Планеты

Дели скривилась при упоминании о своем будущем и об отце, а Дельфина продолжала:

– А теперь приведи себя в порядок: немедленно сходи в медицинский отсек, залечи свою ужасную рану, умойся, причешись, переоденься – я привезла с собой несколько твоих платьев – и, пожалуйста, отпусти этого зверя.

– Хорошо, Императрица, – буркнула девушка, положив Истана на кровать.

– И отдыхай, – добавила та и, покачав головой, вышла из комнаты, оставив империту.

Неохотно Дели направилась в душевую, после чего расчесала волосы и начала хмуро копаться в платьях, оставленных матерью. Она терпеть не могла деллафийскую моду, все эти дурацкие, неудобные, хоть и красивые платья, в которых невозможно лазать по деревьям, спускаться по веревке с высоты в несколько фионов, сбегая из своих покоев, играть в пиратов, в общем, совершенно неподходящая одежда для жизни.

Наконец, со вздохом выбрала наиболее простое платье, облачилась в него, но все равно почувствовала себя, как в скорлупе, – неудобно, тесно. После чего сходила в медотсек и, как и обещала, заживила рану в регенерационной камере.

Возвращаясь в свою комнату, услышала негромкое бормотание, доносившееся из-за чьих-то дверей. Прислушавшись, узнала голос трайда, произносивший:

Пустыня и тьма,

Лишь звезды, звезды.

Здесь ночь так длинна,

Как девичьи слезы.

Зовут и сжигают

Пустые планеты.

Как воздух растают

Живые скелеты.

О космос, жестокий,

Прекрасный, невинный,

В тебе одинокий

Я, юный, старинный.

В тебе умираю

И снова рождаюсь,

Как пепел сгораю

И вновь возвращаюсь.

Голос трайда был приглушенным, необычно печальным и задумчивым, словно он переживал все то, что произносили его губы. Эти стихи были незнакомы девушке, но ей понравилось их звучание. Из каюты вновь послышался голос Мариона:

Бежим скорей отсюда прочь

Горит дорога за спиной.

И всюду ночь, одна лишь ночь

Стоит безмолвною стеной.

Нас догоняют привиденья

И сотни жадных, мертвых рук.

Здесь все – мираж, и все – виденья

Игра господ, проклятье слуг.

Безумство страхов и падений

Вонзило зубы в нашу кровь.

Падем, восстанем, словно тени,

И умирать не страшно вновь.

Сожрет огонь немые души,

И выжжет нам глаза в ночи

Нам убежать отсюда лучше,

Чем видеть смерть своей свечи.

Бежим, бежим, бежим туда,

Где воды смоют пепел едкий,

И тела ржавая руда

Вновь засияет камнем редким.

И там не будет привидений,

И сотен жадных, мертвых рук.

Сбежим от тьмы без сожалений,

Прорвав судьбы порочный круг…

Голос затих, раздались шаги, и дверь внезапно широко раскрылась. Дели вздрогнула от неожиданности, а на нее смотрели два холодных голубых озера трайдовых глаз.

– Что вы здесь делаете? – грозно спросил он.

– Я… я проходила мимо, – смутилась девушка и почувствовала, что лицо ее покрывается предательской краской. – Я ходила в медицинский отсек. Видите, рана затянулась, даже шрама не осталось, – она задрала рукав платья, показывая чистую кожу плеча.

– Да, я вижу, – сухо отрезал тот. – Это все, что вы хотели мне сообщить?

– Нет, я еще переоделась в новое платье, – вяло промямлила та, полыхая, как маков цвет.

– Я вижу, – повторил офицер.

Дели посмотрела на него, спросила:

– Должно быть, я вам помешала?

– Если быть честным, то – да. Я не люблю, когда мне намеренно или ненамеренно мешают.

– Я вовсе не намеренна была мешать вам, трайд, – миролюбиво произнесла она. – А что это? – Девушка увидела в его руке небольшой прямоугольный предмет. – Неужели это книга, трайд? Настоящая бумажная книга?

Марион внимательно посмотрел на нее, как показалось девушке, в его глазах мелькнула искра любопытства.

– Да, это настоящая старинная книга.

– Как интересно! Я никогда не видела настоящих книг. Мне рассказывали о книгах мои учителя, и я видела их по модулю, но так, вживую – никогда. Я думала, что книги на Деллафии давно ушли в прошлое и ими никто не пользуется. Вы разрешите взглянуть?

