Соня не любила, когда её беспокоили внезапно:
– Знаешь, Витя, у меня много дел и после работы я не всегда могу позволить себе разговаривать. Если хочешь сделать мне приятно, можешь просто помочь иногда деньгами, ты же знаешь, как мало получают секретари и как дорого в наше время стоит красивая внешность.
И он помогал ей деньгами. О, конечно, он помогал! По меньшей мере, половина его зарплаты уходила на эту периодическую «помощь».
Ладно, что уж теперь, думал Гендальев, это всего лишь деньги.
Как-то раз, он случайно узнал о стоимости услуг в салоне красоты, в который ходила Соня и ужаснулся. Цены были гораздо выше, чем он мог себе представить. Не нужно было быть математиком, чтобы понять: она, ну никак не могла себе этого позволить.
И когда он робко поднял этот вопрос, она ответила так:
– А что же ты думаешь? Я вся в кредитах! Или, по-твоему, я должна выглядеть как бабка, или лохудра? – Соня надула губки и рассержено продолжила. – Если тебя что-то не устраивает, Гендальев, я тебя вообще не держу! Таких как ты вон, полная улица.
– Что ты, что ты, солнышко! – бормотал он. – Да нет же, я… если тебе это не нравится, я обещаю больше не спрашивать! Обещаю!
– Ко мне завтра должна приехать мама, и если хочешь извиниться, можешь купить продуктов для нашего стола. Или лучше просто дать денег.
– О, конечно, Сонечка, конечно, – говорил он и давал деньги.
– И это всё? И что мне на это купить? Гречку с молоком? – недовольно ворчала Соня Щёчкина.
Если бы кто-то спросил тогда Виктора, что именно он ценит в Соне, он бы, скорее всего, затруднился ответить. Он сказал бы нечто вроде: я просто люблю её. Или что-нибудь ещё в том же духе. Но на самом деле любви там никакой не было, было лишь необузданное сексуальное влечение. Насколько сильно способен опуститься мужчина из-за своей неудовлетворённой животной потребности, известно одному богу. И, что тут скажешь, случай Гендальева был далеко не самым тяжким.
Он часто звонил ей по вечерам и слышал длинные гудки, а иногда и вовсе голос автоответчика. Что делала София Щёчкина в такие моменты, он не знал, но всегда отчаянно беспокоился и ревновал. Позже она перезванивала ему и начинала диалог с контратаки: мол, зачем он ей названивал, она же говорила ему, что поедет к маме/папе/бабушке. Что у неё дел по горло и что директор завалил её работой.
Заканчивался подобный разговор всегда одним и тем же: Гендальев извинялся за свою назойливость и оправдывался тем, что очень её любит.
Как то раз он задержался на работе по просьбе Миланы. Её нагрузил бумагами Полуоткатов, и ей требовалась помощь. Виктор никогда не отказывал своей старшей сотруднице, тем более близились его первые самостоятельные походы в суды и он рассчитывал, что начнёт он под надзором Миланы, уж очень ему представлялись страшными эти самые суды.
В тот день Милана дала ему документы и велела сходить подписать.
– Но директора ведь уже нет? – удивился Гендальев.
– Нет, он на месте, иди скорей.
Войдя в приёмную, Гендальев не увидел Сони и удивился ещё больше, ведь секретарь никогда не уходит раньше директора. Он робко постучал в дверь главного и услышал приглушённый и почему-то запыхавшийся голос Сергея Ивановича Сочного:
– Подождите!
Виктор послушно уселся на стул и стал ждать.
Через несколько минут дверь открылась, и из кабинета директора выскочила Соня. Причёска у неё была слегка растрёпана, две верхние пуговицы на блузке расстёгнуты. Раскрасневшаяся, она воскликнула:
– Ах, это ты!
Тело сковал лёд, он ощутил слабость в ногах и бессильную ярость.
– Ты что там делала, сука? – услышал он свой голос.
Но объяснение не состоялось.
Сочный позвал из кабинета:
– Проходите, кто стучал!
