Счастье в мгновении. Часть 2

– Чай/кофе?

– Да, можно чай, – робко молвит Марк.

– А давайте я сделаю блинчиков? Я как раз купила все необходимое? – предлагаю я.

Как раз уйду ото всех разговоров, допросов, опросов… Главное, чтобы он не вспомнил Питера.

– Было бы здорово, – отвечает, улыбаясь, мама, смущаясь, как первоклашка.

Маме нравится Марк. И это так здорово видеть в ее глазах счастье, а не слезы и круглосуточные недовольства.

Я оставляю их вдвоем, начиная доставать продукты и разводить жидкое тесто для тонких блинчиков. Искоса я поглядываю за ними. Они смотрят фотографии на его телефоне, которые имеют связь с деятельностью Марка по выработке им концепции стиля в форме его дипломного проекта. Я краем уха слышу, что он, будучи студентом, защитил на «отлично» этот проект, ловко продемонстрировав его аттестационной комиссии.

Редко встречаю мужчин, которым нравилась бы сфера моды, поэтому нам с Марком тоже есть, что обсудить.

Я смазываю кокосовым маслом поверхность блинной сковороды и приступаю к выпечке.

Неужели это и вправду тот самый Марк Стоун? Пора начать верить в судьбу. Разве бывает в мире так? Мы с мамой, боже, уехали на край света, подальше от родного дома, вернее бывшего родного дома, но в один день встретили Джексона и Марка, теней из прошлого. О каком совпадении идет речь? Нет.

– Она так изменилась… – исходит от Марка.

– Да, – отвечает мама, добавляя, – горжусь ею. И тоже помню ее крошкой, так быстро растут дети… – с грустью говорит она. Я чувствую их взгляды на себе. Неловко.

– Я ее помню на той фотосъемке… – Началось. Я, держа себя в руках, переворачиваю блинчик, не заостряя внимания на его словах. – Они были у меня с парнем. Как же его… – почесывает он затылок. – Вспомнил. Питер.

Меня сотрясает чья-то мощная рука, оттого половник, которым я разливаю тесто на сковороду, падает на паркетный пол, разбрызгивая в округе капли светлой жидкости. Я знала, я интуитивно предполагала, что он обязательно скажет об этом. Нет… нет… нет…

Ту фотосъемку, после которой я чуть ли не попрощалась со своей жизнью, трудно забыть.

Меня вскруживает в сторону, я поднимаю упавший прибор, держась за столешницу, чтобы не упасть. И снова. В моей голове – воспоминания, связанные с Питером, моим братом… и… Мне казалось, что я больше не вернусь в памяти к прошлому, но я ошибалась… Попытки забыть всё – безуспешны.

Я бросаю взгляд на маму, которая по положению тела и взгляду заметно напряглась.

– Дочь, что там у тебя?

– Всё… – сглатываю я, – всё, всё хорошо… – выговариваю, натягивая улыбку.

– Милана у нас не только успевает в модельном агентстве, но ещё и учится на психолога, пишет книгу, – мама отходит от сообщенных слов Марком, меняя тему.

– Мам, – кричу я, дабы наверняка увести Марка от разговора о прошлом, – не преувеличивай! Лучше расскажи о себе.

– А я не преувеличиваю! – восклицает мама, в голосе которой я нахожу незначительную тревогу. – Хочу, чтобы все знали, какая у меня талантливая дочь.

– Да, мама права. Так и есть! – поддакивает Марк. – Ты последовала моему совету и подстригла челку?

– Да! – смеюсь я. Вот это память. Гениально. – И мне очень нравится.

– Ты великолепна. И все же Питер смог завоевать тебя? – Я судорожно глотаю слюну.

Что он привязался к Питеру? Как будто других имён больше нет. На лице у мамы повторно после имени «Питер» появляется грусть, которую она неуверенно прячет под улыбкой.

– У моей дочери бойфренд, которого зовут Даниэль… – Я поднимаю брови вверх.

– Мам! – закатываю я глаза. – Я и сама могу говорить, если что…

– Ооо… – И сам не рад, что спросил. – Я рад за тебя!

Только я не рада за себя… Даниэль славный парень, но я не знаю, как его полюбить и… А, может, я разучилась и вовсе любить? В Сиэтле чувство любви у меня было к обоим парням, а что стало в Мадриде?..

