Детектив в день рождения

Татьяна Бочарова

Незваный гость

От Люськи Комаровой ушел муж – по-подлому, втихую, когда она была на работе. Пришла Люська с дежурства, а на столе записка: так, мол, и так, не держи зла, не ищи меня и не звони. Люська метнулась в спальню – полки в шкафу пустые. Также исчезли ноутбук и новенький принтер, купленный ею в прошлом месяце в кредит.

– Ах ты… – задохнулась Люська.

Она собралась было ударить кулаком по стене, но вместо этого сползла по ней на корточки и разрыдалась. Ей хотелось выть в голос, по волчьи, кидать на пол посуду, чтобы она билась вдребезги, стучать ногами. Она с трудом поволокла свое обмякшее тело в ванную, залезла под горячий душ и стояла там минут двадцать не шелохнувшись, как статуя. Постепенно в голове у нее прояснилось, ноги и руки перестали трястись противной мелкой дрожью. Люська вылезла из ванной, завернулась в большое махровое полотенце и юркнула в спальню. Погасила свет, натянула ночнушку и улеглась в кровать.

Сон, однако, не шел. В голове кипел целый котел мыслей. Что? Что она сделала не так? Любила Толика, всегда баловала его вкусненьким, никогда не повышала на него голос и не отказывала в ласке, ссылаясь на головную боль. Без скандала отпускала на рыбалку и к друзьям на посиделки, держала квартиру в чистоте. Разве что ляльку не успела родить – так он сам не хотел. Она бы и рада была, но Толик все говорил: рано, нам только тридцать, надо пожить для себя, встать на ноги.

И вот послезавтра ей стукнет 31. Нет ни мужа, ни ребенка, только работа, за которую платят немного, а пахать приходится будь здоров. Люська работала медсестрой в детской хирургии: уколы, капельницы, перевязки, кровь, истерики больных детей и их родителей и прочие прелести. И плюс ко всему регулярные нагоняи зава.

Но, несмотря на это, Люська любила свою работу. Толик не понимал ее и вечно посмеивался, поддразнивал:

– Опять к своим шприцам поперлась.

Люська только улыбалась. Она никогда не обижалась на мужа, считая его априори более умным, красивым и вообще, по сравнению с ней, почти сверхчеловеком. Ну и досчиталась. Где теперь этот сверхчеловек? Наверняка у какой-нибудь бабы под крылышком. И как она не заметила, что кто-то прикормил его? Жила себе, как дура, припеваючи, не видя никаких следов измены. Ни волос на одежде не замечала, ни следов помады, ни запаха духов не чувствовала. А вот поди ж ты!

Все эти тягостные мысли терзали и терзали Люськин мозг, пока он не перегрелся и не отключился сам по себе. Тогда она наконец заснула тревожным, прерывистым сном.

Назавтра после работы она позвонила своей лучшей, еще школьной, подруге Стеше. Неумолимо надвигался день рождения, душа просила выпивки, еще выпивки, и приличной закуски. Ну и, конечно, излить душу.

– Привет, – отозвалась Стеша, и по ее голосу Люська сразу поняла, что подруге сейчас совсем не до нее.

Настроение и так на нуле, а теперь спустилось по шкале до отрицательных значений.

– Привет, – поздоровалась она и робко поинтересовалась: – Ты сейчас свободна? Можешь говорить?

– Ну так… – неуверенно протянула Стеша. – Впрочем, да, могу немного.

В трубке послышался шорох. Люське показалось, что Стеша куда-то вышла с телефоном. А, ну все ясно: дома очередной хахаль.

– Я могу перезвонить попозже, – сказала она в трубку.

– Попозже у меня не будет времени, я уеду по делам, так что лучше сейчас. Как твои дела? Ты что-то хотела?

– Толик ушел, – сказала Люська и зашмыгала носом.

– Толяныч? Да ты что? Как ушел? Куда?

– Не знаю. Записку написал – мол, ухожу, не ищи, не звони. И все.

– Ну?

– Что ну? – растерялась Люська.

– Ну ты звонила ему?

– Так он же велел не звонить.

– Нет, ну ты, конечно, странная, Люсь, прости. Велел! Что значит велел? Он кто? Султан в гареме? А ты его наложница?

Люська подавленно молчала и продолжала сопеть в трубку.