– Это совершенно неинтересная книга, империта, – уклончиво ответил тот, явно не горя желанием продолжать разговор.

– Откуда вы знаете, трайд? – весело откликнулась Дели. – Книга не может быть неинтересной, особенно для тех, кто ни разу не видел ее. Ведь это так занимательно – узнать мысли другого человека, его мироощущение, взгляд на жизнь…

– Разве это интересно?

– Но ведь вы читаете ее, значит, она вас заинтересовала. Вы читали красивое стихотворение. Оно из этой книги?

Взгляд Мариона стал жестким и колючим.

– Вы подслушивали? – сурово спросил он. – Разве во Дворце вас не учили, что подслушивать некрасиво и недостойно?

– За кого вы меня принимаете? – воскликнула девушка, оскорбленная до глубины души. – Мне кажется, что вам безразлично, кто стоит перед вами – империта или самый последний пират, – вы одинаково грубы и бестактны в любом случае. Я даже не знаю, где вас учили этому или это врожденное?

Марион улыбнулся одними губами.

– Вы тоже не образец вежливости, империта. Мы с вами похожи, поэтому никак не можем ужиться.

– Мы ни капли не похожи, прекратите преувеличивать! Вы одним словом можете вызвать неприязнь к себе, трайд, а ваше неуважение просто отвратительно. Как вы могли сказать, что я подслушивала под вашей дверью!

– Но ведь это так, империта. Вы же слышали, что я читаю книгу.

– Я не собираюсь отчитываться перед вами и разговаривать с вами не желаю, но требую, чтобы вы извинились передо мной!

– За что извиниться? Я не вижу за собой никакого проступка.

Дели бросило в жар от гнева.

– Вы понимаете, что оскорбляете меня?

– Разве? – удивился Марион. – Мне казалось, это вы оскорбляете меня.

– Ну, знаете ли! – задохнулась девушка. – Одно мое слово и вас могут приговорить к публичному распылу, трайд!

– Я прекрасно это осознаю, империта, – спокойно ответил тот, что взбесило Дели окончательно. – И вы можете требовать у Императора моего распыления, когда мы возвратимся. Я приму его с чистой совестью.

– Ха! – громко выпалила она. – Прекратите строить из себя героя, трайд. Если вы и показали себя храбрым офицером, это, видимо, не мешает вам быть невежественным, грубым, неотесанным чурбаном, которому следует поучиться хорошим манерам!

Лицо Мариона резко изменилось: глаза стали синими, в них полыхнули молнии, желваки заходили ходуном. Казалось, он сейчас выхватит свой бластер и пальнет в нее, не раздумывая.

– К сожалению, я ошибся на ваш счет, империта, наивно полагая, что Камарлен изменил вас. Вы остались такой же взбалмошной, сумасбродной особой. Если вас не устраивает мое общество, то скоро я избавлю вас от него, а вы можете сообщить на Деллафии о моей некомпетентности, несоответствии служебному положению и превышении своих полномочий. Также вы вправе требовать для меня смертной казни.

Дели слегка усмехнулась, желая уколоть его посильнее.

– Я непременно воспользуюсь этим правом по возвращении на Деллафию, трайд.

– Всего доброго, империта, – отстраненно и равнодушно попрощался тот.

Дели не ответила, лишь испепелила его злым взглядом и, повернувшись, гордо удалилась. Марион постоял, смотря ей вслед, и вернулся в комнату, покачав головой.

Империта была в бешенстве. Яростно бросившись на кровать, она гневно смотрела в потолок, словно там видела ухмыляющееся лицо трайда.

Проклятый офицер! Несчастный недоделок! Скользкий мерзкий жабенок! – ругательства так и сыпались из нее. – Гадливый лупоглаз! Говорящая дубина! Герой-недоумок! Любитель старья! Чумная холера! А она была так тронута этими невольно подслушанными стихами! Она только-только начала думать, что трайд – не такой уж и грубый самодовольный выскочка, каким ей показался поначалу, и даже старалась быть с ним вежливой, дружелюбной и миролюбивой. А чем он ей отплатил? Очередной хамской нападкой в самой отвратительной форме. Нет, теперь-то она точно удостоверилась, что он – наглый, бездарный, никчемный, узколобый, крикливый, пакостный хрыч и никто более.

К своему удивлению, от этих нерадостных мыслей, круживших, как пчелы в растревоженном улье, девушка не заметила, как заснула.

Она спала, как убитая, когда ее разбудил трайд, бесцеремонно войдя в комнату.

