СемьЯ

– Живая, живая… – повторяла девушка, целуя Валины щеки. – Боже ты всемогущий, живая… Я уже думала…

– Еще бы, думала она. Только я один и искал, да? – спросил Юра.

– Нет. Мы уже вер-рнулись. Ночь почти, скоро спать. Ушла и ушла. А вода пр-рибывает, между прочим. Опасно по темноте ходить, – раздался из угла ленивый голос. Еще одна девушка, короткостриженая и сплошь состоящая из углов, хмурая и худая.

– А оставлять ребенка в тоннеле не опасно?! – рыкнула полная девушка, исподлобья глянув на столпившихся людей. И тут же вся ее злость растаяла без следа. – Я хотела пойти, но они не пустили…

– Куда ж тебе с ногами-то твоими, – фыркнул Юра. – Мил, да ладно. Все ведь хорошо.

– Никогда больше не уходи, ты поняла меня? – встряхнула девочку круглощекая Мила, вглядываясь в бледное лицо. – Ты хоть знаешь, как я переживала? Как боялась?! Воды все больше, на улице ливень, ты же могла утонуть. Боже… И этот свитер, что это такое?

– Это ее спасительница одела, – ответил Юра, стягивая джинсы. Под ними обнаружились насквозь мокрые спортивные штаны. – Это не я Валю нашел. На нее наткнулась новенькая, Саша. Она и свитер отдала, чтобы Валька не замерзла.

– Новенькая?.. – неприязненно спросила угловатая девушка, что сидела в углу на продавленном диване. Саша вздрогнула от ее скрипучего голоса. – Новенькая?!

Все разом посмотрели на Сашу.

Она почувствовала, как щеки заливает румянцем, и успела неловко обрадоваться тому, что в тусклых отсветах керосинки ее лицо кажется всего лишь очередным смазанным пятном, не более.

– Эм… Привет? – едва слышно сказала Саша и растянула одеревеневшие губы в улыбке.

– Еще одна голодр-ранка, – фыркнула угловатая девушка. Казалось, неприязненность исходила от нее волнами.

– Жень, – одернул Юра, – прекращай. Она вообще-то Вальку спасла.

– И? Чё мне тепер-рь, плясать?

– Могла бы просто сказать «спасибо», – не удержался Юра. – Вы что-то быстро вернулись и уселись задницами на матрасы, пока Валька бродила по тоннелю, замерзая. И только Саша…

– Спаси-ибо! – пропела Женя и выругалась. Сумрачного света едва хватало, чтобы разглядеть короткий ежик волос и матовые глаза, в которых слабый свет исчезал, будто растворяясь в черноте зрачков. Женя скрестила на груди руки и отвернулась.

– Не обращай на нее внимания, – посоветовала полнощекая Мила, вытирая слезы. – Она у нас диковатая. И прости, что я так… Просто переволновалась. Спасибо тебе, что Валю привела.

Она подхватила девочку на руки и подошла к Саше, протянув ей свободную ладонь. Саша осторожно пожала ее, натянуто улыбаясь новой знакомой:

– Да ладно вам. Чего мне, мимо надо было пройти?..

Женя фыркнула. Саша уже и не сомневалась, что они не подружатся.

– Ну что ж, добро пожаловать в гнездо, – произнес низенький паренек с встопорщенными волосами, чуть придвинувшись к ним. Едва глянув в его искрящиеся глаза и заметив широченную улыбку, Саша догадалась, что с ним общаться будет легче всего. – Я – Костя, лучше просто Костик. Можно сказать, самопровозглашенный лидер всего это сброда.

– Само-пр-ро-воз-гла-шенный! – противно заржала Женя. Она сильно картавила, растягивая звук «р», отчего ее слова трудно было понимать. – И самый…

Словцо для Кости она выбрала покрепче, и Саша едва слышно хмыкнула, но Костик будто ничего и не заметил:

– Правда, спасибо тебе. Не знаю, как бы мы жили без Вальки, но она – тот самый вечный двигатель, что постоянно тащит нас вперед. Ты молодчина.