– Поэтому и ушел он от тебя, что ты безвольная клуша, – вынесла резюме Стеша, и Люське показалось, что она слышит в ее голосе торжество. – Ладно, не переживай. Может, еще вернется твой Толик. А если не вернется – скатертью дорога. Другого найдешь. – По Стешиному тону было ясно, что сама она особо не рассчитывает ни на то, ни на другое.

– Да, конечно, найду, – эхом повторила Люська. – Я вот что, Стеш, знаешь, хотела тебя… завтра…

Она не договорила. В трубке раздался какой-то шум, треск, и затем мужской голос, до боли знакомый, недовольно произнес:

– Ну с кем ты там чешешь? Пора выезжать.

– Сейчас! Я сейчас, – приглушенно отозвалась Стеша, видимо, рукой прикрывая микрофон.

– Давай скорей! – строго велел голос.

Люська застыла на месте с телефоном в руке. Она узнала этот голос: он мог принадлежать лишь одному человеку – ее Толику. Но как? Как он мог оказаться там, у Стеши?

– Слушай, – виновато произнесла подруга. – Я сейчас не очень-то могу говорить. Давай в другой раз, а?

– У тебя там Толик? – просто спросила Люська.

– Что? – Стеша делано расхохоталась. – Ты с ума сошла? Это вовсе не Толик.

– Это он. Я слышала. Как… как ты могла? Ты же моя подруга!

– Ну и что, что подруга? – не выдержав, взорвалась та. – В любви каждый старается для себя, и нет там никаких подруг. Ясно?

– Ясно, что совести у тебя нет, – горько посетовала Люська. – Я считала тебя самым близким человеком, а ты…

– Не подходит тебе Толик, – чуть-чуть смягчилась Стеша. – Ну не подходит, уж ты мне поверь. Не пара вы.

– Как же не пара, когда прожили вместе десять лет! – возразила она.

– Ну и что, что прожили? Это была не жизнь, а сплошное мучение.

– С чего ты это взяла? – оторопела Люська.

– Мне Толик сам рассказывал, – снова распалилась Стеша. – И какая ты хозяйка никудышная, и как ты его выслушать никогда не хотела, и дома у тебя бардак. Да что там Толик, я сама тебя с детства знаю!

– Ясно, – убито проговорила Люська. – А ты, значит, пожалела его. Так?

– Ну так. Люсь, ну не виновата я, что мужик с прошлогоднего твоего дня рождения, помнишь, в кафешке, звонит мне каждый день! А сейчас и вовсе жить пришел.

– Так это с дня рождения началось? – ахнула Люська.

– Да.

– Ладно. Совет вам да любовь, будьте счастливы.

– Спасибо, – растерялась Стеша и хотела что-то добавить, но она с силой нажала на отбой.

Темнело. Один за другим зажигались фонари. Вокруг кипела жизнь, люди спешили по домам, к своим семьям и любимым. Люська стояла посреди улицы и глотала слезы. Ей было так тошно, что хотелось броситься под машину. И она бы бросилась, но представила свое изуродованное тело на асфальте и отказалась от этой затеи.

Делать нечего, нужно идти домой. Люська поплелась к трамвайной остановке, всхлипывая и размазывая тушь по щекам. Придя в пустую квартиру, она не стала ужинать, а, помня прошлую бессонную ночь, выпила снотворное и заснула сном младенца до самого утра.

А утром настала суббота. Выходной. И Люськин день рождения. Она спала до девяти – неслыханная роскошь для человека, который пять дней в неделю встает в шесть утра. Долго нежилась в ванне с клубничной пеной, потом пошла в салон неподалеку от дома и освежила маникюр, а заодно подправила брови. После этого Люська отправилась в магазин. Идея выпить и закусить вовсе не утратила своей актуальности из-за предательства Стеши. Наоборот, она стала еще привлекательнее и ярче. Затарившись двумя бутылками сухого красного вина французского производства, а также хорошим сыром, баночкой икры и парой готовых салатиков, Люська поспешила обратно домой.

Взобравшись на свой последний, пятый, этаж, она остановилась как вкопанная: на верхней ступеньке сидел мужчина, вернее, не сидел, а полулежал. Глаза у него были закрыты, волосы в беспорядке падали на лоб, одежда полуразорвана и в пыли.

«Вот те на, приехали», – подумала Люська. Никогда раньше пьянь сюда не добиралась, если и удавалось проникнуть в подъезд, тусовалась у окна на площадке первого этажа.

А этот вот до самого верха долез. Люська осторожно и брезгливо обошла мужика и достала ключи.