– Какого черта вы здесь делаете среди ночи? – возмутилась Дели, яростно протирая глаза, чтобы проснуться.

Вид у офицера был расстроенный и какой-то рассеянный.

– Сейчас уже утро, – сказал он и плюхнулся в кресло. – Я пытался дозваться вас через дверь. Простите, что без приглашения.

Девушка зевнула, села на кровати и хмуро уставилась на непрошеного гостя.

– Ну и что вам нужно? Мало того, что вчера вы оскорбили меня, так теперь вы еще без спроса дерзко врываетесь ко мне. Вам не кажется, что это уже чересчур?

– Об этом я и хотел с вами поговорить, империта, – странно затуманенные глаза трайда остановились на Истане. – Должно быть, я был не очень обходительным с вами, – Дели фыркнула. – И говорил вам порой неприятные вещи, но, согласитесь, благодаря этим перепалкам, наши страшные приключения стали более терпимыми и не давали нам сдаваться. Кстати, вы очень удивили меня своей смелостью и выносливостью, – девушка усмехнулась. – В общем, я пришел, чтобы искренне раскаяться и просить у вас прощения.

Она снова фыркнула.

– Вы надеетесь разжалобить меня и тем самым избежать распыления? – презрительно бросила девушка. – Можете не стараться.

– О, меня совершенно не страшит распыление, империта, – грустно улыбнулся Марион. – Я знаю, что рано или поздно найду свою смерть и, если это будет распыл, – что ж, такая смерть ничем не хуже и не лучше любой другой. Не в этом причина. Просто я пришел от чистого сердца, не как трайд, которого вы ненавидите, а, как обычный деллафиец.

– Вы пьяны, трайд, и в этом причина, – скривилась Дели.

Марион посмотрел на нее.

– Я пью очень редко, империта, но ночью я решил сделать исключение и отвел душу после нашего с вами разговора.

– Только не говорите, что своими словами я так глубоко ранила вас, что вы с горя напились.

Офицер подошел к обзорному окну, скрывая горестную улыбку на своих губах, и неподвижно застыл, глядя куда-то, потом снова сел в кресло, взял на руки белоснежного лонга и принялся ласково поглаживать, опустив глаза. Дели напряженно следила за всеми его действиями.

– Впервые я прилетел на Камарлен, когда был еще совсем юнцом, – заговорил он вдруг. – Отец взял меня с собой на корабль. Тогда здесь было совсем по-другому: иссушенная, коричневая земля, где изредка проглядывал какой-нибудь чахлый полумертвый куст, лишь огромные валуны пересекали эту пустыню. Кое-где встречались мелкие речушки и жалкие остатки чащ, кое-где вдалеке мелькали голодные отощавшие животные, которые, завидя нас, норовили сожрать заживо или убегали прочь, как от прокаженных. Впервые увидев камарленцев, я испугался. Это были жалкие, совершенно дикие существа, озверевшие от голода, которые влачили существование, едва прокармливая себя на голой безжизненной земле. Позже мы узнали причину умирания планеты. На Камарлене было массовое извержение вулканов, которое уничтожило два континента, затопив их полностью. Остался лишь один, но и он жестоко пострадал. Горячая лава, пепел, дым, землетрясения, ядовитые газы – все это убило некогда цветущую землю. Лишь через несколько лет Союз обнаружил Камарлен. Потом я часто летал с отцом сюда, видел, как по крупицам восстанавливали планету, видел, как разгребали груды пепла, очищали воздух, сажали леса, травы, копали новые русла рек, выпускали в новый мир детенышей животных и птиц, даже сам посадил несколько деревьев. Параллельно занимались туземцами, которые оказались на удивление способными и смышлеными. Мы научили их воспринимать нас не как богов, а как друзей. Моими первыми друзьями были не деллафийцы, а камарленцы. Иногда я оставался тут на несколько даальсов, и мне было хорошо здесь. Эти леса росли на моих глазах, я знал каждое дерево в лицо. Теперь здесь настоящие джунгли, и сам Камарлен не узнать. Великий космос, я был свидетелем рождения новой планеты, новой расы, я видел, чего это стоило Союзу, это почти мой второй дом, и на этот дом покусились, а мы не смогли спасти невинно погибших. Боюсь, мы навсегда потеряли уважение и доверие аборигенов, ведь раньше они видели в нас друзей, старших братьев, а теперь вдруг такие же звездные люди жестоко обворовали их, убили многих, разорили луйхары, принесли столько горя. Я не буду удивлен, если ихлаки проклянут нас: на их месте я бы сделал именно так. Странно, я обрел второй дом, а теперь я могу его потерять. Жестокая насмешка судьбы! – он продолжал нервно гладить Истана, не поднимая глаз.

