Разговоры и шутки, однако, пришлось отложить: тоненькая девушка объявила начало встречи и взяла в руки скрипку.
На сцене возникла фигура в длинных одеждах. Тёмные волосы вились по плечам, и лицо в контровом свете было не рассмотреть, а голос не давал ясного представления о том, женщина это или мужчина:
– Девочка-девочка, черный человек уже в твоем городе.
Видишь, как листья в два дня потемнели от холода?[6 - Агни «Аид»]
Краткий сквозняк пронёсся по полу, когда в зал вошёл новый посетитель. Он вежливо замер на пороге, не желая спугнуть магию музыки, текста и световых танцев, что сопровождали выступление, но Персефона почуяла его присутствие буквально спиной, словно незримая рука пересчитала её хрупкие позвонки.
– Говорят, от него никогда и никто не ушел,
А он – не торопится…
На середине столика – раскрытая ладонь Артемиса. Персефона цепляется за неё с той же отчаянной силой, что и много лет назад на краю водопада.
Мелькают в бесшумном танце фонарики и флаги. Голос и скрипка возносятся всё выше, уводят всё дальше:
– Любимая,
Как же долго…
Аплодисменты обрушились на исполнителей порывом тёплого ветра, взметнув медную россыпь опавшей листвы и сорвав с ветвей последнюю золотую дань.
Персефона оглянулась по сторонам, но видение и не думало исчезать: по барной стойке неспешно полз витой плющ, на подвесной люстре качались синицы, со стороны санузла долетало звонкое журчание лесного ручья.
– А сейчас перед нами выступит прекрасная Персефона с рассказом о магии трав…
Объявив её, голос растаял эхом в вершинах сосен, затих птахой в мягких еловых лапах. Персефона босиком ступила в колючую щекотку опавшей хвои, дала себе время на глубокий вдох и выбралась на сцену.
– Говорят, в одну реку не войти дважды, – первая фраза далась ей на удивление легко, – так одну и ту же траву дважды не собрать…
Закатным светом вспыхнул за спиной проектор с презентацией. Портреты растений, их названия – научные и народные. Поверья и факты. Персефона опасалась, что не сможет начать – теперь она не могла остановиться. Гореть любимым делом, дарить себя через знание оказалось невыносимо прекрасно. Презентация плавно перешла в демонстрацию; любопытные носы товарищей по искусству ныряли в медовую сладость клевера, целительную скромность ромашки, терпкую печаль полыни…
– Ты могла бы стать лучшей моей травницей, – княжеский голос прозвучал прямо над ухом Персефоны. – Хочешь?..
О, как этот робкий вопрос был не похож на мысленное сентябрьское «Выбрал, что хочу»!
Персефона сбросила с плеч остатки страха и взглянула Князю в глаза.
Колдовской силой полнились болотные глубины его радужки. Космически необъятная усталость скрывалась на дне зрачков.
«Рок-звезда на пенсии, – всплыли в памяти Артемисовы слова. – Однажды в Будапеште так накидался местными настойками, что я его еле откачал».
Персефона стремилась ощутить омерзение, но обнаружила в себе нежданную жалость. Призрачные жёны алкоголиков принялись реять под потолком, но были изгнаны силой воли и ветра. Князю были чужды мелкие человечьи игры на нервах, а горячительные напитки вряд ли действовали на него так же, как на людей. Осенний владыка и вправду хотел красиво уйти среди сказочных декораций венгерской столицы, но Артемис посмел ему помешать. Отхлестал по щекам, впервые ударив вне учебных поединков. А вслед за этим покинул свиту, оставшись сам по себе.
Персефона проследила за направлением княжеского взгляда, который едва заметно скользнул в сторону и остановился на том, кто был за её плечом.
– Приветствую тебя как соперника, – сдержанно поклонился Князь Артемису.
В глазах охотника – боль, что давно отчаялась быть высказанной. В руках – чужая гитара, одолженная ровно на одну песню. Голос, охрипший от долгой привычки молчать, с трудом берёт верные ноты:
– Ova noc je tako carobna[7 - Manntra – Snaga]…
Так волшебна эта ночь…
Средь полотен лесного сумрака видны лица товарищей, знакомые и неуловимо иные. У некоторых над причёской – острые уши, изящные витые рожки, короны из веточек, птичьи гнёзда, а в глазах – витражный свет вдохновенной тайны.
Князь подал Персефоне руку, приглашая на танец. Рука его оказалась уверенна и прохладна.
– Не бойся.
В первом развороте они случайно задели столик с травами; наземь полетели тонкие стебли, душистые листья, сухие лепестки. На втором круге Князь чуть приподнял Персефону за талию и оттолкнулся от земли.
– Daj mi snage za jo? jednu dugu noc…
Дай мне сил выдержать ещё одну долгую ночь…
Потолка не стало. Над головой, сколько хватало глаз, мерцали безмолвные звёзды. Дальний край горизонта был засвечен серебряным ликом восходящей луны. Князь вёл Персефону в танце так умело, стремительно и невесомо, как не дано никому из смертных. Очарованная, она не могла отвести глаз от княжеской души, что сияла одинокой звездой столь близко от неё.
И тогда Осенний князь тихо спросил Персефону:
– Кто тебе Артемис?
Сердце пропустило удар, словно обретя силу тяжести отдельно от тела. Персефона забыла, как дышать.
«Назови меня братом…»
Родственников княжеской свиты и впрямь не одобрялось преследовать в Диком гоне. Только Артемис уже лет десять как перестал быть придворной гончей. Он не позволил своему господину позорно истаять в дурманном угаре. Вместо этого – бросил вызов, открыв на него собственную охоту. Потерял протекцию, зато заставил держаться в силе.
Ответь так, как велит сердце, чудесная травница, и пусть свершится, что должно.
– Он мне… – задохнулась Персефона.
…Тот, кто взял за руку однажды и не отпускает до сих пор, сколь бы дальними тропами его не носило. Тот, кто поверил в меня, когда сама я была не в силах. Тот, кто счёл свою любовь столь опасной, что пытался от неё уберечь. Тот, кому обязана жизнью.
– А вам, княже? Кто он вам?
…Уже не тот неприкаянный юноша с восторженными глазами благодарного ученика. И даже не усталый беженец, которого русская лесная нечисть ещё не привыкла обходить стороной. Тот, кто записался в соперники тогда, когда преданность и любовь уже не спасали. Тот, кому обязан жизнью.
– Sad si negdje daleko, moja ljubavi[8 - Manntra – Snaga]…
Где-то далеко ты, моя любовь…
Рвётся струна, больно ударив по пальцам. Проступает на коже капля крови, дрожит меж сомкнутых ресниц одинокая слеза.
Назови Артемиса братом, Персефона – и Князь не посмеет его тронуть, когда посватается к тебе, но и причины отказать у тебя более не будет. Назови Артемиса возлюбленным – и быть меж ним и Князем поединку, к которому оба ищут лишь достойный повод. Только кому бы ни досталась победа, а всё одно – любовь в том бою первой погибнет.
– Збогом остани[9 - Счастливо оставаться], – в три последних такта выдыхает Артемис. – Прикончи меня, Князь. Нет более сил любить вас… обоих.
