Планеты

Часть вторая: Деллафия      

Шел шестой день ее ареста. Императрица-таки все рассказала Фиделю, после чего Император устроил дочери грандиозную взбучку и головомойку, и теперь уже почти неделю она не может и носа высунуть из своих покоев без его ведома.

Это было невыносимо – целыми днями сидеть с нудными учителями, няньками, воспитателями, сменяющими друг друга, не оставляющими ее одну даже на минутку. А ночью за дверями стояла Стража. Сбежать не было никакой возможности. О, как мучительно ей было находиться взаперти, среди глухих безмолвных стен, выслушивая глупости репетиторов, после опьяняющей свободы Камарлена, после тех захватывающих приключений и опасностей, от которых бросало в дрожь! Даже Истана у нее забрали!

– Вы меня слушаете, империта? – На нее смотрели бледные глаза учителя истории.

– Да, да, конечно, – рассеяно отозвалась Дели, с трудом возвращаясь к серой действительности.

– Вот и хорошо, – качнул удовлетворенно головой тот и продолжил говорить что-то об упадке цивилизации на Брандоре ІІ.

А империта снова мысленно унеслась за пределы скучного Дворца, мечтая прогуляться по лесам, полям, собирая цветы, или прошвырнуться по Орфису. Она еще ни разу не видела офицеров и Юл-Кана после их возвращения и не было никакой связи с ними. А ей так хотелось показать ихлаку все прелести Деллафии! А вместо этого она вынуждена торчать тут, как привязанная, и это просто бесило ее.

В это время подал сигнал видеомодуль. Дели подлетела к нему, как на крыльях, но к ее страшному разочарованию, на экране появилось суровое лицо Императора.

– Я жду тебя в Тронном зале, Филадельфия! – тоном, не терпящем возражений, заявил он, и отключил связь.

В огромном сияющем зале, на своем великолепном Древнем Троне восседал Фидель, как всегда грозный и потрясающий. Трон Императрицы был пуст: Дельфина, пожаловавшись на свое плохое самочувствие, улетела на Имберию, по ее словам, чтобы успокоить свои расшатанные нервы любованием безбрежными морями.

К своему удивлению, Дели увидела трайда Мариона, сидящего в большом кресле рядом с Императором. При виде ее, он поднялся с места и приложил руку к груди, склонив голову в знак почтения. Девушка слегка усмехнулась и, качнув головой в его сторону, подошла к Трону.

– Вы хотели меня видеть, Император? – спросила она.

– Садись, Филадельфия, – его глаза недовольно смотрели на дочь.

Дели послушно уселась по правую руку отца, взмахнула ресницами на него.

– У нас был серьезный разговор с трайдом Марионом, – заговорил Фидель. – Обо всем, что произошло на Камарлене. В словах трайда у меня нет причины сомневаться. Я узнал, что ты, Филадельфия, проявила себя храбро и достойно в трудной ситуации, поэтому, по просьбе трайда, я снимаю с тебя наказание. Но учти, Филадельфия, что это только благодаря трайду. Если что-то подобное повторится, если ты и дальше будешь себя вести, как космический пират, милости от меня не жди!

Дели взглянула на Мариона, в ее глазах сияла огромная радость и облегчение, и чуть-чуть улыбнулась. Офицер перехватил этот взгляд, но лицо его осталось невозмутимым и серьезным. Он сидел в новой форме – какой-то усталый, словно только-только вернулся из долгого утомительного путешествия, поглаживая рукоять бластера на поясе. Неожиданно он поднялся, спросил:

– Вы позволите оставить вас, Император?

– Да, разумеется, трайд. Вы, должно быть, устали после полета на Таллассу, не буду вас задерживать. Выходите на связь в любое время.

– Да, конечно. Всего доброго, Император… Империта… – Марион поклонился и направился к выходу своей твердой уверенной походкой.