– Шел бы ты отсюда, – пригрозила она ему. – А не то полицию вызову.

Мужик простонал в ответ что-то неразборчивое.

«Вот ведь как надрался с утра», – возмутилась Люська и открыла дверь. Толик почти не пил, проповедуя здоровый образ жизни, чем приводил ее в восторг. Она уже собиралась захлопнуть дверь, как позади раздался новый стон, громче прежнего. «Как тебя». Люське стало жаль бедолагу. Поди совсем хреново, мутит небось не по-детски. Да и явно его недавно били, вон рукав пиджака болтается на нитках. Она немного поколебалась, но жалость взяла верх.

– Эй, как тебя? У тебя болит что-то? Не бойся, я медсестра. Таблетку дам обезболивающую и чаем горячим напою. Ты встать-то можешь?

Мужик сделал попытку шевельнуться и снова громко застонал.

– Ясно все с тобой. – Люська поставила пакеты с продуктами на пол в коридоре и подошла к мужчине.

Странно, от него совсем не пахло алкоголем. Люську это насторожило. Она попробовала поднять его за плечи. Мужик пробормотал что-то и сделал новую попытку встать на ноги. Покачиваясь и вцепившись в ее руку, он добрел до порога квартиры и без сил рухнул на пол в коридоре.

– Ну хоть так, – обреченно проговорила Люська и волоком потащила гостя в комнату.

Там она переложила его на диван, предварительно застелив старой простыней. Мужик лежал с закрытыми глазами и продолжал стонать, но уже тише. Люська аккуратно сняла с него пиджак, сгоняла в ванную, намочила полотенце и положила на лоб страдальцу.

– Ну вот. – Она полюбовалась на свою работу. – Красота. Теперь чаю.

Люська пошла на кухню, поставила чайник. Нарезала батон, сделала пару бутербродов с ветчиной и сыром и разогрела их в микроволновке. Затем поставила на поднос еду, чашку с чаем и отнесла в комнату.

Мужчина спал, раскинувшись на диване. Одна рука свешивалась на пол, другую он прижимал к груди и тихо похрапывал. Это нисколько не смутило Люську – ее Толик храпел, как извозчик, и она привыкла к мужскому храпу.

– Эй, чай пить будем? – тихо окликнула она гостя. Тот что-то неразборчиво пробормотал во сне. – Остынет чай-то, – сказала Люська, но будить мужика не стала.

Оставив поднос на столике, она ушла обратно в кухню. Открыла одну из бутылок, сделала бутерброд с икрой. Однако выпить ей больше не хотелось. Она почти насильно влила в себя бокал красного, вяло надкусила бутерброд и прислушалась. Из комнаты не доносилось ни звука.

Спит. И долго еще он намерен тут спать? День, между прочим, проходит. Ее день рождения! Люське захотелось включить музыку, да громко, чтобы соседи начали колотить по батарее. Может, хоть так настроение исправится? Но как включишь музыку, если у тебя на диване спит человек? К тому же раненый. Люська уже была уверена, что он вовсе не пьян. Просто его сильно избили, беднягу. Небось такой же невезучий, как она сама.

Только Люська об этом подумала, как в дверном проеме появилась громоздкая фигура. Человек, пошатываясь, держался за косяк.

– Вот те здрасте, – удивилась Люська. – Чего встал? Тебе лежать надо. Может, у тебя того – черепушка повреждена.

– Где я? – вместо ответа басом спросил он.

– Где-где. В квартире у меня. Ты что, ничего не помнишь?

Мужик помотал лохматой головой.

– И как ты на ступеньках лежал, тоже забыл?

– Вообще ничего не помню. Как я мог тут оказаться?

Мужик пошатнулся и едва не упал. Испуганная Люська быстро подставила ему табурет. Он сел, глядя на нее налитыми кровью глазами.

– Вы кто?

– Люся я. Людмила. Хозяйка квартиры.

– А… где квартира находится?

– О боже правый! Сиреневый бульвар, дом три.

– Не знаю такого. – Мужчина помотал головой и сморщился от боли.

– Ты головой-то меньше тряси. У тебя небось сотрясение. Кто ж тебя так отделал?

– Хоть убей – не помню. Ничего не помню. – Он жалобно взглянул на Люську.

– Ох, горе луковое. Что ж мне с тобой делать-то? Может, надо в полицию заявить?

– Зачем в полицию? – заволновался мужчина. – Я разве что-то дурное сделал? Обидел вас?

