– Беа, если ты хочешь, чтобы твой брак с Гаем Гисборном сложился удачно, никогда не заводи с ним разговор о леди Марианне! Даже имени ее не упоминай, иначе его гнев, вызванный ею, падет на твою голову. А в гневе он страшен, поверь мне, малышка.
Значит, леди Марианна чем-то разгневала не только дядю Роджера, но и моего мужа. Я почувствовала, как глаза защипало от слез.
– Скажи мне правду, дядя, Гай любил ее? Как и ты?
Дядя Роджер вздохнул и отрицательно покачал головой:
– Нет, Беа, никто из нас не любил ее – ни Гай, ни я. Ему нравилось ее общество, а я испытывал к ней сугубо плотские желания, которых Гай в отношении нее не чувствовал вовсе. То, в чем он находил удовольствие, меня в леди Марианне раздражало, а природа моей тяги к ней вызывала у Гая брезгливость. Поэтому тебе нет нужды ревновать. Гай не любил леди Марианну, как должно мужчине любить женщину.
Я успокоилась после этих слов и, вспомнив об участи, постигшей леди Марианну, предположила:
– Дядя, может быть, ее оклеветали и она была невиновна в том, в чем ты ее заподозрил?
Лицо дяди Роджера окаменело:
– Она виновна, и мне были предъявлены исчерпывающие доказательства ее вины.
– Она сама призналась тебе? В чем? Что она все-таки сделала?
Эти вопросы дядя Роджер оставил без ответа. Мне бы замолчать, но я поддалась неистребимому любопытству:
– А с кем она была обручена?
Дядя Роджер посмотрел на меня очень усталым взглядом и недовольно спросил:
– Почему тебя так интересует все, что с ней связано?
– Сама не понимаю, – пожала я плечами в ответ. – Наверное, потому что она окутана тайнами, которые мне хочется разгадать.
– Любопытство влечет неприятности, Беа, если становится непомерным. Леди Марианна была обручена с графом Хантингтоном. Считается, что он погиб добрый десяток лет назад, но твой супруг не согласен с общим мнением и сомневается в гибели графа, как сомневался в ней и отец леди Марианны, хотя Гесберт и сэр Рейнолд ручаются в том, что он мертв.
Услышав эти слова, я чуть не совершила ошибку, но вовремя спохватилась и прикусила язык. Лучше я подробнее расспрошу дядю Роджера. Увы! Угадав мое намерение, он вскинул ладонь в запрещающем жесте:
– Довольно, Беа. Разговор перестал быть для меня приятным, а для тебя полезным, потому закончим его. Совет ты получила, и не один, свое любопытство тоже потешила. О графе Хантингтоне я все равно ничего не скажу тебе, потому что и сам ничего о нем не знаю.
Оставшись одна, я еще раз похвалила себя за осторожность. Ведь я едва не поведала дяде Роджеру, что дядя Гесберт и сэр Рейнолд по непонятным мне причинам ввели его в заблуждение, а женщине не следует вторгаться в мужские дела. Устроившись в кресле, я принялась за вышивание, но мои мысли постепенно заняло имя, которое назвал дядя Роджер.
Граф Хантингтон!.. Надо же! Леди Марианна и впрямь была обручена с графом, а я насмехалась над ней. Я порылась в памяти, пытаясь отыскать в ней хоть что-нибудь о графе Хантингтоне или его родне, но безуспешно. И все же мне было известно о нем то немногое, что я узнала из подслушанных в Ноттингеме разговоров Гая с дядей Гесбертом и сэром Рейнолдом и позже с Джеффри. Так что же я знаю о графе Хантингтоне, кроме того, что он был обручен с леди Марианной?
Наравне со своими ратниками он защищал замок, названия которого я не услышала. Замок был захвачен. Кем и почему? Об этом тоже не упоминалось. А потом граф Хантингтон, избежав гибели, скрылся от своих недругов и, вероятно, до сих пор скрывается под другим именем. Каким и где? И на эти вопросы ответов у меня нет. Какими же сведениями о нем я располагаю? Его хорошо знают Гай, дядя Гесберт, сэр Рейнолд, знал убиенный барон Невилл и – сомнений нет! – леди Марианна. Не могла не знать, раз он помог ей сбежать от слуг дяди Роджера. Помог, а что было потом? Гай утверждал, что она не знала о своем обручении, пока ее отец не объявил об этом дяде Роджеру. Почему же граф Хантингтон ей сам не сказал, что они обручены? А потому, что он, наверное, представился ей под другим именем. Как это говорил дядя Гесберт? «Невилл не станет связывать два имени в одно». То есть не захочет, чтобы дочь поняла: тот, кого она знает под каким-то неведомым именем, и граф Хантингтон – один и тот же человек. И опять: почему? Как получилось, что леди Марианна, будучи невестой графа, сбежала в Шервуд к разбойникам, убившим ее отца? Где в это время был граф Хантингтон?
– Не ладится с вышиванием, Беа? – веселый голос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула, как при раскате грома.
