– Запомни, узник: еще раз ляпнешь что-нибудь подобное, я отрежу тебе язык и приколочу его к мачте. И если вы оба нарушите установленный на корабле порядок, я свяжу вас вместе и вышвырну за борт. Ты понял меня?.. Я не слышу ответа! Если прикусил язык, просто кивни!
Вытерев окровавленное лицо, Торвальд Ном торопливо закивал.
Синекожий низинник подошел к Карсе.
– А ну-ка, великан, сотри с лица свою дурацкую улыбку, иначе я срежу ее кинжалом. Жрать можно и без губ, да и киркой махать на руднике – тоже.
Карса молча таращился на него.
– Ты слышал меня?
Торвальд поднял дрожащую руку.
– Господин капитан, позвольте объяснить: он вас не понимает, ему ум отшибли.
– Боцмана ко мне!
– Я здесь, капитан.
– Завяжи этому идиоту пасть.
– Слушаюсь.
Карсе плотно обвязали рот куском просоленной мешковины, натянув ее почти до середины носа.
– Не перестарайся, болван. Он же так задохнется.
– Виноват, исправлюсь.
Боцман спустил тряпку пониже и ослабил узел.
– Ну а вы что зенки вылупили? – накинулся на матросов синекожий.
Матросов как ветром сдуло. Когда капитан скрылся, Торвальд Ном встал.
– Ты уж прости меня, Карса, – промямлил он разбитыми губами. – Ты потерпи немного. Я потом сниму эту тряпку. Но когда я сниму ее, перестань улыбаться. Очень тебя прошу…
«Зачем ты пришел ко мне, Карса Орлонг, сын Синига и внук Палика?»
Их каменные лики – один рядом, а другие поодаль – юноша видел сквозь туманную пелену. Все семь.
– Неужели, Уригал, я стою сейчас пред тобою? – удивился Карса.
«Твой дух, но не тело. Твой дух сумел покинуть смертную темницу».
– Уригал, я… не выполнил данных тебе клятв.
«Не выполнил, Карса Орлонг. Ты покинул нас. Теперь и мы тоже покидаем тебя. Мы вынуждены искать другого воина, превосходящего тебя силой и стойкостью. Того, кто не сдастся врагам и не убежит с поля боя. Мы ошиблись в тебе, Карса Орлонг».
Туман то густел, то истончался. Воитель стоял на вершине холма, который медленно оседал. От его рук вниз по склону тянулись цепи. Сотни оков, уходящих во все стороны. Туман сделался радужным. Концы цепей скрывались в нем, и там происходило какое-то движение. Услышав хруст, Карса опустил глаза. Оказывается, он стоял на костях. То были кости теблоров и низинников. Весь холм целиком состоял из костей.
И вдруг цепи опали. Радужный туман двигался к нему, и то, что скрывалось за туманом, тоже двигалось.
Молодого воина охватил ужас.
Из тумана появлялись трупы. Многие были обезглавлены. У каждого в груди зияла рваная рана, и туда уходила цепь. Мертвецы протягивали к Карсе руки; их пальцы с длинными ногтями непрестанно шевелились. Достигнув подножия холма, покойники начали карабкаться вверх. Они спотыкались и падали, но снова поднимались и карабкались дальше.
Юноша силился убежать, но кости не пускали. Они крепко опутали ему ноги.
«Веди нас, воитель!» – слышалось со всех сторон.
«Веди нас, воитель!» – повторяли полуистлевшие глотки.
Карса закричал.
«Веди нас, воитель!»
Руки мертвецов были совсем рядом. Ногти царапали воздух, приближаясь к его лицу.
Кто-то ухватил Карсу за ступню.
Голова его запрокинулась, громко стукнувшись о доски. Он глотнул воздуха, и тот струей песка потек ему в горло. Карса закашлялся и открыл глаза… Перед ним слегка покачивалась палуба корабля. На палубе стояли матросы и молча глядели на него.
Нижняя часть лица все еще была завязана мешковиной. Карса продолжал кашлять, обжигая себе легкие. В горле творилось что-то непонятное, словно там оборвались все жилы. Наверное, он кричал. Кричал долго, не переставая, и теперь в глотке образовался комок, не пускавший воздух.
Карса понял, что умирает.
«Мы решили пока не бросать тебя, – послышалось у него в мозгу. – Дыши, Карса Орлонг. Дыши, если не хочешь вновь увидеть свою смерть. Дыши».
С него наконец-то сорвали ненавистную тряпку. В легкие хлынул холодный воздух.
Глаза слезились, и Карса плохо видел стоящего рядом Торвальда Нома. Лицо и борода даруджийца потемнели. Ном о чем-то его спрашивал, громко выкрикивая слова, однако Карса почти ничего не слышал. Слова, будто камни, отлетали прочь, ударяясь о застывших, охваченных страхом малазанцев.
Карса поднял глаза и не узнал неба. Там клубились тучи – серые, лиловые и черные. Между ними светились красновато-коричневые разрывы, напоминающие раны. Надвигалась буря. А из разрывов опускались… цепи. Они хлестали море на всем его протяжении, до самого горизонта. Сотни толстых черных цепей. Воздух трещал и осыпался красноватой пылью. Теблору стало страшно.
Он вспомнил рассказы Нома о морских бурях, когда ветер… Однако ветра-то как раз и нет. Громадные тряпки на мачтах (низинники называли их парусами) обвисли. И волн вокруг корабля тоже не было. Он скользил по стоячей воде, похожей на поверхность пруда. А буря все равно надвигалась.
К ним подошел матрос с жестяной кружкой. Он молча подал кружку Торвальду, и тот поднес жестянку к потрескавшимся губам великана. Вода была противной на вкус и обжигала горло. Карса отвернулся.
Торвальд Ном продолжал говорить. Тихо, настойчиво. Постепенно до Карсы стал доходить смысл его слов:
– …мы думали, ты уже не очнешься. Только по биению сердца и узнавали, что ты еще жив. Знаешь, сколько прошло времени? Ты не поверишь: несколько недель. Это просто чудо, что ты не умер. У тебя все тело усохло. Сплошные кости – даже там, где их быть не должно.
Ном сделал новую попытку напоить Карсу. Тот оскалил зубы.
– А потом вдруг наступил странный штиль. И так длилось много дней подряд. Ни облачка на небе… вплоть до сегодняшнего дня. Первое появилось, когда ты шевельнулся. Ты запрокинул голову и начал кричать… Я понимаю, дружище. Вода успела протухнуть. Но другой здесь нет. А тебе обязательно надо промочить горло. Пей.
Превозмогая отвращение, теблор сделал несколько глотков.
