– Я не голодна.
– И все же вам надо поесть, – мягко и настойчиво возразила служанка. – Обязательно надо, миледи!
Она принесла творог со вбитыми в него сырыми яйцами, теплый хлеб, молоко и ласково усадила меня за стол. Я принялась за еду, чувствуя, как сжимается горло, противясь всему, что я глотала. Но я продолжала есть и вспоминала, опять вспоминала…
****
Дорога в Лондон показалась мне много длиннее, чем раньше. Брайан посмеивался, замечая мое нетерпение, а дядя Гесберт был почему-то невесел, бросал на меня странные взгляды и тяжело вздыхал. Не выдержав, я спросила:
– Дядюшка, почему ты печалишься? Разве ты не рад за меня?
Он улыбнулся и накрыл мою руку ладонью.
– Конечно, рад, Беа. Вернее, буду рад, если при встрече с сэром Гаем уверую в то, что он исцелился.
– Разве ему нездоровилось? – встревожилась я. – Что за хворь с ним приключилась?
Дядя Гесберт усмехнулся и впервые за все это время произнес имя, которое сам же запретил мне упоминать:
– Леди Марианна – вот название его недуга, Беа, и я очень надеюсь, что решение о браке с тобой он принял обдуманно, а не повинуясь сиюминутному порыву.
Моя радость померкла, и я с беспокойством посмотрела на дядю Гесберта, осмелившись спросить:
– Вы же говорили, она все равно что мертва.
– Так и есть, дитя мое, – подтвердил дядя Гесберт с новым глубоким вздохом. – Для всех, и для сэра Гая тоже, о чем он сам мне сказал. Но, отвергнув ее, сумел ли он позабыть о ней? Ради твоего счастья, Беа, я очень на это надеюсь!
Признаюсь, его слова сильно меня опечалили. Заметив это, дядя Гесберт поцеловал меня в щеку и поспешил исправить допущенную оплошность:
– Я не сомневаюсь, Беа, что прошлое похоронено навсегда и что и ты, и сэр Гай обретете счастье в браке. Постарайся как можно скорее порадовать его наследником, а потом и другими детьми. Женщины в нашей семье плодовиты, так что у тебя не возникнет сложностей, лишь прилежно исполняй супружеский долг! – при этих словах я невольно покраснела, и дядя Гесберт рассмеялся: – Ну-ну, малышка! В супружеской близости нет греха, если ее целью являются дети. Я очень люблю тебя, Беа, и всем сердцем желаю добра и тебе, и сэру Гаю.
Когда мы наконец добрались до Лондона и я встретилась с сэром Гаем, предвкушение счастья вернулось ко мне. Он был мил и любезен как никогда. На следующий же день Брайан подписал с ним договор о нашем обручении и условился о дне венчания. До этого дня оставался месяц – так много, чтобы ждать, и так мало, чтобы достойно приготовиться к свадьбе! За обедом в узком семейном кругу сэр Гай сидел рядом со мной и ласково пожимал мне руку, чем возносил меня на небеса. Он улыбался, его глаза были теплыми, даже нежными, и мне было очень хорошо. К тому же беседа, завязавшаяся за десертом, показала, что вовсе не сэр Гай вспоминает о недавнем прошлом.
– Что нового в Средних землях, Гесберт? – незначащим тоном спросил дядя Роджер.
– А что тебя интересует? – осведомился в ответ дядя Гесберт, показывая, что деланое безразличие, с которым был задан вопрос, отнюдь не ввело его в заблуждение.
Лицо дяди Гесберта приняло каменное выражение, и дядя Роджер сдался:
– Слышал ли ты что-нибудь о леди Марианне?
– Слышал ли я о ней? – тягучим голосом переспросил дядя Гесберт и вдруг перекосился от злости: – Я видел ее – и не так уж давно, чтобы забыть, как мне того ни хотелось бы.
Я почувствовала, как пальцы сэра Гая, сжимавшие мою ладонь, едва ощутимо дрогнули. Испугавшись, что его взволновало упоминание о леди Марианне, я подняла на него глаза. Поймав мой взгляд, он улыбнулся, поцеловал мою руку, потом приложил губы к моей щеке, и я совершенно успокоилась. Я ведь тогда еще не знала, как хорошо он умеет владеть собой и скрывать свои истинные чувства.
– Расскажи, – тем временем предложил дядя Роджер.
– Что тебе рассказать? – спросил дядя Гесберт, всем видом выказывая нежелание говорить о леди Марианне. – Где она? В Шервуде. Чем занимается? Разбоем, как и все, кто там скрывается. Как выглядит? Носит мужскую одежду, вооружена и мечом, и ножами, и луком, острижена как овца. Не женщина, а оруженосец лорда Шервуда. Довольно?
– А что, он ее отличает среди прочих своих стрелков? – очень тихо спросил сэр Гай.
Дядя Гесберт бросил взгляд в его сторону и презрительно скривил губы:
– Скорее опекает, как командир новобранца.
