– Мне хватило и того, что они – малазанские лазутчики. А стало быть, мои враги.
– Так ты раздумал убивать меня за чрезмерную болтовню?
– Ладно, там видно будет.
– Ну что ж, и на том спасибо, – ответил ему Торвальд Ном.
Как ни странно, необходимость постоянно разыгрывать из себя тронувшегося умом стала для Карсы лучшим способом сохранить рассудок. Малазанцы не били и не пытали узника. Они всего лишь везли его распластанным и прикованным к днищу повозки. День за днем, неделю за неделей. Перед такой пыткой бледнели любые тяготы и лишения, когда-либо выпадавшие на долю теблоров. Оводы, мухи, комары, мошки – вся эта летучая рать нападала на Карсу и кусала его днем и ночью. Тело воителя превратилось в одну зудящую глыбу. Раньше он удивлялся, каким образом насекомые ухитряются довести до бешенства громадных лесных зверей. Теперь он это понял.
В конце каждого дня на Карсу выливали несколько ведер ледяной воды, смывая грязь на нем и под ним. Потом кучер – старый, отвратительно пахнущий натианец – кормил его ужином, состоявшим из клейкого варева и жилистого мяса. Все это возница приносил в закопченном железном котелке и, поддевая деревянным черпаком, вливал Карсе в рот, обжигая ему щеки, губы и язык. Поскольку эта пытка повторялась ежедневно, ожоги не успевали зажить.
К счастью, Торвальд Ном сумел уговорить возницу, и тот передал ему заботы по кормлению пленного теблора. Ном дожидался, пока варево остынет, а потом осторожно переправлял его Карсе в рот. Через несколько дней ожоги исчезли.
Больше всего юношу заботило, как бы тело у него не омертвело. Ночью, когда можно было не опасаться, что в повозку запрыгнет кто-нибудь из малазанцев, он сгибал и разгибал руки и ноги, насколько позволяли цепи. И все равно тело ломило от неподвижности, и с этим Карса уже ничего не мог поделать.
Иногда его охватывало отчаяние. Этого Карса боялся больше всего: воин, поддавшийся отчаянию, уже ни на что не годен. И он нашел способ противостоять разрушительным мыслям. Едва только они начинали вползать в его сознание, юноша принимался думать о форкассалской демонессе, которую они с Байротом и Делюмом освободили из-под гнета каменной плиты. Он хотя бы видит чередование дня и ночи, дышит чистым воздухом. А демонесса несколько тысяч лет провела во тьме и затхлости! И ведь не сдалась: отчаянно царапала землю, углубляя свою яму. Она расширяла себе пространство, не зная, освободят ли ее когда-нибудь. Однако для Карсы все равно оставалось загадкой, как бедняжке удавалось не сойти с ума и не умереть от безысходности.
Мысли о мужественной демонессе успокаивали дух Карсы, но лишь отчасти. Теблорский воин понимал, что тело его все равно слабеет. Шершавые бревна, из которых было сделано днище повозки, до крови натирали ему спину. Как юноша ни старался, он не мог привыкнуть к заскорузлой одежде и собственному зловонию. Да вдобавок еще и армия насекомых-мучителей возросла: теперь к ней прибавились также вши и блохи.
Чтобы не вызывать у малазанцев подозрений, Торвальд Ном разговаривал с Карсой так, будто тот был малым ребенком или собакой: ласковым, мягким, даже нежным голосом. Болтливость Нома из проклятия незаметно превратилась в спасение. Карса вдруг понял, что нуждается в словах и даже цепляется за них.
Слова питали его дух, не давая голодать. Они отмеряли время; Ном учил Карсу языку малазанцев, рассказывал ему о местах, через которые проезжала повозка. Оказалось, что у низинников много городов и тот, где Карсу захватили в плен, был далеко не самым большим. Миновав Кульверн, малазанский караван добрался до места со странным названием Нинсано-Ров. Торвальд объяснил Карсе, что это достаточно крупный город. Толпа ребятишек забралась в телегу и принялась колоть теблора острыми палками, пока Канат не выхватил у возницы кнут и не отогнал их. Следующим на пути был Мальмост – город, почти равный по величине Нинсано-Рву. Еще через семнадцать дней повозка въехала под широкие каменные ворота Таниса и дальше покатилась по мощеной улице. Карсу поразили здешние дома. Почти все они были каменными и состояли из трех или даже четырех хижин, поставленных друг на друга. Куда ни глянь – повсюду толпы низинников. Карса даже не предполагал, что мир так населен.