– Так, блинчики, уже почти готовы! – восхищённо заявляю я, доводя последний блинчик до румяности. Тонкие, ажурные, как скатерть, идеальные, что можно отправлять, сфотографировав их, на выставку. И то фотография не передаст всей красоты и приятного вкуса «круглым солнышкам». «Задумавшись о Джексоне, ты могла вместо сахара положить соль, поэтому, насколько они приятны, ты не можешь говорить заранее, глупышка», – смеется разум. Это возможно. Это же я.

– Какие красивые… – сообщает мама, вставая с дивана, чтобы помочь мне накрыть на стол.

– Я вам помогу! – любезно отзывается Марк.

– Не стоит, у нас почти все готово! Сейчас заварю чай.

Марк не слушает меня и, подходя к столу, расставляет тарелки на стол.

– А вы как провели время? Где гуляли? – интересуюсь я, обозревая их.

– Марк водил меня в музей «Прадо», – счастливо делится мама. – Это божественно… – ахает она, приложив руку к сердцу. – Обязательно сходи туда с Даниэлем! Вот специально не буду рассказывать ничего тебе!

Я смеюсь.

– Анна, а ты умеешь интриговать дочь!

– Конечно, умею, – подтрунивает мама. – Марк, ты так хорошо знаешь Мадрид. Ты бывал здесь ранее? – Мама достает чашки для чая из сервиза, который мы используем в редких случаях. Как она часто выражается: «Пусть стоит. Жалко использовать». Сейчас тот самый редкий случай.

– Я здесь жил, – улыбается он. Мы с мамой перебрасываем друг на друга ошарашенные взгляды.

– С-серьёзно? – переспрашиваю с удивлением я, разливая чай по чашкам.

– Да, – тепло улыбается он. – Я родился в Севильи, но потом переехал в Сиэтл, познакомившись с Эндрю и Аннет Джеймс. – То есть родителями Ритчелл. – А летом я часто приезжаю в Мадрид, Севилью, бываю на разных модельных конференциях, проводимых в Испании.

Мои уши не верят, что Марк, оказывается, родился в Испании. Вот почему они с мамой смогли так быстро найти общий язык. Их судьбы похожи. Но что с его семьей? Есть ли она у него?

– Как и моя мама! – развожу я руками, чуть ли не опрокидывая чашку.

– Что? – приподняв бровь, изумляется Марк, садясь на стул. – Анна, ты тоже родом из Испании? Но почему не сказала?

Нас всех окутывает удивление.

– Да, – скромно отвечает мама, садясь рядом со мной. – Не успела.

Я задумываюсь: «Ознакомлен ли Марк о произошедшей с нами ситуации? Рассказала ли ему мама обо всем?..»

Зная маму, она бы не стала жаловаться и делиться своим неудачным опытом в супружеской жизни. Хотя, судя по тому, что в моей жизни следуют уже который день вспышки удивительных событий, то все возможно.

– Пробуйте мои блинчики! – командую, хихикая, я. – Буду рада, если они вам придут по вкусу.

Марк с удовольствием берет блинчик и намазывает его вареной сгущенкой. Мы с мамой делаем также.

– М-м… – наслаждаюсь я вкусом блина, – но немного переборщила с сахаром. «Скажи спасибо, что не солью». И то верно.

Марк подносит блинчик ко рту и не удерживает его от стекающей сгущенки, которая расползается по его ладони, отчего мое кулинарное искусство плюхается на его классические брюки, издавая смешной звук.

– О нет… – от неловкости хохочет Марк. – Какой я неуклюжий… – Его руки нервно сплетаются.

Я сдерживаю смех, подаю ему полотенце, подбодряя:

– Марк, это у нас семейное.

– Спасибо, не думаю, что оно поможет, конечно, но… – Он вытирает сгущенку, но она плотно находит себе место для кочевания и торчит коричневым пятном на левой штанине.

– Милана, о чем ты говоришь? Какое «семейное»? – Мама глазами подает мне раздраженную гримасу, чтобы я сократила уровень сообщаемых сарказмов, которые она никогда не понимала.

– Мам, такое! Это шутка, если что, – закатываю я глаза, не сводя глаз с Марка, взгляд которого напыщен серьезностью и стыдом одновременно. Он старается убрать сладость с брюк, что абсолютно у него не получается.

– Марк, может влажную салфетку? – предлагает она. Я тихонько смеюсь и прижимаю губы, чтобы не разразиться от смеха на всю квартиру.

– Да.

Мама тянется, сидя, к шкафу и дает ему одноразовые влажные салфетки.

Я запиваю чаем льющийся изнутри смех.

«Давно мне не было так смешно».