Дели зачарованно слушала офицера, мысленно переживая все то, что пережил он много лет назад. Перед ее взором проносились пустынные, покрытые трещинами сухие, обожженные земли, изрыгающие клубы дыма, вечно голодные, обозленные камарленцы, молодые побеги новорожденного леса, осторожные стрелы первой травы, взглянувшей на солнце, боязливые животные, ступавшие в новом мире, огромные деревья с огненной листвой, простирающейся в самое небо.

Офицер поднял на нее глаза, спросил:

– Должно быть вы удивлены, что я, обычно черствый и грубый, вдруг пустился в сентиментальные воспоминания и беседы, едва не выдавив слезу?

– Честно говоря, да, – созналась Дели. – Вчера вы просто взбесили меня.

Марион негромко рассмеялся.

– А вы просто восхитительны, когда злитесь, но умеете и других заставить дрожать от гнева.

– Да, если эти другие обладают неслыханной дерзостью.

Тот снова захохотал, потом вдруг спросил:

– Вы видели Императрицу?

Дели скривилась.

– Да, видела. Ради космоса, скажите, что она здесь делает?

– Императрица беспокоилась за вас и прилетела на Камарлен, насколько я смог понять с ее слов, – серьезно произнес он.

– Вы случайно ничего не рассказывали ей о том, что здесь происходило с нами? – беспокойно спросила девушка.

– Я – нет, но, боюсь, Императрице все выложил фэй-капитан Кониваль, не по своей воле, разумеется.

– То есть?

– Видите ли, Императрица так нажала на беднягу, что ему не оставалось ничего другого, как сказать ей все, что он узнал от нас.

– И про марганов, и про драки, и про все, все, все? – ужаснулась Дели.

– Думаю, да.

– Какой кошмар! И что же Императрица?

– По его словам, упала в обморок.

– Черт! – в сердцах воскликнула Дели. – Только этого мне не хватало! Теперь Император все узнает и тогда меня точно бросят в самое глубокое подземелье.

– В подземелье? – удивился офицер. – Но за что?

– За то, что я позорю всю императорскую семью и Деллафию. – Вздохнула та, сникнув.

Марион поймал ее взгляд, сказал:

– Неужели спасение планеты считается позором? По-моему, вы достойны Звезды Дракона23, а не подземелья.

– К сожалению, так думаете только вы, трайд, – горько усмехнулась девушка и спросила, уходя от неприятной темы: – Когда мы улетаем?

– Мы – сегодня, а второй корабль останется, чтобы проверить, все ли спокойно на Камарлене и, чтобы восстановить работу Исследовательского Центра. Я хочу еще проведать Мира-Лора, если он жив.

– Когда отправимся? – загорелась Дели.

– Вы тоже полетите, империта? – засмеялся тот.

– Конечно! Так просто вы от меня не отделаетесь.

– Хорошо, хорошо, я позову вас, – согласился офицер, поднимаясь.

– А вы не такой уж и отвратительный, трайд, – сказала девушка вдогонку. – Но это не значит, что я не могу вновь поменять о вас свое мнение! – И Марион, захохотав, удалился.

Он вызвал ее через час. Дели, вновь облачившись в свою старую рванную, но такую удобную одежду, бежала по коридору, когда наткнулась на мать.

– Нам нужно серьезно поговорить, Филадельфия! – Непривычно сурово заявила она.

Дели нетерпеливо остановилась.

– Императрица, пожалуйста, отложим этот разговор ненадолго, – попросила она. – Меня ждут.

– Куда ты снова собралась? – побледнев, спросила та. – Тебе мало того, что тебя едва не сожрали какие-то твари, так ты все не уймешься? Ты хочешь оставить Императора без наследницы? Зачем ты опять надела эти непристойные лохмотья?

– Императрица, успокойтесь, мне уже ничего не угрожает. Со мной ведь будут офицеры. Я скоро вернусь и буду в вашем полном распоряжении, – и империта побежала дальше, слыша голос матери:

– Я все расскажу Императору, так и знай! Ты смерти моей хочешь? А с этими офицерами у меня будет отдельный разговор!..

Она успела, как раз вовремя. У флайера были трайд, констат, энод-арон и ихлак.

