Зелёный король

– Вы ведь назвали мне имена военных преступников?

– Да, – подтвердил Реб.

– В таком случае мне понадобятся ваши свидетельские показания.

– И что же случится после того, как вы их от меня получите?

– Их будут разыскивать, собирать сведения о тех преступлениях, которые они совершили, вы же это понимаете?..

– Да, я понимаю, – ответил Реб, усмехнувшись. – Я должен подумать, прежде чем прийти к вам снова.

На прощанье Визенталь задал еще один вопрос, возможно, важный для него самого:

– С этими людьми вас связывают какие-то личные отношения?

– Похоже, что так, – неопределенно ответил Реб и вежливо улыбнулся.

– Вы могли бы рассказать об этом. Я также потерял многих родных и близких, всего восемьдесят девять человек.

– Поговорим об этом в следующий раз, – Реб продолжал отказываться от дальнейшего общения с Визенталем. – А сейчас я очень признателен вам за то, что приняли меня.

Визенталь смотрел через окно на уходившего юношу. У дома № 40 на Ландштрассе, где располагалось подразделение американского филиала OSS, его поджидал спутник – немолодой человек среднего роста и плотного телосложения. На его носу блестели очки без оправы. С этого момента Визенталь больше ни разу не видел Реба Климрода и его таинственного спутника.

Иоганн Климрод в 1932 году создал специальный кабинет юристов, в состав которого вошел Эрих Штейр. В августе 1941-го Эрих был назначен его официальным директором.

Это было логично, поскольку он фактически руководил кабинетом на протяжении шести лет по доверенности, выданной Иоганном Климродом.

Отец Реба в это время страдал от одностороннего паралича. С 1931 года он мог передвигаться только на кресле-каталке.

В то время когда война уже подходила к концу, Эрих Штейр не объявлялся ни в Вене, ни в других городах Австрии. Местонахождение его было неизвестно, на основании чего жена Штейра в феврале 1947 года обратилась с заявлением в суд города Граца об официальном признании ее супруга умершим. В свидетели она взяла человека, который дал показания и поклялся, что является очевидцем гибели Эриха Штейра.

Согласно версии свидетеля, Эрих был расстрелян в упор на одной из улиц Праги очередью из автомата, выпущенной солдатом Советской Армии. Суд без проведения расследования удовлетворил это заявление, и фамилия Штейра исчезла из списка нацистских преступников. Хотя Реб сомневался в том, что она вообще там присутствовала.

Был известен только факт участия Штейра в неудавшемся путче 1934 года. В докладе полиции указано, что в защите этого человека активно участвовал сам Иоганн Климрод.

Несколько позже, в 1938 году, Эрих Штейр вступил в нацистскую партию и получил членский билет под номером 6330372. С этого времени он стал официальным юристом – специалистом по «еврейскому вопросу»[18]. Таковы официальные данные о личности Эриха Иоахима Штейра. Более детальные сведения о его жизни и преступлениях собрал Дэвид Сеттиньяз.

Являясь активным представителем фашистской Германии, Штейр стремился не афишировать свою нацистскую деятельность. Завоеваниями фашистов он пользовался исключительно в личных целях, пользовался крайне цинично и на удивление эффективно. У него была цель: отобрать и присвоить личное состояние Климродов, состояние, которое эта семья зарабатывала столетиями. Ведь несмотря на то, что старик Климрод был болен, он пользовался уважением и популярностью как очень хороший адвокат и имел огромное количество клиентов.

Но материальное состояние не было главным для Эриха. Особую ценность для него представляла жена Климрода – Ханна Климрод. В процессе расследования Дэвид Сеттиньяз нашел фотографию Ханны Климрод, сделанную 7 августа 1937 года на пляже Лидо в Венеции. Молодая и очень красивая женщина стоит в окружении своих троих детей. Ханна смотрела в объектив фотоаппарата своими необыкновенными глазами, красоту которых унаследовал от нее сын Реб. Это была женщина той поразительной красоты, которая бывает только у женщин не просто очень красивых, но еще и очень умных.

На фотографии видно, что Штейр стоит в нескольких шагах от Ханны… Ему не удалось завладеть этим сокровищем. Совершенно хладнокровно Эрих уничтожил Ханну и ее детей в концлагере.

Но даже здесь проявился его крайний цинизм. Вначале он достал заграничные паспорта и отправил женщину во Львов, дав гарантию, что они в полной безопасности. Сам же прекрасно знал, что отправляет их на верную гибель, которую сам и уготовил этой прекрасной женщине и ее детям.