Мой начальник продолжает трапезничать, наматывая блинчик на вилку, смазывая его черничным вареньем, а не сгущенкой, чтобы не повторить случай с Марком. Мы с Марком надзираем ее мастер-класс. Я только желаю саркастически выразиться о ее способностях, как вижу настоящее шоу, за счет того, чтобы блин тонок, он не зацепляется плотно за зубец вилки, оттого падает, затрагивая грудь, на живот мамы, как будто скатывается с горки на санках.

Мы с Марком принимаемся смеяться во все горло. Я закатываюсь в смехе, смотря на ошарашенное от неожиданности лицо мамы, которая взирает на этот несчастный блинчик.

– Поели блинчиков называется, – с насмешкой заявляет мама.

Сквозь смех, я еле выговариваю:

– Я же говорила, это у нас семейное. Вы теперь в нашем клане, Марк. Добро пожаловать.

– Смею согласиться… – отвечает Марк, пытаясь привести в порядок свои бывшие, идеальными для свидания, брюки. Но не тут-то было. Влажная салфетка прилипает к его брюкам. Марк перестает что-либо совершать, шуточно кидая остальную пачку салфеток на стол.

– Марк, я думаю, вас спасёт только стирка, – гогочу я. – Стирка одежды, я об этом.

Мама наступает мне на ногу под столом, мысленно сообщая, чтобы я замолчала.

– Мам, я человек искренний и сообщаю всю правду! – произношу я, довольствуясь тем, что хоть я не измазалась за сегодня. Обычно, для меня испачкаться при приеме пищи – норма. А уж когда мы с Ритчелл проводим время, то чтобы у нас с ней что-то не упало, когда мы едим, то это, значит, что мы не исполнили традицию.

– Оставайся у нас, я застираю твои вещи! – предлагает вежливо мама, не смотря в глаза Марку. Он приподнимает смущенный взор и поглядывает на меня, сообщая:

– Что вы?.. – Как будто мы предложили ему поехать на Ибицу. – Я не буду вас теснить.

– Марк, я буду рада, если вы у нас останетесь! – уверяю его я. – Вы никаких не приносите нам неудобств!

– Да нет, спасибо, – почесывая шею, говорит он, слегка приподнимая уголки губ.

Вот хочет же остаться. Боится.

– Марк, дочь права! – подхватывает мою мысль мама, которая сегодня запоздало сообщает ответы. Видимо, тоже охвачена волнением. – Оставайтесь! Всем хватит места!

– Я признателен Вам! – оживленно, ловя взгляд мамы, молвит он.

Мы улыбаемся с мамой. Я сверлю ее взглядом, отмечая, что она вдвойне счастлива, что мужчина останется с нами. А если счастлива мама, то я счастлива втройне.

«Люблю ее улыбку».

– Можем посмотреть старое кино какое-нибудь?.. – исходит идея от мамы.

– А я пойду поработаю в своей комнате, не буду вам мешать.

Мама умоляюще показывает мне глазами: «Не уходи…»

«Нет, мам, я, напротив, сделаю это специально. Ты мне потом еще «спасибо» скажешь.

– Ты нам не мешаешь! – вставляет рассеянно Марк.

Я встаю с места, задвигая стул:

– Нет-нет, я просто желаю позаниматься над книгой.

– Тогда творческих успехов! – искренне бормочет Марк, сжимая передергивающиеся пальцы рук от волнения в кулаки.

«Точно влюблен».

– Спасибо, Марк.

Я оставляю их с мамой одних, для них важно поговорить друг с другом наедине, узнав каждого поближе.

Зайдя в свой рабочий кабинет, я наконец-то сажусь продолжать работу над писательством любовного романа.

Поработав несколько часов над книгой, видя в окне темноту, зевнув, я соображаю, что время позднее. Приоткрыв дверь, я отмечаю в щелке, как мама и Марк все еще смотрят старинное кино. Голова мамы находится на плече у Марка, а его рука обвивает ее талию.

«Вот это настоящее кино. Романтика…»

Осталась я. Одна. Так хочется пообщаться с кем-нибудь. Вот бы Рит…

В это мгновение жужжит мой смартфон, лежащий на письменном столе.

«Как танк».

На экране высвечивается «Ритчелл». Подруга чувствует меня, чувствует, когда нужна мне.

– Привет, Ритчелл! – Немедля я беру телефон. – Я так рада тебя слышать! – тихо щебечу я.

– Привет из Италии, дорогая моя! – радостно, намеренно делая мужской голос, сообщает подруга. – Как ты? Как у тебя дела? Я так соскучилась по нашим встречам, которые стали теперь так редки…

Слова Ритчелл окутывают мое тело пушистым одеялом, отчего я сворачиваюсь, как котенок, в клубок.