– Я сейчас со стыда сгорю, – честно призналась Саша. – Ладно вам, нормально… Так, значит ты – Мила, ты – Костик, эта барышня в углу – Женя…

– Р-рот заткни, – посоветовала Женя. – Или я помогу.

– Жень, – выдохнул Костик. – Она-то тебе чем не угодила?

Женя еще раз фыркнула из угла, но ничего не ответила. Саша решила, что разумнее будет не встревать в споры, потому что наэлектризованная Женя, то и дело приглаживающая колючие волосы, явно хотела не просто перекинуться парочкой злобных фраз, а развязать кровопролитную войну.

– С Валей мы познакомились в тоннеле… – Саша обвела странную компанию взглядом и остановилась на долговязом пареньке, который стоял за спинами, глядя на Сашу едва тлеющими угольками глаз. – А ты?..

– Он Егор, – ответил Юра из-за трансформатора. – Немой. Но дружелюбный.

Егор скупо кивнул и помахал костлявой рукой. Лицо его осталось пустым и бесстрастным. Саша кивнула и помахала в ответ. Егор тут же едва заметно отступил в тень.

– Вот такая у нас странная компания, – подытожил Костик. С каждым новым словом его улыбка становилась все шире. – Если не запомнила чье-то имя, не стесняйся переспросить. Привыкнешь со временем. Ты вообще надолго или как?

– Или как, – Саша против воли улыбнулась Костику. Невозможно было хмурить лоб или настороженно молчать, глядя в его раскосые веселые глаза. – Мне надо домой.

– А зачем ты сюда вообще тогда пришла? – спросила Мила, ласково прижимая осоловелую Валю. Девочка редко-редко моргала длинными ресницами, ее голова то и дело клонилась к широкому Милиному плечу.

– Честно говоря, я не помню, – Саша чуть скривилась. – Я проснулась в бетонном кармане, Юра его так назвал. И… И все.

– Вообще ничего не помнишь? – переспросил Костик.

– Вообще. Я шла со школы, потом встретила женщину, которая попросила ей помочь, мы побежали к ее мужу, у него сердечный приступ, и… Все. Просто чернота. Мы хотя бы в городе?

Обитатели гнезда переглянулись.

– Что?..

– Не совсем, – Костик взял на себя роль переговорщика. – Километров двадцать-тридцать от города, карман еще чуть дальше. Ты точно ничего не помнишь?

Саша покачала головой. Всю дорогу до гнезда она пыталась наскрести хоть какие-то воспоминания, но все было напрасно. Обиженно заныла сломанная рука, которую Саша осторожно придерживала пальцами.

– Значит, оставаться ты не собираешься? – еще раз уточнил Костик.

– Оставаться? Тут?..

– Ага. Мы здесь давно живем, – объяснила Мила. Ноги ее студенисто дрожали. – Все, кроме Вали, когда-то ушли из дома и нашли приют здесь, в коллекторах. Это – наше гнездо беспризорников. Бродяг. Идти нам все равно некуда, так что…

Саша молчала. Она разглядывала чумазые лица в росчерках золы и пятнах грязи, обветшалую одежду, которую будто бы стянули с чужого плеча… Они и правда были беспризорниками или бродягами. Обыкновенными чумазыми и голодными людьми, которые нашли спасение в коллекторах.

Эта новость ударила Сашу по голове. А чего она ожидала? Что все они просто свалились с неба, чтобы помочь ей спастись из затопленных тоннелей?.. Нет. Это их дом.

Гнездо.

– Тебе точно надо наверх? – спросила Мила, глядя на Сашу особым взглядом, заботливым и чутким. Саша, едва наткнувшись на этот взгляд, будто бы приросла к нему, прикипела, не в силах сдвинуться с места. Тепло прорастало в душе слабыми ростками. – Если хочешь, то оставайся с нами. Тут спокойнее, чем сверху, на земле…

– Я бы с радостью, но… – Саша как загипнотизированная смотрела в глаза, наполненные участием. – Но мой папа послезавтра уезжает из города на вахту, времени почти не осталось. Он будет работать полгода на севере и, если ему понравится, останется там навсегда.

– А вы с мамой?..