– Император, вы и в самом деле снимаете с меня наказание? – не веря, спросила Дели.

– Да, но, как я уже сказал, только по просьбе трайда Мариона, – глаза Фиделя гневно сверкнули. – Если бы не он, ты бы сидела под арестом еще много даальсов, чтоб неповадно было шляться черт знает где, вопреки моей воле! – Похоже, с уходом офицера он забыл свой сдержанный тон с дочерью.

– Я не шлялась, я была на Камарлене! – воскликнула девушка обиженно. – Вы сами сказали, чтобы я села на «Эндор», Император!

– Это я тебе сказал? А не ты ли заявила мне тогда, что не желаешь быть Императрицей? Да после таких слов, я должен был лично распылить тебя, негодная девчонка!

– Но ведь я вернулась, вам этого мало?

– Я тебя предупреждаю, Филадельфия, в последний раз, будешь мне перечить – тебе несдобровать, так и знай. И мне плевать, что ты геройствовала на Камарлене. Если бы ты так же усердствовала и в обучении, я бы гордился тобой, а ты позоришь меня! И скажи спасибо, что я не сгноил тебя в подземелье!

– Лучше сгноите меня в подземелье, чем выслушивать ваши слова! – зло крикнула Дели. – Вы ничего не понимаете, Император, вы не хотите ничего понимать, а я не хочу быть заживо погребенной на Троне! Не хочу быть похожей на вас!

– Молчать! – громыхнул Фидель, треснув кулаком по подлокотнику. – Хочешь, не хочешь – это никого не волнует. Но, так или иначе, завтра я объявляю начало праздника Цветов, на котором ты будешь представлена официально и коронована, как империта деллафийская!

– Коронована? – ужаснулась девушка. – Уже завтра?

– Да, завтра. Поэтому иди и готовься к церемонии. И не вздумай публично опозорить меня и Императрицу, будут высокие гости.

Дели буквально выбежала из Тронного зала. Мысли путались в голове, душу переполняли злость, негодование и даже ненависть. Ей нужно было вдохнуть свежего воздуха, прийти в себя, успокоиться.

Но на лестнице она неожиданно столкнулась с трайдом.

– Вы так несетесь, что рискуете сломать себе шею, империта, – произнес он, глядя в ее раскрасневшееся от разговора с отцом лицо.

– Что вы здесь торчите? – обозленная на весь мир, бросила она.

– Я не торчу, к вашему сведению, а стою, – спокойно поправил ее тот.

– И что же вы здесь стоите, трайд? Ловите случайных пиратов?

– Нет, я жду вас, – просто ответил Марион.

Дели недоверчиво покосилась на него.

– Меня? Откуда вы знали, что я выйду из Дворца?

Офицер улыбнулся.

– Разве человек, проведший несколько даальсов взаперти, не горит желанием поскорее покинуть свою тюрьму и насладиться долгожданной свободой? К тому же я думаю, вы хотите поблагодарить меня за ваше преждевременное освобождение.

– А вы все такой же неисправимый наглец, – заявила девушка.

– И это вся ваша благодарность? – с сожалением вздохнул Марион. – Королевские особы порой бывают ужасно скупы на похвалу.

– Разве офицеры КС так падки на похвалу? – усмехнулась Дели.

– Не падки, но иногда хочется услышать теплое слово за свою работу, – с притворно скорбным лицом сказал Марион.

– Мне теперь эта свобода хуже неволи.

– Почему же? – спросил офицер, хотя догадывался о причине ее убитого вида.

Империта лишь безнадежно махнула рукой и медленно направилась в сторону Вечернего Сада. Марион пристроился рядом.

Они шли тенистыми аллеями, а вокруг раскинулись густые чащи миолианов, которые причудливо переплетались между собой гибкими ветвями, ползли гибкими усиками по шестам, оплетая их тугими кольцами, и ярко полыхали большими соцветиями, словно неведомый художник нечаянно разбрызгал алую краску пронзительными кляксами.