– Ну, как бы сказать. – Сознание подбрасывает мне события последних дней. – В моей жизни снова мелодрама… – тихо хихикаю я.

– Как я это обожаю слышать от своей подруги, – смеется Ритчелл. – Я готова записывать на листе твою мелодраму, секунду, – шуршит специально она листами в динамик телефона.

Я закатываю глаза и непрерывно смеюсь от ее действий.

– Я готова! Достала чистый листик.

– Лучше папку бумаги, – хохочу я. – Придется много записывать.

– Всё будет. Секунду. Я жду.

– Ты готова?! – повторно спрашиваю я, подготавливая ее к разговору о Джексоне. О Марке позже. Не все сразу.

– Милана, я уже третий раз говорю, что готова. Интриганка ты моя… – подтрунивает она.

– В общем, тут такое дело… – начинаю я, но смех, нервный смех, не позволяет мне продолжить мысль.

– Ты можешь уже сказать? – недовольно тараторит она, сгорая от любопытства. – Даниэль сделал тебе предложение?

Почти. Хотя, нет. Это просто украшение его прабабушки.

– Нет, ты не угадала. Я…

– Беременна? – орет в трубку Ритчелл, оглушая меня.

– Ритчелл, что ты кричишь-то? Нет!

– Тогда ты можешь сказать?

– Я встретила Джексона, – мимолетно доносится от меня эхом.

– ЧТО? – визжит она, на что я отвожу телефон в сторону, иначе проблем со слухом мне не избежать. – ЧТО? ООО… ООО… ИИИ?

Типичная бурная реакция от Ритчелл.

– Мы были с ним в ресторане, – тихо произношу я, слушая ее реакцию, которая доводит меня до судорожного смеха.

– ИИИ? – кричит изумленно она, стукая ногами по полу. Сочувствую ее соседям. – ОН ПРИЕХАЛ К ТЕБЕ?

– Нет, ты что, у него же есть девушка! – слегка раздраженно говорю я, вспоминая Беллу и ее писклявый голос. – Он приехал по бизнесу, и мы неожиданно встретились… – Это было, как в фильме, но с жанром – драма, без счастливого конца.

Ритчелл замалчивается на пару секунд, будто обдумывает о следующей своей фразе. Она что-то хочет мне сказать, но не решается. Я знаю её хорошо.

– Вот да, – спокойно сообщает подруга, словно, и не она голосила минутами ранее. – Я видела их вместе в новостях в передаче о молодых, известных «звездах».

Я докладываю ей о прессе, о том, что сказал мне Максимилиан, пригрозив не встречаться с Джексоном наедине.

Ритчелл вздыхает в трубке, продолжая:

– Ты, пожалуй, расстроена этим?

– Я? – удивленно восклицаю я, рисуя карандашом в ежедневнике разбитые формы сердец. – Нет, как ты могла подумать? У меня же есть Даниэль и… – торможу я, понимая, что истинным ответом на вопрос будет: «Да, меня задевает вся эта ситуация и то, что он с Беллой скоро поженится».

– Милана, кому ты врешь?

– Ритчелл, хватит! – обрываю я ход ее безрезультатных мыслей, которые только заставляют меня беспокоиться. – Мы вчетвером гуляли. Я с Даниэлем, а он с Беллой, поэтому в сторону иллюзии.

– Ты сейчас шутишь? Вчетвером? – громко произносит она.

– Это правда.

– А зачем? А как? И ЧТО? – понеслись слова поражения.

Сама не осознаю реальность мысли, что мы встречались вчетвером. Точно драма.

– Да. И, знаешь, – улыбаюсь, не ожидая того, я, – когда мы после благотворительного мероприятия гуляли вдвоем с Джексоном, то он… – Улыбаюсь еще больше. Черт. Щеки загораются. Ямочки появляются.

– Что он? Что Джексон? Не молчи, – выражается подруга любопытным голосом.

– Та подвеска и… она… вырвалась… и… – Я витаю в мыслях, что не могу говорить членораздельно. – Я тогда почувствовала, что…

«Милана, ничего ты не почувствовала! Остепенись! Это тебе ни к чему!»

– И дай-ка угадаю. Моя подруга летает на небесах и думает о том, какой маняще-прекрасный и убийственно-сексуальный Джексон Моррис, как она по-прежнему его любит… – певуче сообщает Ритчелл.