После этих слов сэр Гай расслабился, очень довольно улыбнулся и непринужденно поднес к губам кубок с вином. Дядя Роджер, напротив, помрачнел и нахмурился.
– Что с тобой, Роджер? – спросил дядя Гесберт, от чьих острых глаз ничто не могло ускользнуть.
– Все-таки я обошелся с ней чрезмерно жестоко! – признался дядя Роджер и тяжело вздохнул.
– Она это заслужила, – хладнокровно заметил сэр Гай, и дядя Гесберт склонил голову в знак согласия с ним.
– Но что она совершила и в какой жестокости ты себя коришь, дядя?! – не выдержала я.
Вместо дяди Роджера мне ответил сэр Гай:
– Она нанесла сэру Роджеру страшное оскорбление, дорогая Беа, унизила его честь, за что он наказал ее, заклеймив раскаленным железом.
Я не могла прийти в себя от услышанного. Благородную девицу опозорили клеймом? Действительно жестокое наказание! Но чем она оскорбила дядю Роджера, я так и не поняла, а объяснять, судя по лицам и дяди Роджера, и сэра Гая, и дяди Гесберта, мне не собирались. Брайан же ничего не знал и был ошеломлен тем, что услышал, в той же мере, что и я.
– Но как она оказалась в Шервуде? – спросил мой брат. – Ее отца убили люди лорда Шервуда, а она пополнила ряды его войска? Разве такое возможно?
– Ей ничего другого не оставалось, – сказал сэр Гай. – Где она могла найти пристанище? Полагаю, валлийская родня не приняла бы ее, а больше у нее никого нет. Брат с королем Ричардом в крестовом походе, но, думаю, и он отверг бы такую сестру.
Дядя Роджер снова вздохнул и сокрушенно покачал головой:
– Я мог бы отправить ее в монастырь, а не подвергать наказанию.
– Ее не приняла бы ни одна обитель! – отрезал дядя Гесберт. – А если бы приняла, я потребовал бы изгнать ее. Говоришь, ты жестоко с ней обошелся? Нет, Роджер, ты проявил непростительную мягкость. Тебе следовало казнить ее, сжечь прямо во дворе Фледстана, чтобы другим было неповадно грешить так, как она. А ты дал ей сбежать.
– Довольно о ней, мои лорды, – пресек спор сэр Гай. – Жизнь, которую она теперь ведет, и врагу не пожелаешь. Лорд Шервуда не дает спуску своим стрелкам, за каждую оплошность карает без всякого снисхождения. Сами подумайте, какой из нее воин? Не удивлюсь, если плеть гуляет по ее спине пусть не каждый день, но раз в неделю уж точно.
– Какой ужас! – воскликнул Брайан. – Неужели тот, с кем она была обручена, отказался принять в ней участие?
Я навострила уши в ожидании, что сейчас откроется хотя бы одна тайна злосчастной леди Марианны, но сэр Гай с умеренной резкостью произнес:
– Дорогой Брайан, я же просил: достаточно разговоров о ней! Твоя сестра и так была вынуждена услышать слишком много такого, что не может занимать девушку перед свадьбой. Пощадим чувства леди Беатрис.
Ночью я много думала о леди Марианне. Вот как, оказывается, сложилась ее судьба! Была благородной и знатной девицей, о которой мечтали многие лорды, а стала отверженной законом и честными людьми разбойницей, да еще была вынуждена искать покровительства у того, кто убил ее отца! Пусть она и совершила какое-то ужасное, по мнению дяди Гесберта, грехопадение, но мне стало жаль ее. К тому же суровые отзывы о ней сэра Гая окончательно убедили меня, что он пойдет со мной под венец с чистым сердцем, и потому я могла снизойти до жалости к той, в ком видела соперницу.
Приготовления к свадьбе заняли все мое время, и я забыла о леди Марианне. Незадолго до заветного дня сэр Гай сообщил, что ему нужно наведаться в Ноттингем ради дел, не терпящих отлагательства. Он нежно простился со мной, но в мое сердце опять невольно закрался страх: что если эти дела связаны с леди Марианной? Но все страхи улеглись, когда сэр Гай вернулся: настолько он был доволен и весел, заключил меня при встрече в объятия, а после провел в моем обществе весь вечер, обсуждая нашу жизнь после венчания.
****
В день свадьбы я проснулась очень рано, до рассвета, сама не своя от радостного волнения. Ведь я вступала в брак не только с полного одобрения всей родни, я заключала союз с благороднейшим рыцарем, которого горячо полюбила всем сердцем. Редкой девушке выпадает подобное счастье – выйти замуж по любви за равного и достойного мужчину, каким для меня был сэр Гай.
Мне принесли завтрак в постель, потом искупали меня в теплой воде с ароматным розовым маслом, облачили в подвенечный наряд. Сбрызнув тем же розовым маслом мои волосы, их расчесали до блеска и, оставив распущенными, покрыли мою голову прозрачной вуалью – символом чистоты и невинности.