И всюду закрытые бутоны цветов, что распускаются с приходом сумерек, озаряя сад своими прекрасными невинными лепестками. А сейчас они спали, тихо покачиваясь под порывами легкого ветра, словно танцевали под беззвучную музыку.

– Так что же случилось, империта, что свобода вам стала хуже неволи? – спросил, наконец, трайд.

Девушка шла, опустив глаза, и, пиная изящной туфелькой маленькие камешки, что попадались на пути.

– Завтра моя коронация, – мрачно ответила она.

– Разве это так плохо? – удивился Марион. – Глядя на вас, я уже испугался, не грозит ли вам распыление, а оказывается у вас коронация. Многие мечтают оказаться на вашем месте.

– И пусть мечтают, раз они такие идиоты! – неожиданно крикнула Дели и остановилась. Ее глаза странно заблестели. – Пусть их коронуют, сколько влезет, а я не хочу этого, не хочу! – И она разрыдалась – отчаянно, обреченно, не скрывая своих чувств, не стесняясь.

Марион растерялся. Он стоял и смотрел на девушку – такую красивую и трогательную в этом неистовом внезапном порыве, размазывающую слезы по пылающему личику маленькой ладошкой, – не зная совершенно, что сказать.

– Он специально решил совершить эту проклятую коронацию в праздник Цветов, – сквозь рыдания бубнила она. – Чтобы испортить мне все настроение, чтобы досадить мне! Он не понимает, что я не хочу быть ни империтой, ни Императрицей! Он просто ненавидит меня!

Девушка вдруг прижалась к груди офицера, захлебываясь горькими неудержимыми слезами.

– Я снова сбегу! – всхлипывала Дели. – Пусть меня распылят к чертовой бабушке, а все равно сбегу! Почему он так со мной обращается? Он – помешанный на правлении тиран, не любящий ничего и никого, кроме своего идиотского Трона! Он даже Истана у меня забрал!

Марион растерялся пуще прежнего. Он стоял, как истукан, пораженный, оглушенный потоком откровенных, отчаянных слов, судорожно вдыхая непривычно близкий, нежный аромат, боясь прикоснуться к ней, не зная, как успокоить.

– По-пожалуйста, не плачьте, империта, – наконец, произнес он, почему-то запинаясь.

Дели оторвалась от него, смущенно улыбнулась, вытирая припухшие покрасневшие глаза кулаком, сказала:

– Простите, трайд, я вам всю форму промочила. Я иногда бываю ужасной плаксой.

– Пустяки, – отчего-то тоже смутился офицер.

Девушка, окончательно успокоившись, серьезно посмотрела на Мариона:

– Давайте сделаем вид, что ничего не было, и забудем эту дурацкую слезливую вспышку.

– Хорошо, – согласился офицер, который и сам хотел поскорее стереть из памяти это неожиданное, но такое незабываемое, странно будоражащее прикосновение девушки.

Но ей было мало этого.

– Обещайте, что никому об этом не скажете, трайд.

– Слово офицера КС.

– Вот и отлично, – облегченно вздохнула Дели и вновь двинулась по аллее.

– Вы придете на праздник Цветов? – спросила она.

– А что же там делать? – искренне удивился Марион.

– Как – что? Веселиться, конечно же. Это же праздник!

– Честно говоря, я не люблю праздники.

– Вы серьезно? – не поверила та. – Да какой же нормальный деллафиец не любит праздников?

– Можете считать меня ненормальным, но я не люблю праздников. От них только болит голова и ничего полезного, сплошная бесполезная трата времени.

– Вот вы смешной. Там же будут танцы, веселье, пир, в конце концов! Разве вы не хотите отдохнуть после Камарлена?

– Я предпочитаю отдыхать в тишине и одиночестве, империта.

– Вы и в самом деле ненормальный, трайд.

– Как вам угодно, империта, – засмеялся тот.