– При чем тут «обидел»? – Люська взяла бокал и подсела к нему поближе. – Вы же, как говорится, неопознанный объект. – Она невольно перешла на «вы», как и он. – На вас явно было совершено нападение. Налицо полная амнезия, то бишь потеря памяти. Может, вас дома жена ищет? Или мама с папой.

– Нет у меня никого. Ни мамы с папой, ни жены, – твердо проговорил странный гость.

– Ну положим. – Люська недоверчиво шевельнула плечиком и отпила из бокала. – А документы какие-нибудь у вас есть? Телефон?

Мужчина пожал плечами.

– Так, ясно. – Она встала, пошла в комнату и осторожно пошарила по карманам пиджака, висевшего на спинке стула. Там было пусто. – Ничего нет, – вернувшись, проговорила она. – Видно, те, кто вас избил, все забрали. Вот гады! Но хоть имя-то свое вы помните?

– Вроде бы да. Кажется, меня зовут Иваном. – Мужчина с сомнением покачал головой. – Да, наверное, это так.

– Иван, значит. – Люське неожиданно стало весело. Какой нестандартный день рождения получается, просто как в кино! – А у меня сегодня праздник, Иван. – Она покрутила бокалом у его носа. – Днюха у меня. Тридцать один годик стукнул.

– Да что вы говорите! – Иван попытался приосаниться, но едва он выпрямил скрюченную спину, его лицо скривилось от боли. – Уй! Кажется, ребро тоже пострадало.

– Да сидите уже спокойно. – Люська махнула рукой и отправила в рот кусочек моцареллы. – А хотите… хотите я вам тоже вина налью? Станет легче.

– Давайте, конечно. – Иван с готовностью протянул руку и взял бокал. – За вас, прекрасная Людмила!

– Не называйте меня Людмилой, – ощетинилась она. – Я этого ужасно не люблю. Люся, на худой конец Мила.

– Хорошо, Люсенька. – Иван поднял бокал. – Будьте счастливы.

Они выпили в тишине и еще пару секунд молчали. Затем Люська спохватилась:

– А закусить-то! Вы давайте, двигайтесь к столу. Можете? Вот так, молодцом!

На нее уже слегка напал хмель, она чувствовала, как горят щеки. И настроение повысилось на целый градус. Иван, морщась и охая, подвинулся поближе к столу. Люська наложила ему в тарелку всяких вкусностей – сальца, салатика, маринованных помидорок.

– Под такую закуску не винцо, а водочку надо было, – заметил Иван, однако медлить не стал и резво взялся за вилку.

Люська села напротив и подперла подбородок руками. Она всегда сидела на этом месте, глядя, как ест Толик.

– Люсенька, а вы чего ж не кушаете? – спросил Иван.

Люсенька. Толик никогда не называл ее так. Люська, Люсяха, Люсьена. Если уж был в нежном настроении, говорил Милочка. Люське положительно нравилось, как называет ее незнакомец. Они выпили бутылку, затем другую. Закуска кончилась, и она по-быстрому нажарила картошки с колбаской.

– А вот вы одна живете, да, Люсенька? – Иван пристально поглядел на нее, отчего у Люськи приятно потеплела спина.

– До вчерашнего дня – с мужем.

– Как так – до вчерашнего?

– А вот так. Вчера он ушел от меня. К моей же подруге школьной. Прикол, правда?

Иван вдруг насупился и помрачнел.

– Прикол. – Он кивнул, и Люське показалось, что он думает вовсе не о ней, а о каких-то своих проблемах.

– Ну а вы? Почему один? Что, никогда не были женаты?

– Никогда. – Иван помотал головой и закусил губу от боли.

– Что ж это мы, в самом деле! – спохватилась Люська. – Вам лежать надо, а не вино пить. Давайте, я вас в комнату провожу.

– Зачем в комнату? – воспротивился он. – Мы так хорошо с вами сидим. Давайте еще немного поболтаем.

– О чем? – Люська зевнула.

От количества выпитого ее разморило, хотелось лечь, вытянуть ноги и закрыть глаза. Отличный, кстати, вышел день рождения! Она даже не ожидала, что будет так душевно.

– Давайте все-таки ложиться. Утро вечера мудренее, завтра воскресенье, на работу не нужно. Вот и поболтаем. Может, за ночь вспомните, где живете?

– Может, и вспомню. – Иван с грустью вздохнул и, держась руками за стену, поднялся на ноги. – Где мне прикажете заночевать?