Молча войдя к боссу, Гендальев хмуро положил документы на стол. Тот подписал их, не читая, и отдал обратно, а когда Виктор вышел, Сони уже в приёмной не было.
В тот день он так и не смог до неё дозвониться. Набрав номер мобильного, по меньшей мере, раз тридцать, он написал кучу сообщений с обвинениями в измене, изобличением её лживой натуры и прочего. А потом горько плакал и отправлял новые смски с извинениями и просьбами поговорить. Но Соня молчала и ответила лишь на следующий день:
– Я не знаю, стоишь ли ты того, чтобы тебе вообще что-то объяснять! – сказала она. – Ты мне написал таких гадостей, что неплохо было бы тебя хорошенько вздуть за это! Будь уверен, у меня есть кому постоять за меня!
Он бормотал что-то вроде: она была у директора, и он подумал, что…
– Что ты там подумал, идиотина? – саркастически вопрошала Соня. – Вообще-то я по профессии должна владеть навыками экстренной медицинской помощи. И в тот момент, когда ты припёрся, директору было плохо! Я вынуждена была прибегнуть к массажу сердца! Это когда кулаком по груди бьют, дебил! У Сергея Ивановича проблемы со здоровьем и я ему помогала! Да что с тобой, идиотом, разговаривать, когда ты сделал свои мерзкие выводы! Ты сам просто извращенец и меня ещё оскорбляешь!
Тут она всхлипнула, и Гендальев, упав перед ней на колени, принялся извиняться и целовать руки.
– Соня, прости меня, милая. Ты говорила, что хочешь новое платье! Можно я куплю его тебе в качестве извинений?
Платье оказалось ему не по карману и пришлось брать кредит в микрозайме, но разве всё это могло стоить любви такой женщины, как София Щёчкина?
В общем, любовное направление развивалось у Виктора в таком вот виде. Обожествление женской сексуальности, придание ценности тому, что ничего не стоит и конечно страх одиночества. Стандартный набор среднестатистического подкаблучника, выращенного в условиях домашнего матриархата. Его друг и наставник из армии, Муса Джалиев, к сожалению, восполнил далеко не все пробелы мужского воспитания.
Первая корявая любовь Виктора Гендальева была такой, какой была. И ничего с этим не поделаешь, сердцу ведь не прикажешь.
Не прикажешь и тестостерону.
***
Пока отношения с Соней Щёчкиной стремились к своему апогею, не стояло на месте и развитие Гендальева в профессиональной сфере. Освоив в совершенстве навыки «отнеси на подпись», «распечатай», «завари кофе», Виктор углубился в изучение юриспруденции дальше. Милана периодически брала его с собой на заседания в суды.
Перечень юридических дел «И рыба и мясо» в основном ограничивался взысканием задолженностей. Реже попадались иски от потребителей, но такие дела были здесь на особом контроле, и по ним всегда судился сам Полуоткатов.
Основной поток же, представляли стандартные формы исковых заявлений, в которых требовалось лишь менять данные. Так Гендальев познакомился со спецификой своей профессии.
Первое время он до дрожи в коленках боялся судей и судов. Гендальев полагал, что там всё всегда строго, официально и как показывают по телевизору. Что за столом обязательно сидит грозный дядя, или тётя в мантии и держит в руке деревянный молоток. Он думал, что войдя в эту святая святых правосудия, он будет вынужден держать высокую речь и, не приведи господь ему, в такой ситуации, ляпнуть что-то не то, или каким-либо иным образом обосраться.
Какого же было его облегчение, когда он впервые очутился на суде в качестве стажёра Миланы.
Их встретила в коридоре полная женщина, которую отличали от сидящих на лавочках сплетниц лишь культурная манера говорить и более ухоженный вид.
– А, Милана, здравствуйте, что у нас сегодня? ООО «Зашиваем»? Все документы в порядке? Хорошо, тогда оставляйте, когда будет готово решение, секретарь позвонит.
Они даже не зашли в зал судебных заседаний.
– И что, так всегда? – воскликнул Гендальев.
Милана усмехнулась и ответила:
