»
О.: «Станцуй».
Н.: «Даже не подумаю».
О.: «Не думай, а просто станцуй».
Н.: «Но я здесь одна».
О.: «Это проблема?»
Н.: «Как минимум странность».
О.: «В таком случае как прекрасно, что ты на всю голову повернутая ;)))»
Я начинаю улыбаться чуть шире, понимая, что Остин прав: я, безусловно, со странностями, но тем не менее никогда не додумывалась танцевать в гордом одиночестве посреди улицы.
Осматриваюсь по сторонам. На набережной с приходом темноты быстро стало немноголюдно, но я всё равно продолжаю считать это нелепой затеей и неуверенно мешкаю.
О.: «Давай же, малышка, смелее», – подначивает он, будто чувствует мои колебания даже на расстоянии.
О.: «Или ты совсем трусишкой стала?».
Я поджимаю губы, задумчиво хмурясь.
О.: «У маленькой Ники не хватает смелости? Теряешь хватку, Джеймс».
Приходит ещё одна провокация через минуту моего молчания, и я сдаюсь.
Н.: «Кем-кем, а трусишкой я себя точно не считаю, Рид».
Отправляю сообщение, опускаю сумку на землю и прикрываю глаза, некоторое время внимательно прислушиваясь к телу. И когда оно начинает «говорить», мне становится совсем неважно, как я выгляжу со стороны и что подумают люди. Так же как и полное отсутствие физических сил нисколько не мешает мне растворяться в танце, отключив голову и позволив телу самому руководить процессом, подбирая необходимые движения. Сначала плавные, легкие, воздушные, будто играющие на тонких струнах моей души дивную мелодию оркестра, исполняющего сложную симфонию, что постепенно набирает темп, звучность и пылкость.
Я даже не задумываюсь над тем, как и что танцевать. Тело живёт своей жизнью, переплетая движения в импровизационные связки, создающие нечто поистине волшебное. Это окутывает меня от корней волос до кончиков пальцев блаженной негой и наконец позволяет вышвырнуть из себя весь сгусток негативных чувств и эмоций.
Шаг, второй, «бросок», взмах рукой, поворот, а затем ещё один и ещё… И так до тех пор, пока во мне исчезает всё плохое, гневное, до боли печальное, уступая место в сердце яркому, словно небесная звезда, светилу, впустив которое я начинаю улыбаться во весь рот. Нет… Не просто улыбаться. Я начинаю прерывисто хихикать, а уже через несколько секунд и вовсе смеяться во весь голос.
Боже! Я не верю! Я смеюсь, и мне впервые за все эти дни по-настоящему легко! Так тепло, весело, прекрасно! Неужели ко мне вернулось нечто положительное и ясное? Нечто позволяющее вновь поверить, что жизнь во мне ещё не совсем погасла.
Да, я в самом деле это чувствую. И расцветаю ещё ярче, когда, закончив танец, слышу аплодисменты десятка окруживших меня людей. Оказывается, всё это время, они молчаливо наблюдали за моим спонтанным выступлением.
– Боже… Спасибо… Спасибо, – заливаясь пунцовой краской, прикрываю лицо руками.
Пытаясь привести дыхание в норму, выслушиваю несколько приятных комплиментов и, терпеливо дождавшись, когда небольшая, приветливая толпа наконец разойдётся, спешу достать из сумки телефон.
Н.: «Я сделала это, Остин, я сделала!»
О.: «Умница! Я в тебе нисколько не сомневался. И как? Улыбаешься?»
Н.: «Не то слово! Это было потрясающе! Именно то, что мне было нужно. Спасибо тебе».
О.: «А мне-то за что? Ты сама всё сделала».
Н.: «Нет… Это всё ты, Остин. Ты всегда знаешь, как поднять мне настроение. Всегда. Как ты это делаешь?»
О.: «Что за вопрос? Забыла? Я же гений;)»
От переполняющей меня энергии я вся дрожу и не могу устоять на месте. Улыбка не собирается больше сползать с моих губ, но это не мешает неодолимой тоске по нему накатить на меня с новой силой.
Пальцы требуют написать Остину целую поэму о том, как сильно мне его не хватает, но знаю, что ему это совершенно не нужно, поэтому, с трудом попадая по правильным буквам, я просто отправляю: «Как жаль, что ты меня не видел».
Чуть больше минуты не приходит никакого ответа. Полнейшая тишина, нарушающаяся моим учащённым дыханием и бойким стуком сердца. Но она обрывается в момент, когда в нескольких метрах от меня раздается самый родной и любимый голос на свете:
– Я видел.