Сеттиньяз был уверен, что арест Иоганна Климрода и помещение его в замок Хартхайм в качестве подопытного кролика и объекта бесчеловечных экспериментов для тренировки будущих палачей в лагерях смерти – это дело рук только Эриха Штейра. Он ограбил особняк Климродов, одних слуг уволил, других просто убил, как, например, старика Антона, дворецкого Климродов.

Так где же укрылся Эрих Штейр после капитуляции Германии?

Первое время он скрывался в американском лагере для военнопленных под вымышленной фамилией, выжидая момент, когда можно будет легализоваться и даже «всплыть на поверхность» официально. Но как только он узнал, что Реб Климрод жив, то понял, что находится в гораздо большей опасности, чем мог себе представить.

Таким образом в судебных органах Австрии и появилось заявление фрау Штейр…

Далее был эпизод в Штирии и бегство нациста в марте 1947 года в Южную Америку. Сеттиньяз ни капельки не сомневался в том, что, выбирая пути бегства, Эрих Штейр воспользовался вариантом под названием «Монастырская дорога».

Из дома в Мюнхене на Цеппелинштрассе, проходящей по набережной Изара, ровно в восемь часов утра вышел мужчина. Он был высокого роста и довольно плотного телосложения. Мужчина застегнул пальто, поднял лисий воротник и надел отлично сшитые замшевые перчатки на меху. Подышав несколько минут свежим воздухом, он подошел к гаражу и открыл двери. Новенький, сверкающий краской и стеклами автомобиль стоял на месте.

Мужчина еще несколько секунд любовался авто, оглядывая его со всех сторон, и только потом сел за руль. Нежной музыкой заурчал мотор, водитель включил первую скорость и в это же мгновение услышал:

– Не двигайтесь, пожалуйста.

Голос был настолько вежливым, что вначале мужчина подумал, будто ему почудилось. Он повернул голову и увидел столь знакомые ему глаза. Страх мгновенно обжег его изнутри. Мужчина закричал:

– Но это невозможно!

– Я боюсь разочаровать вас еще раз – это возможно! – ответил Реб. – Сейчас из дома выйдут дети, и вы, как всегда, повезете их в школу. Пока никаких изменений в вашем распорядке не будет. Но предупреждаю: если будет попытка их внести, то мне придется убить ваших детей, а я этого не хочу. Выезжайте, пожалуйста, из гаража.

– Михаэль…

– Выезжайте немедленно.

«Мерседес» с пассажирами медленно подкатил к парадной лестнице.

Из дома вышли двое мальчиков, укутанных в толстые шерстяные красно-голубые шарфы. Дети слегка удивились, увидев в машине незнакомца, но Реб улыбнулся им и сказал:

– Вашего отца я знаю давно. Целых двадцать месяцев он заботился обо мне так, как заботится о вас. Вместе мы доедем до школы.

Дети улыбнулись и принялись задавать ему вопросы:

– Как вас зовут?

– Ваш отец называл меня Михаэль, хотя у меня другое имя, но вашему отцу оно не нравилось.

– А какое имя ему не нравилось?

– О-о! – ответил Реб. – Это имя иностранное и, по мнению вашего отца, не самое подходящее. Что за имя, вам лучше спросить у отца.

В это время автомобиль уже подъехал к школе. Улыбнувшись, Реб обратился к водителю:

– Поцелуйте своих очаровательных детей.

Как только мальчики вошли в здание школы, машина тронулась с места.

– О, Михаэль, это все-таки вы…

– Мы едем в Дахау, – сказал Реб. – До Маутхаузена слишком далеко, надо переезжать границу, но нам подойдет и Дахау…

– Но, Михаэль…

– Реб, мое имя Реб, – сказал юноша, улыбаясь. – Сбавьте скорость, пожалуйста, иначе мы попадем в аварию, а мне этого не хочется. И прошу вас, молчите. От вашего голоса… в общем, вам лучше помолчать, понятно?

Дальнейший путь до концлагеря они проехали молча. Концлагерь совсем не изменился за прошедшие двадцать три месяца.

– Заезжать внутрь у нас нет необходимости. Езжайте вдоль ограды и остановитесь в том месте, где видны кремационные печи.

Прошло несколько минут, пока они остановились.

– Это здесь. Останавливайте машину и выходите, пожалуйста.

В одной руке Реб держал фляжку, в другой – пистолет.

– Вы действительно убили бы мальчиков? – глухим голосом спросил оберштурмбаннфюрер.