Танис оказался портовым городом, стоявшим на восточном берегу моря Мэлин. Вода здесь пахла солью, совсем как в некоторых источниках на границе ратидских земель. Но если та вода ни на что не годилась (старейшины даже утверждали, что якобы всему виной близость ратидов), то по морю Мэлин можно было плавать на кораблях. Путь из Таниса в город Мэлинтеас занял четыре дня и три ночи.
Все произошло именно так, как и предсказывал Ном. С повозки сняли колеса и стенки. Наконец-то Карса вновь увидел мир с высоты своего роста. Но погрузка на корабль превратилась в новую пытку. Воитель повис на цепях, впившихся в его искусанное тело. Все суставы ходили ходуном и скрипели. Новая боль затмила собой прежнюю. Не выдержав, Карса закричал. Крик великана разносился над Танисской гаванью, пока кто-то из малазанцев не влил ему в глотку жидкость со странным запахом. Она обожгла все внутренности, перед глазами встала белая пелена, и Карса потерял сознание.
Очнувшись, теблор обнаружил, что днище повозки по-прежнему поставлено стоймя. Но теперь оно было привязано к толстому бревну, которое даруджиец именовал мачтой. Самого Нома приковали рядом, велев ему приглядывать за Карсой.
Корабельный лекарь смазал ему распухшие суставы какой-то мазью. Телесная боль притупилась, однако голова продолжала болеть. Вдобавок Карса испытывал непонятную тошноту.
– Что, мутит тебя? – шепотом спросил Ном. – Это, дружище, называется похмельем. Ты даже не представляешь, чем пожертвовали малазанцы, чтобы только заткнуть тебе глотку. Они влили в тебя здоровенную флягу рома. Половину ты почти сразу вывернул на палубу. Увы, уже не в том виде, иначе бы я пополз облизывать доски. Что смотришь? Да, великан, иногда телесные потребности берут верх, так что забываешь о чувстве собственного достоинства… Нам бы не помешало чем-нибудь прикрыться, не то мы оба подцепим лихорадку и начнем бредить. Впрочем, ты уже начал. К счастью, на языке теблоров, который здесь едва ли понимают. Еще скажу, что мы временно расстались с капитаном Добряком и его солдатами. Они плывут на другом корабле… Кстати, а кто такая Далисса? Можешь не отвечать. Видно, она здорово тебе насолила, раз ты наобещал ей целую кучу ужасов. Но вряд ли ты в ближайшее время увидишь эту самую Далиссу. Вот что, приятель, сейчас тебе нужно будет привыкать к морской качке. В Генабарисе нас перегрузят на другой корабль. Тот поплывет уже по Менингалльскому океану.
Корабельные матросы – в основном малазанцы – обходили Карсу стороной. Всех остальных узников разместили в трюме, однако днище повозки не пролезало в узкое пространство трюмных сходней. Капитан Добряк распорядился ни в коем случае не снимать с Карсы цепей. Похоже, этот бдительный офицер, даже видя перед собой слабоумного великана, не верил собственным глазам. Ном говорил, что подозрительности Добряка хватило бы на целый полк. Пока же Карсе удавалось водить малазанцев за нос. Со стороны все выглядело так, будто лопата сержанта и впрямь вышибла из теблора разум, превратив грозного воина в безобидного теленка. Пустые глаза, без единого проблеска мысли, и вечная улыбка: тупая, непонимающая. Что и говорить, достойный спутник для болтливого разбойника!
– Рано или поздно малазанцам придется отцепить тебя от этого днища, – шепотом продолжал даруджиец, уставившись в вечернее небо. – Весь вопрос: когда? Возможно, тебе придется терпеть этот панцирь до самых рудников. Держись, Карса Орлонг. Тебе еще долго придется корчить из себя слабоумного. А кстати, у тебя это здорово получается. В последние дни даже я поверил. Скажи, ты еще не разучился соображать?