– Вы не торопились, империта.

– Я отражала атаку Императрицы.

Марион понимающе усмехнулся, и вскоре они уже летели высоко над землей.

Офицеры надеялись найти луйхар Мира-Лора на прежнем месте и не ошиблись. К их невыразимой радости встречать флайер собралось много ихлаков, в числе которых стоял и Мира-Лор. Встреча была шумной, восторженной, трогательной и по-настоящему искренней. Мира-Лор не мог поверить, что видит самого Юл-Кана – живого и невредимого – и смотрел на огромного ихлака с неподдельным восхищением, как ребенок смотрит на своего любимого сказочного героя.

Офицеры без утайки рассказали обо всем, со страхом ожидая реакции ихлаков, и уже внутренне подготовились к гневным, но справедливым словам. Но то, что они услышали, отозвалось огромной благодарностью в их сердцах, и заставило еще раз восхититься благородством, добротой и проницательностью этих существ.

– По вашим глазам мы видим, что страшитесь вы нашего гнева, – заговорил Мира-Лор от имени всего луйхара. – И мы бы гневались, но гнева нет в наших душах, только горечь от стольких смертей. Да, мы не ожидали, что бывают злые, жестокие звездные люди, способные приносить боль и горе, но нас утешает то, что есть и другие звездные люди, готовые пожертвовать своими жизнями ради нас и Ихлакита, – это вы и ваши друзья. И мы не можем винить вас, как не может винить лонг своего хозяина. Он все равно будет предан ему до конца жизни, так и мы преданы вам.

Марион был тронут до глубины души: чего угодно ждал он от ихлаков, но только не этого. Он даже не сразу нашел нужные слова, потом облегченно вздохнул:

– Если бы вы знали, как я боялся, что вы отвернетесь от нас. Спасибо, друзья, мы никогда не забудем вашей доброты.

Потом офицеры еще долго бродили по луйхару, все оттягивая момент отлета и расставания. Дели спустилась к реке и обнаружила на берегу Джанулорию, который задумчиво и печально смотрел куда-то вдаль.

Девушка присела рядом.

– Вам нравится Камарлен? – Вдруг спросил он, не поворачиваясь к ней.

– Да, а почему вы спрашиваете?

– Просто я подумал, что однажды камарленцы создадут великую цивилизацию и полетят покорять космос. И я подумал, будет ли тогда еще существовать Союз Четырех, будем ли тогда мы, чтобы увидеть, как к звездам вырвется новая раса. Останутся ли камарленцы такими же чистыми, бескорыстными существами, когда поймут, что Вселенная покоряется им, или и их сердцами завладеет гордыня, тщеславие и алчность, как это случилось со многими другими, что сейчас превратились в прах? Еще я подумал, что и Камарлен будет меняться вместе с ними и, возможно, мы уже никогда не увидим всего того, что видим сейчас. Этого уютного луйхара, этой девственной равнины, этой прекрасной реки, не почувствуем этого кристального воздуха. Даже не знаю, почему я об этом думаю. Наверное, потому что был свидетелем расцвета и падения многих планет и это очень печально. Я бы не хотел, чтобы такая участь постигла и Камарлен.

– Я думаю, что не постигнет. Ведь Деллафия будет присматривать за Камарленом и не даст ему свернуть с правильного пути. К тому же камарленцы еще не скоро полетят в космос.

– Как знать, империта, как знать.

Дели взглянула на т, ахьянца.

– Вы думаете, они мечтают о звездах? – спросила она.

– А разве, нет? С тех пор, как мы впервые ступили на эту землю, думаете, камарленцы не задавались вопросом, откуда мы взялись? Думаете их не будоражат наши корабли, весь наш облик, столь не похожий на их собственный? Думаете, они не стали смотреть на небо другими глазами, зная, что где-то там существуют другие цивилизации?

– Не знаю, энод-арон, я еще плохо разбираюсь в психологии камарленцев, и не догадываюсь, о чем они думают.

– Честно говоря, я тоже совсем мало знаю их, хоть и летал сюда не раз, – признался Джанулория. – Я не знаю, мечтают ли они о звездах, хотят ли быть похожими на нас, или им нравится их простая понятная жизнь и им ни к чему лишние волнения. Чтобы лучше постичь их нужно очень много времени, но и тогда мы не сможем узнать их до конца.

– А вы не пробовали спросить их? – Задала девушка простой вопрос, который очень удивил т, ахьянца.