– А на том самом диване, на котором я вас укладывала. Сейчас постелю чистое белье. Ванная вон там. Полотенце коричневое висит на крючке.

Иван снова кивнул и покорно поплелся в ванную. Вода пошумела совсем чуть-чуть и перестала, – очевидно, у бедняги не было сил даже помыться как следует.

Люська стелила постель и думала, как быть завтра. Надо узнать, где живет Иван, потому что в понедельник ей на работу. Как его оставить одного в квартире? Хмель, однако, сильно туманил ей мозги. Она взбила подушку и открыла настежь форточку, чтобы комната проветрилась.

Вернулся Иван. Выглядел он ужасно – бледный, еле стоящий на ногах.

– Вот бедняга, – посочувствовала ему Люська, – ложитесь давайте. Хороших вам снов.

Иван, кряхтя, залез под одеяло. Она погасила свет, закрыла окно, чтобы раненого человека не продуло, и потихоньку вышла из комнаты. Поплескалась немного в душе и легла в кухне на диванчике. Толик там спал, когда Люська простужалась, – боялся заразиться.

Она быстро заснула. Ей снилась больница, палата мальчишек. Вот Витька, он после аппендицита. Ему только семь, он скучает по маме, плачет. Люська играет с ним в морской бой и в слова. А вот рассудительный и сдержанный Влад, ему вырезали грыжу. Он ходит по палате, согнувшись в три погибели, и рассказывает всем, как летом с родителями поедет в экспедицию, на раскопки. Родители Влада археологи. Люська несколько раз видела его мать: ей на вид можно было дать лет шестнадцать – худенькая, кудрявая, смешливая, как школьница. А папа у Влада огромный и бородатый, говорит басом.

Еще Люське снились непоседа Антон и молчаливый Костя. А потом – сердитый завотделением Пал Палыч, которого все в больнице очень боялись, начиная от санитарок и кончая хирургами.

– Это еще что такое? – строго спросил Пал Палыч, увидев Люську на стуле рядом с кроватью маленького Витьки. – У вас что, работы нет? Почему прохлаждаетесь?

Люська хотела сказать, что она не прохлаждается, а утешает маленького реву, но в этот момент проснулась…

В кухне было тихо, только еле слышно капала вода из крана: кап, кап… Толик много раз обещал поменять прокладку, но так и не сделал этого. Теперь уже, наверное, у Стеши поменяет, а может, вызовет сантехника.

Люська почувствовала, как ее одолевает жажда. Еще бы – столько вина выдуть! Она встала с диванчика, налила себе воды и жадно осушила стакан. Затем снова улеглась, однако сон не шел. Люська невольно прислушивалась, нет ли каких звуков из комнаты. Было тихо. Она решила глянуть одним глазком, как там Иван. Вдруг ему плохо, а он постеснялся ее разбудить. Она сунула ноги в тапочки и, крадучись, дошла до комнаты. Дверь была плотно прикрыта. Люська тихонько толкнула ее. В комнате было темно, ее глаза различили подушку и одеяло, белеющие во мраке. Она замерла на пороге, пытаясь уловить дыхание спящего. Ничего не услышав, Люська на цыпочках приблизилась к кровати, наклонилась и обнаружила, что постель пуста. Одеяло сползло на пол, подушка смята. Куда же делся Иван?

Люська подумала, что он пошел в туалет, а свет включить постеснялся. Она вышла в коридор и позвала:

– Иван! Эй! Вы где?

Ни ответа, ни привета. Люська распахнула дверь ванной – пусто. Она резко надавила на выключатель. Вспыхнул свет в коридоре, ослепив привыкшие к темноте глаза. Она стояла посреди прихожей, в тоненькой ночнушке, в тапочках, и с испугом смотрела на входную дверь. Неужели Иван ушел? Но как? Зачем? Или… или он вовсе не раненый, страдающий амнезией, а умелый мошенник?!

Люська дрожащей рукой толкнула дверь, и она тихо подалась. Да, так и есть – ушел, оставив квартиру открытой! В следующую минуту она вышла из оцепенения, заперла дверь и бросилась в комнату. Включила свет, один за другим выдвинула ящики комода, где хранились документы, карточки, украшения. Она открывала коробку за коробкой, а сердце бешено стучало. Как она сразу не догадалась? Мошенник, вор – специально сидел, ждал такую дурочку, как она. Пожалела, впустила в дом, накормила и уложила спать. Вот идиотка, нет слов!