Карса лишь хмыкнул в ответ. Порой он и сам начинал сомневаться, не слишком ли заигрался. Иногда целые дни выпадали из его памяти, и на их месте зияли провалы. Это больше всего пугало юношу. Продержится ли он до конца? Трудно сказать.
Карса немало удивился, когда вместо одного Мэлинтеаса увидел… целых три. Корабль подплывал к городской гавани. Взору Карсы открылись три высокие насыпи, на каждой из которых стояла крепость. Средний холм уходил вглубь берега дальше крайних. Видом своим крепости даже отдаленно не были похожи друг на друга. Левая – приземистая и довольно грубо построенная – показалась Карсе самой причудливой. Теблора поразил цвет ее стен: темно-желтый, почти оранжевый. Наверное, раньше они были намного ярче, но время приглушило краски… Центральную крепость застилала пелена дыма, который поднимался из труб многочисленных домов и домишек, заполнявших пространство между насыпями. Эта цитадель выглядела более старой и ветхой. Ее стены, башни и купола были тускло-красного цвета… Правую крепость возвели на самой кромке береговой скалы. Подобно лицу старого воина, она была вся испещрена шрамами, поскольку в прошлом не раз подвергалась нападению с моря. Камни, выпускаемые из корабельных метательных орудий, разбивали стены. Трещины никто не латал. Одна из башен совсем накренилась, угрожая обрушиться в воду. О том, что в крепости кто-то есть, говорили лишь флаги, трепетавшие над остальными ее башнями.
Присмотревшись к городу, Карса заключил, что здесь вынуждены жить бок о бок три различных племени. Каждое возводило строения на свой манер. Границами служили широкие улицы. Пока воитель раздумывал о возможных причинах такого соседства, корабль вошел в гавань, полную рыбачьих лодок и судов, на которых перевозят товары.
Торвальд Ном встал. Его ржавые цепи лязгнули. Даруджиец запустил пальцы в свою всклокоченную бороду.
– Мэлинтеас, – вздохнул он. – Странное местечко. Все три народа – натианцы, генабарийцы и коривийцы – утверждают, что эти земли издревле принадлежали только им. Они бы и сейчас резали друг другу глотки, если бы малазанцы не установили здесь свое правление, разместив в городе три роты Ашокского полка. Глянь-ка на ту наполовину развороченную крепость. Так и стоит со времен войны между натианцами и коривийцами. Помнится, натианцы тогда весь залив запрудили своими кораблями. Лупили по крепости каменными ядрами. Ну и коривийцы, ясное дело, в долгу не оставались. И тут вдруг, в самый разгар их взаимной резни, появились малазанцы. Дуджек Однорукий, три легиона Второй армии, сжигатели мостов и парочка высших имперских магов. Это все, чем располагал тогда Дуджек. Но к концу дня натианский флот осел на илистом дне залива, генабарийские правители, пытавшиеся схорониться за стенами своей кроваво-красной крепости, были перебиты, а коривийцы сдались.
Корабль пришвартовался к широкому каменному причалу. Матросы готовились спрыгнуть туда и закрепить судно канатами. Торвальд смотрел на них и улыбался.
– Думаешь, теперь здесь все тихо и спокойно, пусть даже хрупкий мир держится на мечах и копьях малазанцев? Так-то оно так, но только малазанский наместник вот-вот лишится двух своих рот. Разумеется, ему посулили пополнение. Однако когда он еще дождется обещанных солдат? Сколько их пришлют и откуда? Видишь, теблор, какое количество трудностей появляется, если племя становится слишком многочисленным? Чем больше людей, тем сложнее ими управлять. Это все равно как попасть в туман, где приходится двигаться на ощупь.
Рядом с Карсой кто-то зашелся кашляющим смехом. Потом он увидел лысого кривоногого мужчину, командовавшего матросами. Тот глядел на своих подчиненных и язвительно улыбался.