– Они в разводе. А я… Куда я поеду без матери? Мне нужно увидеться с папой, мы должны были встретиться завтра, после школы. Мне правда надо наверх, очень-очень.

– Выведем, – кивнул Костя и указал на Сашину руку. – Что, болит?

– Да. Кажется, я ее сломала.

– Давай помогу, – откуда-то сбоку вынырнул Юра, в руках он сжимал несколько палок и проржавевших арматурин. – Сделаем шину…

– У нас где-то были бинты, – засуетилась Мила, укладывая спящую Валю на заскорузлый матрас. Девочка чуть приоткрыла рот, посапывая, лицо ее смягчилось.

– Рана открытая? Воду кипятить? – спросил Костик, осторожно приподнимая Сашину руку. Саша замотала головой:

– Нет, закрытый…

– Хорошо. Но придется немного потерпеть, – предупредил Юра, примеряя найденные палки к ее руке. Саша стиснула зубы.

– Ну надо же, засуетились, – фыркнула Женя подходя к ним. – Вылечим, спасем… Молодцы!

– Заткнись, – попросил Костик. – Лучше бы помогла.

– А что, я могу. Давай, впр-равлю.

– Не надо! – пискнула Саша.

– Не бойся, никто ей не даст трогать твой перелом, – успокоил Костя, прикладывая шину к руке. – Мил, где там твои бинты?

– Да иду уже!

Спустя полчаса Сашина рука была не только туго примотана к импровизированной шине, но еще и висела на повязке. Саша наконец-то сняла с себя мокрую одежду и переоделась в чье-то вонючее тряпье, толстое и крепкое. Женя и тут не сдержалась – буркнула, что они теперь еще и шмотки будут тратить на эту дуру.

Саша же, бледная и взмокшая от боли, только слабо улыбнулась бродягам:

– Спасибо… Уже лучше. Ну, и когда пойдем к выходу?

– Уже ночь, – ответил Костик, глянув на механические наручные часы.

– Постой… Покажи-ка.

– Кого, часы? – Костик развернул руку запястьем к Саше. Она осторожно коснулась пальцами мутного циферблата, провела по металлическому браслету:

– У моего папы точно такие же… Точь-в-точь.

– Потому что они крутые, – Костик провернул кисть, позволяя часам чуть сползти. – Даже под водой работают. Так вот, ночь. Надо перекусить, или я сдохну от голода. Идти нет смысла. Это долго и…

– Очень долго?

– Да, – вмешался Юра, сидящий на полу. – Почти сутки.

– Сколько? – выдохнула Саша, оборачиваясь к нему. – Сутки?!

– Нет, мы можем отвести тебя к запаянным люкам, повизжишь там, может, кто-то и услышит, – вставила Женя. – Если бы нашелся путь кор-роче, мы сказали бы, а?

– Но это же… Это канализация, обычная канализация. Должны быть выходы!

– Эй, ты вообще слышишь? Или мозгов нет?!

– Жень… – выдохнул Костя с таким видом, будто этот выдох давно стал его коронным. – Но вообще, хоть это и свинство, она все же права: недавно все люки или заварили, или закрыли навесными замками, не сломать. Мы знаем только пару выходов, но они на другом конце города. Надо пройти через всю канализацию.

– Тогда я пошла, – Сашино лицо окаменело. – Ребят, серьезно, если я не успею увидеться с папой, он улетит… Я не могу столько ждать.

– Ты можешь пойма сама, – кивнул Костик. – Мы объясним, нарисуем дорогу. Но это трудно даже с картами, почти нереально… Может, лучше все-таки с нами?

– Я никуда не пойду! – взвилась Женя перед ними, напружиненная и взбешенная. Ее матовые глаза заволокло холодом. – Мне и здесь отлично! Мы недавно делали вылазку за едой, у нас все есть. Я не хочу из-за какой-то…

– Это не «из-за какой-то», – вмешался Юра. – Ты давно в тоннель-то выходила, а? Нет? Так выйди и посмотри.

Женя исподлобья глядела на него.

– Выйди, выйди. И посмотри внимательно. Воды уже по пояс, и она все прибывает. Сама говорила. Нижние ступеньки почти затопило. Если дожди будут и дальше, то мы просто уйдем под воду.