Глава 5
Николина
Поднимаю взор с экрана телефона на впереди стоящего парня и перестаю дышать от мощнейшего взрыва любви. Он сотрясает своей ударной волной мне все атомы в теле. Но на сей раз не разрушает их, а наоборот, в одно мгновение возвращает к жизни.
– Остин… ты здесь? – изумлённо выдыхаю я, боясь даже моргнуть, чтобы, не дай бог, не понять, что он – всего лишь сновиденье.
– Здесь, – он почему-то тоже произносит почти что дрожащим голосом и смотрит на меня с незнакомой робостью во взгляде, застыв на месте, будто бы не решается подойти ко мне ближе.
Боится? Или стесняется? А может, мне всё это просто кажется? Да, конечно, кажется. Чего ему стесняться? Я сейчас просто ничего не могу воспринимать адекватно.
– Но… Как? Ты… Ты же сказал… Что… – как, впрочем, и говорить не могу, разом потеряв способность внятно излагать свои мысли.
– Как оказалось, я не только гений, что может определить твоё местоположение по телефону, но и тот ещё врун.
Он виновато пожимает плечами, не отрывая с моего лица невообразимо зелёного взгляда. Слегка напрягает веки, закусывает губу и выглядит при этом крайне растерянным.
– Ты не рада меня видеть? – добавляет он практически шёпотом и совсем без уверенности, словно реально допускает мысль, что я не рада нашей встрече.
Он совсем с ума сошёл – задавать такие нелепые вопросы?
Я? Не рада ЕГО видеть?
Да я смотрю на него сейчас, стоящего в нескольких метрах от меня при тусклом освещении фонарей, и ничего вокруг больше не вижу, не слышу, ни о чём не думаю, лишь сквозь всю свою сущность в который раз пропускаю единственную и самую настоящую в моей жизни истину…
Вот он – мой свет. Моя душа. Моя тихая гавань.
Пусть это безответно, но зато абсолютно реально. А именно это мне и было нужно – почувствовать нечто реальное и быть полностью уверенной, что это правда. И сейчас я с изумлением любуюсь его высокой фигурой и до боли родными чертами лица, по которым скучала, как никогда прежде, и делаю это…
Я чувствую.
Буквально сразу начинаю ощущать всю ласку, нежность, трепет, страсть, любовь, что ежесекундно всё обильней заполоняют тело покалывающим током и бархатным тёплом, которое я до невозможности желаю подарить ему.
Без всяких лишних слов я подбегаю к Остину и налетаю на него с такими цепкими объятиями, что заставляют его издать протяжный, хриплый стон. Не знаю, сделала ли я ему больно, удивила или напрочь перекрыла кислород. Да и это не важно – все вопросы в моей голове вмиг теряют свою актуальность, когда его сильные руки так же крепко обхватывают меня в ответ, автоматически запуская отсчёт столь коротким, но самым счастливым секундам в моей жизни.
Секундам, когда мы вместе. Близко. Тесно. Молча. Не двигаясь. Прижавшись телом к телу, зависаем так, надеясь, что время так же зависнет вместе с нами. Точнее, на это надеюсь только я. Не хочу, чтобы он хоть когда-нибудь отпускал меня. Не хочу вновь ощущать холод, боль, одиночество, необходимость в нём. Не хочу надевать маску «лучшей подруги» и делать вид, что ничего не чувствую.
Я хочу всегда быть окутана его жаркими объятиями, в которых, помимо любви и невыразимого желания, меня охватывает чувство защищённости, душевного комфорта и бесконечного покоя. В его руках я нахожусь не просто как за каменной стеной, а как за неприступной крепостью. Ей не страшны ни враги, ни войны, ни стихийные бедствия.
Хочу прикасаться к нему и упиваться его ответными прикосновениями в точности так же, как я делаю это сейчас.
Одна его ладонь намертво приклеена к моим оголённым лопаткам, вторая осторожно забирается в волосы, перебирая пальцами мои слегка спутанные пряди. И боже, как же я хочу иметь возможность приподняться на цыпочки и накрыть самые желанные во всём мире губы страстным, жарким поцелуем, в процессе которого готова задохнуться от нехватки воздуха или умереть из-за переизбытка эмоций.
– А сказала, что не соскучилась, – его теплый шёпот щекочет мне шею, напоминая, что пора бы уже загонять обратно вглубь все свои потаённые желания.
Ещё парочку секунд, ещё чуть-чуть, совсем немного, и вот я отрываю руки от его шеи, а тело – от крепкого корпуса. Только рвущиеся к нему слова удержать внутри себя у меня не получается.