– Вероятно, да, – ответил Реб, – но не уверен. Меня душит ненависть, но не знаю, дошел ли бы я до того, чтобы убить ваших детей.

– Откройте, пожалуйста, эту флягу и выпейте, – Реб протянул флягу эсэсовцу.

Из открытой фляги донесся резкий запах.

– Но это же бензин.

– Да, это бензин, – сказал с улыбкой Реб. – Я надеюсь, вы не забыли юного француза, которого вы три года и четыре дня тому назад, примерно в это же время, заставили пить бензин. Но бензина у вас не хватило, и вы дали ему отработанное масло. Это был десятилетний мальчик из Бордо. Я отлично помню дату его рождения – 23 июля. Он умирал десять часов. Вот и вы выпьете этот бензин и будете надеяться до последней секунды, что я вас не прикончу. Вас на самом деле ждет сюрприз, небольшой, но очень приятный…

Из кармана куртки Реб вынул маленький бумажный сверток.

– У меня для вас есть подарок.

Эсэсовец развернул бумагу и увидел тюбик губной помады.

– Накрасьте губы, разрисуйте ею лицо.

Наступила тишина.

– Вы закончили? Отлично выглядите. А теперь пейте бензин. Объявляю, что это ваша личная фляга, на тот случай, если вы свою вещицу не узнаёте. А вот это письмо положите в карман. Его написал юный литовец Заккариус. Вы думаете, что он умер. Но дело не в этом. Здесь он описал все, что вы делали с теми детьми, в числе которых был и я… Пейте, пейте, прошу вас…

Он застрелил оберштурмбаннфюрера в упор, вложил пистолет в еще теплую руку эсэсовца и еще раз нажал на курок.

Реб сдерживал себя, чтобы отъехать от лагеря подальше. Потом его охватила жуткая, выворачивающая наизнанку рвота. Дов Лазарус несколько раз останавливал машину, чтобы парень мог прийти в себя, настолько сильным был стресс, полученный от встречи с эсэсовцем.

На улицу вышла женщина в сопровождении нескольких мужчин.

– Смотри, малыш, ты должен знать одного из них.

В знак согласия Реб кивнул головой.

Человек маленького роста был немцем. Именно его несколько недель назад, на следующий день после казни Хохрайнера, Дов и Реб видели за рулем грузовика. На таких автомобилях из Зальцбурга в Мюнхен возили газету, выпускаемую командованием американской армии, – «Stars and Stripes»[19]. Военная инспекция иногда останавливала эти грузовики, но не обыскивала. В худшем случае брала для себя парочку экземпляров газеты. Зато каждым рейсом из одного города в другой перевозились беглые нацисты, которых прятали за пачками газет.

У женщины, которая шла вместе с мужчинами, были седые, коротко стриженные волосы и бесстрастное лицо. Именно она 3 июля 1945 года в Зальцбурге сказала Ребу, что фотограф Лотар находится в лаборатории возле Колокольной башни. Она сознательно направила его в ловушку, устроенную Эпке. Встреча с этой женщиной была лишь первым эпизодом в охоте Реба Климрода за эсэсовцами. Кстати, Хохрайнера он нашел очень легко – бывший оберштурмбаннфюрер совершенно благополучно в 1946 году вернулся на собственную текстильную фабрику. Ровно через сто часов с момента своего возвращения из Мюнхена в Австрию Реб нашел ее. А сегодня, 23 марта 1947 года, пошел сорок третий день, как он и Лазарус следили за женщиной, вместе и порознь.

– Нас интересуют и другие типы, которые сейчас в шале. Правда, малыш? Особенно эти трое.

– Четверо, – уточнил Реб.

Шел одиннадцатый час вечера, чувствовалось, что ночь будет холодной. С горы, где они спрятались в засаде, были видны огни Альтаусзе. Чтобы попасть в это место, надо было ехать из Бад-Ишля, где летом постоянно жил император Франц Иосиф (это в пятидесяти километрах к востоку от Зальцбурга), и выехать на дорогу в Леобен, а в Бад-Аусзе свернуть направо, на другую дорогу, которая разветвляется: правая приведет в деревни Грюндльзе и Гесль, левая – в Альтаусзе. В обоих случаях попадаешь в самое сердце Мертвых гор, потому что здесь расположены глубокие темные озера в обрамлении высоких крутых скал.

– Здесь четверо мужчин да эта женщина, – уточнил Реб.