– Не уйдем! Лестница высокая.

– Ты хочешь остаться тут, в этой тухлой комнате? Как в клетке?.. – влезла Мила. – Если и правда воды все больше, то нам лучше перебраться в другое гнездо.

– И оно – о, совпадение! – там, куда надо вести эту… новенькую, – выплюнула Женя. – Как удачно! Вы ведь не можете выставить ее в тоннель, потому что она выловила из воды вашу дебильную Вальку. Идиоты!

Саша чувствовала, как в груди поселяется дрожь от обиды. Но молчала, закусив губу. Лишь выдохнула коротко:

– Почему ты так, а? Я ведь ничего…

– Потому что я знаю тебя лучше, чем ты сама, – процедила Женя.

– Жень, – оборвал Юра, и та сразу же сникла.

Саша переспросила:

– Ты… Меня знаешь? Откуда? Мы были знакомы?

Женя отвернулась, не собираясь продолжать беседу. Она отошла к своему прогнившему дивану, сгорбленная и мослатая, а потом и вовсе затихла там, с ненавистью поглядывая на Сашу.

– В общем, я предлагаю перебраться, – сказал Костик. – Под утро соберем вещи и пойдем ко второму гнезду, оно выше, и там не должно быть воды.

– Переходы могут быть затоплены, – напомнила Мила. – Нам же придется спускаться вниз…

– Не думаю, – отозвался Юра. – Там переборки, уровни… Где-то и правда может стоять вода. Но, я думаю, доберемся. Там спокойнее.

– Да я вообще не против, – пожала плечами Мила. – Давайте перебираться. Если лестницу затопит…

– Отлично. И по пути забросим Сашу наверх. Договорились?.. Жень?

– Да пошли вы, – буркнула Женя.

– Значит, договорились. Давайте ужинать.

Они сновали по узенькой комнате, словно чьи-то воспоминания, выпуклые тени на блеклых обоях. Саша, присевшая к столу рядом со свернувшейся калачиком Валей, разглядывала их, не желая участвовать в толкотне.

Юра доливал вонючий керосин, от которого щипало глаза, в погашенную лампу, Костик суетился, двигая матрасы, Мила стучала жестяными банками в дальнем углу, где сгорбилась набыченная Женя. На деревянный столик бросили зажженный фонарь, и по комнате разлился холодный неживой свет.

К Саше подошел немой Егор, осторожно тронул ее за плечо и сразу же отвел взгляд в сторону.

– Привет, – Саше стало неловко. – Ты что-то хотел?..

Он взмахнул руками в воздухе, словно печатал что-то на телефоне, и снова глянул на Сашу. Она покачала головой:

– Ты хочешь на чем-то написать?

– Он просит твой мобильник, – сказал Юра, подкручивая лампу. – Телефон пережил падение?

– Да, но… – Саша вновь посмотрела на бледное лицо Егора, на котором невозможно было прочесть ни единой эмоции. Он стоял, умоляюще протянув руку, и Саша не знала, как ему отказать.

Его друг нашел ее в черных коридорах, привел в уютную комнату, где вот-вот зажжется теплый свет в керосинке, Сашу накормят, проводят до выхода… А она думает только о том, как бы сэкономить заряд батареи?

– Зачем он тебе? Там все равно нет связи, я проверяла.

Егор кивнул и, вытянув вперед пальцы, изобразил выстрел.

– Он хочет поиграть во что-нибудь. Любит стрелялки, но у нас такого давно нет. И электричества тоже нет.

Сашин слабый протест, что глупо тратить батарею на игры, когда ей надо дозвониться до матери и папы, комом застрял в горле. Она улыбнулась через силу и протянула телефон.

Егор сразу отошел в сторону и сел на первый попавшийся матрас, носом уткнувшись в разбитый экран. Саша, растерянно наблюдающая за ним, хотела попросить не сажать батарейку слишком сильно, но даже этого не смогла сделать.

Юра протер лампу грязной ветошью и вновь запалил, закрутив пробку. Дрожащее свечение озарило бледные лица.

– Откуда здесь эта древность? – спросила Саша.