Гай рассмеялся и потрепал меня по щеке. Глядя в его глаза, я подумала: «Вот тот, у кого я точно найду ответы на все свои „почему“ и „где“!» Но память услужливо повторила сделанное дядей Роджером предупреждение: «Никогда не заводи с Гаем речь о леди Марианне!» А где граф Хантингтон, там и она. Лучше унять любопытство, чем вызвать гнев мужа!
Я начала пить отвар из успокоительных трав, и мне действительно полегчало. Раздражительность как рукой сняло, я стала крепче спать, а супружеские обязанности в моем понимании приняли сходство с отправлением естественных потребностей, вроде малой нужды по утрам. Я очень надеялась обнаружить у себя признаки беременности, но крови выходили в срок, и оставалось утешаться тем, что моему замужеству нет и половины года.
Мы мирно жили в Лондоне, и ничто не смущало наш покой, пока в ноябре Гай не получил от сэра Рейнолда письмо, которое привело его в ярость.
– Ах, старый глупец! – пробормотал Гай и, показав письмо Джеффри, швырнул пергамент в камин, где он и сгорел. – Немедленно отправляйся в Ноттингемшир, повидайся со своим братом и разузнай последние новости. Сэр Рейнолд пишет, что он не убит, но при смерти. Зная его живучесть, не очень-то я верю в благополучный исход. Если так и окажется, передай брату мой приказ: никаких встреч с посыльными шерифа! Пусть затаится и ждет моего возвращения в Средние земли. Сэр Рейнолд для него с этого дня не указ.
– Вы известите об этом решении сэра Рейнолда? – осведомился Джеффри.
– Обойдется, – жестко ответил Гай. – Неведение станет ему наказанием за глупость.
– А если на этот раз вы переоценили его силы и он умрет от полученной раны? – спросил Джеффри, внимательно глядя на Гая.
– Мое указание твоему брату остается в силе и в этом случае, – недолго подумав, ответил Гай. – Он мне понадобится там, а не рядом со мной. Но, думаю, прав окажусь я. Сколько раз его убивали, и ни разу он не погиб! Поторопись, Джеффри!
Я ничего не поняла из разговора Гая и Джеффри, но видела, что они понимают друг друга с полуслова. Когда Джеффри скрылся за дверью, я попыталась расспросить Гая, что все это значило.
– Не твоего ума дело, – нелюбезно ответил муж. – Будешь и впредь одолевать меня вопросами, выставлю тебя за дверь, чтобы не вести при тебе разговоров, к которым ты не имеешь отношения.
Никогда прежде он не говорил со мной в подобном тоне. Проглотив слезы, я возразила:
– Но ведь я твоя супруга, Гай. Я хочу помогать тебе, быть полезной в твоих делах!
– Помогать чем?
– Советом, например.
По горлу Гая прокатился отрывистый смешок:
– Советом? Почему ты решила, что я нуждаюсь в твоих советах? Чем так примечателен твой ум, чтобы ты могла дать мне дельный совет? Хочешь быть полезной? Докажи свою плодовитость, роди мне наследника. Никакой иной пользы я от тебя не жду и не требую.
Я низко склонила голову над вышиванием, старательно глотая вспухший в горле комок слез и обиды. Гай сел возле меня, обнял неожиданно ласково и очень мягко сказал:
– Беа, ты хорошая жена, и я весьма доволен нашим браком. Но ты должна понимать, что женщина никогда не сможет быть равноправной советчицей в делах супруга. Твоя забота – дети и дом. Ничего больше!
– А супруг? – прошептала я, поднимая на него глаза. – Ведь я люблю тебя, Гай! Ты отрада и светоч моего сердца. Что дурного в моем желании помогать тебе?
Он улыбнулся очень горькой улыбкой, словно я говорила ему о чем-то невозможном и недостижимом, словно и он когда-то думал так же, как я, но разуверился в тех мыслях. Встретив мой взгляд, Гай тряхнул головой, прогоняя нечто ненужное, ставшее лишним, поцеловал меня в лоб и шепнул:
– Пойдем в постель, Беа, если действительно хочешь порадовать меня и принести пользу.
Джеффри вернулся через две недели. Когда он появился на пороге, в одежде, испачканной дорожной грязью, и пропахший конским потом, Гай повел глазами в мою сторону, и моя игла заскользила проворнее, словно для меня не было важнее дела, чем вышивание. Но Гай не удовольствовался таким проявлением послушания и приказал Джеффри:
– Рассказывай, но шепотом.
Джеффри заговорил, и так тихо, что я не смогла расслышать ни слова. В какой-то момент Гай оборвал его смехом, похожим на клекот:
– И кто был прав? Я же говорил, ему с детства ворожили феи, он живуч, как если бы искупался в драконьей крови!
После того как Джеффри все рассказал и умолк, Гай долго барабанил пальцами по краю камина, пока не спросил ровным, даже скучающим голосом:
– Больше никаких новостей?
– Нет, милорд, – ответил Джеффри.