– Нет.

– Но почему? Ведь это самый доступный и легкий способ узнать их мысли и желания.

– Знаете, я не спрашивал, наверное, потому что боялся услышать ответы, какими бы они ни были.

– Но ведь вы – арон, вы должны изучать другие расы!

– Не забывайте, что я не просто арон, я – энод-арон24, и, пожалуй, энод я больше, чем арон.

– А что будет с Юл-Каном? – спросила Дели, подумав, что ихлак остался один во всем Камарлене.

– Не знаю. Может быть, он останется в луйхаре Мира-Лора, а, может, найдет другой приют.

– Жаль его, – вздохнула империта.

– Жаль, – согласился тот. – Но, кто знает, возможно, он счастливее всех нас.

Дели непонимающе посмотрела на т, ахьянца, удивляясь его последним словам, но тот уже вновь погрузился в созерцание чего-то далекого и невидимого.

– А все же наша прогулка по Камарлену удалась, не правда ли, империта? – заговорил он после длительного молчания.

– Прогулка? – изумилась Дели. – Вы шутите, энод-арон, называя все это прогулкой?

– Что вы имеете в виду под словами «все это»?

– Ну, что мы вляпались в это дерьмо по самые уши. Пираты, марганы, кровь, смерть.

– Да, это, конечно, ужасно, но ведь было еще знакомство с ихлаками, великолепный Огненный лес, словно пламя костра, широкие реки среди красных долин, гордые горы и холмы, ночная тишина и луна Халар, и много чего еще. Мы забываем плохое, а хорошее всегда помним. Даже, если бы Камарлен умер, память о нем осталась бы, поэтому во всем я стараюсь всегда найти хорошее.

– А в том, что мы могли умереть есть что-то хорошее.

– Конечно. Чувство опасности сближает, и мы все стали ближе друг к другу. В обычной ситуации этого бы не случилось. В вас, империта, раскрылись смелость, выносливость, скрытые раньше. Да и мы, офицеры КС, стали в ваших глазах другими, верно?

– Верно. А вы и в самом деле говорите это всерьез или шутите? Вы что же, не боитесь ничего, не боитесь смерти?

– Видите ли, империта, – неторопливо говорил Джанулория. – Мы – т, ахьянцы по своей природе философы, а любая философия на любую тему приводит к более радужным размышлениям и умозаключениям. Во всяком случае, это распространенно у нас на Т, ахьяне. Мы воспринимаем жизнь не как бремя, а, как длительную прогулку, полную неожиданностей, остановок, любованием окружающим, будь то разумное существо, животное или просто дерево. Как любой другой, мы стараемся, чтобы наша прогулка была, как можно приятнее, поэтому мы во всем негативном видим что-то хорошее и стремимся, чтобы всегда нас сопровождали хорошие друзья. Но любая прогулка когда-то кончается, поэтому смерть мы воспринимаем легко, как всего лишь переход на другую дорогу.

– Интересная у вас философия. Наверное, хорошо, когда видишь только хорошее? Вот мы тут сидели с головой в пренеприятной истории, ныли, жаловались, боялись, а вы знай себе, любовались природой и ничего-то вам не страшно.

Джанулория слегка прикрыл глаза, сказал:

– Когда-то Т, ахьян был планетой варваров, его трясла лихорадка войн, но мы одумались, направив силы не на разрушение, а на созидание. Ароны создали мощную цивилизацию, поставив себе цель искать новые формы жизни, новые расы, чтобы была надежда, что после нас придут другие и продолжат наше дело, сохранят мир во вселенной. Я – первый из аронов, кто пришел на службу в ПаРаСКоН. Меня тянуло в космос, словно магнитом. Но иногда мне нестерпимо хочется ощущать твердую землю под ногами, вдыхать запах травы. На земле не ощущается того космического одиночества, что охватывает сразу, стоит только подняться к звездам.

– Вы странный, энод-арон, но с вами интересно. Вы не жалеете, что прилетели сюда?

– Нисколько, – качнул он головой. – Мне уже немало лет и с такой опасностью я встречаюсь впервые, когда под угрозой войны весь Союз, и на моих глазах едва не погибла прекрасная планета. Мне будет, что вспомнить, если, конечно, все благополучно разрешится. Я вспомню этот разговор с дочерью Императора в самый разгар камарленского дня на берегу реки Хоры, ведь такая возможность запросто поговорить с вами мне уже, наверное, не выпадет. И я вам очень благодарен и рад.