Герда Хюбер – так звали женщину из Зальцбурга. Разыскивая ее, Реб рассуждал логично: она сообщница Итона Эпке, а значит, бывала в их особняке возле Богемской канцелярии. Расчет Реба оказался правильным – по описанию внешности Герцу Хюбер опознали несколько торговцев квартала. Они назвали ее фамилию и сообщили один немаловажный факт: она была уроженкой Граца, родного города Эриха Штейра. Дальше было просто: женщина являлась сотрудницей отдела австрийского Красного Креста, в полномочия которого входило оказание помощи перемещенным лицам. У нее был доступ ко всевозможным документам и пропускам.

– Они начали двигаться.

Из шале вышел третий мужчина. Лазарус и Реб его тоже узнали.

– Да это же Арни Шайде! – воскликнул Дов. – Это мой старый друг. Арни очень любит посещать францисканские монастыри в Риме, да и здесь тоже.

Несколько раз Дов отслеживал маршрут Арни Шайде. Дважды он приезжал в Рим и исчезал за воротами Ватикана. Было ясно, что и этот сотрудник Красного Креста перевозил туда очередного преступника, скрывающегося от правосудия.

Реб пристально рассматривал в бинокль ближайшие участки дороги, ведущей к шале.

– Примерно в трехстах метрах от нашего укрытия стоят две машины, Дов. Обе с выключенными фарами.

– Ты допускаешь, что они принадлежат полиции?

– Нет, я так не считаю.

Дов покинул свое укрытие и пробрался поближе к автомобилям. Он направил на них свой бинокль и буквально через минуту сказал:

– Один «мерседес» я уже видел, и даже помню где. Это было десять дней назад в Инсбруке. Именно тогда я вернулся из Италии. Я запомнил сломанную ручку на задней дверце автомобиля, его регистрационный номер и рожи сидевших в нем стрелков. Арни также был с ними. Малыш, жди меня здесь, я сейчас вернусь.

Дов скользнул вниз и исчез невидимкой. Буквально через минуту в шале раздался телефонный звонок. Еще через несколько минут началось оживление, перешедшее в суету. Один мужчина бросился в дом, двое других стояли наготове, сжимая в руках пистолеты. «Кто-то успел их предупредить», – подумал Реб.

Вскоре все успокоилось. Реб прятался за деревом с пистолетом в руке, напряженно вслушиваясь в наступившую тишину. Наконец он услышал знакомый голос:

– Я здесь, малыш. Осторожно, не пристрели меня, пожалуйста.

Запыхавшись от быстрого подъема на гору, Дов появился в пяти шагах от Реба. Он продолжил свой рассказ о том, что увидел внизу:

– Машина та же, и ребята те же, но подъезжают и новые. Скорее всего, начинается новый Сталинград. Осмелюсь даже поставить раввина против пирожка с картошкой, что это охота за нами. Знаешь, у меня в голове постоянно крутится мысль: а не прячется ли там, в этом шале, сам Адольф Гитлер?

Дов Лазарус произнес эти слова и усмехнулся в темноту ночи.

Вскоре Реб Климрод и Дов Лазарус точно знали: да, на них началась охота. Они оказались в центре широкого полукруга, освещаемого ярким светом электрических фонарей.

– Нам не следует забывать, что в Сталинграде проиграли они, – скептически произнес Дов.

Они отошли от шале больше чем на километр, и сейчас их путь лежал по восточному берегу маленького озера Альтаусзе[20]. Пока что их по-прежнему скрывали деревья, поэтому беспокоиться особо не стоило. Они решили, что спуск к Альтаусзе уже отрезан. Значит, им следовало пробираться дальше на восток, в деревушку Грюндльзе. Оттуда они собирались выйти к Бад-Аусзе, где можно было рассчитывать на помощь или даже обратиться в полицию. Реб шел первым. Неожиданно он остановился: прямо перед ними засветилась другая линия электрических огней. Это означало, что путь им прегражден, круг замкнулся. Но выбора не было, и они продолжили путь вперед по все более и более обрывистому склону. Ночь была на исходе, пришлось ускорить шаг. Вскоре они увидели заснеженные вершины Мертвых гор.

– Это препятствие нам не преодолеть, – сказал Дов. – Я здесь точно не пройду, и знаешь, малыш, почему? Потому что у меня нет твоих ног серны.