Дели мимоходом сорвала большой бутон ориолана, вдохнула его сладкий манящий аромат.

– А где сейчас констат Тасури и энод-арон Джанулория?

– Джанулория вчера вернулся с Т, ахьяна, а Тасури на Имберии, надо думать плескается в своих ненаглядных морях, но завтра должен вернуться.

– А Юл-Кан? Где он?

Марион улыбнулся.

– Он, бедняга, был так ошарашен всем увиденным, что боюсь до сих пор еще не пришел в себя. Я пытался поселить его в одном из плантайнов25 Орфиса26, но он испугался такого скопления народа, шума, суматохи и наотрез отказался, поселившись недалеко от меня. Он соорудил себе большую хижину на берегу Лудана, и теперь живет там. В общем, устроил сплошной камарленизм.

– Наверное, ему одиноко и страшно на Деллафии, – Дели вертела в пальцах цветок. – Я бы уж точно чувствовала себя ужасно одинокой и чужой, попади я на совершенно другую планету.

– Я бы не сказал, что Юл-Кан здесь страдает. Он просто в восхищении от Деллафии. Я в некоторой степени даже завидую ему: ведь его мечта осуществилась.

– Мне хочется увидеть его, – улыбнулась девушка.

– Думаю, вы скоро увидитесь. Юл-Кан тоже очень хочет увидеть вас, Шалкай.

При упоминании этого имени, данного ей на Камарлене, Дели рассмеялась.

– Кажется, что это все было не с нами, а далеко-далеко и очень давно, почти во сне, – сказала она. – Вам так не кажется, рахим Эрадорх?

Офицер шел, о чем-то задумавшись, поэтому не сразу ответил.

– Вы о Камарлене? – наконец, очнулся он. – Да, это словно смутный сон, отблеск которого докатился до действительности.

– Император упомянул, что вы были на Таллассе. Это связано с Калахасом?

– Да, – помрачнел Марион. – Мы полетели туда на следующий день после возвращения с Камарлена, но Калахас исчез, как в воду канул. Мы прочесали почти весь внутренний космос27, но так и не обнаружили даже его следа.

– Должно быть, этот подлец почуял, что запахло жаренным и скрылся подобру-поздорову.

Марион не стал высказывать империте свои опасения насчет таинственного исчезновения талласского Короля, не желая расстраивать и без того расстроенную предстоящей коронацией девушку. А опасения были самые худшие. Наверняка Калахас скрылся лишь для того, чтобы, потерпев неожиданную неудачу на Камарлене, ударить еще более сильно и жестоко и собирает для этого новые силы в каком-нибудь укромном уголке вселенной. И этобыла проблема, мучившая весь Союз – теперь уже негласно считавшимся Союзом Трех.

– Надеюсь, что это так.

Они медленно переходили с одной аллеи на другую, не встречая ни одной живой души. В этот час мало кто заходит в Вечерний Сад, обычно его наполняют голоса, смех, влюбленные парочки лишь с наступлением сумерек, когда Сад становится особенно прекрасным и романтичным.

– А того ужасного пирата уже приговорили к смертной казни? Может он что-то знал о планах Калахаса?

– Нет, – покачал головой трайд. – Эрго рассказал все, что знал еще на Камарлене. Больше ничего нового он не сообщил, а пока его держат в Рокландоре28. Должно быть скоро будет суд.

– А можно мне присутствовать на суде? – воскликнула Дели. – Я столько всего расскажу про него, что судьям останется только дать добро на его смерть.

– Ему и без ваших показаний в любом случае грозит смерть. Не будьте же столь кровожадны, империта.

Девушка вдруг остановилась, сказала:

– Я совсем с вами заболталась, трайд, а мне ведь надо еще подготовиться к завтрашнему празднику.

– Я уверен, вы будете неотразимы даже в лохмотьях, – заверил ее тот.

