Территория комбината была закрытой, но выходить во «внешний мир», работникам разрешалось. Впрочем, этой привилегией пользовались лишь офисные сотрудники, ибо рабочие, переодевшись утром в спецодежду, пребывали в ней до конца трудового дня и выходить в таком виде «в свет» никто не хотел.
Он вышел на пустынную местность. Проспект с остановкой транспорта находился в полукилометре от территории предприятия. Сам не зная зачем, он медленно зашагал в сторону проспекта. Он думал о Софии. Её отношение к нему в последнее время становилось всё более унизительным, и как бы ни уговаривал себя Виктор, а червячок сомнения уже начал шевелиться среди остатков его мужской гордости.
Что же это такое, думал он, постоянно она чем-то занята. Первое время они проводили вместе почти каждые выходные. Зачастую она даже оставалась у него ночевать. Он никогда не был у неё дома и не знал толком как и с кем она живёт. Постоянные задержки на работе и непонятная помощь, которую Соня периодически оказывает директору. Как она сказала ему тогда… медицинскую?
«Ты же понимаешь, что это бред?» – настойчиво подавал свой голос разум. Но Гендальев отключал эти мысли. Я не хочу, я не хочу ничего знать. Всё равно, всё равно она поймёт когда-нибудь, что мы созданы друг для друга.
Зазвонил мобильник, он достал трубку из кармана и просиял, увидев на экране имя «Сонечка». Мрачные мысли развеялись как запах пердежа на сильном ветру.
– Алло, – начала она приветливо.
– Ну, наконец-то ты про меня вспомнила, – изобразил он ворчание.
– Ты меня не любишь! – заявила Соня, канючащим тоном.
Это была давно вошедшая в привычку игра по её правилам. Начинала она с этой бессмысленной претензии. Потом, Виктор битые полчаса оправдывался, а потом снова становился ручным. Она будто чувствовала те моменты, когда у него начинали возникать вопросы по поводу её надобности в его жизни, и тут же, словно по волшебству звонила и шла в атаку.
Превозмогая иррациональный страх, он сказал:
– Я звоню тебе – ты не отвечаешь. Пишу каждый день сообщения – ты отвечаешь на одно из пяти. Бегаю за тобой, поднимаюсь в приёмную, а ты постоянно чем-то занята, тебе всё время не до меня. И это я не люблю тебя?
Он перевёл дыхание, пытаясь успокоить предательскую дрожь в голосе.
– Вот об этом я и говорю, – недовольным голосом ответила Соня. – Ты всё время подозреваешь меня в чём-то, в каких-то грязных вещах! Не доверяешь мне! Пытаешься контролировать и названиваешь! Как будто бы я твоя вещь!
Всякое кокетство исчезло без следа, она говорила теперь, как начальник разговаривает с подчинённым, как офицер с рядовым, как хозяин с рабом.
– В чём же здесь отсутствие любви? – ответил он мягко.
– «Отсутствие любви» – передразнила она. – Да будь ты мужиком! Лох!
Соня Щёчкина бросила трубку.
Такое он услышал впервые. Это сильно ранило его и одновременно поразило. В глубине души голос рассудка уже давно приказывал Гендальеву прекратить это мерзкое безобразие и вычеркнуть её из своей жизни. Но это лишь в глубине, на поверхности же, продолжал править самообман.
Он не стал перезванивать. Всё это было слишком гадко. Он не мог, ему нужно было время. Время, чтобы в очередной раз тщательно обмануть себя и возобновить жалкие попытки создать любовь там, где её создать невозможно.
Немного побродив по внешней территории, он вернулся в офис.
Милана с удивлением посмотрела на него:
– Что с тобой, Витя? На тебе лица нет.
– Да нет, ничего, – выдавил он.
– Как же ничего, у тебя глаза, будто ты только что с похорон.
Лучше бы так оно и было, уныло подумал он, а вслух сказал:
– Да нет, просто не выспался, наверное. Может давление упало, не знаю.
Она ещё раз посмотрела на него с подозрением.
– Ладно, поставь чайник, давай кофе попьём.
– А вот это хорошее предложение, – с деланным воодушевлением воскликнул он.
***
Вторая половина дня прошла гораздо быстрее первой. По крайней мере, так всегда кажется в офисе. Особенно в понедельник.
Шеф больше не звонил и срочных заданий не давал. Дело Куропаткиных похоже было взято под контроль на самом высоком уровне, и теперь беспокоиться было не о чем. Впрочем, таким иерархически низким должностям как у Гендальева, беспокоиться было не о чем в принципе.
Он рассеяно крутил колёсико мышки, уставившись в страницу новостей. Он бы, конечно, лучше полистал свои соцсети, да только вот интернет в конторе был ограничен и сайты с явной развлекательной спецификой здесь блокировали.
Циферблат в уголке экрана показывал 16:56. Четыре минуты до конца рабочего дня.
Милана что-то отчаянно печатала, что-то явно не имеющее отношения к основной работе.
16:57 Три минуты до конца.
У них тут была какая-то внутренняя сеть и у главного компьютерщика, всегда можно было посмотреть: кто и во сколько включил и выключил компьютер. В связи с этим, выключаться раньше 17.00, было не принято.
16:59 Гендальев не отрываясь, уставился на циферблат.
17:00
Молниеносно закрыв все окна браузера, он нажал кнопку «завершения работы» и покосился на Милану.
– Ну… я пошёл? – на всякий случай спросил он.
– Да, давай до завтра, – ответила Милана. – Мне тут надо кое-что доделать.
– Ладно, до завтра.
Он накинул куртку и вышел из кабинета.
Миновав проходную, Виктор быстро зашагал в сторону остановки. Здесь как всегда в конце рабочего дня, уже толпился народ. Благо не всем из них нужен был один маршрут.
Он стоял и боролся с искушением достать телефон и позвонить Соне. Всё ведь будет как обычно, он знает, что она ещё на работе, знает потому, что она всегда говорит: «секретарь не имеет право покидать рабочее место, пока не ушёл директор».
А Сочный вроде как работает до восьми вечера.
– Сергей, сука, Иванович – пробормотал Витя, забираясь в троллейбус.
Впереди нервно обернулась тётка:
– Вы что-то сказали?