Несколько минут они стояли у подножия гор и спорили. Дов Лазарус, такова была его натура, готов был к немедленной схватке с преследовавшими их врагами. Реб Климрод изо всех сил отговаривал его от этой затеи, умоляя продолжать путь. Полукруг огней светился совсем рядом, метрах в ста. Решили идти на северо-запад от Грюндльзе. Очень скоро их ослепили фары нескольких машин, уже стоявших на дороге, ведущей в деревню. В свете фар Дов и Реб увидели отряд людей, стоящих цепочкой, с оружием наизготовку.

– Перед нами все уцелевшие нацисты Третьего рейха, – весело констатировал Дов.

Убегая, Дов потерял очки. В темноте он плохо видел, и Ребу пришлось тащить его за собой. Более двух часов люди с оружием гнались за ними буквально по пятам. Наконец они увидели долгожданные огни Гесля и нашли место, откуда было видно озеро Топлиц. Дов снова стал в позу и решительно заявил, что отказывается идти дальше.

– Это я, Дов Лазарус, и я один готов сразиться со всеми вами, – кричал он в темноту своим преследователям.

В ответ раздались выстрелы, Реб насчитал их семь и определил, что произведены они из двадцатидвухмиллиметрового маузера. Во время войны такое оружие гитлеровское командование выдавало только отборным стрелкам вермахта. Пули пролетели мимо, а Дов и Реб продолжали упорно карабкаться по склонам. Через несколько минут Дов снова объявил, что не сделает дальше ни шагу. Внизу распростерлось огромное озеро, а он устроился в глубокой выемке скалы.

– Отсюда открывается великолепный вид, малыш. Я останусь здесь, даже без очков я смогу помешать подойти поближе этой армии нацистов.

Довольный собой, он рассмеялся в темноту и продолжил:

– Ты же сам понимаешь, малыш. Хотя я уверен, что твоя голова сообразила это раньше моей. То, что я предлагаю, наш единственный шанс. А они бегают быстрее нас. Ты должен быть спокойным и прислушиваться к тому, что диктует твой разум.

Дов еще несколько минут уверял Реба, что сумеет сдерживать наступающих нацистов долго. Во всяком случае, по его расчетам, Реб длинными ногами сможет обежать Мертвые горы и найти помощь.

– Теперь уж точно я не сделаю ни шагу. А тащить насильно мои девяносто килограммов ты не сможешь. Ступай, малыш, и убери того, кого мы ищем. В знак благодарности его смерть запиши на мой счет.

Всего через несколько минут после того, как Реб ушел, возле скалы послышались первые выстрелы. Дальше он услышал песню, которую пел на прощанье Дов Лазарус. Пел он громко, так, чтобы его услышали и Реб, и враги: «My bonnie is over the ocean, му bonnie is over the sea».

Рассвет еще не наступил. Реб отчаянно, изо всех сил карабкался по скалам. На высоте двухсот метров он услышал глухой звук скатывающегося по склону горы тела, чтобы навечно погрузиться в черную ледяную воду озера Топлиц. В какое-то мгновение он подумал о том, что Дов уже погиб, но тут же услышал выстрелы, а за ними песенку, которую распевал человек с легким ирландским акцентом. Снова загрохотали выстрелы, и песенка оборвалась.

В ту же ночь, примерно в три часа, Реб снова был недалеко от шале. Охранников он не обнаружил, но в доме горел свет. Он в два счета влез на балкон, и тут же голос спросил по-немецки:

– Вы их прикончили?

– Только одного, – ответил Реб Климрод.

В комнату вошел мужчина с автоматом наготове. По всей видимости, это был охранник. Он готов был выстрелить, но пуля Реба опередила его. Точный выстрел в шею убил его мгновенно.

В шале находились еще мужчина и женщина (но не Герда Хюбер). Увидев Реба, они просто оцепенели от страха. У мужчины было худое лицо, большие залысины на лбу и горбатый нос. Он пристально смотрел на Реба своими темными глазами.

– Кого вы ищете? – настороженно спросил он у Реба.

– Мне нужен Эрих Штейр.

– Я знаю Эриха Штейра, адвоката из Вены.

– Это именно тот, кого я ищу.

– Мне неизвестно, где сейчас этот человек. Возможно, он погиб.

– А кто вы?

Через входную дверь, которую Реб нарочно не закрыл, послышался звук подъезжающих автомобилей.

– Кто вы и почему вас так усиленно охраняют? – еще раз спросил Реб у мужчины.

– У вас ошибочное мнение по поводу моей персоны. Тот, кого стерегут, уехал сегодня ночью. А я всего лишь владелец этого шале. Имени человека, которого здесь так тщательно прятали, я не знал никогда.