– Скажи, что ты тоже по мне очень соскучился, – выдаю я чрезмерно ласковым для просто друга тоном.
О чём сразу же желаю, нервно прикусывая нижнюю губу.
Что ты несёшь, Николь? Соберись! Не выдавай эмоций. Он твой друг. Он твой брат. И ему не нужно ничего больше.
– Хотя о чём это я? Уверена, у тебя не было времени скучать, – добавляю будничным голосом, делая полушаг назад.
Запрокидываю голову вверх и с опаской встречаюсь с ним взглядом.
– Я скучал по тебе гораздо сильнее, чем ты думаешь, Ники, – удивляет он невероятной мягкостью в голосе и теперь вместо рук обнимает меня проникновенным взором.
Он в мгновенье ока превращает меня в ту семилетнюю девочку, сердце которой эти нефриты наполнили любовью с первых же секунд.
– Правда? – неуверенно спрашиваю я, совершенно не зная, как правильно толковать его слова.
Из-за вернувшегося ко мне сгустка эмоций в моей голове творится такой кавардак, что я не способна с точностью осмыслить – что из того, что я вижу в Остине, реальность, а что жестокая игра моего воображения, подпитанная отчаянным желанием получить от него взаимность.
Один раз я уже имела глупость воспринять его действия в совсем неверном смысле. Второй раз повторять ту же ошибку я не стану.
– Конечно, правда, малышка. Я скучал и очень переживал за тебя, ведь в тот день, когда уезжал, мне совсем не хотелось оставлять тебя одну в твоём непонятном состоянии. Я постоянно о тебе думал и надеялся, что с тобой всё в порядке.
Ну вот… Спасибо, Остин. Ты сам только что облегчил мне задачу. Ты переживал. Ты просто, как всегда, по-братски переживал за меня.
– Так с тобой всё в порядке? Я видел, что ты опять грустила.
И сейчас, когда Остин трепетно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке к волосам, аккуратно откидывает их назад, почти незаметно касаясь пальцами шеи, он тоже просто переживает.
– Да, все в порядке. Не волнуйся. Просто неделя выдалась тяжелой.
– Расскажешь? – с неподдельным интересом спрашивает Остин, как всегда готовясь вызываться мне на помощь.
Да только на сей раз он ничем помочь не сможет, поэтому и говорить ему о своих проблемах не вижу никакого смысла.
– Да нечего рассказывать. Всё как обычно. Те же проблемы, что и всегда. Никаких изменений, – произношу я совершенно спокойно и даже с искренней улыбкой на губах.
Я настолько счастлива видеть его, что всё остальное дерьмо в моей жизни сейчас меня нисколько не тревожит.
– Никаких? Я бы так не сказал, – его брови приподнимаются вверх, когда он опускает любопытный взгляд к моему лёгкому, короткому платью, удачно выделяющему изгибы моего тела.
Так вот оно что! Я и забыла о своём новом прикиде. Он так оторопел, потому что впервые увидел свою невзрачную сестричку-пацанку в девичьем образе? Скорее всего.
Что ж… теперь мне хотя бы ясна причина его смятения в первый момент нашей встречи, но вот почему сейчас он хмурит лоб и сжимает челюсти, словно от боли или негодования, я понять не могу. Только если…
– Тебе не нравится? – неуверенно выдаю своё предположение, пытаясь не выдавать волнения.
– Нет, – бросает ответ точно камень мне в грудь.
– Нет?
– То есть да.
– Да, не нравится?
– Нет.
– Нет, не нравится? – вконец путаюсь я.
– Черт, Ники, я не знаю, как правильно ответить на этот вопрос! – сокрушается он, ероша ладонью свои каштановые волосы.
Нервничает? Или просто не хочет меня обидеть?
– Ответь честно, даже если не нравится, я пойму и не обижусь, – помогаю ему я, хотя про себя отмечаю: он мне просто-напросто вновь сердце разобьет, если скажет, что я кажусь ему в таком виде нелепой.
– Не нравится? – шепчет тихо, будто самому себе, а я до конца не понимаю – это вопрос или утверждение?
– Так, значит, не нравлюсь? – повторяю тверже, не выдерживая нашего с ним до безумия невнятного диалога.
– Черт! – вновь чертыхается он, чуть ли не рыча. – Да нет же, Ники, я не это хотел сказать. Ты… то есть платье красивое. Очень.
– Платье?
– Ну да.
– А я некрасивая, значит?