– Керосинка? – Юра затушил спичку и снова завозился, возвращая стеклянную колбу на место. – Я нашел ее в одном из технических помещений. Крутая, да? Свет шикарный. Теплый…

Бледный фонарик потух, и к бродягам на огонек словно бы заглянул сам уют.

– Да, только ты когда-нибудь сожжешь тут все к чертовой матери, если будешь заправлять этим вонючим керосином, пока она даже не остыла, – беззлобно буркнула Мила, подходя к ним. В руках она держала жестяную банку с оторванной этикеткой.

– Что это? – спросила Саша, пока остальные обитатели гнезда подтягивались к столу.

– Тушенка. Конина. Холодная, правда, но костер разводить не будем… Пальчики все равно оближешь!

Саша отвела глаза.

– Я… Я не ем мясо.

Женя, усевшаяся по правую руку, фыркнула в таком бешенстве, что даже лампа будто бы чуть померкла перед ними. Мила замерла с банкой в руках:

– Но как же…

– Значит, ты сегодня не жр-решь, – отрезала Женя. Ее картавость чуть смягчила грубое слово. – Милка, давай в темпе. У меня желудок сейчас склеится.

– Зря ты не хочешь, – сказал Костик, усаживаясь напротив. В руках у него покоилась жестяная миска с присохшими комочками еды. – Правда, вкусно. Может, кусочек?

– Я вам верю, но несколько лет назад я пообещала себе, что не стану есть животных. Я, наверное, слишком наивная, но мне их жалко.

– О да, – влезла Женя. – Как же замечательно, что ты сама это понимаешь.

– Жень, – Костин выдох, такой уже родной и знакомый. Саша с трудом сдержала улыбку.

– Ну, как хочешь, – Мила сноровисто вскрыла банку консервным ножом и, зачерпнув ложкой мясо в глянцевой пленке жира, первым делом положила Юре. – Правда, в таком дурдоме можно было бы хоть немного поесть. Силы пригодятся.

– Я не хочу, – натянуто улыбнулась Саша. – Правда. Спасибо за предложение.

– Давай хоть воды тебе налью… Воду-то ты пьешь? – спросил Костик с преувеличенной серьезностью.

– Пью, – улыбнулась Саша.

Ужинали в тишине. Саша чувствовала себя белой вороной, замечала в чужом чавканье долгие паузы, видела сомнение в глазах. Бродяги ели, делая вид, что все нормально, но воздух вокруг них чуть подрагивал от напряжения.

На Сашу, то и дело отхлебывающую из кружки, старались не смотреть.

– А где вы берете еду? – спросила она, устав от тягостного молчания.

– Вор-руем, – ответила Женя с вызовом.

– Приходится, – согласился Костик. – Порой делаем вылазки, обчищаем склады. Сейчас проще – яблоки, картошка на огородах… Наберем на зиму, и нормально.

Саша лишь кивнула ему в ответ.

Вновь повисло молчание, ложки судорожно заскребли по мискам. Лампа чуть мерцала, и Саше нравилось смотреть на нее, на ее живой огонек, будто бы костер, что разливал тепло по сторонам. Саша давно согрелась, и на щеках ее проступил румянец – она чувствовала, как кожу покалывает прилившей кровью.

– Валенька, давай покушаем… – Мила, сидящая рядом с девочкой, ласково гладила ее ладонью по волосам, а Валя морщилась, прятала лицо от света.

Да, Мила старше бродяг, ее расплывшееся тело выглядело материнским среди худых и нескладных обитателей гнезда. Даже то, как она ласково проводила рукой по хрупким девчоночьим плечам, с какой нежностью будила Валю, говорило о многом.

– Давай-давай, просыпайся. Ночью встанешь голодная, а кормить тебя уже никто не будет, – уговаривала Мила.

Саша попыталась вспомнить, будила ли собственная мать ее такой лаской хотя бы раз в жизни, но не смогла. Она без отрыва смотрела на Валю, которую Мила уже усадила на колени и принялась сноровисто кормить тушенкой, что липла блестящей пленкой к ложке. Видимо, Мила спешила накормить девочку, пока она еще до конца не проснулась.