Люська перерыла весь комод, заглянула в шкафы, не пропало ли что из одежды, но все оказалось на месте. «Странно, – недоумевала она, – зачем тогда он пожаловал? Думал, тут слитки золота лежат или чемоданы с баксами?» Из денег в доме было лишь пятнадцать тысяч, припрятанные в старом бумажнике. Толик бабки дома не хранил, они у него были на карте, а карта всегда с собой. Из драгоценностей – пара Люськиных золотых колечек, столько же цепочек и дутый браслет в виде крокодильчика, доставшийся ей от покойной матери. Все лежало на своих местах в целости и сохранности.

Люська отдышалась, пошла на кухню, поставила чайник и села за стол в глубоком раздумье. Ей было невероятно тошно и противно. Мало того что муж оставил ее в канун дня рождения, так еще и этот непонятный сюрприз. А она-то обрадовалась, расслабилась, устроила себе праздник. «Люсенька, Люсенька». Тьфу!

Люська с ожесточением глотнула горячий чай, обожгла язык, жалобно вскрикнула и, уронив голову на руки, расплакалась. Она оплакивала свою несчастную жизнь, проходящую молодость, бесконечное одиночество и несправедливое отношение мужчин. Ну почему так? Ведь она симпатичная, добрая, неглупая, и руки у нее золотые!

Из прихожей раздались какие-то странные звуки: кто-то скребся в дверь. Люська, всхлипывая и шмыгая носом, вскочила и выбежала в коридор.

– Кто там?

– Люсенька, это я, Иван. Откройте, пожалуйста.

Она быстро вытерла глаза ладонью и отперла замок. Иван стоял перед ней на пороге, вид у него был смущенный и виноватый.

– Где вы были? – выдохнула Люська.

– Страшно курить захотелось, а сигарет нет. Ну я и вышел на улицу. Вдруг кто из прохожих даст закурить?

– Ночью???

– Ночью тоже люди ходят. Курящие.

Люська почувствовала, как у нее отлегло от сердца.

– Спать ложитесь, полуночник, – нарочито сердитым тоном проговорила она.

– Уже иду. – Иван снял ботинки и почему-то на цыпочках пошел в комнату.

Люська подождала, когда за ним закроется дверь, затем выпила валерьянки и улеглась на свой диванчик, свернувшись калачиком.

Как ни странно, она довольно быстро заснула. А когда проснулась, было чудесное воскресное утро. В окно светило солнце, слышался щебет птиц и отдаленный звон трамвая.

Люська глянула на часы – восемь. И чего она вскочила в такую рань? Можно было еще поспать, тем более ночью она целый час бодрствовала. Тут она вспомнила о вчерашнем незваном госте. Интересно, спит он или опять куда-нибудь слинял? Только она об этом подумала, как дверь кухни распахнулась и перед ней предстал Иван.

– Доброе утро, Люсенька, сварить вам кофе?

Люська натянула одеяло до подбородка. Ночью она нисколько не стеснялась того, что Иван видел ее в одной ночнушке, но сейчас ей было неловко. Он, однако, словно не замечал, что конфузит ее. По-хозяйски прошел к плите, пошарил в ящиках, нашел банку с кофе, турку, зажег газ. Вскоре разнесся чудесный аромат. Люська лежала под одеялом и смотрела, как Иван хлопочет у плиты. Одним кофе он не ограничился, а достал из холодильника яйца, молоко и принялся жарить омлет.

– Завтрак готов. Извольте к столу.

Люська, глотая слюнки, завернулась в одеяло и поспешила в ванную. Когда она вернулась, стол был красиво сервирован на двоих. Иван галантно пододвинул ей стул.

– Присаживайтесь.

– Как ваша голова?

– Гораздо лучше.

– Вы так и не вспомнили, где живете?

– Вспомнил, Люсенька. Я все вспомнил. – Иван вздохнул и опустил голову.

Люська села за стол, с любопытством глядя на него, и ждала, когда он начнет говорить, но он молчал. Она нетерпеливо кашлянула. Иван поднял на нее глаза – в них была тоска.

– Люся, я самый несчастный человек на свете. У меня есть сын. Его зовут Андрей, Андрюша. Мы с его матерью развелись два года назад. Маргарита – необычная женщина. Она увлекается всякими восточными практиками, летает на Тибет, посещает разные тренинги, сама практикует. А я простой человек, с обычной профессией – радиомонтажник. Сами понимаете – нам было неуютно вместе.