Климрод потребовал документы у мужчины и забрал их. В то время Реб еще не знал, кто такой Адольф Эйхман.

Встреча Реба Климрода и Яэля Байниша произошла 10 апреля 1947 года. После долгой разлуки, которая длилась без малого полтора года, молодые люди встретились в Риме. Встреча не была случайной. Байниш находился в Италии по заданию «Хаганы» с целью увеличения числа эмигрантов в Палестину. Через три месяца уже будет результат: 4515 человек, в том числе завербованных Яэлем Байнишем, поплывут туда на борту бывшего грузопассажирского судна «Президент Гарфилд». Впоследствии этому кораблю дадут другое название – «Исход».

Условленным местом встречи Байниша и Климрода была небольшая площадь перед замком святого Ангела.

– Откуда ты узнал, что я сейчас в Италии? Оставленную тобой записку я нашел у Берчика практически накануне отъезда. Рим я покидаю завтра.

– Я зашел к Берчику, чтобы поговорить с кем-нибудь из «Моссада» или «Хаганы». Чтобы подтвердить собственную личность, я назвал несколько фамилий, в том числе и твою. Вот тут Берчик и сообщил, что ты в Риме. Надеюсь, у тебя найдется несколько свободных часов. Я хочу тебе кое-что показать.

Они шли по узкой улочке, приведшей в итоге на виа Крещенцио. Рядом была площадь святого Петра. Реб указал на вывеску на одном из зданий с текстом на двух языках – итальянском и немецком.

– Здесь маршрут заканчивается. На Боденское озеро они приезжают из Германии через Линдау или Брегенц, возможно также, через перевал Решен, через который два года назад переходили и мы. Он едут на машинах, иногда на автобусах, на ночлег останавливаются в монастырях францисканцев. Список скрывающихся от наказания я составил специально для тебя. Одного из сопровождающих зовут Арни Шайде. Есть женщина – Герда Хюбер. В Риме о них заботится немецкий прелат Хайдеман, руководитель одной из организаций Ватикана. Хайдеман снабжает их паспортами Красного Креста. Некоторые из них получают даже сутаны и поддельные документы от иезуитов. Из Италии они уезжают через Бари, но чаще – через Геную. Убегают в Испанию, Сирию, Эфиопию и особенно в Южную Америку. От возмездия таким способом убежали сотни нацистов.

То, что рассказал Реб Климрод, сильно озадачило Яэля Байниша.

– Откуда у тебя такие сведения?

– Цель моих поисков была несколько иная, а эту информацию я получил в процессе, – ответил Реб. – То, что я узнал и какие выводы сделал, я должен был сообщить надежному человеку.

Последняя фраза, произнесенная Ребом, означала, что он не состоит в какой-либо организации и не имеет начальства, перед которым должен отчитываться. Байнишу, подрывнику в прошлом, имеющему в настоящее время более сложные поручения, было известно, что его бывший боевой коллега порвал связи с сионистскими организациями.

– Ты не работаешь даже с этими безумцами из «Накама»? – спросил Яэль.

– Нет, и давно, – жестко отрезал Реб.

– А где Лазарус?

– Он погиб, – так же жестко ответил Реб.

На этом разговор прервался, повисла длительная пауза. Они шли по набережной Тибра. Байниш с осторожностью рассматривал Климрода. И без того высокий, юноша стал еще выше на несколько сантиметров и прибавил в весе несколько килограммов. Осталась по-прежнему неуклюжая фигура, медлительные, но очень точно рассчитанные движения, тот же бездонный взгляд огромных глаз. Но все же Байниш нашел, что в бывшем боевом друге произошли изменения. Он стал более жестким и уверенным в своем будущем.

– А то, что искал, ты нашел, Реб?

– Почти да, – по-прежнему жестко сказал Климрод.

Они снова немного помолчали, думая каждый о своем. Неожиданно Байниш повернулся к другу и сказал:

– Ты должен помнить, что я всегда относился к тебе как к лучшему другу. Если тебе понадобится помощь, можешь на меня рассчитывать.

– Спасибо тебе, Байниш. Твоя помощь мне пока не нужна.

Свой путь они снова продолжали молча. Было понятно, что к теме возмездия нацистам они больше не вернутся. Байниш стал рассказывать о той стране, что создавалась на берегах Тивериадского озера и реки Иордан. По его мнению, у многих людей, уже приехавших и тех, кто еще приедет, будет свое место на земле, своя родина. С большим воодушевлением Яэль рассказывал о тех великих делах, которые предстоит сделать, чтобы создать страну счастливых людей.