– Забавно слушать, как главарь разбойников рассуждает о государственных делах, – сказал он на натианском наречии. – И где же, интересно, ты поднабрался такой мудрости? Наверное, не смог совладать с дюжиной своих головорезов? Одного только не пойму: зачем ты распинаешься перед этим болваном? Он же ни одного твоего слова не понимает. Хотя тебе, поди, слушатели нужны? Уж лучше разговаривать с таким, чем с мачтой, да? Все вроде живая душа. Мели что хочешь: не перебьет и спорить не будет.
– Каждый по-своему коротает время, – пожал плечами Торвальд Ном. – Особенно когда не сам им распоряжается. А позвольте узнать, господин первый помощник, долго ли мы простоим в Мэлинтеасе?
– Тебе-то не все равно? – огрызнулся натианец. – Узникам увольнение на берег не положено.
– Да я просто так спросил, любопытно стало.
– Хорошо, скажу. Пару дней – это точно. Здесь мы возьмем на борт шесть взводов малазанских солдат и поплывем в Генабарис. Там вы все покинете наш корабль, и я наконец-то забуду о вашем существовании.
– Чувствую, вас что-то тревожит. Или в Мэлинтеасе не так спокойно, как кажется?
Первый помощник капитана смерил даруджийца долгим взглядом.
– Больно масляный у тебя голос, разбойник. Такие обычно у когтей бывают. Впрочем, мне все равно. Можешь настрочить в своем доносе: в Мэлинтеасе хватает солдат Багровой гвардии, и они всячески подстрекают коривийцев к мятежу. Дошло уже до того, что вечером малазанские караульные ходят не иначе как по два взвода. А теперь мы вдобавок еще и лишаемся двух третей наших сил. Словом, положение в Мэлинтеасе очень шаткое.
– Неужели императрица не знает? – удивился Ном.
– А это ты у нее спроси.
Заметив отлынивающих от дела матросов, натианец двинулся к ним, на ходу осыпая лентяев ругательствами.
Торвальд Ном снова запустил руки в бороду.
– Багровая гвардия?.. Это будет посерьезнее грызни натианцев с коривийцами. Ох, не завидую я наместнику.
Карса все чаще впадал в беспамятство. Поначалу он боялся этих «прыжков в пустоту», а потом перестал. Они по крайней мере приносили избавление от боли.
Днище повозки качалось и подпрыгивало. Карса подумал, что его сбросили за борт. Он открыл глаза и увидел, что висит в воздухе. Тело несколько сместилось, и натянувшиеся цепи врезались в самые чувствительные места. Днище было привязано к двум толстенным канатам. Извиваясь, они ползли вверх. Матросы на берегу становились все меньше, а небо, в котором парили чайки, – все ближе. Засмотревшись на птиц, юноша и не заметил, как окончилось его воздушное путешествие.
Его втащили на среднюю палубу огромного корабля, полную малазанских низинников. Уши теблора наполнились гулом десятков голосов. Повсюду громоздились ящики и тюки, которые по желобам опускали внутрь судна.
Канаты натянулись. Днище вместе с Карсой встало возле главной мачты. Она была раза в два толще, чем на прежнем корабле. Отцепив канаты, матросы проворно привязали теблора к мачте и отошли подальше.
Великан улыбался.
– Вас напугала его жуткая улыбка? – услышал он голос Торвальда Нома. – Поверьте мне, этот человек безобиднее мухи. Можете не волноваться, если, конечно, вы не напичканы различными морскими суевериями.
Кто-то со всей силы ударил Торвальда. Даруджиец упал к самым ногам Карсы. Из разбитого носа полилась кровь. Ном очумело моргал, однако не делал попыток встать. К нему подошел какой-то странного вида низинник. Невысокого роста, широкоплечий. Больше всего Карсу удивил цвет его кожи: она была не белой и не черной, а серовато-синей. Чувствовалось, здесь он – большой начальник. Возможно, даже предводитель корабля. Или, как говорят у низинников, капитан.
Низинник взглянул на главаря разбойников, а потом на притихших матросов.
– У них это называется «пырнуть с поворотом»! – заорал он на малазанском наречии. – А вы, как стадо баранов, купились, поймались на его уловки.
Взгляд синекожего низинника вернулся к Ному.