Валя сонно хлопала глазами и послушно ела.

К Сашиному горлу подступила тошнота.

– Тихо! – сказал Юра, и все звуки в комнате разом оборвались. Саша застыла вместе с бродягами, переводя взгляд с одного лица на другое.

Тишина, плотная и неподвижная, обволокла их сгорбленные силуэты. Женя, рука которой застыла в воздухе вместе с ложкой, будто бы окаменела. Даже молчаливая Валя спрятала лицо на груди у Милы.

Костя медленным движением выключил лампу, и теперь вместе с тишиной их обступила и чернота. Саша едва не вскрикнула, когда ее ладонь нашарил Юра и крепко сжал в своей руке.

– Ни звука, – едва слышно предупредил он. Саша кивнула, не подумав даже, что он этого не видит.

Секунды ползли, неповоротливые и тяжелые, словно булыжники, а Саша то и дело забывала дышать. Она прислушивалась так сильно, что чувствовала тиканье наручных часов на запястье у Костика – точно таких же, как у папы.

Папа…

Бродяги молчали. Только их слабое дыхание, едва заметное, было слышно в запертой комнате. Саше до смерти хотелось спросить, что происходит, но она боялась этого, боялась и молчала, желая вновь нашарить теплую Юрину руку и стиснуть ее, только бы понять, что она здесь не одна.

Если бы не их дыхание… Она сорвалась бы, закричала или бросилась к кому-нибудь, потому что стены снова сдавили, потому что подкравшийся страх надавил на плечи, потому что на миг ей почудилась, что Саша снова стоит в бесконечном тоннеле с вонючей черной водой…

Одна. Совсем одна.

Чувство схлынуло, но его гаснущее эхо все еще было в груди.

А потом и паника стала осязаемой.

Кто-то внизу ходил. Едва слышно – только шорох, только что-то неясное и неверное, но нет. Это шаги. Шаги, от которых бродяг отделяли дверь и небольшая лестница, приближались.

– Боже… – едва слышно выдохнула Мила, и Юра шикнул на нее. Все напружинились.

Шаги казались Саше странными, но она никак не могла понять, почему. Если их звук доносился до далекой комнаты, значит, они были очень громкими. Вода плескалась неразличимо, но этот слабый грохот, словно что-то на бетонных колоннах вышагивает по тоннелю…

Сашино дрожащее дыхание выбилось из череды других дыханий, и она приказала себе успокоиться, попыталась дышать со всеми в одном ритме. Бродяги и правда дышали, словно единый организм: вдох и выдох, вдох и…

Шаги остановились.

Казалось, даже слабое дыхание пропало из комнаты. Кто еще бродит по этим тоннелям?..

Время остановилось. Ни дыхания, ни дуновения, только ужас – липкий и ненавистный, он теперь сидел за столом вместо новых Сашиных знакомых, он заменил собой и Юру с теплыми ладонями, и злобную Женю, и по-матерински дружелюбную Милу и даже…

Темнота там, под ногами, ожила. Шаги удалялись. Саша все еще не дышала, боясь, что оно может вернуться.

Не дышали и бродяги.

Прошло немало времени, прежде чем шаги растворились в спертом воздухе, и только тогда Юра вновь решился зажечь керосиновую лампу. Саша надеялась, что в тот миг, когда теплый огонек обогреет их лица, страх спрячется по углам, но нет.

Лица бродяг казались вытянутыми и бледными до синевы, мясистый подбородок Милы дрожал, а она стискивала Валю в руках так, будто хотела умереть вместо нее. Егор, сжимая в руке потухший Сашин телефон, лег на матрас и спрятал лицо в складках ткани. Женя стискивала зубы с такой силой, что слышался скрип.

– Ушла… – прошептал Юра.

Костик поставил миску на стол, вытер рукавом жирные губы и тихо сказал:

– Все нормально. Теперь уже долго не вернется…

– Что это было? – зашептала Саша, поморщившись от истеричных ноток, прозвучавших в ее голосе.

– Это она, – ответил Юра, потому что остальные молчали. – Химера. И с ней лучше не встречаться. Никогда.