– Ритчелл, нет! – обрываю дерзко я её. – Я не люблю его! – Это же так?

– Милана, ты можешь врать мне, врать Даниэлю, маме и кому угодно, но не ври самой себе только! Будь честна с собой.

Эх…

– Ритчелл, а как у тебя дела?

– Другую тему переводишь?

– Нет… – улыбаюсь я. – Чуть-чуть.

– И, Милана, будь на чеку с его подружкой. Ее папа – известный миллионер. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Понимаешь, о чем я?

Наслышана я о денежных средствах этого императора, о том, что он, как сказочный Аладдин, может исполнить любое желание.

– Да. А что тебе ещё известно про Беллу?.. – спрашиваю я.

– Мила, я точно не знаю, но будь осторожна, не ищи себе врагов… – Авария, больница… Спасение утопающих. Лучше не вспоминать.

– Ритчелл, спасибо, что ты есть в моей жизни.

– Лучше не замыкайся на этом, не выдумывай того, чего нет. Он давно с этой Беллой. Если бы он хотел вернуться к тебе, то давно бы так поступил. – Наболевшая душа снова болит. – А сейчас у тебя есть чудесный парень. Лично мне он понравился, когда мы втроём ужинали как-то у тебя. И кстати уже месяц прошёл с нашей встречи.

Ритчелл права, но где-то там внутри, в самой глубине души, во мне сидит капля надежды… Проникнуть бы в его голову и узнать, о чем он думал, когда встретил меня после четырёхлетнего расставания. А когда я уезжала на такси после ужина, после нашей вечерней прогулки, он же явно хотел мне что-то сказать… а упавшая на землю подвеска из его сумки? Это же что-то значит.

– Милана, ты тут? Почему молчишь?

– Да, – пространно отвечаю я, рассуждая все об одном и том же. – Как же мне хочется быть рядом с тобой сейчас… смеяться, вспоминать наши моменты.

– Я тебе как раз и позвонила сказать, что через две недели я прилечу! – с радостью сообщает подруга.

– Я не расслышала, через две недели? – изумленно уточняю я, заливаясь счастьем.

– Прилечу к тебе на все лето! И у меня есть несколько предложений к тебе!

– Чтооо? УРА! УРААА! – Настала моя очередь кричать и прыгать от счастья в прямом смысле слова.

– Милана, что за шум у тебя? – смеется подруга.

– Я прыгаю от радости, что ты приедешь! Ура! Ура! Ура!

– Я так же рада, как и ты. Мои родители решили пожить в Испании и поработать над бизнесом, а я тем временем буду блудить по просторам Мадрида с моей впечатлительной моделью.

– Какое счастье! Я так рада! Мне тебя так не хватает! – Искренне отвечаю я, готовая расплакаться от счастья.

– Крепко обнимаю! Милана, я буду спать, так устала… Поговорим потом, всё мне расскажешь! И будь осторожна! Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, Ритчелл. Люблю тебя, подруга!

– И я тебя люблю, подруга!

Впервые за эти годы Ритчелл приедет ко мне в Мадрид на большую часть лета. Без подруги – всё не то. Я так рада, что не могу описать то, что чувствую.

«Надо позвонить Джексону и обо всем сказать, он же так обрадуется». Ему понравилась тогда Ритчелл, как веселая собеседница, и она также сможет направить его на верный путь в предпринимательском деле.

Мне кажется, или в моих мыслях прозвучал не Даниэль, а Джексон?!

«О, боже… Как же я хочу его выкинуть из головы, раз и навсегда». Надеюсь, что сегодня наша встреча с ним точно была последней и больше он с Беллой меня не потревожит. Никогда. Ни в этой жизни.

Вздыхая, я вспоминаю, что обидела Даниэля, накинулась на него без причин. Я была так груба с ним. Не стоило убегать от него. Из-за Джексона и его подружки, мы первый раз поссорились. До этого между нами не было никаких противоречий. Завтра позвоню ему и всё улажу, а в настоящее время буду уходить в мир сновидений. Слишком эмоциональный день, который совершенно лишил меня сил. В особенности предмет сладостной беседы с Джексоном – пресса.

Расстилая кровать, я повторно заглядываю в щелку, и вижу, как Марк уснул на диване, разобранным ему мамой, дверь комнаты которой закрыта.

Ложась на свою мягкую постель, я закрываю глаза и, перебирая события дня, отрубаюсь.

«…Сейчас у каждого из нас иные цели,

Радуют, делают они по-настоящему счастливыми нас,

Но, что было в прошлом, поверь мне,

Никто не забудет из нас…»