– Вы с ума сошли? – округлила глаза Дели. – Чтобы я пришла на праздник в лохмотьях, как последняя оборванка? Может, вы и привыкли видеть меня в лоскутах на Камарлене, но я все-таки не нищенка.

– А кто же говорит, что вы – нищенка? Я лишь имел в виду, что вы прекрасны в любом случае.

– Только не лгите мне в глаза, трайд, ради космоса! То вы кричите на меня и рады убить, то вдруг сыплете комплименты.

– Как двуликий Янус? – подсказал Марион, улыбаясь.

– Точно! Как он самый! Я видела его однажды в видеотеке, и вы – точь-в-точь, как он!

Марион захохотал.

Дели обиделась.

– Что вы смеетесь? Между прочим, этот Янус – весьма неприятный тип, таких еще поискать надо.

– Я вас не понимаю, империта. Вы возмущаетесь, когда я кричу на вас, когда я говорю вам комплименты, вы тоже возмущаетесь. Как же разговаривать с вами?

– Разговаривайте со мной нормально, не перебарщивая ни с тем, ни с другим!

– Я постараюсь, империта, – кротко глядя на нее, произнес трайд. – Хоть это и нелегко. Но, тогда и вы постарайтесь не так часто оскорблять меня.

– Что? Когда это я оскорбляла вас?

– Да вот только что, к примеру, обозвав меня двуликим Янусом.

Дели изумленно уставилась на него.

– Это я обозвала вас Янусом? Это вы сами назвали себя Янусом!

– Впервые слышу.

– Да вы просто самый лживый, самый отвратительный офицер во всем космосе! – раздраженно топнула ногой девушка. – Вы не Янус, вы – обычный грубиян и хам!

– Могу сказать – взаимно, империта.

– Идите к черту! – разъярилась Дели и быстро пошла к Дворцу, бросив на офицера полный злости взгляд.

Трайд, чрезвычайно довольный, тихо смеялся, глядя ей вслед.

Дели подняла на уши весь Дворец, требуя самое лучшее платье, лучшую прическу, лучший макияж, замучила всех косметологов, портных, парикмахеров, желая выглядеть на празднике сногсшибательно.

Империта обожала всевозможные вечеринки и торжества. Без них, считала она, жизнь стала бы невыносимо скучной. Ей нравились предпраздничные сборы и суета, когда из тысяч платьев нужно выбрать то одно единственное, в котором она была бы богиней, нравилось веселье и смех, которыми бывают полны праздники, танцы, и та непередаваемая атмосфера очарования, которая будоражила и притягивала.

В суматохе она даже забыла о предстоящей коронации, всецело погрузившись в круговорот забот и приготовлений. Уже спустился прозрачный вечер, когда, наконец, все было готово: платье на манекене – шикарное и прекрасное, прическа задумана и макияж подобран.

Дели, удовлетворенно улыбаясь, предвкушала завтрашнее торжество. С этими мыслями она, утомленная за день, легла спать.

И вот наступило утро – солнечное, ясное, радостное – подстать ее настроению.

Прислуга сбилась с ног с самой зари, готовя праздничные блюда, украшая Дворец, выполняя малейшие прихоти придворных. Глашатаи уже вовсю оповещали Орфис и все другие города о начале праздника Цветов, рассыпая всевозможные поздравления деллафийцам. Город преображался на глазах: словно по мановению волшебной палочки, улицы, здания украсились огромными гирляндами из различных цветов. Навесили цветочные украшения даже водители эстелов и риоганов29.

Громадные букеты и букетики заполыхали на витринах магазинов, на столиках кафе и ресторанов. Головы и шеи всех прохожих увенчали прекрасные венки и бусы из крошечных соцветий. Праздник чувствовался во всем, и Дели это ощущала всем своим существом, любуясь Орфисом с балкона.

Служанка сообщила, что церемония открытия праздника начнется через 3 часа в Золотом зале.